Троецарствие. Главы 61-75

Пан Тун и Фа Чжэн долго уговаривали Лю Бэя разрешить им убить Лю Чжана во время пира. Но Лю Бэй не хотел и слушать об этом, хотя после смерти Лю Чжана он мог без больших усилий завладеть землями Шу.

— Нет, это невозможно! — сказал он. — Я только что прибыл в Сычуань и еще не успел завоевать доверие народа.

Так Пан Тун и Фа Чжэн ничего и не добились.

На следующий день снова устроили пиршество, но на этот раз в городе. Лю Бэй и Лю Чжан, словно старые друзья, сердечно беседовали и откровенно делились своими горестями и обидами. Когда все немного опьянели, Пан Тун сказал Фа Чжэну:

— Раз нам не удалось уговорить нашего господина, придется взять на себя это дело. Позовем Вэй Яня и скажем ему, чтоб он сплясал в зале танец с мечом. Подымется суматоха, а он, воспользовавшись этим, убьет Лю Чжана.

Вскоре вошел Вэй Янь с обнаженным мечом в руках.

— Что‑то нет веселья на пиру! — воскликнул он, подходя к возвышению, где сидели полководцы. — Разрешите развлечь вас. Я исполню танец с мечом!

В этот момент Пан Тун вызвал вооруженных воинов и поставил их у входа. Все ждали, когда Вэй Янь начнет танцевать. Военачальники Лю Чжана почувствовали, что здесь готовится что‑то недоброе, и вопросительно поглядывали на своего господина.

— В танце с мечом должна быть пара, — воскликнул Фа Чжэн, обнажая оружие. — Сейчас мы с Вэй Янем покажем свое мастерство!

И пляска началась. Вэй Янь украдкой бросил взгляд на Лю Фына, и тот, выхватив из ножен меч, тоже пустился в пляс. В тот же момент к ним подошли трое военачальников из свиты Лю Чжана.

— Мы тоже желаем танцевать — так будет веселей и забавней!

Но Лю Бэю было не до смеха. Он вскочил с цыновки и обнажил два меча.

— Мы, кажется, выпили лишнее. В этом нет ничего плохого, но здесь не Хунмынь, и нам не нужны танцы с мечами! Бросайте оружие, или я прикажу всех вас казнить!

— Да, да, зачем сюда пришли с мечами? — вскричал Лю Чжан. — Ведь здесь встретились братья.

И он тут же приказал телохранителям окружить трех своих военачальников и отобрать у них мечи. Те, обезоруженные, хмуро вышли из зала.

Лю Бэй вернул их и, угощая вином, сказал:

— У вас не должно быть никаких сомнений: мы с Лю Чжаном братья по крови, у нас общие предки. Мы вдвоем обсуждаем великие дела, и стремления наши едины.

Военачальники поклонились и вышли, а растроганный до слез Лю Чжан схватил Лю Бэя за руку и воскликнул:

— Клянусь вам, что никогда не забуду вашей доброты!

После этого они просидели до позднего часа за вином, мирно беседуя.

Вернувшись к себе в лагерь, Лю Бэй упрекнул Пан Туна:

— Зачем вы устроили весь этот переполох? Хотите толкнуть меня на бесчестный поступок? Чтобы этого больше не было! Я запрещаю вам!

Пан Тун только вздохнул и вышел из шатра.

А когда Лю Чжан вернулся в свой лагерь, Лю Гуй встретил его словами:

— Господин мой, поняли ли вы истинный смысл того, что произошло на пиру? Вам следует немедленно оставить лагерь и возвратиться в город. Как бы не было беды!

— Моего брата Лю Бэя нечего сравнивать с другими! — возразил Лю Чжан.

— Тут дело не в Лю Бэе, сам он не склонен вас убивать, — продолжал Лю Гуй, — но его подчиненные только и мечтают о том, как бы завладеть Сычуанью и обрести богатство и почести.

— Не сейте вражду между братьями! — оборвал его Лю Чжан и не придал значения словам Лю Гуя.

Однажды, когда Лю Чжан, отдыхая от дел, веселился вместе с Лю Бэем, неожиданно пришло известие, что войска Чжан Лу напали на заставу Цзямынгуань. Лю Чжан обратился к Лю Бэю с просьбой отбить нападение врага. Лю Бэй охотно согласился и в тот же день со своим отборным войском двинулся к заставе.

Пользуясь уходом Лю Бэя, военачальники Лю Чжана стали уговаривать его послать отряды в важнейшие горные проходы, чтобы не дать Лю Бэю возможности вернуться в Фоучэн. Лю Чжан сначала не соглашался, но в конце концов уступил настояниям приближенных и приказал Ян Хуаю и Гао Пэю занять заставу Фоушуйгуань, а сам уехал в Чэнду.

По дороге в Цзямынгуань Лю Бэй строго‑настрого запретил воинам грабить народ и благодаря этому снискал доверие окрестного населения.

О походе Лю Бэя лазутчики донесли Сунь Цюаню, и тот созвал на совет гражданских и военных чиновников.

— Лю Бэй ушел далеко в горы, и выбраться оттуда ему будет нелегко, — сказал советник Гу Юн. — Вот если бы сейчас вы поставили свои войска у горных проходов, которые ведут сюда из Сычуани, вы бы тем самым закрыли Лю Бэю обратный путь. Тогда вам легче было бы овладеть Цзинчжоу и Сянъяном! Не теряйте этой возможности!

— Великолепно! — воскликнул Сунь Цюань, но тут же осекся. Из‑за ширмы вышла вдовствующая княгиня У.

— Такого советчика надо казнить! — закричала она. — Он хочет погубить мою дочь!

Советники растерялись, а княгиня в сильном гневе продолжала:

— Моя единственная дочь замужем за Лю Бэем, а вы затеваете с ним войну! Что же будет тогда с моей дочерью? Ты‑то о чем думаешь? — напустилась она на Сунь Цюаня. — Досталось тебе от брата наследство — все земли Цзяннани, но тебе все мало! Из‑за мелкой корысти ты готов позабыть о священных узах родства!

— Матушка, да разве я посмею пойти против вашей воли? — оправдывался смущенный Сунь Цюань и прогнал чиновников.

Вдовствующая княгиня удалилась. Сунь Цюань в раздумье стоял у окна. Его тревожила мысль, что он может навсегда потерять Цзинчжоу и Сянъян. Неожиданно в зал вошел Чжан Чжао.

— О чем вы задумались? — спросил он, обращаясь к Сунь Цюаню.

— О наших нынешних делах…

— Все очень просто! — сказал Чжан Чжао. — Пошлите в Цзинчжоу верного человека с письмом к сестре, напишите, что матушка больна и хочет с ней повидаться. Добавьте между прочим, чтобы она привезла сюда А‑доу, сына Лю Бэя. Можно не сомневаться, что в обмен на своего единственного сына Лю Бэй отдаст Цзинчжоу! А если он не согласится, тогда ничто не помешает вам двинуть против него войска.

— Прекрасно! — обрадовался Сунь Цюань. — У меня и человек есть подходящий. Это Чжоу Шань. Он храбр и давно здесь живет, он служил еще моему брату Сунь Цэ.

— Держите замысел в тайне, — предупредил Чжан Чжао, — и немедленно отправьте Чжоу Шаня в Цзинчжоу, чтобы он не успел здесь проболтаться.

Сунь Цюань послал за Чжоу Шанем. Было решено дать ему пять судов и разместить на них пятьсот воинов, переодетых торговцами. Оружие спрятали в трюмах. Чжоу Шаню на всякий случай выдали охранные грамоты.

Суда вскоре прибыли в Цзинчжоу и стали на якорь у берега; сам Чжоу Шань отправился в город. У ворот дворца он попросил начальника стражи доложить о нем госпоже Сунь. Она приказала пропустить его во дворец. Из письма, которое передал Чжоу Шань, госпожа Сунь узнала о болезни своей матери и залилась слезами.

— Ваша матушка тяжело больна и целыми днями вспоминает о вас, — добавил Чжоу Шань. — Торопитесь, а то она может умереть, прежде чем вы приедете… Княгиня просила привезти к ней и молодого господина А‑доу.

— Мой супруг сейчас в походе, и я не могу уехать, пока не извещу Чжугэ Ляна, — промолвила госпожа Сунь.

— Но Чжугэ Лян может сказать, что без разрешения Лю Бэя вам нельзя ехать, — возразил Чжоу Шань.

— А если мы уедем без разрешения, все равно нас задержат, — возразила госпожа Сунь.

— Никто и знать не будет, — убеждал Чжоу Шань. — Мои суда здесь, вам надо только добраться до пристани…

Могла ли госпожа Сунь не тревожиться, получив письмо брата о болезни матери? Не раздумывая больше, она взяла с собой А‑доу, села в коляску и приказала ехать на пристань. За ней следовало тридцать вооруженных слуг.

Когда в доме хватились ее, госпожа Сунь уже садилась на корабль. Но в тот момент, когда Чжоу Шань приказал отчаливать, с берега донесся отчаянный крик:

— Остановитесь! Дайте мне поговорить с госпожой!

Это кричал Чжао Юнь. Вернувшись в город из поездки по области, он узнал об отъезде госпожи Сунь и вихрем помчался на пристань, надеясь догнать ее. С ним было всего несколько всадников.

Стоя на носу корабля с длинным копьем в руках, Чжоу Шань закричал:

— Кто ты такой? Зачем тебе госпожа?

На палубы выходили воины в полном вооружении. Корабли поплыли по течению; Чжао Юнь, на коне следуя за ними вдоль берега, продолжал кричать:

— Пустите меня на корабль! Я должен говорить с госпожой!

Но Чжоу Шань больше не обращал на него никакого внимания. Чжао Юнь не отставал от судов; проехав более десяти ли, он увидел на отмели небольшую рыбачью лодку и, соскочив с коня, прыгнул в нее. За ним последовали еще двое воинов.

Одна мысль владела Чжао Юнем — во что бы то ни стало догнать корабль, на котором плыла госпожа Сунь. Чжоу Шань решил избавиться от Чжао Юня и приказал обстреливать его из луков. Тот ловко отбивал стрелы копьем, и они падали в воду. Расстояние постепенно сокращалось. Чжао Юнь приближался к кораблю.

Воины Чжоу Шаня встретили его в пики, но Чжао Юнь, подняв меч, одним прыжком перескочил на палубу. Воины в страхе попрятались. Чжао Юнь бросился в каюту, где, прижав к груди А‑доу, сидела госпожа Сунь.

— Что тебе здесь нужно? — сердито закричала она.

— Куда вы направляетесь, госпожа? — с тревогой спросил Чжао Юнь. — Почему вы не сообщили Чжугэ Ляну о своем отъезде?

— Мне некогда было его извещать — моя матушка больна!

— Вы едете к больной, зачем же вы взяли с собой молодого господина?

— А‑доу — мой сын, и я не могу оставить его в Цзинчжоу без присмотра!

— А я на что? — воскликнул Чжао Юнь. — А‑доу — единственный сын Лю Бэя, и я спас его в Данъяне от грозного врага. Кто дал вам право увозить мальчика?

— Как ты смеешь вмешиваться в мои семейные дела? — вскричала госпожа Сунь. — Ты всего лишь простой воин!

— Хотите навестить вашу матушку — поезжайте, — твердо произнес Чжао Юнь, — но молодого господина оставьте!

— Ты бунтуешь? — закричала жена Лю Бэя. — Как смел ты ворваться на мой корабль?

— Если вы не отдадите молодого господина, я помешаю вашей поездке! — отвечал Чжао Юнь. — Пусть мне за это грозит хоть десять тысяч смертей!

Госпожа Сунь приказала служанкам выгнать его из каюты, но он в один миг оттолкнул их, подхватил на руки А‑доу и выскочил на палубу. Служанки пытались отобрать у него ребенка, но Чжао Юнь, одной рукой прижав к себе мальчика, другой потрясал обнаженным мечом, и никто из воинов не осмелился приблизиться к нему.

За рулем стоял сам Чжоу Шань. Подгоняемый попутным ветром, корабль стремительно несся посредине реки.

— Одной ладонью не захлопаешь! — сказал себе Чжао Юнь. — Как же мне направить корабль к берегу?

В этот момент впереди показалось около десятка судов. На них развевались знамена и гремели барабаны.

«Ну вот я и попался в ловушку!» — подумал Чжао Юнь. Но тут он разглядел на носу одного из кораблей рослого воина, вооруженного копьем. Над рекой пронесся громоподобный голос:

— Золовка! Куда ты увозишь моего племянника?

Это был Чжан Фэй. Узнав о тайном отъезде жены Лю Бэя, он отплыл с отрядом судов к тому месту, где река Юцзян впадает в Янцзы, чтобы перехватить корабли беглецов. Выхватив из ножен меч, Чжан Фэй перескочил на корабль Чжоу Шаня. Тот бросился ему навстречу, но Чжан Фэй на месте зарубил его мечом и, ворвавшись в каюту, бросил отрубленную голову военачальника к ногам золовки.

— Что вы наделали? — испугалась госпожа Сунь. — Какая дерзость!

— Не посчитаться с моим братом, самовольно уехать от него — вот это подлинная дерзость! — отвечал Чжан Фэй.

— Моя матушка больна, и если бы я стала дожидаться разрешения мужа, я бы не застала ее в живых! — взволнованно промолвила госпожа Сунь. — Не задерживайте меня, не то я брошусь в реку!

Чжан Фэй, посоветовавшись с Чжао Юнем, решил отпустить госпожу Сунь, но мальчика ей не отдал.

— Мой старший брат принадлежит к императорскому роду, — сказал он, — и ваше самоубийство не могло бы его опозорить. Но я надеюсь, что вы не забудете доброты вашего супруга и скоро вернетесь обратно.

С этими словами Чжан Фэй, держа А‑доу на руках, перепрыгнул на свое судно, предоставив госпоже Сунь возможность беспрепятственно продолжать путь.

Потомки сложили стихи, в которых воспели храбрость Чжао Юня:

Когда‑то он спас своего господина в Данъяне,

Сейчас он ушел на великую реку Янцзы.

Все воины У на судах были страхом объяты,

Когда Чжао Юнь появился страшнее грозы.

Кроме того, потомки прославили и доблесть Чжан Фэя:

Он голосом тигра рассеял войска Цао Цао,

В Чанфане у моста вознесся он до облаков.

Сегодня от смерти он спас своего господина

И тем свое имя прославил на веки веков.

Чжан Фэй и Чжао Юнь возвращались на судах в Цзинчжоу. Навстречу им во главе нескольких кораблей шел Чжугэ Лян. Он не мог при виде А‑доу скрыть своей радости и тотчас же известил Лю Бэя обо всем, что случилось.

Приехав домой, госпожа Сунь рассказала Сунь Цюаню, как Чжао Юнь и Чжан Фэй настигли ее корабль и отняли А‑доу.

— Ну что ж, теперь, когда сестра моя вернулась, я больше не связан с Лю Бэем родственными узами! — решил Сунь Цюань. — А убийство Чжоу Шаня я не оставлю неотомщенным!

Сунь Цюань и его советники стали думать о захвате Цзинчжоу, но планы эти нарушило известие о том, что Цао Цао поднял огромное войско и идет мстить за свое поражение у Красной скалы.

Сунь Цюаню пришлось отложить поход на Цзинчжоу и подумать о том, как отразить нападение Цао Цао.

В это время во дворец принесли письмо от его бывшего советника Чжан Хуна, который оставил службу по болезни и на днях умер. Сунь Цюань вскрыл письмо. Перед смертью своей Чжан Хун просил князя перенести столицу княжества У в город Молин.

«Горы и реки там царственно величавы, — писал он. — Прошу вас переселиться в Молин и сделать этот город своей столицей».

Сунь Цюань со слезами на глазах рассказал об этом своим приближенным и приказал перенести столицу в Молин и построить там каменную крепость.

— Но ведь войска Цао Цао со дня на день могут обрушиться на нас! — возразил советник Люй Мын. — Крепость следовало бы построить не в Молине, а в области Жусюй, на берегу реки!

— Зачем там строить крепость, — спросили военачальники, — когда можно просто высадиться с кораблей на берег и ударить на врага. А потом воины вплавь вернутся на суда.

Люй Мын промолвил:

— Оружие может быть острым и может быть тупым. В битве можно одержать победу, но можно потерпеть и поражение. Если враг нанесет нам стремительный удар и нашим воинам придется отступать, они не доберутся не то что до кораблей, но даже и до берега!

Тогда Сунь Цюань сказал:

— Недальновидный всегда терпит неудачи. Люй Мын видит дальше всех, и я последую его совету.

Несколько десятков тысяч воинов отправились строить укрепление на берегу реки Жусюй. Работы шли день и ночь, и вскоре крепость была готова.

Однажды к Цао Цао, который жил в Сюйчане, обратился советник Дун Чжао:

— Ни у одного сановника с древнейших времен не было таких великих заслуг, как у вас, господин чэн‑сян. Вы превзошли даже Чжоу‑гуна и Люй Вана. За тридцать лет походов и войн вы истребили всех злодеев в стране и уничтожили зло во имя блага народа. Вы восстановили славу Ханьской династии! Разве можно поставить вас в один ряд с другими сановниками? Вы достойны носить титул Вэйского гуна и обладать девятью дарами, которыми жалует Сын неба за великие заслуги и добродетели. В число этих даров, как известно, входят: конь с колесницей, одежды, музыка, красные ворота, крыльцо для приема гостей, отряд телохранителей, топор и секира, лук со стрелами и жертвенные сосуды.

— Нет! — возразил ши‑чжун Сюнь Юй. — Ведь чэн‑сян поднял войско во имя справедливости и спасения династии Хань. Подобает ли ему, человеку добродетельному, отвергающему суетную славу, гоняться за наградами?

Цао Цао побледнел от гнева, когда услышал слова Сюнь Юя. Но Дун Чжао, стараясь его успокоить, сказал:

— Не волнуйтесь, господин чэн‑сян! Все желают видеть вас Вэйским гуном и возражения одного Сюнь Юя ничего не значат.

Так Дун Чжао испросил у императора указ о пожаловании Цао Цао титула Вэйского гуна и девяти даров.

— Не думал я, что доживу до такого беззакония! — тяжело вздохнул Сюнь Юй, узнав об этом.

Раздраженный строптивостью Сюнь Юя, Цао Цао удалил его от себя.

Зимою, в десятом месяце семнадцатого года периода Цзянь‑ань [212 г.] Цао Цао собрался в поход. Сюнь Юй тоже получил приказ сопровождать Вэйского гуна, но он знал, что Цао Цао только ждет случая, чтобы избавиться от него, и, сославшись на болезнь, решил уехать в город Шоучунь. Тогда Цао Цао послал Сюнь Юю корзину, в каких обычно приносили угощения. К крышке корзины была прикреплена записка, написанная рукой самого Цао Цао. Он сообщал, что посылает Сюнь Юю в подарок яства и вина. Сюнь Юй снял крышку — корзина оказалась пустой. Он понял, чего ждет от него Цао Цао, и принял яд. Ему было тогда всего пятьдесят лет.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают безвременную смерть Сюнь Юя:

Таланты Сюнь Юя известны во всей Поднебесной.

И жаль, оступился и жертвою пал он невинной.

Потомки сравнили героя с великим Чжан Ляном:

В глаза государю не смел он взглянуть пред кончиной.

Сын покойного, по имени Сюнь Юнь, прислал Цао Цао скорбное письмо. Тот, сожалея о своем необдуманном поступке, которым довел до смерти преданного советника, распорядился похоронить умершего с почестями и посмертно присвоил ему титул хоу Почтительного.

Вскоре войско Цао Цао вступило в область Жусюй. Отряд Цао Хуна получил приказ взять под наблюдение берег реки Янцзы. Цао Хун послал донесение, что на берегу выставлено множество вражеских знамен, но где находятся войска противника, установить пока не удается.

Обеспокоенный Цао Цао повел воинов к устью реки Жусюй и у места впадения ее в Янцзы раскинул лагерь. В сопровождении сотни всадников он поднялся на высокий холм, чтобы осмотреть флот противника, построившийся на реке. На судах по ветру развевались знамена, сверкало оружие; на главном корабле под большим зонтом восседал Сунь Цюань, возле него стояли приближенные. Указывая плетью на Сунь Цюаня, Цао Цао воскликнул:

— Сунь Цюань — настоящий воин! Вот такими должны быть и мои сыновья! Это не то, что паршивые щенки Лю Бяо!

Флот Сунь Цюаня пришел в движение. Боевые корабли быстро приближались к тому месту, где стояло войско Цао Цао. В это время из крепости Жусюй вышел большой отряд и напал на воинов Цао Цао. Те под натиском врага подались назад и обратились в бегство. Напрасно кричал Цао Цао — остановить бегущих ему не удалось.

Вдруг со стороны гор на Цао Цао налетели всадники под предводительством военачальника с голубыми глазами и рыжей бородой. Это был сам Сунь Цюань. Цао Цао в испуге повернул коня, но вражеские военачальники Хань Дан и Чжоу Тай помчались ему наперерез. Однако Сюй Чу, неотступно следовавший за Цао Цао, задержал их и дал ему возможность укрыться в своем лагере. Выдержав более тридцати схваток с врагом, Сюй Чу тоже ушел в лагерь.

Цао Цао щедро наградил своего спасителя, а остальных военачальников обругал за то, что они испугались и отступили при появлении врага.

— Вы подрываете боевой дух воинов! — негодовал Цао Цао. — Если такое еще раз случится — отрублю вам головы!

Ночью, во время второй стражи, за лагерем Цао Цао послышался сильный шум. Цао Цао выбежал из шатра и вскочил на коня. Вокруг мелькали факелы — в лагерь ворвались воины врага. Битва продолжалась до самого рассвета, и войска Цао Цао были вынуждены отступить на пятьдесят ли.

Вэйский гун затосковал и, чтобы рассеять невеселые думы, взялся перечитывать книги о военном искусстве.

— Ведь вы изучили «Законы войны», — сказал ему советник Чэн Юй. — Вам известно, что «быстрота — бог войны». Но вы слишком долго собирались в поход, и Сунь Цюань успел подготовиться. В устье реки Жусюй он построил крепость, которую взять нелегко. Не лучше ли нам сейчас возвратиться в Сюйчан?

Вэйский гун промолчал. Не дождавшись ответа, Чэн Юй вышел из шатра, а Цао Цао облокотился на столик и задремал. Тут до слуха его донесся гул, напоминающий топот множества коней. Он испуганно огляделся: из великой реки Янцзы поднималось багровое солнце, ярким светом слепившее глаза. Цао Цао посмотрел на небо — там было два солнца. Вдруг то солнце, что поднялось из реки, подпрыгнуло и со страшным грохотом упало в горы за лагерем.

Цао Цао в ужасе открыл глаза. Он сидел за столиком в шатре: второе солнце ему привиделось во сне.

В лагере прозвучал сигнал трубы, возвещая полдень. Цао Цао велел подать коня и в сопровождении пятидесяти всадников поскакал в горы. Он хотел взглянуть на то место, куда во время его сна скатилось солнце. В горах Цао Цао увидел нескольких всадников, среди которых был воин в золотом шлеме и в золотых латах. Цао Цао узнал Сунь Цюаня, а тот опознал его, но не проявил ни малейшего страха. Он остановил своего коня на склоне горы и, махнув плетью, крикнул:

— Господин чэн‑сян, вы владеете всей Срединной равниной! Зачем вы вторглись в мой Цзяннань? Неужели вам мало ваших богатств и чинов?

— Ты — подданный Хань, но не подчиняешься правящей династии! — отвечал Цао Цао. — Я получил повеление Сына неба покарать тебя!

— И не стыдно вам бросать такие слова? — рассмеялся Сунь Цюань. — Разве народ Поднебесной не знает, что вы лишили свободы действий Сына неба и притесняете благородных? Я не враг Ханьской династии. Это мне следовало бы покарать вас и установить порядок в стране!

Цао Цао разгневался и крикнул воинам, чтобы они схватили Сунь Цюаня. Но в эту минуту под грохот барабанов на Цао Цао справа и слева напали Хань Дан и Чжоу Тай, Чэнь У и Пань Чжан. Их лучники осыпали Цао Цао дождем стрел, и он, преследуемый противником, бежал.

К счастью, Сюй Чу с отрядом Тигров успел преградить путь преследователям, и те, не ввязываясь в бой, с победной песней ушли в крепость Жусюй.

Возвратившись в лагерь, Цао Цао подумал:

«Да, Сунь Цюань человек необыкновенный. Должно быть, неспроста приснилось мне второе солнце. Этот сон означает, что правитель княжества У будет императором».

Цао Цао стал подумывать о возвращении в столицу, но не решался на это, боясь, что его назовут трусом и посмеются над ним.

Так противники простояли в лагерях еще месяц. Бои шли с переменным успехом.

Наступил Новый год. Начались весенние дожди. ^[83] Разлились реки. Воины утопали в грязи и переносили тяжелые лишения. Все это не давало Цао Цао ни минуты покоя. Он часто собирал советников у себя в шатре, но они только спорили между собой — одни доказывали, что надо, поскорей увести войска, а другие — что скоро наступит тепло, земля подсохнет и можно будет продолжать войну.

Цао Цао не знал, на что решиться, когда Сунь Цюань прислал ему письмо. Торопливо вскрыв его, Цао Цао прочитал:

«Мы с вами, господин чэн‑сян, подданные Ханьской династии. Но вы совсем не думаете о том, чтобы верно служить нашему императору и дать мир народу. Вы безрассудно затеваете войны и разоряете народ. Разве так надлежит поступать гуманному человеку? Сейчас время весеннего разлива рек, и вам лучше уйти отсюда, пока не поздно. Если вы этого не сделаете, вас ждет бедствие, не меньшее, чем у Красной скалы. Подумайте об этом!»

В конце письма была приписка: «Пока вы не умрете, я не обрету покоя!»

Цао Цао громко рассмеялся:

— О Сунь Цюань, ты не проведешь меня!

Он щедро наградил гонца и отдал приказ сниматься с лагеря. Правитель округа Луцзян по имени Чжу Гуан остался охранять Хуаньчэн. Цао Цао возвратился в Сюйчан.

А Сунь Цюань в свою очередь увел войско в Молин и там созвал на совет военачальников.

— Цао Цао вернулся на север, — сказал он, — а Лю Бэй все еще в Цзямынгуане. Почему бы сейчас нашим победоносным войскам не захватить Цзинчжоу?

— Не трогайтесь с места, — промолвил Чжан Чжао. — Я знаю, как помешать возвращению Лю Бэя в Цзинчжоу.

Вот уж поистине:

Едва ушел на север Цао с огромной армией своею,

Как тут же Сунь Цюань задумал на юг отправиться, к Лю Бэю.

О том, какой план предложил Чжан Чжао, вам расскажет следующая глава.

в которой пойдет речь о том, как Ян Хуай и Гао Пей поплатились головами, и о том, как при нападении на Лочэн Хуан Чжун и Вэй Янь соперничали из‑за первенства  

Вот что советник Чжан Чжао сказал Сунь Цюаню:

— Если вы сейчас начнете поход против Лю Бэя, Цао Цао снова нагрянет на вас. Лучше пошлите письмо Лю Чжану, что якобы Лю Бэй предлагает вам совместно захватить Сычуань. Лю Чжан перестанет доверять Лю Бэю и нападет на него. Затем напишите Чжан Лу и посоветуйте ему вторгнуться в Цзинчжоу. Тогда у Лю Бэя сразу увязнут и голова и хвост, а мы воспользуемся выгодой нашего положения и добьемся своей цели.

Сунь Цюань принял совет Чжан Чжао и послал гонцов к Лю Чжану и Чжан Лу.

А Лю Бэй, оставаясь в Цзямынгуане, сумел снискать глубокую любовь местного населения. Узнав из письма Чжугэ Ляна об отъезде госпожи Сунь домой в Восточный У и о вторжении войск Цао Цао в область Жусюй, Лю Бэй сказал Пан Туну:

— Цао Цао напал на Сунь Цюаня! Как же теперь быть? Если победит Цао Цао, он постарается заодно захватить и Цзинчжоу; а если победит Сунь Цюань — нападение на Цзинчжоу тоже неизбежно.

— Не беспокойтесь, положитесь на мудрость Чжугэ Ляна! — ответил Пан Тун. — Я полагаю, что войска Восточного У не посмеют вторгнуться в Цзинчжоу. Но на всякий случай напишите Лю Чжану письмо, что вы с Сунь Цюанем близки, как губы с зубами, и что он просит вас помочь ему в походе против Цао Цао, а вы, мол, никак не можете ему отказать. И тут же успокойте Лю Чжана, напишите, что сейчас Чжан Лу не в состоянии предпринять нападение на Сычуань, так как ему приходится защищать свои земли. Вы же, сославшись на то, что Сунь Цюань ждет вашей помощи, возвращайтесь в Цзинчжоу. Кроме того, попросите Лю Чжана по‑родственному дать вам тысяч тридцать‑сорок отборных воинов да сто тысяч ху риса. Не медлите. Нам это необходимо, чтобы начать действовать.

Лю Бэй послушался совета и снарядил гонца в Чэнду. Когда гонец проезжал через заставу Фоушуйгуань, стоявшие там с войсками военачальники Ян Хуай и Гао Пэй выведали у него, с какой целью он послан в Чэнду. Ян Хуай оставил Гао Пэя охранять Фоушуйгуань, а сам вместе с гонцом поспешил в город. Они явились к Лю Чжану, и гонец вручил ему письмо.

— А вы зачем приехали? — спросил Лю Чжан военачальника, прочитав письмо.

— Вот из‑за этого письма, — ответил Ян Хуай. — С тех пор, как Лю Бэй прибыл в Сычуань, он всеми силами старается снискать себе доверие народа. Зачем он это делает? Ясно, что намерения у него недобрые. Не давайте ему войска. Помогать Лю Бэю — все равно что подкладывать хворост в огонь.

— Мы с Лю Бэем братья, — возразил Лю Чжан. — Как же я могу отказать ему в помощи?

Тогда вмешался один из присутствующих:

— Лю Бэй — человек коварный. Оставить его здесь, в княжестве Шу, — все равно что впустить тигра к себе в дом! А помогать ему — значит дать тигру еще и крылья!

Это сказал военачальник Лю Ба, родом из Линлина. Лю Чжан заколебался, но тут и Хуан Цюань стал настойчиво уговаривать его оставить Лю Бэя без поддержки. Уступив просьбам приближенных, Лю Чжан написал Лю Бэю письмо и послал ему четыре тысячи слабых и престарелых воинов да десять тысяч ху риса. Ян Хуай и Гао Пэй остались по‑прежнему охранять заставу Фоушуйгуань.

Когда гонец Лю Чжана прибыл в Цзямынгуань и передал Лю Бэю письмо, тот прочитал его и разгневался:

— Я защищаю его не щадя сил, а он копит богатства и скупится на награды! Думает, я буду даром жертвовать жизнью своих воинов.

— Вы всегда считали гуманность и справедливость высшими достоинствами человека, — заметил Пан Тун, — а сейчас, разгневавшись, порвали письмо, значит ли это, что вы отказались от своих прежних убеждений?

— Что же мне было делать? — спросил Лю Бэй.

— Могу предложить вам три плана, выбирайте любой, — сказал Пан Тун.

— Что же ты предлагаешь?

— Идите с отборным войском в Чэнду, не останавливаясь ни днем, ни ночью, — это лучший выход. Или же притворитесь, что возвращаетесь в Цзинчжоу, и тогда Ян Хуай и Гао Пэй, два лучших военачальника Лю Чжана, охраняющие заставу Фоушуйгуань, придут вас проводить. А вы схватите их и убейте. Так вы завладеете Фоушуйгуанем, потом возьмете Фоучэн и пойдете на Чэнду. Этот план похуже. Наконец можете уйти в город Байдичэн, а оттуда в Цзинчжоу и там уж подумать, что делать дальше. Это сулит вам наименьшие выгоды. Но какое решение вы бы ни приняли, медлить нельзя, ибо дело может принять худой оборот, и тогда все пропало.

— Ваш первый совет требует чрезмерной быстроты действий, — сказал Лю Бэй, — а третий рассчитан на длительное время. Пожалуй, я изберу второй.

Лю Бэй написал Лю Чжану, что Ио Цзинь, один из военачальников Цао Цао, напал на крепость Цинничжэнь; тамошние войска не в силах отбить нападение, и поэтому приходится идти самому, чтобы отразить врага. В конце письма Лю Бэй просил извинения за то, что не может приехать попрощаться.

Письмо доставили Лю Чжану. Советник Чжан Сун поверил, что Лю Бэй действительно решил вернуться в Цзинчжоу, и воскликнул:

— Лю Бэй — честная душа!

Вернувшись домой, Чжан Сун написал письмо Лю Бэю и раздумывал, с кем бы его отправить, когда к нему пришел его старший брат Чжан Су, правитель округа Гуанхань. Чжан Сун спрятал письмо в рукав и стал беседовать с братом, но волнение его не укрылось от Чжан Су и вызвало у него подозрение. Они пили вино, и когда Чжан Сун подавал брату вторую чашу, письмо выпало из рукава на пол, а слуга Чжан Су незаметно подобрал его. После того как братья расстались, слуга отдал письмо своему господину. Тот стал читать:

«В том, что я вам предлагал, нет ничего невыполнимого. Почему вы так медлите? Древние учат силой подавлять непокорных и защищать покорных. Почему же вы, накануне завершения великого дела, вдруг задумали возвратиться в Цзинчжоу? Что это значит? Право, я был ошеломлен, когда услышал об этом! Выступайте в поход немедленно, в тот же день, как получите это письмо. Я буду вашим союзником».

«Неужели мой брат желает гибели нашему роду? — подумал Чжан Су, прочитав письмо. — Придется сообщить об его замыслах!»

Захватив с собой письмо, Чжан Су поспешил к Лю Чжану и доложил о том, что брат его, Чжан Сун, соумышленник Лю Бэя и хочет отдать ему Сычуань.

Лю Чжан в гневе закричал:

— Кажется, я всегда хорошо относился к вашему брату! Так вот его благодарность! Он задумал погубить меня!

И он приказал казнить Чжан Суна с семьей на базарной площади.

Потомки сложили стихи о верности Чжан Суна:

Он только взглянул, и все ему стало понятно.

Но кто мог сказать, что раскроет письмо его планы?

Не видно еще, чтоб возвысилось дело династии,

А одежды в Чэнду покрылися кровью багряной.

Потом Лю Чжан собрал своих советников и сказал:

— Оказывается, Лю Бэй хочет захватить мои владения. Скажите, какие меры принять?

— Главное, не терять времени! — вскричал Хуан Цюань. — Пошлите войска занять все горные проходы, усильте охрану, не пропускайте через заставы ни одного цзинчжоуского всадника.

Лю Чжан послушался его совета.

Тем временем Лю Бэй с войском подошел к Фоучэну и послал гонца на заставу Фоушуйгуань пригласить Ян Хуая и Гао Пэя на прощальный пир.

— Как же быть? — спросил Ян Хуай. — Верите ли вы Лю Бэю?

— Не знаю, — ответил Гао Пэй. — Мне думается, что с Лю Бэем пора покончить. Никому не показалось бы подозрительным, если бы он вдруг умер. Давайте возьмем с собой мечи и на пиру попытаемся убить Лю Бэя. Может быть, нам удастся избавить нашего господина от беды.

— Неплохо придумано, — согласился Ян Хуай.

Они взяли с собой двести воинов и поехали в Фоучэн.

Огромная армия Лю Бэя вышла к реке Фоушуй. Воинам разрешили отдохнуть после похода. Сидя на коне, Пан Тун сказал, обращаясь к Лю Бэю:

— Если Ян Хуай и Гао Пэй примут ваше приглашение, остерегайтесь их, а если они не приедут, нападайте на заставу немедленно.

В этот момент налетел сильный порыв ветра, и перед конем Лю Бэя упало знамя с иероглифами: «Полководец».

— Что это за предзнаменование? — тревожно спросил Лю Бэй.

— Это знаменует, что Ян Хуай и Гао Пэй намереваются вас убить, — ответил Пан Тун. — Будьте поосторожнее.

Лю Бэй надел тяжелый панцырь и к поясу привесил меч. Вскоре ему доложили о приезде Ян Хуая и Гао Пэя. Пан Тун приказал Вэй Яню и Хуан Чжуну не спускать глаз с людей из охраны приехавших полководцев.

Спрятав под одеждой мечи, Ян Хуай и Гао Пэй в сопровождении двухсот воинов явились в лагерь Лю Бэя. Он принял гостей в шатре; рядом с ним сидел Пан Тун.

— Вы отправляетесь в дальний путь, — обратились они к Лю Бэю, — разрешите вам преподнести наш скромный прощальный дар.

И они поставили перед Лю Бэем кувшины с вином.

— Я полагаю, нелегко охранять заставу? — сказал им Лю Бэй. — Первую чашу вина прошу выпить за вашу доблесть!

Военачальники осушили чаши, и Лю Бэй продолжал:

— У меня есть к вам секретное дело, и сейчас мы обсудим его…

Лю Бэй велел выйти из шатра всем, кто был лишний. Воинов Ян Хуая и Гао Пэя разместили среди войска в лагере.

— Эй, люди! Хватайте злодеев! — неожиданно закричал Лю Бэй.

Из глубины шатра выскочили Лю Фын и Гуань Пин. Прежде чем Ян Хуай и Гао Пэй успели двинуться с места, их уже связали.

— Я брат вашего господина, — кричал пленникам Лю Бэй, — а вы строите против меня козни, стараетесь нас поссорить!

Пан Тун велел слугам обыскать их. У обоих под одеждой нашли мечи. Пан Тун просил разрешения отрубить пленникам головы, но Лю Бэй колебался.

— Они хотели вас убить, — горячился Пан Тун. — Такие преступления не прощают.

И он приказал страже обезглавить Ян Хуая и Гао Пэя тут же перед шатром. Тем временем Хуан Чжун и Вэй Янь переловили всех воинов из охраны казненных. Потом Лю Бэй одного за другим подзывал к себе пленных и, угощая вином, говорил:

— Ян Хуай и Гао Пэй хотели поссорить нас с Лю Чжаном и замышляли убить меня. Вот за это я и казнил их, а вы ни в чем не повинны. Бояться вам нечего.

Пленные кланялись и благодарили Лю Бэя. Затем к ним обратился Пан Тун:

— Сегодня ночью вы должны проводить моих воинов на заставу Фоушуйгуань и за это получите щедрую награду.

Те согласились. В поздний час войско Лю Бэя выступило из лагеря в путь. Пленные шли впереди и показывали дорогу. Подойдя к заставе, они закричали:

— Эй, открывайте ворота! Наши полководцы едут со спешным делом!

На заставе узнали своих. Воины Лю Бэя ворвались в широко распахнутые ворота и почти без пролития крови овладели заставой. Войско, охранявшее Фоушуйгуань, сдалось. Лю Бэй щедро всех наградил и поставил свою охрану.

На следующий день Лю Бэй устроил пир для военачальников. Опьянев, он обратился к Пан Туну с такими словами:

— Как вы думаете, веселиться ли мне на сегодняшнем пиру?

— Веселиться? — переспросил Пан Тун. — Радоваться нечему! Несправедливо и негуманно вторгаться в чужое государство!

— Значит, по‑вашему, и Чжоуский У‑ван поступал несправедливо, когда напал на Иньского Чжоу‑синя и пировал в честь победы над ним? — спросил Лю Бэй. — Видно, слова ваши расходятся с законами морали? Не хотите ли вы сказать, чтобы я поскорее убирался отсюда?

Пан Тун громко рассмеялся и встал. Слуги под руки увели Лю Бэя в опочивальню и уложили спать. Он проспал до полуночи, и когда протрезвился, приближенные напомнили ему о разговоре с Пан Туном. Лю Бэй огорчился и утром попросил извинения у Пан Туна.

— Простите меня, — сказал он, — вчера я был пьян и сболтнул лишнее. Я был бы счастлив, если бы вы не вспоминали об этом.

Но Пан Тун шутил и смеялся, делая вид, будто не слышит Лю Бэя.

— Простите, вчера я совершил ошибку, — повторил Лю Бэй.

— Господин мой, не думаете ли вы, что только вам свойственно ошибаться? — промолвил Пан Тун. — Ошибаются и государи и подданные.

Лю Бэй рассмеялся и вскоре позабыл о случившемся.

Узнав о том, что Лю Бэй убил его полководцев и захватил заставу Фоушуйгуань, Лю Чжан перепугался и созвал чиновников на военный совет.

— Не думал я, что может совершиться такое злодеяние! — восклицал он.

Советник Хуан Цюань сказал:

— Не теряя времени, пошлите войско в Лочэн и отрежьте Лю Бэю проход через горы. Пусть у него самые отборные воины и храбрейшие военачальники, все равно они не пройдут.

Лю Чжан приказал военачальникам Лю Гую, Лэн Бао, Чжан Жэню и Дэн Сяню занять Лочэн и охранять его от Лю Бэя. Отряды один за другим выступили в поход.

— Я слышал, — сказал по дороге Лю Гуй, — что в горах Цзиньпин живет необыкновенный мудрец по имени Цзы‑сюй, умеющий предсказывать судьбу. Не заглянуть ли нам к этому прорицателю, когда будем проходить эти горы?

— Подобает ли полководцу, ведущему войско в поход на врага, обращаться за советами к человеку, весь век прожившему в горной глуши? — возразил Чжан Жэнь.

— Вы неправы, — ответил Лю Гуй. — Великий мудрец сказал: «Познай заранее путь, ведущий к истине». Мы расспросим мудреца, как найти путь к счастью и избежать зла.

Четверо военачальников в сопровождении пяти‑шести десятков всадников направились к подножью горы и спросили дровосека, где живет мудрец Цзы‑сюй. Дровосек ответил, что мудрец живет в хижине на вершине горы. Военачальники поднялись на гору, сошли с коней и пешком приблизились к хижине. Навстречу им вышел даосский послушник и, спросив имена пришельцев, ввел их в хижину. Там на тростниковой цыновке сидел Цзы‑сюй. Военачальники поклонились мудрецу и спросили, что им предначертано судьбой.

— Разве я, живя в безлюдных горах, могу знать, что уготовила вам судьба? — произнес Цзы‑сюй.

Лю Гуй снова поклонился и настойчиво повторил вопрос. Тогда Цзы‑сюй велел послушнику подать кисть и бумагу и, написав что‑то, передал Лю Гую. На бумаге было написано:

«Дракон слева, феникс справа влетели в Сычуань. Птенец феникса упал на землю, дремлющий дракон взмыл к облакам. Один приобретает, другой теряет — такова судьба. Кто идет правильным путем, не попадет в страну Девяти источников».

— А какова же наша судьба? — спросил Лю Гуй.

— Зачем вы спрашиваете? — воскликнул Цзы‑сюй. — Нельзя избежать того, что предопределено!

Лю Гуй попытался задать еще вопрос, но старец закрыл глаза и, казалось, задремал.

Когда военачальники спустились с горы, Лю Гуй сказал:

— И все же нельзя не верить мудрецу!

— Глупый старик, какая польза от его предсказаний! — небрежно проронил Чжан Жэнь.

Они двинулись дальше и вскоре подошли к Лочэну. Войско остановили в горном проходе, и Лю Гуй сказал военачальникам:

— Лочэн — это щит Чэнду, и если враг овладеет Лочэном, Чэнду останется без защиты. Надо действовать обдуманно. Часть войска войдет в город, а другая часть будет стоять в лагерях у горных круч вблизи Лочэна. Она должна остановить Лю Бэя на подступах к городу.

— Мы раскинем лагеря, — предложили Лэн Бао и Дэн Сянь.

Им тут же выделили двадцать тысяч воинов, которые расположились в шестидесяти ли от города в двух лагерях. Лю Гуй и Чжан Жэнь взяли на себя внутреннюю охрану Лочэна.

А Лю Бэй, овладев заставой Фоушуйгуань, держал совет с Пан Туном, как взять Лочэн. В это время пришло известие, что Лю Чжан выслал против него четырех военачальников и что часть войск охраняет Лочэн, а двадцать тысяч воинов Лэн Бао и Дэн Сяня стоят в больших лагерях в шестидесяти ли от города. Тогда Лю Бэй собрал в своем шатре военачальников и обратился к ним с вопросом:

— Кто из вас готов совершить первый подвиг? Надо взять укрепленные лагеря Лэн Бао и Дэн Сяня.

— Я! — откликнулся старый военачальник Хуан Чжун.

— Хорошо, — сказал Лю Бэй. — Берите свой отряд и идите к Лочэну. Если возьмете лагеря, я не пожалею наград.

Хуан Чжун возликовал, но вдруг к шатру подошел другой военачальник и сказал:

— Почтенный полководец уже в преклонном возрасте, ему этот поход не под силу. Разрешите пойти мне.

Это был Вэй Янь.

— Как ты смеешь вмешиваться? — сердито воскликнул Хуан Чжун. — В поход иду я!

— У старых людей мышцы ослабевают, — произнес Вэй Янь. — А я слышал, что знаменитые военачальники Лэн Бао и Дэн Сянь — люди могучего телосложения. Боюсь, что вы не одолеете их и нанесете большой ущерб великому делу нашего господина. Уступите мне… Поверьте, мною движут самые лучшие побуждения!

— Ты говоришь, что я стар! — в гневе закричал Хуан Чжун. — Так попробуй же сравниться со мной в ратном искусстве!

— Давайте устроим состязание в присутствии нашего господина! — предложил Вэй Янь. — В поход пойдет тот, кто победит. Согласны?

Хуан Чжун быстрыми шагами вышел вперед и приказал своему оруженосцу подать меч. Лю Бэй поспешно остановил старика:

— Не смейте драться! Я поднял войска для того, чтобы взять Сычуань, и полагаюсь на вас обоих. Когда два тигра дерутся, один непременно пострадает, а от этого не будет пользы нашему делу. Сейчас я все объясню. Отбросьте мысли о поединке!

— Вам незачем ссориться, — вмешался в разговор Пан Тун. — Ведь у противника два лагеря, и каждому из вас достанется по одному. Первый подвиг совершит тот, кто раньше возьмет лагерь. Бросим жребий.

Хуан Чжуну выпал лагерь Лэн Бао, Вэй Яню — лагерь Дэн Сяня. И когда оба военачальника ушли, Пан Тун сказал Лю Бэю:

— Как бы они все‑таки не передрались по дороге. Лучше было бы вам, господин, самому пойти за ними.

Лю Бэй оставил Пан Туна охранять город, а сам с Лю Фыном и Гуань Пином во главе пяти тысяч воинов выступил в поход вслед за Вэй Янем и Хуан Чжуном.

Собираясь в поход, Хуан Чжун приказал ночью приготовить еду и ко времени пятой стражи накормить всех воинов. Он решил с рассветом выйти из лагеря через долину, расположенную слева.

Вэй Янь подослал к Хуан Чжуну своих людей, чтобы разведать, когда тот собирается выступать. Узнав то, что его интересовало, Вэй Янь обрадовался и приказал готовить еду с вечера, чтобы пораньше накормить воинов и выступить во время третьей стражи. К рассвету он решил добраться до лагеря Дэн Сяня.

Воины Вэй Яня наелись досыта и по глухим тропам двинулись в путь. Чтобы не было шума, с лошадей сняли бубенцы, а люди завязали себе рты. Знамена были свернуты, латы тщательно связаны.

Пройдя около половины пути, Вэй Янь подумал:

«Невелик подвиг взять только лагерь Дэн Сяня. Вот если бы сначала я завладел лагерем Лэн Бао, а потом разгромил и Дэн Сяня, это действительно был бы великий подвиг».

И он приказал войску свернуть влево на горную дорогу.

На рассвете отряд Вэй Яня приблизился к лагерю Лэн Бао. Вэй Янь разрешил воинам немного отдохнуть и привести в порядок гонги и барабаны, знамена и стяги, копья и мечи и все остальное снаряжение.

Сидевшие в засаде воины противника донесли Лэн Бао о приближении Вэй Яня. Лэн Бао отдал распоряжения военачальникам. По сигналу хлопушек воины вскочили на коней и помчались на врага. Вэй Янь скрестил оружие с Лэн Бао. После тридцатой схватки сычуаньские войска, разделившись на два отряда, неожиданно нажали с двух сторон на воинов Вэй Яня, которые были утомлены ночным переходом и не могли сдержать натиска противника. Они подались назад и обратились в бегство. Услышав позади топот, Вэй Янь оставил Лэн Бао и ускакал.

Разбитое войско Вэй Яня безостановочно бежало уже пять ли, как вдруг от грохота гонгов и барабанов задрожала земля. Из горной долины вышел отряд Дэн Сяня и преградил путь.

— Эй, Вэй Янь, слезай с коня и сдавайся! — закричал Дэн Сянь.

Но Вэй Янь пустился наутек, подхлестывая своего коня. Конь потерял подкову и, припав на передние ноги, сбросил всадника наземь. Дэн Сянь приближался. Он уже занес копье, собираясь поразить Вэй Яня, но в этот момент зазвенела тетива, и Дэн Сянь рухнул с коня.

Лэн Бао бросился к нему на помощь, но вниз по горному склону мчался воин и громко кричал:

— Старый полководец Хуан Чжун пришел!

Размахивая мечом, Хуан Чжун устремился на Лэн Бао. Тот бежал без оглядки. Старый воин погнался за ним. Сычуаньское войско в страхе рассыпалось во все стороны. Так Хуан Чжун спас Вэй Яня, убил Дэн Сяня и занял его лагерь.

Спустя некоторое время Лэн Бао еще раз пытался сразиться с Хуан Чжуном, но из засады вышли новые войска противника. Лэн Бао во весь опор помчался к своему лагерю, но еще издали заметил, что там развеваются знамена врага. Лэн Бао остановил коня на полном ходу. Вскоре он увидел воина в золотых латах и в парчовом халате. Это был Лю Бэй. Справа от него стоял Лю Фын, а слева Гуань Пин. Заметив Лэн Бао, они закричали:

— Мы захватили твой лагерь! Куда ты теперь денешься?

Лэн Бао оказался в безвыходном положении. Он свернул на боковую тропинку, в надежде добраться до Лочэна. Но не успел проехать и десяти ли, как на него напали из засады, крючьями стащили с коня и взяли в плен. Это были воины Вэй Яня, который понял свою ошибку и, желая исправить ее, устроил здесь засаду.

Вэй Янь связал пленника и повез в лагерь к Лю Бэю. Над лагерем развевалось знамя «Пощады». Лю Бэй не разрешил причинять вред пленным, а раненых приказал лечить.

— Вы сычуаньцы, — обратился он к воинам, — у вас есть отцы и матери, жены и дети. Я не стану вас обижать! Кто хочет служить мне, вступайте в мое войско, кто не хочет — может уходить.

Воины ликовали и превозносили великодушие Лю Бэя.

Хуан Чжун, расположившийся со своим отрядом возле лагеря, пришел к Лю Бэю и рассказал, что Вэй Янь нарушил военный приказ, а потому его надлежит казнить. Лю Бэй велел немедленно вызвать к себе Вэй Яня. Тот явился и привел с собой пленного Лэн Бао.

— Нет спору, велика вина Вэй Яня, — признал Лю Бэй, — но его подвиг заслуживает награды!

И он повелел Вэй Яню благодарить Хуан Чжуна за спасение и потребовал, чтобы отныне они перестали соперничать. Вэй Янь склонил голову и покаялся в своей вине.

После этого Лю Бэй щедро наградил Хуан Чжуна и приказал подвести к шатру Лэн Бао. С пленника сняли веревки и угостили его вином.

— Согласны ли вы покориться мне? — спросил Лю Бэй.

— Согласен, раз вы сохранили мне жизнь, — ответил Лэн Бао. — И если вы отпустите меня, я уговорю своих друзей Лю Гуя и Чжан Жэня сдать вам Лочэн.

Лю Бэй так обрадовался, что подарил Лэн Бао одежду, коня под седлом и велел ехать в Лочэн.

— Не отпускайте этого человека! — воскликнул Вэй Янь. — Он уйдет и больше не вернется!

— Нет, — возразил Лю Бэй, — если я буду относиться к людям гуманно и справедливо, то они отплатят мне верностью и благодарностью.

Лэн Бао, приехав в Лочэн, встретился с Лю Гуем и Чжан Жэнем, но ни словом не обмолвился о том, что его отпустили из плена. Наоборот, он сказал, что убил более десятка врагов, захватил коня и бежал. Лю Гуй послал гонца в Чэнду просить помощи. Когда Лю Чжан узнал о гибели Дэн Сяня, он совсем растерялся и созвал своих чиновников на совет.

Старший сын Лю Чжана, по имени Лю Сюнь, попросил отца послать его с войском охранять Лочэн.

— Хорошо, сын мой, но кого дать тебе в помощники? — задумался Лю Чжан.

— Назначьте меня! — вызвался один из военачальников, выходя вперед. Это был военачальник по имени У И.

— Конечно, лучше всего, если пойдете вы, — согласился Лю Чжан, — но кого еще вы возьмете с собой?

У И предложил военачальников У Ланя и Лэй Туна и во главе двадцатитысячного войска отправился в Лочэн. Когда У И прибыл туда, Лю Гуй и Чжан Жэнь рассказали, что произошло за последнее время.

— Понятно, что когда войско врага у стен города, отразить его трудно, — сказал У И. — А вы как думаете?

— Здешние места прилегают к реке Фоуцзян, — ответил Лэн Бао. — Река эта очень быстрая. Лагерь Лю Бэя расположен в низине, у подножья гор, и стоит лишь запрудить реку, чтобы войско Лю Бэя потонуло. Я берусь это сделать, если вы дадите мне пять тысяч воинов с лопатами.

У И принял совет Лэн Бао и велел поскорее привести его в исполнение, а У Ланю и Лэй Туну приказал помочь Лэн Бао, если это будет необходимо.

Оставив Хуан Чжуна и Вэй Яня охранять лагеря, Лю Бэй вернулся в Фоучэн, чтобы посоветоваться с Пан Туном. Там он узнал из донесений лазутчиков, что Сунь Цюань вступил в союз с Чжан Лу и тот собирается напасть на Цзямынгуань. Лю Бэй не на шутку встревожился.

— Если мы потеряем Цзямынгуань, — сказал он, — путь домой будет отрезан; мы не сможем двинуться с места. Как же нам быть?

Тогда Пан Тун обратился к военачальнику Мын Да:

— Вы уроженец княжества Шу и хорошо знаете здешние места. Не согласитесь ли вы охранять Цзямынгуань?

Мын Да поклонился в знак согласия.

— С вашего разрешения я хотел бы взять с собой еще одного военачальника, — сказал он. — Можете на него положиться. Это такой человек, который в десяти тысячах дел не сделает ни одной ошибки.

— Кто он? — спросил Лю Бэй.

— Это бывший чжун‑лан‑цзян, он служил Лю Бяо, — ответил Мын Да. — Зовут его Хо Цзюнь, родом он из Чжицзяна, что в Наньцзюне.

Лю Бэй охотно дал свое согласие, и Мын Да с Хо Цзюнем отправились охранять Цзямынгуань.

Пан Тун, попрощавшись с Лю Бэем, вернулся на подворье. Здесь привратник сказал ему, что его кто‑то поджидает. Пан Тун вошел и увидел человека высокого роста и благородной осанки. Волосы его были коротко подрезаны, шея открыта.

— Позвольте узнать, кто вы такой? — спросил Пан Тун. Тот молча прошел в помещение и лег на постель. Поведение его показалось Пан Туну странным. Он снова попытался заговорить с неизвестным, но тот резко оборвал:

— Подожди немного! Я расскажу тебе о великих делах Поднебесной!

Недоумение Пан Туна росло. Он приказал принести вина и мяса. Гость встал и принялся за еду, не соблюдая при этом никаких церемоний. Выпил и съел он очень много, а потом опять повалился на кровать и захрапел.

Пан Тун, теряясь в догадках, послал за Фа Чжэном. Встретив его у входа, он шепнул:

— Ко мне пришел какой‑то странный человек…

— Да это не иначе как Пэн Юн‑янь! — воскликнул Фа Чжэн и вошел в комнату.

Гость тотчас же вскочил с постели.

— Ах, Фа Чжэн! — обрадовался он. — Надеюсь, ты был здоров с тех пор, как мы с тобой расстались?

Поистине:

Разлив укротить удалось ему лишь потому,

Что встретился вдруг стародавний знакомый ему.

О том, кто был этот человек, вы узнаете в следующей главе.

которая повествует о том, как Чжугэ Лян горестно оплакивал Пан Туна, и о том, как Чжан Фэй, движимый чувством справедливости, отпустил Янь Яня  

Фа Чжэн и неизвестный, увидев друг друга, захлопали в ладоши и засмеялись. Изумленный Пан Тун спросил Фа Чжэна, чему он так обрадовался.

— Да ведь это пришел знаменитый герой из княжества Шу, — воскликнул Фа Чжэн. — Зовут его Пэн Ян, по прозванию Юн‑янь. Когда‑то он вздумал перечить Лю Чжану, и тот, разгневавшись, обрил ему голову, заковал в цепи и отправил на каторгу. Видите, у него еще до сих пор волосы не отросли.

Узнав, кто такой пришелец, Пан Тун приветствовал его со всеми положенными церемониями и спросил, какое дело привело его сюда.

— Я пришел, чтобы спасти жизнь ваших людей, — промолвил Пэн Ян, — и все объясню, когда увижу полководца Лю Бэя.

Фа Чжэн послал доложить Лю Бэю, и тот сам пришел поговорить с Пэн Яном.

— Прежде всего скажите, сколько войск у вас в лагерях? — сразу же спросил Пэн Ян.

Лю Бэй, ничего не скрывая, ответил, что в лагерях стоят отряды Хуан Чжуна и Вэй Яня.

— Можно ли быть полководцем, ничего не понимая в законах земли! — воскликнул Пэн Ян. — Ведь ваши лагеря прилегают к реке Фоуцзян, и если противник устроит запруду и отрежет пути отступления, все ваше войско до единого человека погибнет в воде!

Лю Бэй понял, что Пэн Ян прав.

— Звезда Ган находится в западной части неба, — продолжал Пэн Ян, — и звезда Тайбо сейчас приближается к ней. Это предвещает большое несчастье, и вам надо быть очень осторожным.

Лю Бэй предложил Пэн Яну остаться у него на службе и послал гонцов в лагеря передать военачальникам, чтобы они по ночам выставляли усиленные дозоры и неослабно наблюдали за рекой, где враг может устроить запруду.

Хуан Чжун и Вэй Янь договорились нести дозорную службу поочередно, чтобы помешать Лэн Бао запрудить реку.

Как‑то ночью поднялся сильный ветер, хлынул проливной дождь. Пользуясь ненастьем, Лэн Бао с пятью тысячами воинов направился к реке, чтобы выбрать подходящее место для запруды. Они вышли на берег и вдруг позади услышали крики. Лэн Бао понял, что противник следит за ним, и поспешно вернулся обратно. Но Вэй Янь с отрядом погнался за Лэн Бао. Сычуаньские воины, охваченные страхом, смяли друг друга. Вэй Янь налетел на Лэн Бао и после нескольких схваток взял его в плен живым.

Военачальники У Лань и Лэй Тун пытались прийти на помощь Лэн Бао, но их отогнал Хуан Чжун. Вэй Янь отправил Лэн Бао на заставу Фоушуйгуань.

Лю Бэй, увидев пленника, закричал в сильном гневе:

— Я не причинил тебе никакого вреда и отпустил на волю, а ты меня предал! Ну, теперь не жди пощады!

Он приказал обезглавить Лэн Бао, а Вэй Яня щедро наградил. Потом Лю Бэй устроил пир в честь Пэн Яна. Вдруг доложили, что Чжугэ Лян прислал письмо с Ма Ляном. Лю Бэй тотчас же позвал его и спросил, все ли благополучно в Цзинчжоу.

— Да, в Цзинчжоу все спокойно, и вам не о чем тревожиться, — отвечал Ма Лян, вручая письмо.

Лю Бэй вскрыл его и прочитал:

«Поскольку нынешний год завершает первую половину шестидесятилетнего цикла, я ночью вычислял движение звезды Тайбо и заметил, что звезда Ган обращена к западу, а звезда Тайбо передвигается в ту сторону, где находится Лочэн. Это предвещает большие беды и неудачи. Прошу вас, господин мой, быть очень осторожным».

Отправив Ма Ляна в обратный путь, Лю Бэй сказал Пан Туну:

— Теперь мне самому придется съездить в Цзинчжоу и посоветоваться с Чжугэ Ляном.

«Должно быть, Чжугэ Лян боится, что я совершу великий подвиг, командуя битвой за Сычуань, и решил помешать мне. Видно, поэтому и прислал он такое письмо», — подумал про себя Пан Тун и, обращаясь к Лю Бэю, сказал:

— Я тоже наблюдал небесные знамения и видел, что звезда Ган стоит в западной части неба. Это предвещает большую удачу — вы возьмете Сычуань! И я знал также, что звезда Тайбо движется в сторону Лочэна. Это было предзнаменование, что вы казните Лэн Бао. Господин мой, вы должны без всяких колебаний смело идти вперед.

Решив последовать совету Пан Туна, Лю Бэй приказал Хуан Чжуну и Вэй Яню возглавить передовые отряды и выступить к Лочэну. Тогда Пан Тун спросил Фа Чжэна:

— Сколько дорог ведет к Лочэну?

Фа Чжэн на память начертил карту. Лю Бэй взял ее и сравнил с той, которую когда‑то оставил ему Чжан Сун. В чертеже Фа Чжэна не оказалось ни единой ошибки!

— Севернее гор есть проезжая дорога, она ведет прямо к восточным воротам Лочэна, — пояснил Фа Чжэн. — А к югу от гор есть глухая тропа, ведущая к западным воротам. Войска могут идти и тем и другим путем.

Пан Тун обратился к Лю Бэю:

— Я пойду за Вэй Янем по южной тропе, а вы, господин мой, идите за Хуан Чжуном по большой дороге, пролегающей севернее гор. Мы подойдем к Лочэну одновременно и завладеем им.

— С детских лет я хорошо езжу верхом и стреляю из лука, — сказал Лю Бэй. — Мне привычнее ходить по глухим тропам; прошу вас, учитель, идите проезжей дорогой.

— На большой дороге могут оказаться войска противника, — возразил Пан Тун. — И вы, господин мой, быстрей справитесь с ними.

— Нет, учитель, — воскликнул Лю Бэй. — Я видел сон, будто кто‑то изо всех сил ударил меня по правой руке тяжелой железной палкой, и я ощутил острую боль. Предчувствую я, что этот поход не будет для нас счастливым…

— Нельзя верить снам! — воскликнул Пан Тун. — Храбрый воин перед сражением не думает ни о смерти, ни о ранах!

— Признаться, письмо Чжугэ Ляна вызвало у меня большие колебания, — промолвил Лю Бэй. — И я хотел бы, чтоб вы остались охранять город Фоучэн.

— Да, этим письмом Чжугэ Лян смутил вашу душу! — рассмеялся Пан Тун. — А ведь он всего только не хочет, чтобы я один совершил великий подвиг. Колебания и сомнения довели вас до тяжелых снов. Что вас тревожит? Вот я никаких дурных предзнаменований не вижу, но ко всему готов. Прошу вас, господин мой, не будем об этом говорить! Лучше поскорее приготовиться к походу.

И войску был отдан приказ выступать с рассветом. Вперед пошли отряды Хуан Чжуна и Вэй Яня. Лю Бэй принял порядок, предложенный Пан Туном.

Вдруг конь, на котором ехал Пан Тун, шарахнулся в сторону, словно чего‑то испугался, и сбросил седока на землю. Лю Бэй схватил коня за поводья.

— Зачем вы ездите на этом негодном животном? — вскричал он.

— Я уже давно езжу на этом коне, — отвечал Пан Тун, — но такого никогда с ним не случалось!

— Говорят, если конь перед битвой испугается, значит всаднику грозит гибель! — произнес Лю Бэй. — Мой белый конь смирен и прекрасно обучен. Давайте‑ка лучше мне вашего коня, а вы поезжайте на моем.

И они обменялись конями. Пан Тун с благодарностью промолвил:

— Я глубоко тронут вашей заботой! Умри я хоть десять тысяч раз, все равно я не отплатил бы за вашу доброту.

Вскоре дороги их разошлись, и, глядя вслед удаляющемуся Пан Туну, Лю Бэй испытывал невольное беспокойство, и тяжело было у него на душе.

Тем временем в Лочэне военачальники У И и Лю Гуй, узнав о гибели Лэн Бао, созвали военный совет. Чжан Жэнь сказал:

— Я знаю за городом, к югу от гор, глухую тропинку. Она имеет для нас важное значение. Разрешите мне с отрядом охранять эту тропу, а вы оставайтесь в Лочэне, чтобы здесь не произошло никаких неожиданностей.

В этот момент разведчики донесли, что войска Лю Бэя идут к городу по двум дорогам. Чжан Жэнь поспешно повел своих воинов на южную тропу, где устроил засаду. Он велел пропустить мимо этой засады отряд Вэй Яня.

Вскоре показались всадники самого Пан Туна. Воины Чжан Жэня из засады увидели военачальника на прекрасном белом коне и, указывая на него, говорили друг друг, что, наверно, это и есть Лю Бэй. Чжан Жэнь тоже так подумал и, обрадовавшись, приказал готовиться к бою.

Войско Пан Туна безостановочно шло вперед; подняв голову, военачальник окинул взглядом окрестности. Густо заросшие лесом горы тесно подступали одна к другой, образуя узкое ущелье. Было начало осени, деревья стояли одетые пышной листвой. Внезапно в сердце Пан Туна закралась тревога. Он придержал коня и спросил, что это за местность. Среди его воинов был сычуанец, недавно сдавшийся в плен; указывая рукой вперед, он сказал:

— Вон там склон Погибшего феникса.

Пан Тун вздрогнул: «Плохое предзнаменование для меня! Ведь мое даосское прозвание Фын‑чу — Птенец феникса! Здесь меня ждет несчастье!»

И он приказал быстро повернуть назад. Но в этот момент впереди на склоне горы послышался треск хлопушек и сразу же, как саранча, оттуда посыпались стрелы. Стрелки из засады метили в воина на белом коне. Так погиб от вражеских стрел несчастный Пан Тун, тридцати шести лет от роду.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают его:

Как вал изумрудный вокруг раскинулись древние горы,

И здесь он в теснине глухой нашел себе вечную сень.

Досель о коне боевом по селам идут еще слухи,

И дети с тех пор узнают чудесное пение чжэнь ^[84] .

Он долго лелеял мечту страну разделить на три части

И тысячи ли проскакал, ведомый заветной мечтой.

Кто знал, что Небесный пес на землю падет с небосвода

И воину не суждено с заслугой вернуться домой.

А на юго‑востоке в былые времена мальчишки распевали песенку:

Раз Феникс связался с Драконом

И в Шу сговорились пойти.

Прошли половину дороги,

И Феникс упал на пути.

Погиб он на склоне восточном

Горы, что ушла в небосклон.

Когда ж все дороги открылись,

В живых лишь остался Дракон.

Оставшийся без начальника отряд Пан Туна оказался зажатым в горах. Более половины воинов было убито. Немногим из тех, кто шел впереди, удалось вырваться и догнать Вэй Яня. Они сообщили ему о несчастье, и он решил вернуться, чтобы помочь разгромленному отряду. Но Чжан Жэнь перерезал путь, и его воины с гор осыпали противника стрелами из луков и самострелов. Войско Вэй Яня пришло в смятение.

Недавно сдавшийся в плен воин‑сычуанец посоветовал Вэй Яню выйти на большую дорогу и с боем пробиваться к Лочэну. Вэй Янь принял этот совет и сам двинулся вперед, прокладывая путь. Вдруг он увидел вдали столб пыли — навстречу шло войско из Лочэна, а сзади наседал отряд Чжан Жэня. Так Вэй Янь попал в клещи. Он бился насмерть, но вырваться не мог. К счастью, он заметил, что задние ряды вражеских войск почему‑то смешались, и устремился туда.

— Вэй Янь! Я иду на помощь тебе! — послышался раскатистый голос.

Вэй Янь узнал старого военачальника Хуан Чжуна, мчавшегося на коне во главе отряда. На этот раз они окружили врага и, разгромив его, устремились к стенам Лочэна. Из города вышел отряд Лю Гуя, но в тыл ему тут же ударили воины Лю Бэя. Хуан Чжун и Вэй Янь решили не затягивать бой и начали отходить в направлении лагерей Лю Бэя. В это время на них ринулось подоспевшее к месту сражения войско Чжан Жэня, а в спину ударили войска Лю Гуя, У Ланя и Лэй Туна. Лю Бэй не смог удержаться в своих лагерях и стал с боем отходить к заставе Фоушуйгуань.

Противник преследовал его безостановочно. Воины Лю Бэя утомились, у них уже не было ни малейшего желания сражаться. Они помышляли лишь о своем собственном спасении. Возле самой заставы Фоушуйгуань отряд Чжан Жэня настиг Лю Бэя, и кто знает, что могло бы случиться, если бы им навстречу не подоспели Лю Фын и Гуань Пин с тридцатью тысячами свежих войск. Они обратили противника в бегство и, преследуя его на протяжении двадцати ли, захватили много боевых коней.

Прибыв на заставу, Лю Бэй прежде всего спросил, где Пан Тун. Один из воинов, которому удалось бежать со склона Погибшего феникса, рассказал о гибели Пан Туна. Лю Бэй, обратившись лицом к западу, горько зарыдал; военачальники тоже плакали. Потом Лю Бэй устроил жертвоприношение духу Пан Туна.

— Мы потеряли нашего мудрого наставника, — сказал Хуан Чжун, — и теперь Чжан Жэнь непременно нападет на Фоушуйгуань. Как же нам быть? Не послать ли гонца за Чжугэ Ляном? Он бы посоветовал, как взять Сычуань.

Тут‑то как раз и сообщили, что к стенам города подошел Чжан Жэнь с войском и вызывает на бой. Хуан Чжун и Вэй Янь хотели начать сражение, но Лю Бэй удержал их:

— Дух наших воинов упал. Сейчас нам остается лишь стойко обороняться и ждать приезда Чжугэ Ляна. Мы из города не выйдем, и в бой вступать не будем.

Лю Бэй написал письмо и приказал Гуань Пину доставить его Чжугэ Ляну.

В это время Чжугэ Лян находился в Цзинчжоу. Наступал праздник Седьмой ночи ^[85] , и множество чиновников собралось на пир. Разговоры шли об одном — о взятии Сычуани. Внезапно все увидели, как в западной части неба звезда, по величине равная первой звезде Северного ковша, ослепительно вспыхнула и упала на землю. Чжугэ Лян бросил на пол кубок и горько заплакал:

— О, горе, горе!

Чиновники наперебой стали спрашивать его, что случилось.

— Я давно вычислил, что в этом году звезда Ган перейдет в западную часть неба и тогда с учителем Пан Туном случится беда, — печально ответил Чжугэ Лян. — Я знал, что Небесный пес обрушит несчастье на наше войско и звезда Тайбо встанет над Лочэном. Я написал письмо нашему господину и предупредил его, чтоб он был очень осторожен. Но кто думал, что звезда упадет сегодня ночью? Кончилась жизнь Пан Туна!

Чжугэ Лян продолжал плакать и причитать:

— О господин мой, ты лишился одной руки!

Чиновники сильно встревожились, но не хотели ему верить. Тогда Чжугэ Лян сказал:

— Подождите, скоро получим печальное известие.

На этом пир оборвался, и все разошлись.

Спустя несколько дней, когда Чжугэ Лян беседовал с Гуань Юем, доложили, что приехал Гуань Пин и привез письмо от Лю Бэя. Все заволновались. Лю Бэй писал, что в седьмой день седьмого месяца цзюнь‑ши Пан Тун убит вражескими стрелами на склоне Погибшего феникса.

Чжугэ Лян испустил вопль, чиновники зарыдали.

— Господин наш находится в Фоушуйгуане в крайне опасном положении, и мне надо немедленно ехать к нему, — произнес Чжугэ Лян.

— А кто будет охранять Цзинчжоу, учитель, если вы уедете? — тревожно спросил Гуань Юй. — Ведь Цзинчжоу имеет очень важное значение, и если мы его потеряем, это будет для нас тяжелым ударом.

— Да, но об этом господин мне ничего не написал, — ответил Чжугэ Лян. — И все же я понял его мысли… — Он показал чиновникам письмо и добавил: — Уезжая, наш господин возложил на меня всю ответственность за безопасность Цзинчжоу, и если сейчас он прислал мне письмо — значит, хочет, чтобы эту трудную задачу взял на себя Гуань Юй. Когда‑то в Персиковом саду Гуань Юй дал клятву верности и, памятуя об этой клятве, должен преданно служить господину и сохранить Цзинчжоу.

Гуань Юй, ни минуты не раздумывая, согласился. Тогда Чжугэ Лян пригласил чиновников на пир, где должен был вручить Гуань Юю пояс и печать. Когда тот протянул руки, чтобы принять эти знаки власти, Чжугэ Лян сказал:

— Помните, ныне вся ответственность ложится на вас!

— Настоящий муж всегда готов умереть ради успеха великого дела! — пылко ответил Гуань Юй.

Слово «умереть» вызвало у Чжугэ Ляна такое недовольство, что он даже хотел отменить свое решение. Но оно уже было объявлено, и Чжугэ Лян ограничился тем, что спросил:

— А что вы будете делать, если нападут войска Цао Цао?

— Всеми силами отражать нападение! — ответил Гуань Юй.

— А если сразу придут и Цао Цао и Сунь Цюань?

— Разделю войско и буду драться с обоими.

— Значит, вы не сумеете удержать Цзинчжоу! — заключил Чжугэ Лян. — Я скажу вам восемь слов, крепко запомните их — они могут вам пригодиться.

— Какие слова? — заинтересовался Гуань Юй.

— Отражай Цао на севере, держись Суня на востоке.

— Ваши мудрые слова следует выгравировать на моем сердце! — воскликнул Гуань Юй.

Затем Чжугэ Лян вручил ему пояс и печать и приказал гражданским чиновникам Ма Ляну, И Цзи, Сян Лану и Ми Чжу, и военным — Ми Фану, Ляо Хуа, Гуань Пину и Чжоу Цану помогать Гуань Юю в охране города, а сам он с войском отправился в Сычуань.

Впереди шел Чжан Фэй с тысячью отборных воинов. Они должны были по большой дороге выйти в район, расположенный к западу от городов Бачжоу и Лочэн.

Второй отряд под командованием Чжао Юня двигался по берегу реки Янцзы и должен был соединиться с главными силами в Лочэне.

Чжугэ Ляна сопровождали Цзянь Юн, Цзян Вань и другие. Цзян Вань, по прозванию Гун‑янь, был родом из деревни Сянсян и славился своей мудростью в Цзинчжоу и Сянъяне. Сейчас он служил на должности шу‑цзи.

Перед выступлением в поход Чжугэ Лян наставлял Чжан Фэя:

— Не забывайте, что в Сычуани есть много отважных героев, победить которых нелегко. В пути не разрешайте воинам грабить народ, чтобы не лишиться его расположения. Повсюду, где вы будете проходить, должно царить милосердие. Сдерживайте себя, не избивайте своих воинов. Вы доберетесь до Лочэна раньше меня, но смотрите, чтобы там не было никаких бесчинств!

Чжан Фэй охотно пообещал все исполнить, вскочил на коня и двинулся в путь. Войско безостановочно шло вперед. Местных жителей Чжан Фэй не обижал. Выйдя на Ханьчуаньскую дорогу, его отряд направился в область Бацзюнь. Вскоре разведчики донесли Чжан Фэю, что правитель области — знаменитый военачальник по имени Янь Янь. Правда, он уже в преклонном возрасте, но силу еще сохранил, прекрасно стреляет из тугого лука и ловко владеет мечом. Он так храбр, что и десяти тысячам воинов не устоять против него! Сейчас он засел в пригороде и не думает вывешивать флага покорности.

Чжан Фэй приказал в десяти ли от Бацзюня разбить большой лагерь и послал людей передать старому военачальнику, что если он сдаст город, жители могут рассчитывать на пощаду; если же он проявит непокорность, то Чжан Фэй сравняет город с землей и не оставит в живых ни старых, ни малых.

А теперь оставим Чжан Фэя и расскажем о Янь Яне. Когда он узнал, что Фа Чжэн по воле Лю Чжана пригласил Лю Бэя в Сычуань, он ударил себя кулаком в грудь и со вздохом произнес:

— Это называется сидеть безоружному на голой горе, доверившись охране тигра!

Когда же ему сообщили, что Лю Бэй занял Фоушуйгуань, старик совсем разгневался и хотел идти воевать, но побоялся, что враги нападут на Бацзюнь. И вот теперь, когда войско Чжан Фэя подступило к городу, Янь Янь отобрал из своего войска пять‑шесть тысяч пеших и конных воинов и приготовился к бою.

Один из советников обратился к Янь Яню:

— Вы помните, как в Данъяне Чжан Фэй только своим криком обратил в бегство несметные полчища Цао Цао? И тот уклонился от открытого боя. Я думаю, что и нам следовало бы держать оборону и не выходить из города. У Чжан Фэя провианта мало, и самое большее через месяц он вынужден будет отступить. К тому же характер у него горячий как огонь. Если вы будете уклоняться от боя, он станет злиться и жестоко избивать своих воинов, а это вызовет среди них сильное недовольство. Вот тогда мы совершим вылазку и возьмем Чжан Фэя в плен.

Янь Янь так и поступил. Воины его расположились на городских стенах и приготовились стойко отражать нападение врага. Вдруг они увидели скачущего всадника, который издали громко кричал, чтобы ему открыли ворота. Янь Янь приказал впустить воина в город и выяснить, зачем он приехал.

Всадник ответил, что он посланец Чжан Фэя, и слово в слово передал все, что наказывал его господин. Янь Янь разгневался и стал бранить Чжан Фэя за дерзость.

— Да разве я, полководец Янь Янь, сдамся этакому злодею! Иди и передай ему мой ответ!

Воин возвратился и рассказал, как бранился Янь Янь. Чжан Фэй в ярости заскрежетал зубами. Быстро надев латы, он вскочил на коня и в сопровождении нескольких десятков всадников помчался к стенам Бацзюня, намереваясь завязать бой.

Осажденные с городской стены всячески поносили его. Чжан Фэй несколько раз прорывался к мосту через городской ров, наполненный водой, но всякий раз его останавливали тучи стрел.

Приближался вечер, ворота города оставались закрытыми. Сдерживая кипевший в нем гнев, Чжан Фэй вернулся в лагерь.

Наутро он снова вывел свое войско, собираясь вступить в решительный бой. Но со сторожевой башни врага вылетела только одна стрела и попала в верхушку шлема Чжан Фэя. Это выстрелил из лука сам правитель города Янь Янь.

Указывая на него пальцем, Чжан Фэй закричал:

— Вот погоди! Схвачу я тебя, старого хрыча! Живьем тебя съем!

Но вечером Чжан Фэй опять возвратился в лагерь ни с чем. На третий день он вместе со своими воинами долго ходил вокруг городских стен, выкрикивая оскорбительные ругательства.

Город Бацзюнь стоял среди высоких гор. Чжан Фэй поднялся на одну из вершин и сверху наблюдал, что делается в городе. Он видел воинов, в полном вооружении расположившихся под прикрытием стен, горожан, которые сновали туда и сюда, подносили камни и песок, помогая заделывать проломы в стене.

Чжан Фэй приказал воинам спешиться и отдыхать. Но и этот хитрый ход не обманул противника. Никто не вышел из города. Солнце уже садилось, и Чжан Фэй вернулся в лагерь, понапрасну потеряв еще один день.

«Что такое? Каким же способом заставить врага выйти из города?» — думал он, сидя в лагере. И вдруг его осенила мысль: он приказал воинам не выходить из лагеря и послал всего несколько всадников разъезжать у городских стен и бранить Янь Яня. Им было приказано завязать ожесточенную схватку лишь в том случае, если воины Янь Яня сами выйдут из города.

От нетерпения у Чжан Фэя чесались руки. Теперь‑то он был уверен, что враг не усидит на месте! Но прошло еще три дня, а все оставалось по‑прежнему. Чжан Фэй хмурил брови. Наконец у него зародился новый план. Он велел воинам разбрестись по окрестностям, рубить хворост, косить сено и заодно изучать здешние дороги, всячески избегая при этом столкновений с противником.

Эта перемена в стане врага сильно обеспокоила Янь Яня. Он велел нескольким воинам одеться так же, как были одеты воины Чжан Фэя, и послал их в горы на разведку.

В тот день, когда воины Чжан Фэя, обследовавшие местность, вернулись в лагерь, Чжан Фэй затопал ногами и закричал:

— Этот старый хрыч Янь Янь просто изводит меня. Так больше не может продолжаться!

И тут он услышал, как военачальники, стоявшие у шатра, говорили о том, что в горах они нашли глухую тропу, по которой можно тайно пробраться в Бацзюнь.

— Что же вы до сих пор молчали? — вскричал Чжан Фэй.

— Но ведь эту тропу только что нашли! — оправдывались военачальники.

— В таком деле медлить нельзя! — заорал Чжан Фэй. — Приказываю накормить воинов ночью. Мы выступаем при свете луны во время третьей стражи. Всем завязать рты, с коней снять бубенцы, чтоб ни малейшего шума! Я сам поведу войско!

Приказ объявили по всему лагерю.

Лазутчики донесли об этом Янь Яню, и тот возликовал:

— Я так и знал, этот глупец не утерпит! Что ж, иди тайком по тропинке! За тобой будет следовать отряд с провиантом, но я отрежу тебя от него, — посмотрим, что ты тогда будешь делать! Вот так деревенщина! Попался‑таки на мою хитрость!

И он приказал воинам готовиться к сражению. К вечеру отряд Янь Яня засел в зарослях и поджидал противника. Было приказано пропустить вперед отряд самого Чжан Фэя, а второй отряд с провиантом задержать по сигналу барабана.

Янь Янь и все младшие военачальники притаились в придорожной роще.

Едва минуло время первой стражи, как воины Янь Яня издали заметили бесшумно приближающегося противника; впереди на коне ехал Чжан Фэй с копьем наперевес. Они спокойно прошли мимо засады, и вскоре за ними показался обоз. Тут‑то по сигналу барабанов и выскочили скрывавшиеся в зарослях воины. Но вдруг ударили гонги, и перед нападающими неизвестно откуда вырос отряд войска. Раздался громоподобный окрик:

— Стойте, разбойники! Вас‑то мы и ждем!

От этого крика Янь Янь оторопел — он узнал голос Чжан Фэя. Отступать было поздно — пришлось скрестить оружие с врагом. На десятой схватке Чжан Фэй неожиданно допустил промах, и Янь Янь в тот же миг занес над ним меч. Но Чжан Фэй с быстротой молнии откинулся назад, потом сделал бросок вперед и ухватился рукой за ремень, скрепляющий латы Янь Яня. Еще рывок, и Чжан Фэй вырвал противника из седла и бросил на землю. Подоспели воины и связали пленника веревками.

Все так случилось потому, что Чжан Фэй сумел перехитрить Янь Яня. Разгадав план врага, он послал вперед второй отряд, а сам шел позади. Он даже предвидел, что Янь Янь даст сигнал к нападению барабанами, и поэтому приказал бить в гонги.

Сычуаньским воинам пришлось сложить оружие и сдаться в плен.

Чжан Фэй подошел к стенам Бацзюня. При вступлении в город он отдал строгий приказ не обижать жителей.

Когда к Чжан Фэю привели Янь Яня, тот ни за что не хотел преклонить колена. Скрежеща зубами от гнева, Чжан Фэй закричал:

— Попался ко мне в руки, так покоряйся! Как ты смеешь сопротивляться?

— Ты, как разбойник, вторгся в наши земли! — смело отвечал Янь Янь. — Руби мне голову — я не покорюсь!

Чжан Фэй в ярости отдал приказ обезглавить Янь Яня, а тот продолжал бесстрашно осыпать его бранью:

— Злодей! Чего ты бесишься? Приказал убить меня, так убивай!

Твердый голос и мужественный вид Янь Яня поразили Чжан Фэя. Он успокоился, спустился с возвышения и, прогнав стражу, сам снял с пленника веревки. Потом он взял Янь Яня под руку, усадил на почетное место и, поклонившись ему, промолвил:

— Я обидел вас, простите! Теперь я знаю, что вы поистине герой!

Янь Янь был так тронут этой милостью, что сам изъявил покорность победителю.

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Янь Яня:

Страну потрясая своею безмерною славой,

На западе Шу жил воин когда‑то седой.

Он преданным сердцем был светел, как месяц и звезды,

И дух его вечный витал над великой рекой.

Он гордую голову лучше под меч бы подставил,

Чем сдаться на милость, колени склонив пред врагом.

О воин Бачжоуский! Кто может с ним ныне сравниться!

Во всей Поднебесной слагаются песни о нем.

Дошли до нас и стихи, которые воспевают Чжан Фэя:

Янь Яня живым захватив, он славу свою приумножил,

Народу внушал он любовь, врагам — и почтенье и страх.

Доныне в кумирнях Башу хранят его образ бессмертный,

И свежие яства, вино доныне на их алтарях.

Чжан Фэй спросил Янь Яня, каким путем можно проникнуть вглубь земель Сычуани.

— Я — полководец разбитого войска, — сказал Янь Янь, — но вы удостоили меня столь великой милости, что я не знаю, как вас отблагодарить. Я готов служить вам так же верно, как служат человеку конь и собака! Я возьму для вас Чэнду, и вам это не будет стоить ни одной стрелы!

Вот уж поистине:

Один полководец покорность принес, и тогда

Стали сдаваться один за другим города.

Если вы хотите узнать, какой план предложил Янь Янь, прочтите следующую главу.

в которой повествуется о том, как Чжугэ Лян захватил в плен Чжан Жэня, и о том, как Ян Фу собирался разбить Ма Чао  

Когда Чжан Фэй спросил Янь Яня, как проникнуть вглубь Сычуани, тот сказал:

— Мне подчиняются все военачальники, охраняющие важнейшие перевалы в горах до самого Лочэна. В благодарность за вашу милость я готов призвать все эти войска к покорности. Разрешите мне повести головной отряд.

Чжан Фэй обрадовался предложению Янь Яня и поставил его во главе передового отряда. Все остальное войско двинулось за ним, и на всем пути Янь Янь уговаривал сычуаньские войска сдаваться. Правда, некоторые военачальники колебались, но Янь Янь убеждал их:

— Если уж я сам сдался, то что можете сделать вы?

Так без единой кровопролитной битвы сычуаньские войска перешли на сторону Чжан Фэя.

За день до выступления в поход Чжугэ Лян известил Лю Бэя, чтобы тот ожидал его в Лочэне. Лю Бэй созвал на совет военачальников и сказал:

— Чжугэ Лян и Чжан Фэй по двум дорогам идут в Сычуань. Они должны встретиться в Лочэне и затем вместе вступить в Чэнду. Скоро мы увидимся с ними. Готовьтесь к сражению.

— Чжан Жэнь и так что ни день вызывает нас на бой, — произнес Хуан Чжун. — Но потому, что мы не выходим из города, воины его стали беспечны. И если темной ночью напасть на его лагерь, то можно добиться победы так же легко, как если бы это был ясный день!

Лю Бэй принял этот совет и приказал Хуан Чжуну возглавить левое крыло, а Вэй Яню — правое; отряд самого Лю Бэя должен был идти между ними. Ночью во время третьей стражи они двинулись к лагерю врага.

Чжан Жэнь действительно был застигнут врасплох. Войска Лю Бэя ворвались в лагерь и подожгли его. Заполыхал огонь. Противник без оглядки бежал в Лочэн; из города на помощь им вышло войско. Тогда Лю Бэй приостановил наступление и расположился лагерем на главной дороге неподалеку от Лочэна.

На следующее утро войска Лю Бэя окружили город и четыре дня вели осаду. Чжан Жэнь отсиживался за городскими стенами и не выходил на бой. Тогда Лю Бэй повел свой отряд на штурм западных ворот, приказав Вэй Яню и Хуан Чжуну штурмовать восточные ворота. К южным и северным воротам незачем было посылать войско: к югу от Лочэна почти все дороги были непроходимы, а с севера путь преграждала река Фоушуй.

Чжан Жэнь со стены следил за Лю Бэем, который, разъезжая с места на место, руководил штурмом города. Когда осаждавшие утомились, Чжан Жэнь велел своим военачальникам У Ланю и Лэй Туну выйти с отрядом через северные ворота и зайти в тыл Хуан Чжуну и Вэй Яню. Сам Чжан Жэнь решил вывести своих воинов через южные ворота и, пробравшись через горы, ударить в спину Лю Бэю, который осаждал город с западной стороны. На стенах остались только ополченцы, которые изо всех сил били в барабаны и кричали, чтобы отвлечь на себя внимание врага.

Солнце клонилось к западу. Лю Бэй приказал своим воинам прекратить бой, но едва лишь они отошли от города, как из южных ворот неожиданно налетел на них отряд Чжан Жэня. Воинов Лю Бэя охватило смятение. В это же время на войско Хуан Чжуна и Вэй Яня с двух сторон напали У Лань и Лэй Тун, и поэтому они не могли прийти на помощь Лю Бэю. Преследуемый Чжан Жэнем, Лю Бэй один умчался в горы по пустынной тропе. Стараясь уйти от погони, он то и дело подхлестывал коня. Вдруг дорогу ему преградил отряд войск.

— Впереди засада, позади преследователи! — горестно воскликнул Лю Бэй. — О небо, ты губишь меня!

Но страх его был напрасным — военачальник, возглавлявший отряд, был не кто иной, как Чжан Фэй.

Оказалось, что Чжан Фэй и Янь Янь шли к Лочэну по этой же тропе. Заметив вдали облако пыли, они поняли, что у стен города идет сражение. И Чжан Фэй поскакал вперед. Он даже не остановился, когда увидел Лю Бэя; вихрем промчавшись мимо него, он бросился на Чжан Жэня. Завязался ожесточенный поединок. Вскоре к месту боя подоспел и Янь Янь с большим отрядом. Чжан Жэнь бросился наутек, Чжан Фэй гнался за ним до самых стен города. Но Чжан Жэнь успел поднять за собой подъемный мост.

Чжан Фэй возвратился к тому месту, где остался Лю Бэй.

— Чжугэ Лян идет сюда по берегу реки, а я его опередил! Первый подвиг за мной! — воскликнул Чжан Фэй.

— Как же это случилось, что тебя никто не задержал в пути? — заинтересовался Лю Бэй. — Ведь горные дороги труднопроходимы, кроме того их держат под наблюдением вражеские войска!

— Да, я прошел сорок пять застав! — с гордостью заявил Чжан Фэй. — Но мне помогал почтенный полководец Янь Янь, и все сдавались без боя!

Подробно рассказав о том, как он своим великодушием покорил Янь Яня, Чжан Фэй представил старого воина Лю Бэю.

— Спасибо вам! — сказал Лю Бэй, обращаясь к Янь Яню. — Разве мой брат мог бы без вашей помощи так быстро добраться до Лочэна?

Он снял с себя золотую кольчугу и подарил Янь Яню. Тот принял подарок и почтительно поклонился.

Во время пира, устроенного в честь встречи братьев, примчался дозорный с вестью, что Хуан Чжун и Вэй Янь сражаются с сычуаньскими военачальниками У Ланем и Лэй Туном.

— Из Лочэна на помощь врагу вышли войска У И и Лю Гуя, — сообщил дозорный. — Наши войска были зажаты с двух сторон и понесли поражение. Сейчас Хуан Чжун и Вэй Янь отступают в восточном направлении.

По совету Чжан Фэя Лю Бэй тотчас же разделил войско на два отряда и поспешил на выручку. Лю Гуй и У И первыми заметили их и скрылись в городе, а У Лань и Лэй Тун, увлеченные погоней за Хуан Чжуном и Вэй Янем, были отрезаны. Беглецы повернули свои войска и ударили на преследователей. Оказавшись в безвыходном положении, У Лань и Лэй Тун сдались.

Лю Бэй принял их покорность, затем собрал войско и расположился лагерем у стен Лочэна.

Чжан Жэнь был сильно расстроен потерей двух лучших военачальников. Вернувшись в город, У И и Лю Гуй оказали ему:

— Положение наше тяжелое. Без решительного боя не обойтись. Пошлите гонца в Чэнду за помощью и давайте придумаем какую‑нибудь хитрость, чтобы отразить врага.

— Завтра я с большим отрядом хочу предпринять вылазку, — ответил Чжан Жэнь. — Притворюсь разбитым и отступлю в северном направлении, а из города выйдет другой отряд и разрежет войско противника на две части. Вот тогда победа будет наша!

— Пусть город охраняет Лю Гуй, — предложил У И, — а я пойду вслед за вами.

На следующий день Чжан Жэнь вывел из города несколько тысяч воинов с развернутыми знаменами с намерением навязать противнику бой. Чжан Фэй молча выехал ему навстречу и вступил в поединок. После десятой схватки Чжан Жэнь притворился разбитым и поскакал в северном направлении, стараясь держаться вблизи городских стен. Чжан Фэй преследовал его. Вдруг распахнулись городские ворота и путь Чжан Фэю преградил отряд военачальника У И. Тут и воины Чжан Жэня, повернув назад, вступили в бой. Чжан Фэй оказался в кольце, как ядро ореха в скорлупе.

«Что делать?» — думал Чжан Фэй, но в этот момент увидел отряд войск, спешивший к месту битвы со стороны реки Фоушуй. Вперед вырвался военачальник и с копьем наперевес ринулся на У И. Чжан Фэй узнал Чжао Юня.

— Где же учитель Чжугэ Лян? — издали крикнул Чжан Фэй.

— Он здесь! — ответил Чжао Юнь. — Должно быть, в шатре господина.

Они захватили У И в плен живым и ушли в лагерь, а Чжан Жэнь вернулся в город через восточные ворота.

Добравшись до лагеря, Чжан Фэй и Чжао Юнь нашли Чжугэ Ляна в шатре Лю Бэя. Кроме них, там были советники Цзянь Юн и Цзян Вань.

— Как вам удалось добраться до Лочэна раньше меня? — обратился к Чжан Фэю удивленный Чжугэ Лян.

Тогда Лю Бэй рассказал, как Чжан Фэй привлек на свою сторону сычуаньского военачальника Янь Яня.

— Да, господин мой, — одобрительно заметил Чжугэ Лян, — можете быть довольны — полководец Чжан Фэй умеет применять военную хитрость!

Чжао Юнь ввел связанного У И и поставил его на колени перед Лю Бэем.

— Ты покоряешься мне? — спросил Лю Бэй.

— Раз попал в плен, приходится покориться! — ответил У И.

— Скажите, — обратился к пленнику Чжугэ Лян, — кто обороняет Лочэн?

— Оборону возглавляет Лю Сюнь, сын Лю Чжана, — ответил У И. — А помогают ему военачальники Лю Гуй и Чжан Жэнь. Правда, Лю Гуя не следует принимать в расчет, а вот Чжан Жэнь, можно сказать, самый искусный полководец в княжестве Шу. Он смел и ловок, и справиться с ним не так‑то легко!

— Хорошо, — сказал Чжугэ Лян, выслушав У И. — Сначала мы изловим Чжан Жэня, а потом возьмем Лочэн.

Затем он спросил, как называется мост, расположенный восточнее города.

— Мост Золотого гуся, — ответил У И.

Чжугэ Лян верхом на коне отправился к мосту. Внимательно осмотрев реку и прилегающую к мосту местность, он вернулся в лагерь, вызвал к себе Хуан Чжуна и Вэй Яня и сказал:

— В пяти‑шести ли южнее моста Золотого гуся берега реки покрыты густыми зарослями тростника, в которых можно легко устроить засаду. Вэй Янь с тысячей воинов, вооруженных длинными копьями, укроется слева от дороги, проходящей через заросли, и будет сбивать с коней воинов противника. А Хуан Чжун с тысячей воинов устроит засаду по правую сторону дороги и будет рубить вражеских коней. Чжан Жэнь попытается бежать по тропинке, извивающейся среди восточных отрогов гор. Там его будет поджидать Чжан Фэй и возьмет в плен. — Помолчав немного, Чжугэ Лян продолжал: — Чжао Юнь засядет в зарослях севернее моста Золотого гуся и будет выжидать, когда я заманю Чжан Жэня на наш берег. Тогда Чжао Юнь быстро разрушит мост и преградит противнику путь на север. Чжан Жэнь вынужден будет повернуть к югу и попадет в ловушку.

В то время Лю Чжан послал на помощь Лочэну военачальников Чжо Ина и Чжан И. Когда они прибыли, Чжан Жэнь приказал Чжан И вместе с Лю Гуем защищать город, а сам с Чжо Ином пошел на врага.

Чжугэ Лян с небольшим отрядом всадников беспорядочно переправились по мосту Золотого гуся на неприятельский берег и остановились против лагеря Чжан Жэня. В шелковой повязке на голове и с веером в руке Чжугэ Лян выехал вперед на четырехколесной колеснице. По обе стороны от него нестройными рядами ехали всадники. Указывая пальцем на Чжан Жэня, который был еще на значительном расстоянии, Чжугэ Лян крикнул:

— Как ты смеешь сопротивляться? Или ты не знаешь, что несметные полчища Цао Цао обращались в бегство, едва лишь заслышав мое имя?

Но Чжан Жэнь, видевший беспорядок в отряде Чжугэ Ляна, только насмешливо улыбнулся:

— Мне говорили, что Чжугэ Лян умеет командовать войсками, как великий мудрец, а оказывается — это пустая болтовня!

Он взмахнул копьем, и воины его бросились в бой. Чжугэ Лян оставил коляску, пересел на коня и ускакал за мост. Чжан Жэнь гнался за ним по пятам. Но как только он перешел мост Золотого гуся, справа и слева на него напали войска Лю Бэя и Янь Яня. Поняв, что попал в ловушку, Чжан Жэнь пытался увести свое войско обратно за мост, но мост уже был разрушен. Он повернул на север — путь ему преградили войска Чжао Юня. Тогда он повернул к югу и помчался по берегу реки.

Вскоре он с войском добрался до зарослей тростника; здесь из засады поднялись с длинными копьями воины Вэй Яня, а отряд Хуан Чжуна мечами рубил копыта коней. Вражеские всадники падали на землю, их хватали и вязали веревками. Чжан Жэнь с двумя‑тремя десятками всадников поскакал по горной дороге. Но не успел он еще прийти в себя, как на него напали воины Чжан Фэя и живьем взяли в плен.

Когда Чжо Ин узнал, что Чжан Жэнь попал в ловушку, он сразу сдался Чжао Юню. Тот отвез его в лагерь. Лю Бэй освободил пленника и щедро наградил.

Вскоре Чжан Фэй доставил и Чжан Жэня. Чжугэ Лян в это время был в шатре Лю Бэя.

— Все ваши военачальники сдались, почему ты не сдался сразу? — спросил пленника Лю Бэй.

— Преданный слуга никогда не изменяет господину! — уставившись на Лю Бэя, гневно воскликнул Чжан Жэнь. — Неужели вы думаете, что я могу служить двум господам?

— Ты не понимаешь требований времени! — ответил Лю Бэй. — Покорись мне, и останешься жив!

— Если даже я сейчас покорюсь, все равно не ждите от меня верности! — заявил Чжан Жэнь. — Лучше убейте меня!

Лю Бэй долго не решался казнить пленника, но Чжан Жэнь стал браниться и оскорблять Лю Бэя. В конце концов Чжугэ Лян не выдержал и велел обезглавить Чжан Жэня.

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Чжан Жэня:

Разве отважный боец служит двум господам?

Храбрый был воин Чжан Жэнь, жил он и умер таким.

Светел он был и высок, словно луна в небесах,

Что озаряет Лочэн светом своим золотым.

Лю Бэй был очень расстроен казнью Чжан Жэня. Он приказал похоронить его с почестями возле моста Золотого гуся, отдавая должное преданности Чжан Жэня своему господину.

На следующий день Лю Бэй приказал Янь Яню, У И и другим покорившимся военачальникам идти к стенам Лочэна и сказать защитникам города: если они хотят избежать кровопролития, пусть откроют ворота и сдадутся. На это Лю Гуй ответил бранью. Янь Янь хотел застрелить его из лука, но в этот момент на стене какой‑то воин выхватил меч и зарубил Лю Гуя. Потом ворота открылись, и город сдался.

Войска Лю Бэя вступили в Лочэн. Лю Сюнь успел бежать через западные ворота в направлении Чэнду. Лю Гуя убил военачальник Чжан И родом из Уяна.

Лю Бэй обратился с воззванием к жителям города и успокоил всех.

Овладев Лочэном, Лю Бэй щедро наградил своих военачальников. Обращаясь к нему, Чжугэ Лян сказал:

— Вот мы и заняли Лочэн. Теперь остается Чэнду. Но я опасаюсь, как бы против нас не выступили правители округов и областей на окраинах. Советую вам послать Чжан И и У И вместе с Чжао Юнем на усмирение земель Вайшуй, Динцзян и Цзяньвэй, а Янь Яня и Чжо Ина с Чжан Фэем — на покорение округов Баси и Дэян. Чиновникам надо приказать всюду устанавливать справедливые порядки и спокойствие. После этого мы пойдем на Чэнду и возьмем все земли княжества Шу.

Чжан Фэй и Чжао Юнь, получив приказ, ушли в поход. А Чжугэ Лян собрал сдавшихся военачальников и спросил, какой самый главный перевал находится впереди.

— Есть один перевал, называется он Мяньчжу, охраняет его большое количество войск, — ответили военачальники. — Если вы захватите Мяньчжу, тогда уж и Чэнду нетрудно будет взять.

Чжугэ Лян созвал на совет военачальников. Фа Чжэн сказал:

— Взяв Лочэн, мы поставили под угрозу всю центральную часть княжества Шу. Если наш господин думает управлять народом гуманно и справедливо, то военные действия пока следует прекратить. Разрешите, я напишу Лю Чжану и уговорю его покориться.

— Вот прекрасная мысль! — поддержал его Чжугэ Лян и велел ему отправить гонца с письмом в Чэнду.

Тем временем Лю Сюнь добрался до Чэнду и рассказал отцу о падении Лочэна. Лю Чжан, в сильном смятении, созвал военный совет.

Чиновник Чжэн Цянь предложил такой план:

— Лю Бэй напал на наши земли и захватывает наши города, но войск у него мало и все запасы провианта он уже израсходовал. Кроме того, люди ученые его не поддерживают. Сейчас надо переселить население округов Баси и Цзытун на западный берег реки Фоушуй, а житницы сжечь. Если Лю Бэй придет сюда, он будет стараться поскорее вступить с нами в бой, но мы не выйдем из города. Ему нечем будет кормить войско, и он скоро уйдет. Тогда мы ударим ему в спину и возьмем в плен.

— Нет, нет, — возразил Лю Чжан. — Я знаю, что правители отражают нашествие врага для того, чтобы дать покой народу, но никто не слышал, чтобы народ перегоняли с одного места на другое потому, что правителю надо уберечься от нападения. Такой совет не сулит ничего доброго.

В это время Лю Чжану доложили, что прибыл гонец от Фа Чжэна. Лю Чжан велел проводить гонца к нему, и тот вручил письмо, которое гласило:

«Когда‑то я удостоился чести быть посланным вами в Цзинчжоу для заключения союза с Лю Бэем. Но, вопреки моим ожиданиям, приближенные ваши оказались людьми ненадежными. Именно благодаря им ныне попали вы в столь опасное положение. Лю Бэй помнит прежнюю дружбу и не отказывается от родственных чувств. Если бы вы, господин мой, решили ему покориться, вы могли бы быть уверены, что вас ждут большие милости. Трижды обдумайте мои слова и сообщите свое решение».

Лю Чжан в гневе изорвал письмо, называя Фа Чжэна злодеем, забывшим милости, изменившим долгу и предавшим своего господина ради пустой славы, и приказал выгнать из города его гонца. Потом он послал Фэй Гуаня, младшего брата своей жены, охранять перевал Мяньчжу.

Фэй Гуань привел к Лю Чжану военачальника Ли Яня родом из Наньяна и попросил принять его на службу, чтобы вместе с ним охранять Мяньчжу.

Вскоре правитель округа Ичжоу, по имени Дун Хэ, уроженец Чжицзяна, что в Наньцзюне, позволил себе посоветовать Лю Чжану обратиться за помощью к Чжан Лу в Ханьчжун.

— Да разве он станет мне помогать? Ведь мы с Ханьчжунским Чжан Лу извечные враги! — возразил Лю Чжан.

— Это правда, — согласился Дун Хэ. — Но сейчас, когда войска Лю Бэя уже захватили Лочэн, он согласится. Вы только напишите ему и объясните, что когда лишаешься губ, зубы тоже страдают от холода.

Лю Чжан послушался совета и отправил письмо с гонцом в Ханьчжун.

Прошло уже два года с тех пор, как войско Ма Чао было разбито и сам он бежал к тангутам. Постепенно привлек он на свою сторону тангутских воинов и начал прибирать к рукам земли Лунси. Ему сдавались все, куда бы ни приходила его армия, и только один город Цзичжоу никак не удавалось взять.

Когда Ма Чао напал на Цзичжоу, цы‑ши Вэй Кан, охранявший этот город, послал гонца за помощью к Сяхоу Юаню. Но тот не осмелился дать войско без разрешения Цао Цао. И Вэй Кан, не дождавшись помощи, стал подумывать о том, не лучше ли покориться Ма Чао.

— Не делайте этого, — горячо умолял его военный советник Ян Фу, — ведь Ма Чао изменил своему государю. Разве можно покоряться ему?

— Положение у нас безвыходное, — ответил Вэй Кан, — Что мы еще можем сделать?

Ян Фу пытался возражать, однако Вэй Кан не стал слушать, вышел из города и сдался Мао Чао. Но он никак не ожидал, что Ма Чао разгневается и обрушится на него с бранью:

— У тебя нечестные помыслы! Ты решил покориться, когда не осталось другого выхода. О чем же ты думал раньше?

И он приказал отрубить голову Вэй Кану. А тут еще кто‑то добавил, что заодно следовало бы казнить и Ян Фу, умолявшего Вэй Кана не сдаваться.

— Нет, Ян Фу честен и казнить его не за что! — отклонил этот совет Ма Чао и велел оставить Ян Фу на прежней должности.

Ян Фу попросил Ма Чао принять на службу военачальников Лян Куаня и Чжао Цюя, и Ма Чао охотно исполнил его просьбу. Тогда Ян Фу сказал:

— У меня в Линтао умерла жена. Отпустите меня на два месяца домой.

Ма Чао и это разрешил ему.

Ян Фу солгал и уехал в Личэн. Там он пошел повидаться со своим двоюродным братом, военачальником Цзян Сюем, и его матушкой, которой в то время было уже восемьдесят два года.

Войдя в дом, Ян Фу поклонился тетушке и со слезами начал свой рассказ:

— Не удалось мне уберечь город, и господин мой погиб. А я вот остался жив и теперь не могу, тетушка, без стыда смотреть вам в глаза. Господина моего Вэй Кана убил изменник Ма Чао! Этим возмущается весь народ, и только брат мой Цзян Сюй сидит у себя в Личэне и даже не думает о том, чтобы наказать злодеев! Разве так поступают верные слуги?

Горькие слезы полились из глаз Ян Фу. Матушка Цзян Сюя, услышав такие слова, позвала сына и с укором сказала ему:

— Ты виновник гибели Вэй Кана! — и затем, обращаясь к Ян Фу, добавила: — Но ведь и ты покорился Ма Чао. Почему же ты вдруг вздумал мстить ему?

— Я покорился злодею только для того, чтобы остаться в живых и отомстить за своего господина! — ответил Ян Фу.

— Ма Чао очень смел, и воевать с ним нелегко! — заметил Цзян Сюй.

— Да, храбрости у него достаточно, — согласился Ян Фу, — а вот ума мало! Я уже сговорился с военачальниками Лян Куанем и Чжао Цюем, они нам помогут, если ты подымешь против Ма Чао свои войска.

— Так чего же еще ждать? — воскликнула старая мать Цзян Сюя. — Если выступать против врага, так выступать сейчас! Никогда не умирает тот, кто жертвует собой во имя справедливости! Обо мне не думай, сын мой! Но если ты не исполнишь своего долга, я умру, чтобы не видеть такого позора!

Но Цзян Сюй решил посоветоваться со своими военачальниками Инь Фыном и Чжао Аном. Последний согласился было помочь, но умолк при мысли, что сын его Чжао Юэ служит Ма Чао. Вернувшись домой, он сказал своей жене, госпоже Ван:

— Я только что совещался с Цзян Сюем. Мы хотим отомстить за Вэй Кана. Но смущает меня то, что сын мой на службе у Ма Чао. Ведь если тот узнает, что мы против него, он убьет моего сына!

— Когда мстят за позор государя или отца, жизни своей не жалеют! Знай, если ты отойдешь от этого дела, боясь за жизнь своего сына, я покончу с собой!

Тогда Чжао Ан решился.

На следующий день подняли войска: Цзян Сюй и Ян Фу расположились в Личэне, а Инь Фын и Чжао Ан — в Цишане. Туда отправилась и госпожа Ван, захватив с собой все свои драгоценности, чтобы наградить воинов и воодушевить их на подвиги.

Когда Ма Чао узнал, что военачальники Цзян Сюй и Ян Фу в союзе с Инь Фыном и Чжао Аном восстали против него, он прежде всего велел казнить Чжао Юэ, а затем послал Пан Дэ и Ма Дая с войсками на Личэн. Цзян Сюй и Ян Фу вышли навстречу врагу. Они построили войско полукругом и выехали вперед, в белых траурных одеждах.

— Злодей, предатель! — кричали они, указывая на Ма Чао. — Ты изменил Сыну неба, ты забыл свой долг!

Разгневанный Ма Чао бросился на них. Войска вступили в ожесточенный бой. Но Цзян Сюю и Ян Фу не хватило сил устоять против Ма Чао. Потерпев поражение, они бежали. Ма Чао преследовал их, но тут за спиной у него раздались крики — на помощь противнику подошли Инь Фын и Чжао Ан.

Ма Чао теснили с двух сторон, и в самый разгар боя на него ударил еще один отряд. Это пришел Сяхоу Юань, которому Цао Цао разрешил объявить войну Ма Чао.

Ма Чао проиграл сражение и отступил. К рассвету он добрался до Цзичэна и крикнул страже, чтобы поскорее открыли ворота, но со стены на него посыпались стрелы. Там стояли Лян Куань и Чжао Цюй; громко ругаясь, они сбросили вниз голову жены Ма Чао, госпожи Ян. Затем были сброшены головы малолетних сыновей и всех родственников Ма Чао. От горя и гнева у него захватило дыхание, он едва не упал с коня.

В это время подходил отряд Сяхоу Юаня. Ма Чао понял, что ему не устоять против многочисленного врага, и решил не ввязываться в бой. Он бежал вместе с Пан Дэ и Ма Даем, но на пути они столкнулись с Ян Фу и Цзян Сюем. После короткой битвы они продолжали бегство. Дальше путь им преградили Инь Фын и Чжао Ан, и опять пришлось вступать в бой. У Ма Чао оставалось всего пятьдесят‑шестьдесят всадников, когда он добрался до Личэна. Была уже ночь, и стража, которой сказали, что возвращаются войска Цзян Сюя, открыла ворота. Ма Чао ворвался в город и стал без разбору избивать жителей. Добравшись до дома Цзян Сюя, он велел схватить его престарелую мать. Но она совсем не испугалась и принялась осыпать Ма Чао бранью. В гневе он сам зарубил ее мечом.

Семьи Инь Фына и Чжао Ана тоже были перебиты. Только жена Чжао Ана, госпожа Ван, осталась в живых, потому что ее не было в городе.

Вскоре к Личэну подошло войско Сяхоу Юаня. Ма Чао с боем выбрался из города и бежал на запад. Пройдя двадцать ли, он повстречался с отрядом Ян Фу. Скрежеща зубами от злобы, Ма Чао ринулся на своего врага. На помощь Ян Фу поспешили семь его братьев, но Ма Чао всех их перебил. Сам Ян Фу получил пять ран копьем, но продолжал биться, пока не подоспел Сяхоу Юань. Тогда Ма Чао бежал. За ним последовали только Пан Дэ и Ма Дай да еще несколько всадников.

Сяхоу Юань усмирил все округа Лунси и поставил на охрану земель Цзян Сюя и его единомышленников, а раненого Ян Фу отправил на повозке в Сюйчан. Цао Цао пожаловал ему титул, но Ян Фу отказался.

— Я не сумел предотвратить смуту и не пожертвовал жизнью во имя долга, — сказал он. — Я хочу умереть!

Цао Цао восхвалял Ян Фу и, когда тот умер, наградил его титулом посмертно.

Посоветовавшись с Ма Даем и Пан Дэ, Ма Чао отправился в Ханьчжун и сдался Чжан Лу. Тот обрадовался и стал говорить, что теперь, когда у него служит Ма Чао, он сможет завладеть округом Ичжоу и победить Цао Цао. Он даже хотел отдать свою дочь в жены Ма Чао. Но этому воспротивился военачальник Ян Бо.

— Ма Чао погубил всю свою семью, — сказал он. — Неужели вы, господин, отдадите ему свою родную дочь?

Чжан Лу поразмыслил над его словами и отказался от своего намерения. Кто‑то рассказал об этом Ма Чао, тот разгневался и решил разделаться с Ян Бо. А Ян Бо, прослышав об этом, сговорился со своим братом Ян Суном и решил убить Ма Чао.

В это время в Ханьчжун прибыл гонец от Лю Чжана с просьбой о помощи. Но Чжан Лу и слышать об этом не хотел. Вскоре после этого приехал советник Хуан Цюань и прежде всего пошел к Ян Суну. Он говорил с ним о том, что Сычуань и Дунчуань близки, как губы с зубами: если враг захватит Сычуань, то и Дунчуани плохо придется. И закончил свою речь Хуан Цюань такими словами:

— Если вы нам поможете, мы немедленно отдадим вам двадцать округов.

Ян Сун тотчас же повел посла к Чжан Лу. Обещание отдать двадцать округов сделало свое дело, и Чжан Лу согласился оказать помощь Лю Чжану.

— Не соглашайтесь, господин мой! — предостерегал военачальник Янь Пу, родом из Баси. — Вы с Лю Чжаном извечные враги. Он обратился к вам лишь потому, что попал в безвыходное положение. Никаких земель он не даст! Он вас обманывает!

Вдруг один из присутствующих вышел вперед и обратился к Чжан Лу:

— Хоть я талантами и не обладаю, но если вы дадите мне войско, я захвачу Лю Бэя живым, и тогда вы потребуете земли в обмен на него…

Вот уж поистине:

Едва только в Западном Шу правителя встретил народ,

Как из Ханьчжуна ушло отборное войско в поход.

Если вы хотите узнать, кто был этот человек, посмотрите следующую главу.

которая рассказывает о том, как Ма Чао сражался с Лю Бэем у заставы Цзямынгуань, и о том, как Лю Бэй стал правителем округа Ичжоу  

В то время, когда советник Янь Пу уговаривал Чжан Лу не оказывать помощи Лю Чжану, вперед смело выступил Ма Чао и заявил:

— Господин мой, я так тронут вашими милостями, что не знаю, как вас отблагодарить. Разрешите мне пойти с войском к заставе Цзямынгуань и захватить в плен Лю Бэя! В обмен на него Лю Чжан отдаст вам целых двадцать округов!

Этот план очень понравился Чжан Лу. Он быстро отправил обратно сычуаньского посла Хуан Цюаня и разрешил Ма Чао выступить в поход во главе двадцатитысячного войска. Пан Дэ в то время был болен и оставался в Ханьчжуне. На должность цзян‑цзюня при войске Чжан Лу назначил своего доверенного военачальника Ян Бо.

Выбрав счастливый день, Ма Чао и его младший брат Ма Дай повели войско к заставе Цзямынгуань.

Лю Бэй стоял тогда в городе Лочэне. Вернулся гонец, доставивший письмо Лю Чжану, и рассказал, что цы‑ши Чжэн Цянь советует Лю Чжану сжечь все житницы и переселить население округа Баси на западный берег реки Фоушуй.

— Ну, если Лю Чжан послушается Чжэн Цяня, нам туго придется! — одновременно воскликнули Чжугэ Лян и Лю Бэй.

Но Фа Чжэн только рассмеялся:

— Напрасно беспокоитесь! Конечно, случись так, и мы могли бы попасть в бедственное положение, но Лю Чжан не сумеет воспользоваться советом Чжэн Цяня.

Действительно, вскоре пришло известие, что Лю Чжан не решился переселять жителей округа Баси. Тогда Лю Бэй успокоился, а Чжугэ Лян сказал ему:

— Сейчас главное — занять заставу на перевале Мяньчжу. Возьмем перевал, и можно считать, что Чэнду в наших руках.

Войско на горы Мяньчжу повели военачальники Хуан Чжун и Вэй Янь. Охранявший перевал Фэй Гуань послал против них военачальника Ли Яня с трехтысячным отрядом. А когда войска противников построились в боевые порядки, Хуан Чжун завязал поединок с Ли Янем. Они бились долго, но не могли одолеть друг друга. Тогда Чжугэ Лян, следивший за ходом поединка из своего шатра на вершине горы, велел ударить в гонг, чтобы отозвать Хуан Чжуна.

— Почему вы, учитель, вдруг решили прекратить бой? — спросил Хуан Чжун. — Ведь я не слабей Ли Яня!

— Я видел, как ловок ваш противник, — ответил Чжугэ Лян. — Одной силой его не возьмешь! Завтра вы опять будете драться с ним и, притворившись побежденным, заманите Ли Яня в горное ущелье. Там будут в засаде наши воины, и они…

На следующий день, когда Ли Янь вывел свое войско, Хуан Чжун выехал вперед, и поединок начался. После нескольких схваток Хуан Чжун обратился в бегство. Ли Янь со своими воинами бросился его догонять. Увлеченный погоней, он и не заметил, как очутился в ущелье. Повернуть обратно ему не удалось — путь был отрезан воинами Вэй Яня. С вершины горы послышался голос Чжугэ Ляна:

— Эй, Ли Янь, ты попал в засаду! Наши воины вооружены самострелами. Сдавайся, не то вас перебьют, как вы когда‑то убили нашего Пан Туна!

Угроза подействовала. Ли Янь соскочил с коня, снял с себя латы и сдался. Все его воины остались целы и невредимы.

Чжугэ Лян привел пленника к Лю Бэю. Тот принял его милостиво. Тронутый, таким обращением, Ли Янь сказал:

— Если вы разрешите, я поеду на заставу Мяньчжу и уговорю Фэй Гуаня покориться вам. Правда, он родственник Лю Чжана, но все же он мой друг и послушается меня.

Лю Бэй отпустил Ли Яня, и тот, явившись к Фэй Гуаню, начал превозносить великодушие и гуманность Лю Бэя. Свои речи он закончил такими словами: «Сдавайтесь ему сейчас же, если хотите спастись от великой беды».

Фэй Гуань открыл ворота войскам Лю Бэя.

Лю Бэй, овладев так легко важным перевалом, стал готовиться к битве за Чэнду. Но тут примчался гонец с тревожной вестью: военачальники Мын Да и Хо Цзюнь, охранявшие заставу Цзямынгуань, подверглись неожиданному нападению со стороны Ма Чао, Ян Бо и Ма Дая.

— Если вы не пошлете помощь немедленно, — торопил гонец, — враг захватит заставу.

Лю Бэй взволновался, а Чжугэ Лян сказал ему:

— Отразить нападение врага могут только два полководца — Чжан Фэй или Чжао Юнь.

— Но Чжао Юня здесь нет, — произнес Лю Бэй. — Придется послать Чжан Фэя.

— Только пока ничего ему не говорите, господин, — попросил Чжугэ Лян. — Я хочу подзадорить его.

Чжан Фэй сам пришел к Лю Бэю, как только узнал о нападении Ма Чао, и решительно заявил:

— Хочу попрощаться с вами! Иду сражаться с Ма Чао!

Чжугэ Лян сделал вид, что ничего не слышит, и обратился к Лю Бэю:

— К сожалению, у нас здесь нет военачальника, который смог бы одолеть Ма Чао. Видимо, придется послать в Цзинчжоу за Гуань Юем. Думаю, что только ему это под силу.

— Почему вы, учитель, не цените моих способностей? — вскипел Чжан Фэй. — Не забывайте, что я один обратил в бегство несметные полчища Цао Цао! Неужели вы на самом деле боитесь, что я не справлюсь с таким неучем, как Ма Чао?

— Разумеется, я помню о ваших подвигах, — подтвердил Чжугэ Лян, — но когда вам пришлось драться с Цао Цао, вы находились в более выгодном положении, чем ваш враг. Цао Цао просто не знал обстановки, иначе он не испугался бы вас! А храбрость Ма Чао известна всей Поднебесной! Помните, как на реке Вэйшуй он шесть раз бился с Цао Цао и навел на него такой страх, что тот, удирая, мечом отрезал себе бороду и сбросил халат! Я даже не уверен, удастся ли самому Гуань Юю с первого раза победить Ма Чао, так что уж говорить о других!

— Я разобью Ма Чао! — вскричал Чжан Фэй. — А если нет, накажите меня по военным законам.

— Хорошо, запишите ваши слова! — подхватил Чжугэ Лян и, обращаясь к Лю Бэю, добавил: — Прошу вас, господин мой, следовать за войсками. Вам надо быть поближе к Цзямынгуаню. Здесь останусь я до возвращения Чжао Юня.

— Разрешите мне сопровождать господина, — попросил Вэй Янь.

Чжугэ Лян назначил его начальником дозора, в котором было пятьсот воинов. Вэй Янь выступил в поход первым, вторым Чжан Фэй, а за ними Лю Бэй.

Дозорные Вэй Яня подошли к заставе Цзямынгуань и здесь встретились с отрядом Ян Бо. Военачальники вступили в поединок, и на десятой схватке Ян Бо бежал. Желая совершить подвиг раньше, чем подойдет Чжан Фэй, Вэй Янь бросился догонять противника. Вдруг впереди развернулся большой отряд войск, во главе которого был военачальник Ма Дай. Но Вэй Янь принял его за Ма Чао и бросился в бой. После нескольких схваток Ма Дай обратился в бегство. Вэй Янь погнался за ним, а Ма Дай на скаку выстрелил из лука и попал ему в левую руку. Тогда Вэй Янь повернул обратно. Ма Дай преследовал его до самой заставы, но тут увидел воина, который мчался ему навстречу и громоподобным голосом кричал:

— Чжан Фэй здесь!

Оказывается, Чжан Фэй, подходя к заставе, увидел, что Вэй Янь ранен стрелой, и помчался ему на помощь. Бросившись к преследователю, он закричал:

— Кто ты такой? Назови свое имя, и будем драться!

— Ма Дай из Силяна, — отвечал тот.

— Если ты не Ма Чао, можешь убираться прочь! — крикнул Чжан Фэй. — Ты мне не соперник! Пусть сюда идет сам Ма Чао! Скажи ему, что его ждет Чжан Фэй!

— Ах, вот как! Ты меня ни в грош не ставишь! — разозлился Ма Дай и двинул коня на Чжан Фэя. Выдержав всего несколько схваток, Ма Дай бежал. Чжан Фэй повернул за ним, но со стороны перевала мчался всадник и громко кричал:

— Остановись, брат мой!

Чжан Фэй обернулся и увидел Лю Бэя. Они вместе поднялись на перевал.

— Я знаю, как ты горяч, и потому решил тебя вернуть, — сказал Лю Бэй. — Ма Дая ты победил, теперь можешь отдохнуть; завтра придется драться с Ма Чао.

Наутро, едва лишь забрезжил рассвет, как внизу у перевала загремели барабаны — это подошло войско Ма Чао. Сам Ма Чао, в шлеме, украшенном головой льва, в серебряных латах и в белом халате, выехал вперед, держа копье наперевес. Он заметно выделялся среди воинов.

«Недаром говорят, что Ма Чао прекрасен», — со вздохом подумал Лю Бэй.

Чжан Фэй так и рвался в бой, но Лю Бэй удерживал его:

— Погоди, не лезь! Пусть Ма Чао немного поостынет…

Воины Ма Чао дерзкими выкриками вызывали Чжан Фэя на поединок, и он злился, что ему мешают хорошенько проучить врага.

Приближался полдень. Было заметно, что воины Ма Чао устали. Тогда Лю Бэй, наконец, разрешил брату выехать вперед.

Ма Чао обернулся и сделал знак своим воинам приготовиться. На расстоянии полета стрелы воины Чжан Фэя остановились. С перевала к нему непрерывным потоком шли на помощь войска. Чжан Фэй, сжимая копье, гарцевал на коне и выкрикивал, обращаясь к Ма Чао:

— Эй, знаешь ли ты меня? Я — Чжан Фэй!

— В нашем роду были только гуны и хоу! — отвечал Ма Чао. — Откуда мне знать такую деревенщину, как ты?

Чжан Фэй в бешенстве рванулся вперед. Сто раз схватывался он с Ма Чао, но не мог взять над ним верх.

— Настоящий тигр! — со вздохом произнес Лю Бэй, наблюдавший за поединком.

Опасаясь, как бы с Чжан Фэем не случилось беды, Лю Бэй ударил в гонги и отозвал свои войска. Ма Чао и Чжан Фэй разъехались.

Немного отдохнув, без шлема, с одной лишь повязкой на голове, Чжан Фэй снова вскочил в седло. Ма Чао тотчас же выехал вперед, и поединок продолжался. Они выдержали еще сто схваток, но победа не давалась ни тому, ни другому. Лю Бэй видел, с каким жаром они дрались, и приказал отозвать войско. Уже смеркалось, когда прервался этот небывалый поединок.

— Ма Чао необыкновенно храбр, и справиться с ним нелегко! — говорил брату Лю Бэй. — Сейчас мы отойдем на перевал, а завтра ты возобновишь бой.

Но Чжан Фэй так разошелся, что теперь ему все было нипочем.

— Я лучше умру, чем уступлю! — кричал он.

— В темноте сражаться нельзя! — убеждал его Лю Бэй.

— Вот еще! Зажжем побольше факелов! — упрямо отвечал Чжан Фэй.

К тому же и Ма Чао не успокаивался.

— Чжан Фэй, давай драться ночью! — то и дело доносился его крик.

Конь Чжан Фэя устал в долгой битве, и Лю Бэй поменялся с братом конем. Преисполненный решимостью победить, Чжан Фэй вихрем помчался в бой.

— Клянусь, что не уйду с этого места, пока не уволоку тебя за собой! — кричал он врагу.

— А я клянусь, что не уйду к себе в лагерь, пока не повергну тебя к своим ногам! — отвечал ему Ма Чао.

Воины обеих сторон зажгли факелы. Стало светло как днем. Ма Чао и Чжан Фэй снова вступили в ожесточенный бой. Но после двадцати схваток Ма Чао вдруг обратился в бегство.

— Куда бежишь? — закричал ему вдогонку Чжан Фэй.

Ма Чао понимал, что ему не одолеть такого противника, и решил пойти на хитрость — увлечь Чжан Фэя за собой, дать ему приблизиться, а там, внезапно обернувшись, нанести ему смертельный удар бронзовой булавой.

Чжан Фэй погнался за беглецом, но был настороже. Он уловил движение Ма Чао и успел метнуться в сторону — смертоносное оружие пронеслось мимо. Теперь уж Чжан Фэй бежал от Ма Чао, а тот гнался за ним. На полном скаку повернувшись на коне, Чжан Фэй ловко натянул лук и выстрелил в преследователя. Ма Чао с быстротой молнии уклонился от стрелы. После этого всадники разъехались и вернулись к своим войскам.

Лю Бэй прокричал, обращаясь к Ма Чао:

— Ты знаешь, что я всегда действую великодушно и справедливо! Можешь дать отдых своим войскам, я не буду тебя тревожить!

Ма Чао, соблюдая осторожность, постепенно отвел свое войско; Лю Бэй тоже ушел на перевал.

На другой день Чжан Фэй опять собирался сразиться с Ма Чао, но тут сообщили, что в Цзямынгуань едет Чжугэ Лян. Лю Бэй отправился ему навстречу.

— Вы убедились, что Ма Чао храбрейший воин в мире, — сказал Чжугэ Лян. — И если они с Чжан Фэем будут продолжать драться, один из них погибнет. Этого нельзя допустить! Я оставил Чжао Юня и Хуан Чжуна охранять перевал Мяньчжу, а сам поспешил сюда. Я придумал, как заставить Ма Чао перейти к нам.

— Мне даже понравилась его храбрость! — воскликнул Лю Бэй. — Но как его привлечь на нашу сторону?

— Очень просто. У дунчуаньского правителя Чжан Лу, который собирается присвоить себе титул Ханьнинского вана, есть советник по имени Ян Сун, жадный на взятки. Мы подошлем в Ханьчжун своего человека, который подкупит Ян Суна и через него передаст Чжан Лу ваше письмо, а вы напишите ему: «Я веду войну с Лю Чжаном за Сычуань только для того, чтобы отомстить за вас. Не слушайтесь тех, кто стремится посеять между нами вражду. Как только я завершу покорение Сычуани, вы станете Ханьнинским ваном». Чжан Лу обрадуется и прикажет Ма Чао прекратить войну; вот тогда мы, прибегнув к небольшой хитрости, и заставим Ма Чао перейти на нашу сторону.

Лю Бэй был очень доволен таким советом и тайно послал в Ханьчжун советника Сунь Цяня с письмом и богатыми дарами.

Прибыв в Ханьчжун, Сунь Цянь первым долгом явился к Ян Суну, изложил ему суть дела и поднес дары. Ян Сун тотчас же повел Сунь Цяня на прием к Чжан Лу.

— Странно все же! — пожал плечами Чжан Лу, выслушав Ян Суна. — Лю Бэй всего‑навсего полководец левой руки. Как же он может обещать мне титул Ханьнинского вана?

— Он дядя ханьского императора, — сказал Ян Сун, — и может испросить для вас титул у Сына неба.

Убежденный таким доводом, Чжан Лу отправил гонца к Ма Чао с повелением прекратить войну. Сунь Цянь на время остался у Ян Суна, ожидая результатов задуманного дела. Через несколько дней вернулся гонец и сообщил, что Ма Чао не желает отступать до тех пор, пока не совершит подвиг. Тогда Чжан Лу послал второго гонца, решительно требуя, чтобы Ма Чао прибыл в Ханьчжун. Этот гонец не вернулся. Так повторялось три раза.

— Не верьте Ма Чао, он к вам не явится, — твердил Ян Сун. — Он замышляет мятеж и решил оставить ваше войско себе.

Чтобы еще больше усилить подозрения Чжан Лу, лукавый советник распустил слухи, что Ма Чао якобы собирается захватить Сычуань и мстить за своего отца, погибшего от руки Цао Цао, и вовсе не имеет охоты подчиняться Чжан Лу. Прослышав об этом, Чжан Лу, как обычно, обратился за советом к Ян Суну.

— Передайте Ма Чао, что если ему так хочется отличиться, пусть он в течение месяца совершит три подвига, — предложил Ян Сун. — Выполнит он ваши требования — получит награду, если же нет — поплатится своей головой. Прикажите ему, во‑первых, взять Сычуань, во‑вторых, доставить вам голову Лю Чжана и, в‑третьих, изгнать Лю Бэя. На случай, если бы он вздумал поднять против вас мятеж, — прикажите военачальнику Чжан Вэю закрыть все дороги на Ханьчжун.

Чжан Лу принял совет Ян Суна и послал гонца в лагерь Ма Чао. Узнав, чего требует от него Чжан Лу, Ма Чао заволновался:

— Как же я все это выполню?

Посоветовавшись с Ма Даем, он решил, наконец, прекратить войну и вернуться к Чжан Лу. Однако Ян Сун уже успел распустить слух, что Ма Чао взбунтовался и собирается напасть на Ханьчжун.

Военачальник Чжан Вэй спешно занял все горные проходы на подступах к Ханьчжуну, и Ма Чао не мог пройти ни вперед, ни назад.

Узнав об этом, Чжугэ Лян, улыбаясь, сказал Лю Бэю:

— Вот Ма Чао и попал в безвыходное положение! А теперь я поеду к нему в лагерь и уговорю сдаться.

— О нет, вы сами никуда не уезжайте! — стал упрашивать Лю Бэй. — Ведь вы мой ближайший и доверенный друг, что я буду делать, если с вами случится беда?

Чжугэ Лян доказывал, что ехать ему необходимо, а Лю Бэй не отпускал его. В это время пришло письмо от Чжао Юня, который сообщал, что направляет к Лю Бэю недавно покорившегося ему сычуаньского военачальника Ли Куя, уроженца Юйюаня.

Лю Бэй пригласил Ли Куя к себе и спросил:

— Почему вы перешли ко мне? Ведь вы служили Лю Чжану?

— Умная птица ищет себе дерево и вьет на нем гнездо, мудрый слуга выбирает себе господина и служит ему, — ответил Ли Куй. — Правда, я давал иногда советы Лю Чжану и при этом руководствовался верноподданническим чувством. Но он отвергал мои советы, и мне стало ясно, что ему не сдобровать. Вы же, господин, несете народу княжества Шу гуманность и добродетель, и я уверен, что вас ждет преуспеяние. Поэтому я и пришел к вам.

— Наверно, у вас и для меня есть какой‑нибудь разумный совет, не так ли? — спросил Лю Бэй.

— Вы правы, — ответил Ли Куй. — Я могу уговорить Ма Чао покориться вам. Мы с ним были большими друзьями еще в Лунси, и он мне верит.

— Мне как раз нужен такой человек, который вместо меня мог бы поехать к Ма Чао! — обрадовался Чжугэ Лян. — Но я хотел бы знать, о чем вы будете с ним говорить?

Ли Куй наклонился к Чжугэ Ляну и что‑то зашептал ему на ухо. Тот одобрительно кивнул и отпустил его.

Ли Куй прибыл в лагерь Ма Чао и велел охране доложить о своем приезде.

«Ли Куй человек красноречивый и, должно быть, начнет уговаривать меня покориться Лю Бэю», — подумал Ма Чао. Он вызвал двадцать телохранителей, вооруженных мечами, и приказал им спрятаться возле шатра.

— Как только я подам знак, рубите Ли Куя на куски! — сказал он.

Ли Куй с достоинством вошел в шатер. Ма Чао сидел неподвижно.

— Ты зачем явился? — вдруг выкрикнул он.

— Для переговоров.

— Видишь? Вот у меня в ножнах недавно отточенный меч, и если ты будешь болтать лишнее — его остроту испытаешь на своей шее! Понял? — угрожающе произнес Ма Чао.

Ли Куй громко рассмеялся в ответ.

— Ваша гибель близка, полководец! Боюсь, что не придется вам испробовать свой меч на моей шее!

— Отчего же мне грозит гибель? — спросил Ма Чао.

— Слышал я, что даже любитель безобразного не смог бы отрицать красоты Си‑ши из княжества Юэ, а от любителя красивого не смогло бы укрыться безобразие У‑янь ^[86] из княжества Ци, — отвечал Ли Куй. — «Солнце, дойдя до зенита, клонится к закату, полная луна идет на ущерб». Это закон, единый для всего мира. Вы мстите Цао Цао за смерть своего батюшки и при воспоминании о Лунси в ярости скрежещете зубами. Перед вами стена, и вы остались в одиночестве. Пойти вперед? Все равно вы не спасете Лю Чжана и не прогоните Лю Бэя из Сычуани. Назад? Ян Сун не допустит вас к Чжан Лу. Если вы вновь понесете такое же поражение, как прежде на реке Вэйшуй, какими глазами вы будете смотреть на народ Поднебесной?

— Вы правы, — опустив голову, ответил Ма Чао. — У меня нет выхода.

— Если вы согласны выслушать меня, то прогоните воинов, которых спрятали за шатром, — сказал Ли Куй.

Смущенный Ма Чао исполнил его требование.

— Ну, так вот, — продолжал Ли Куй. — Лю Бэй уважает людей мудрых, и я уверен, что он добьется успеха. Поэтому, покинув Лю Чжана, я перешел к нему. Когда‑то ваш батюшка договаривался с Лю Бэем уничтожить злодея Цао Цао. Почему же вы не желаете оставить тьму ради света? Почему вы не подумаете над тем, как отомстить за смерть отца и заслужить славу?

Ма Чао понял, к чему клонит речь Ли Куй, и очень обрадовался. Он тут же отрубил голову Ян Бо и вместе с Ли Куем отправился к Лю Бэю и преподнес ему голову убитого. Лю Бэй принял Ма Чао как почетного гостя. Тот с благодарностью поклонился и произнес:

— Сегодня, наконец, я обрел просвещенного господина! Мне кажется, будто тучи разошлись и я вновь узрел голубое небо.

В это время из Ханьчжуна возвратился Сунь Цянь. Лю Бэй по‑прежнему оставил военачальников Мын Да и Хо Цзюня охранять заставу Цзямынгуань, а сам отправился в поход на Чэнду.

Когда он проходил через Мяньчжу, старый военачальник Хуан Чжун и Чжао Юнь доложили ему, что против них выступили сычуаньские военачальники Лю Цзюнь и Ма Хань.

— Если разрешите, я расправлюсь с обоими, — предложил Чжао Юнь.

С этими словами он вскочил на коня и вихрем поскакал в поле. Лю Бэй остался на городской стене. Он беседовал с Ма Чао и угощал его вином, а слуги подносили им яства. Вскоре возвратился Чжао Юнь и бросил к ногам Лю Бэя головы двух вражеских военачальников. Ма Чао был поражен и преисполнился почтением к отваге Чжао Юня.

— Против ваших войск сражаться невозможно! — воскликнул он, обращаясь к Лю Бэю. — До чего же безнадежно сопротивление Лю Чжана! Разрешите мне призвать его к покорности! Если он не послушается меня, я возьму Чэнду и передам вам!

Лю Бэй был доволен. Пиршество вскоре окончилось, и все разошлись отдыхать.

Разгромленное войско Лю Цзюня и Ма Ханя бежало в город Ичжоу. Когда Лю Чжану сообщили о поражении, он с перепугу заперся у себя в покоях и вышел оттуда, лишь получив сообщение, что с севера приближаются войска Ма Чао и Ма Дая. Лю Чжан поднялся на городскую стену, уверенный в том, что это войска Ма Чао идут ему на помощь.

— Прошу Лю Чжана выйти на переговоры! — крикнули Ма Чао и Ма Дай.

— В чем дело? — удивленно спросил со стены Лю Чжан.

Ма Чао отвечал:

— Я вел на помощь вам войско, но Ян Сун сумел оклеветать меня перед Чжан Лу, и тот хотел меня убить. В поисках спасения я перешел на сторону Лю Бэя. Если вы тоже покоритесь ему, я обещаю вам полную безопасность. Решайтесь, иначе я буду штурмовать ваш город!

От ужаса лицо Лю Чжана посерело, и он лишился чувств. Приближенным едва удалось привести его в себя.

— Вот к чему привело мое неразумие! — запричитал он. — Но теперь уж раскаиваться поздно. Придется открыть ворота и сдаться, чтобы спасти от гибели население!

— В городе более тридцати тысяч воинов и значительные запасы провианта, — пытался возражать военачальник Дун Хэ. — Мы можем продержаться целый год! Зачем же сразу сдаваться?

— Мы с моим батюшкой двадцать лет правили землями Шу, но никогда не оказывали милостей народу! — с отчаянием воскликнул Лю Чжан. — Мы вели войны, а население страдало от голода. Совесть моя неспокойна! Нет, лучше уж покориться и дать людям возможность спокойно жить!

Стоявшие рядом с Лю Чжаном чиновники заплакали. Только один из них твердо произнес:

— Ваше решение, господин мой, совпадает с волей неба!

Это сказал Цзяо Чжоу, родом из округа Баси, прекрасный знаток астрологии. Лю Чжан недоумевающе посмотрел на него.

— Ночью я наблюдал небесные знамения и видел, как сонмы звезд скопились над областью Шу, — объяснил Цзяо Чжоу. — Причем самая большая звезда сияла, как луна, а это значит, что в здешних местах появится император или ван. Ведь еще год назад мальчишки на улицах распевали песенку:

Если тебе надоела прежняя еда,

Жди, когда новый правитель явится сюда.

Таковы знамения неба, такова его воля, нарушать ее нельзя!

Хуан Цюань и Лю Ба, услышав эти речи, схватились за мечи, но Лю Чжан их удержал.

В этот момент пришло известие, что правитель области Шуцзюнь, по имени Сюй Цзин, сдался Лю Бэю. Лю Чжан, разразившись воплями и криками, бросился к себе во дворец.

На следующий день ему доложили, что у городских ворот стоит Цзянь Юн, советник Лю Бэя, и просит впустить его в город. Лю Чжан приказал открыть ворота. Цзянь Юн с гордым и спокойным видом въехал в город в коляске. Но вдруг из толпы пробился к нему человек и, выхватив меч, громко закричал:

— Ах ты, ничтожество! Возгордился? Смотреть на нас не хочешь? Презираешь?

Цзянь Юн выскочил из коляски и низко поклонился. Ему сказали, что неизвестный человек — житель Мяньчжу, по имени Цинь Ми.

— Я не имел чести знать вас, мудрый брат! — с улыбкой сказал Цзянь Юн. — Счастлив буду, если вы не осудите меня за это!

Они вместе пришли к Лю Чжану. Цзянь Юн принялся расхваливать безграничное великодушие Лю Бэя, и это еще больше утвердило Лю Чжана в решении немедленно сдаться. С Цзянь Юном он обошелся очень милостиво.

На следующий день Лю Чжан, взяв с собой верительную грамоту на право правления областью и печать, в коляске выехал из города в лагерь Лю Бэя. Цзянь Юн сопровождал его. Лю Бэй встретил Лю Чжана у лагерных ворот и, пожимая ему руку, со слезами говорил:

— Я всегда старался действовать гуманно и справедливо, но сейчас обстоятельства этого не позволяют. Простите меня!

Лю Чжан вручил Лю Бэю свой пояс с печатью. Затем они вместе поехали в Чэнду. Когда Лю Бэй въезжал в город, жители, стоя у ворот своих домов, воскуривали благовония и кланялись ему.

Лю Бэй вошел в главный зал ямыня. Чиновники пришли поздравить его. Среди них не было только Хуан Цюаня да Лю Ба, которые наотрез отказались выйти из дому. Военачальники, возмущенные их поведением, хотели отправиться к ним, но Лю Бэй строго‑настрого запретил тревожить их.

Он сам посетил Хуан Цюаня и Лю Ба и пригласил их к себе на службу. Те были так тронуты добротой Лю Бэя, что охотно согласились.

— Итак, западные округа Сычуани покорены, — сказал Чжугэ Лян, — но в одном владении не может быть двух правителей. Лю Чжана необходимо отправить в Цзинчжоу.

— Я только что завоевал земли Шу, — возразил Лю Бэй — и сразу не могу решиться выслать Лю Чжана в отдаленный край.

— Лю Чжан лишился своих владений потому, что был слаб, — произнес Чжугэ Лян. — Если и вами будет руководить в делах женская чувствительность, так не удержаться вам надолго в здешних краях!

По настоянию Чжугэ Ляна был устроен большой пир, на котором Лю Бэй объявил Лю Чжану, чтобы тот со всей семьей собирался в путь. Местожительством для него был избран отдаленный уезд Гунань в области Наньцзюнь.

Так Лю Бэй стал правителем округа Ичжоу. Все гражданские и военные чиновники, выразившие желание служить ему, получили титулы и награды; многие из них были повышены в должности. Для воинов устраивались пиры. Все житницы были открыты, и народу бесплатно раздавали зерно.

Население и войско радовались и ликовали. Лю Бэй хотел отдать лучшие дома и земли округа Ичжоу своим чиновникам, но Чжао Юнь удержал его от такого шага.

— Население округа Ичжоу сильно пострадало от войны, — сказал он, — многие земли не обрабатываются, дома пустуют. Сейчас необходимо вернуть жителей на свои места и дать им мир и покой, только тогда они будут нам послушны. Неразумно обирать весь народ ради того, чтобы наградить немногих!

Лю Бэй признал правоту Чжао Юня и попросил Чжугэ Ляна составить законы для управления землями Шу. Уголовный закон оказался слишком строгим, и советник Фа Чжэн сказал:

— Во времена Гао‑цзу основной закон государства состоял всего из трех статей, и народ постоянно чувствовал доброту правителя. Я думаю, что Чжугэ Лян должен немного смягчить законы и тем оправдать чаяния народа.

— Вы знаете только одну сторону дела и не знаете другой, — возразил Чжугэ Лян. — Законы Цинь Ши‑хуана были так жестоки, что вызывали нарекания десятков тысяч людей. А Гао‑цзу старался снисходительностью своей привлечь недовольных на свою сторону. Сейчас время другое. Правитель Лю Чжан был слаб и неразумен, во владениях его царил разброд, и если мы не установим справедливое управление, если строгость законов не будет внушать должного уважения и почтения, то может возникнуть смута. Бывает, что государь жалует высокими должностями только своих любимцев, и они начинают чинить самоуправство; а когда он оказывает милости только льстецам, они становятся нерадивыми и требовательными сверх всякой меры. Одним словом, во всех крайностях таится зло. Законы должны быть строгими. С помощью закона мы будем охранять порядок, и тогда люди правильно поймут, что такое милость. Человек, которому жалуется титул, приобретает почет, но если этот почет дополняется милостями, человек стремится к умеренности. В этом и заключается искусство управления государством.

Фа Чжэн почтительно поклонился Чжугэ Ляну.

С той поры народ в землях Шу зажил спокойно. Расположенные в округах войска поддерживали порядок. Повсюду царил мир.

Фа Чжэн был назначен на должность правителя области Шу. И тем, кто из доброго чувства угостил его хоть раз обедом, когда он был простым человеком, и тем, кто хоть раз бросил на него неприязненный взгляд, он платил теперь той же монетой.

Однажды кто‑то сказал Чжугэ Ляну:

— Фа Чжэн слишком уж крут, его следовало бы немного придержать.

На это Чжугэ Лян возразил:

— В прошлом, когда моему господину с превеликими трудностями приходилось защищать округ Цзинчжоу, когда с севера ему угрожал Цао Цао, а с востока Сунь Цюань, первым на помощь Лю Бэю пришел Фа Чжэн. Он заслужил свое высокое положение, и взыскивать с него сейчас нечего. Пусть наслаждается сознанием того, что он добился желаемого!

Он не стал ничего взыскивать с Фа Чжэна, а тот, узнав об этом разговоре, сам стал сдержаннее.

Как‑то на досуге Лю Бэй беседовал с Чжугэ Ляном, и в это время ему доложили, что из Цзинчжоу приехал Гуань Пин, сын Гуань Юя, передать благодарность отца за полученные подарки. Лю Бэй велел допустить к нему Гуань Пина. Тот вошел, низко поклонился и, вручая письмо, сказал:

— Мой батюшка знает, что Ма Чао в военном искусстве превосходит многих полководцев, и просит у вас разрешения помериться с ним силами.

— Если Гуань Юй будет драться с Ма Чао, один из них непременно погибнет, — озабоченно произнес Лю Бэй.

— Ничего не случится, — успокоил его Чжугэ Лян. — Я напишу Гуань Юю, и он откажется от своей затеи.

Лю Бэй, зная вспыльчивость Гуань Юя, охотно предоставил Чжугэ Ляну право действовать по своему усмотрению. Чжугэ Лян написал письмо, и Гуань Пин, не задерживаясь в Чэнду, выехал обратно в Цзинчжоу,

— Ну, как? Ты сказал, что я хочу помериться силой с Ма Чао? — нетерпеливо спросил Гуань Юй, едва увидел сына.

— Да. И учитель Чжугэ Лян прислал вам вот это письмо.

Гуань Юй стал читать:

«Говорят, что вы хотите помериться силой с Ма Чао. Я не отрицаю, что он сильнее многих военачальников и даже сравнил бы его с Цзин Бу и Пэн Юэ. Но для него было бы слишком большой честью состязаться с таким доблестным воином, как вы! Полагаю, что в крайнем случае это мог бы сделать Чжан Фэй. На вас возложена вся ответственность за безопасность Цзинчжоу. Если вы уедете в Сычуань, в это время Цзинчжоу могут захватить враги, и вся вина падет на вас. Подумайте об этом!»

Прочитав письмо, Гуань Юй погладил свою бороду и улыбнулся:

— О да! Чжугэ Лян прекрасно знает мои мысли!

Он показал письмо своим гостям, и с тех пор больше не упоминал о поездке в Сычуань.

Когда Сунь Цюань получил известие о том, что Лю Бэй занял Сычуань и отправил Лю Чжана в ссылку в Гунань, он позвал советников Чжан Чжао и Гу Юна и сказал:

— Вам известно, что Лю Бэй обещал отдать мне Цзинчжоу, как только завоюет Сычуань. Сейчас земли Ба и Шу в его руках. Настало время и нам потребовать у него земли, расположенные в нижнем течении реки Хань. Если он не отдаст их, мы двинем против него войска.

— У нас в княжестве У только установился порядок, и начинать новую войну неразумно, — возразил Чжан Чжао. — Но я знаю, как заставить Лю Бэя отдать нам Цзинчжоу!

Поистине:

Едва только новое солнце взошло над Западным Шу,

Как старые реки и горы вновь требует княжество У.

Если вы хотите узнать, что предложил Сунь Цюаню советник Чжан Чжао, загляните в следующую главу.

в которой повествуется о том, как Гуань Юй, вооруженный мечом, побывал на пиру, и о том, как императрица Фу пожертвовала жизнью ради блага государства  

Как уже говорилось, Сунь Цюань решил потребовать, чтобы Лю Бэй вернул ему, наконец, округ Цзинчжоу. Советник Чжан Чжао предложил Сунь Цюаню следующее:

— Чжугэ Лян — правая рука Лю Бэя, — сказал он, — а его брат, Чжугэ Цзинь, служит у вас. Прикажите взять под стражу семью Чжугэ Цзиня, а сам он пусть поедет в Сычуань и скажет брату, что его семье грозит смерть, если Лю Бэй не исполнит ваше требование. Ради спасения семьи брата Чжугэ Лян постарается уговорить Лю Бэя отдать вам Цзинчжоу.

— Чжугэ Цзинь честный и преданный мне человек, — возразил Сунь Цюань. — Как я могу взять под стражу его семью?

— А вы объясните ему, для чего вы это делаете и что от него требуется, тогда он не будет тревожиться, — предложил Чжан Чжао.

По его совету, Сунь Цюань велел перевезти всю семью Чжугэ Цзиня к себе во дворец и приставить к ней стражу, а затем отправил Чжугэ Цзиня с письмом к Лю Бэю.

Через несколько дней Чжугэ Цзинь добрался до Чэнду и послал известить Лю Бэя о своем прибытии.

— Зачем сюда приехал ваш брат? — спросил Лю Бэй.

— Потребовать, чтобы вы отдали Сунь Цюаню Цзинчжоу, — сказал Чжугэ Лян.

— Что же на это ответить?

Чжугэ Лян растолковал Лю Бэю, как он должен себя вести, и выехал за город встречать брата. Но он не повез его к себе домой, а направился прямо на подворье.

— Брат мой, почему у тебя такой скорбный вид? — спросил он, заметив слезы на глазах Чжугэ Цзиня. — Что случилось? Расскажи!

— Семья моя погибла! — воскликнул Чжугэ Цзинь.

— Не из‑за того ли, что мы удерживаем Цзинчжоу? — испуганно спросил Чжугэ Лян. — Большая беда! Большая беда! Но ты не унывай! Думаю, что все уладится…

Чжугэ Цзинь, очень довольный таким оборотом дела, вместе с братом отправился к Лю Бэю и передал ему письмо Сунь Цюаня.

— Он отдал мне в жены свою сестру, а потом увез ее и еще требует Цзинчжоу! — в гневе воскликнул Лю Бэй, прочитав письмо. — Это неслыханная дерзость! Я подыму свое войско и отомщу ему!

— Сунь Цюань взял заложниками семью моего брата! — вскричал Чжугэ Лян, падая на колени перед Лю Бэем. — Если вы откажетесь вернуть ему Цзинчжоу, он казнит моих родных! Как же я буду жить, если погибнет мой брат?! Пожалейте меня, исполните требование Сунь Цюаня, и я буду бесконечно благодарен вам.

Чжугэ Лян рыдал и умолял Лю Бэя, но тот долго не соглашался.

— Хорошо, учитель, — наконец уступил он. — Из уважения к вам я отдам половину округа: Сунь Цюань получит области Чанша, Линлин и Гуйян.

— Тогда напишите Гуань Юю, чтобы он передал Сунь Цюаню эти земли, — сказал Чжугэ Лян.

— Нет, этого мало, пусть Чжугэ Цзинь едет к Гуань Юю и на месте договаривается с ним, — возразил Лю Бэй. — Вы хорошо знаете, каков характер моего брата, я сам его боюсь! В таком деле надо быть осторожным!

Чжугэ Цзинь попрощался с Лю Бэем и отправился в Цзинчжоу. Гуань Юй принял его с почетом и проводил в зал. Здесь Чжугэ Цзинь передал ему письмо Лю Бэя и сказал:

— Ваш брат разрешает передать Сунь Цюаню области Чанша, Линлин и Гуйян. Надеюсь, вы не станете возражать?

Гуань Юй невозмутимо ответил:

— В Персиковом саду дали мы клятву поддерживать правящий дом. Цзинчжоу исстари принадлежит Ханьской династии. Неужели вы полагаете, что я так глуп, чтобы отдать кому бы то ни было хоть клочок государственной земли? Письмо брата ничего для меня не значит! Я подчинюсь только повелению императора!

— Но Сунь Цюань погубит мою семью, если я здесь ничего не добьюсь! — взмолился Чжугэ Цзинь. — Пожалейте меня.

— Знаю я, это все хитрости Сунь Цюаня! Меня не проведешь!

— Как вам не стыдно! — запротестовал Чжугэ Цзинь.

— Замолчите! — закричал Гуань Юй, хватаясь за меч. — Или я убью вас вот этим мечом, которым казню всех непокорных мне!

— Батюшка, смирите свой гнев! — поспешно вмешался Гуань Пин. — Ведь вам потом будет неловко перед учителем Чжугэ Ляном!

— Ладно! — сказал Гуань Юй и, обращаясь к Чжугэ Цзиню, добавил: — А вы не вернетесь в Восточный У до тех пор, пока я сам не повидаюсь с Чжугэ Ляном.

Расстроенный Чжугэ Цзинь попрощался с Гуань Юем и на корабле отплыл в Чэнду, надеясь еще раз встретиться с братом. Но там ему сказали, что Чжугэ Лян уехал, и Чжугэ Цзиню пришлось вновь предстать перед Лю Бэем. Со слезами рассказал он, как Гуань Юй хотел его убить.

— Да, мой брат очень вспыльчив, — промолвил Лю Бэй. — С ним трудно договориться. Но вы не огорчайтесь и поезжайте домой. Как только я возьму Восточную Сычуань и Ханьчжун, я пошлю Гуань Юя охранять эти земли, а Цзинчжоу отдам вашему господину.

Так Чжугэ Цзиню и пришлось ни с чем возвратиться в Восточный У. Когда он обо всем доложил Сунь Цюаню, тот в гневе закричал:

— Это все козни Чжугэ Ляна! Он заставил вас без толку ездить из Чэнду в Цзинчжоу!

— О нет! Мой брат слезно умолял Лю Бэя вернуть вам Цзинчжоу, — возразил Чжугэ Цзинь. — Только но его просьбе Лю Бэй и согласился отдать вам половину округа. Да вот Гуань Юй заупрямился.

— Ну, раз Лю Бэй отдает нам Чанша, Линлин и Гуйян, так чего же медлить! — вскричал Сунь Цюань. — Посылайте туда наших чиновников. Пусть они возьмут на себя управление, а там видно будет, что делать дальше.

— Правильно! — согласился Чжугэ Цзинь.

Сунь Цюань освободил из‑под стражи семью Чжугэ Цзиня, а чиновникам велел отправляться в области Чанша, Линлин и Гуйян и вступить там в назначенные им должности. Однако через несколько дней посланные чиновники стали один за другим возвращаться. Они жаловались, что Гуань Юй выгнал их да еще грозил отрубить головы.

Взбешенный Сунь Цюань вызвал к себе Лу Су и напустился на него:

— Это вы уверяли меня, что Лю Бэй лишь временно взял во владение Цзинчжоу. Вот он завладел и Сычуанью, а Цзинчжоу и не думает отдавать! Что же вы сидите сложа руки и спокойно смотрите на такое безобразие?

— Я обдумал план действий и собирался доложить вам, — произнес Лу Су.

— Ну, говорите!

— Надо ввести наши войска в Лукоу и пригласить туда Гуань Юя на пир. Когда он приедет, мы постараемся убедить его вернуть нам Цзинчжоу, а заупрямится — не выпустим живым. Если он откажется приехать, возьмем Цзинчжоу силой!

— Так думал и я! — воскликнул Сунь Цюань. — Только действовать надо сейчас же!

— Не спешите, господин! — предостерег Сунь Цюаня советник Кань Цзэ. — Не забывайте, что Гуань Юй самый отважный воин нашего времени! Излишняя торопливость может сорвать все наши планы, и вы сами от этого пострадаете.

— Когда же в таком случае я получу Цзинчжоу? — закричал Сунь Цюань, не владея собой. И он приказал Лу Су действовать так, как тот задумал.

Попрощавшись с Сунь Цюанем, Лу Су уехал в Лукоу. Там он вызвал к себе военачальников Люй Мына и Гань Нина. Посовещавшись, они решили устроить пир в беседке на берегу реки и отправили посланца с пригласительным письмом к Гуань Юю.

В Цзянкоу гонца встретил Гуань Пин и, расспросив, зачем он приехал, повез к отцу. Прочитав письмо, Гуань Юй сказал:

— Хорошо. Я приеду завтра. Возвращайтесь и известите об этом Лу Су.

Когда посланец удалился, Гуань Пин сказал:

— Зачем, батюшка, вы обещали приехать? Ведь Лу Су, наверно, замыслил дурное!

— А разве я этого не понимаю? — засмеялся Гуань Юй. — Все ясно: Чжугэ Цзинь рассказал Сунь Цюаню, что я не хочу отдавать Цзинчжоу, и Сунь Цюань решил заманить меня в Лукоу, чтобы потребовать обещанное моим братом. Откажись я поехать, сказали бы, что я трус. Завтра поеду в небольшой лодке с десятком слуг и возьму с собой меч Черного дракона. Посмотрим, посмеет ли Лу Су поднять на меня руку!

— Неужели, батюшка, вы и впрямь сами пойдете в логово тигра? — заволновался Гуань Пин. — Не забывайте об ответственности, которую возложил на вас мой дядя Лю Бэй!

— Я никогда никого не боялся, — успокоил его Гуань Юй. — Под копьями и мечами, под стрелами и камнями я не сходил со своего коня. Мне ли страшиться этих цзяндунских крыс?

— И все же вам не следует туда ехать, — поддержал Гуань Пина советник Ма Лян. — Лу Су человек достойный и великодушный, это вне всяких сомнений, но при нынешнем положении и он может решиться на дурное дело.

— Это верно, — согласился Гуань Юй. — Но вспомните, как в старину, во времена Борющихся царств, Линь Сян‑жу ^[87] , у которого не было сил, чтобы связать курицу, поехал на пир к циньскому государю и вел себя так, будто ему все нипочем? А я — вы этого не забывайте — привык встречаться лицом к лицу с могучим врагом! Кроме того, я уже дал согласие поехать на это пиршество и обещание свое должен выполнить!

— Ну, раз поездка неизбежна, так будьте хоть осторожны! — попросил Ма Лян.

— Хорошо, — сказал Гуань Юй. — Тогда пусть Гуань Пин выйдет на судах с пятьюстами воинами и дожидается меня на реке. В случае опасности я подыму флаг, и они придут мне на выручку.

Выслушав указания отца, Гуань Пин сделал все необходимые приготовления.

Тем временем посланец вернулся к Лу Су и доложил, что Гуань Юй обещал приехать на следующий день. Лу Су позвал на совет Люй Мына, и тот сказал:

— Если Гуань Юй явится с войском, то мы с Гань Нином на берегу устроим засаду и по вашему сигналу нападем на него. А если он приедет один, расправимся с ним во время пира. Для этого хватит и полсотни воинов.

Лу Су приказал неотступно наблюдать за рекой. Утром дозорные издали заметили лодку, в ней было всего несколько гребцов да рулевой. На носу развевалось красное знамя с большими иероглифами: «Гуань Юй».

Лодка приближалась к берегу. В ней сидел Гуань Юй в синей головной повязке и в зеленом халате. Рядом с ним, опираясь на меч, стоял военачальник Чжоу Цан. У каждого гребца на поясе был меч.

Лу Су сам встретил Гуань Юя и проводил его в беседку. После надлежащих церемоний они уселись. Подавая гостю кубок с вином, Лу Су от смущения не смел поднять глаз, а Гуань Юй пил и смеялся, как ни в чем не бывало. Слегка опьянев, Лу Су, наконец, обратился к нему:

— Я был бы счастлив, если бы вы соблаговолили выслушать меня… Когда‑то ваш старший брат Лю Бэй просил меня передать Сунь Цюаню, что он взял Цзинчжоу лишь во временное владение и отдаст его, как только завоюет Сычуань. Теперь он и Сычуань взял, а Цзинчжоу не отдает! Признайтесь, разве этим он не подрывает доверие к себе?

— Это дело государственное и не место обсуждать его на пиру, — ответил Гуань Юй.

— Мой господин Сунь Цюань владеет всего лишь ничтожными цзяндунскими землями, — продолжал Лу Су, — и все же он дал войско вашему брату, когда тот потерпел поражение. И думал он только о том, как бы облегчить ваше положение. А ваш брат, захватив округа Ичжоу и Цзинчжоу, скупится отдать моему господину какие‑то три жалкие области! Вернее, вы помешали ему это сделать, воспротивившись его воле. Разве это великодушно с вашей стороны?

— В битве с Цао Цао при Улине мой брат рисковал жизнью, — отвечал Гуань Юй. — Стоило ли ему тратить свои силы, если бы в награду он не получил ни пяди земли? И вы еще требуете эти области!

— Что вы, что вы! — воскликнул Лу Су. — Я просто хотел сказать, что вы не совсем правы. Ведь когда ваш брат Лю Бэй потерпел поражение на Чанфаньском склоне, мой господин дал ему приют. Лю Бэю следовало бы подумать о том, как отблагодарить моего господина! Но он, видимо, совсем об этом забыл! И Сычуань, и Цзинчжоу он держит в своих руках! Не алчность ли заставила его позабыть о долге? Подумайте! Ведь вся Поднебесная будет смеяться над ним!

— Это дело моего брата, и не мне его решать — отрезал Гуань Юй.

— Всем известно, что вы вступили в братский союз и в Персиковом саду дали клятву жить и умереть вместе, — возразил Лу Су. — Не значит ли это, что вы и он — одно целое? Почему вы уклоняетесь от прямого ответа на мой вопрос?

Гуань Юй не успел ничего сказать, как в разговор вмешался стоявший рядом военачальник Чжоу Цан:

— Землями Поднебесной достойны управлять лишь добродетельные. А вы, кажется, думаете, что только ваш Сунь Цюань может властвовать?

Гуань Юй, изменившись в лице, встал и взял меч, который подал ему Чжоу Цан.

— А ты помалкивай! — в то же время прикрикнул он на телохранителя. — Это дело государственное и тебя не касается. Ну‑ка, живо уходи отсюда!

Чжоу Цан прекрасно понял Гуань Юя и быстро вышел. Он побежал на берег и поднял красный флаг. Гуань Пин, дожидавшийся отца, увидел сигнал, и в ту же минуту его суда, как стрелы, понеслись к Лукоу.

Тем временем Гуань Юй, притворяясь пьяным, но не выпуская меча, пожимал руку Лу Су и говорил:

— Раз уж вы пригласили меня на пир, то не стоило затевать разговор о цзинчжоуских делах. Я совершенно пьян и боюсь, как бы такие разговоры не испортили наших дружеских отношений. Лучше приезжайте ко мне в Цзинчжоу, и там мы с вами что‑нибудь решим.

Лу Су так волновался, что его душа едва не рассталась с телом. А Гуань Юй, делая вид, что ничего не замечает, встал и повел его к берегу. Люй Мын и Гань Нин, следившие за каждым движением Гуань Юя, не посмели напасть на него. Они боялись, как бы во время схватки не пострадал Лу Су, которого Гуань Юй ни на миг не отпускал от себя.

Перед тем как войти в лодку, Гуань Юй отпустил Лу Су, поклонился ему и приказал гребцам отчаливать. Опешивший Лу Су стоял на берегу и безмолвно смотрел вслед удалявшейся лодке.

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют доблесть Гуань Юя:

Снисходительно, как на ребенка, смотрел на сановника он

И свободно, не ведая страха, взял свой меч и на пир пошел.

В этот год Гуань Юй героизмом, беспримерной отвагой своей

И своими победами в битвах Линь Сян‑жу из Миньчи превзошел.

Когда Гуань Юй был уже далеко, Лу Су сказал Люй Мыну:

— Наш план ни к чему не привел. Как же нам теперь быть?

— Пошлите гонца к Сунь Цюаню и попросите немедленно поднять войска, — предложил Люй Мын.

Лу Су тут же отправил гонца. Получив такое известие, Сунь Цюань пришел в ярость и решил двинуть огромную армию на Цзинчжоу. Однако осуществлению этого замысла помешал слух, что Цао Цао во главе стотысячного войска идет в поход против Восточного У. Встревоженный Сунь Цюань приказал Лу Су не предпринимать никаких действий против Гуань Юя и все войска перебросить в крепости Хэфэй и Жусюй, которым грозил новый враг.

Но когда Цао Цао собирался в поход против Сунь Цюаня, военный советник Фу Гань подал ему доклад:

«Насколько мне известно, для того чтобы воевать, прежде всего необходимо иметь закаленное войско, а для того чтобы прослыть человеком мудрым, прежде всего необходимо быть добродетельным. И лишь в том случае, когда сила и знания взаимно дополняют друг друга, можно успешно управлять страной. Вы почти полностью устранили смуту, охватившую Поднебесную; только княжества У и Шу еще не покорились вам. Путь в княжество У вам преграждает великая река Янцзы, а в княжество Шу — высокие горы. Я полагаю, что силой здесь победить невозможно. Сейчас следовало бы дать воинам отдых и заняться распространением наук и укреплением добродетелей. Если вы поведете войска к берегам Янцзы, то враг сразу же затаится в своем логове. Тогда ни ваши воины, ни ученые не будут иметь возможности в полном блеске проявить свои силы и знания, а сами вы не сможете показать свои таланты полководца и правителя. Прошу вас, прежде чем начинать войну, подумать над моими словами».

Цао Цао долго размышлял и, наконец, отказался от похода на юг. Он стал учреждать школы и приближать к себе ученых. Слава о его благодеяниях облетела всю страну. Чиновники Ван Цань, Ду Си, Вэй Кай и Хэ Ся выразили пожелание, чтобы Цао Цао принял титул Вэйского вана. Один чжун‑шу‑лин Сюнь Ю был против.

— Это недопустимо! — сказал он. — Титул Вэйского гуна и девять высочайших даров и без того вознесли чэн‑сяна; пожалование титулом Вэйского вана будет противно всем законам!

— Уж не хочет ли этот человек пойти по стопам Сюнь Юя? — в гневе воскликнул Цао Цао, узнав об этом.

Сюнь Ю, огорченный немилостью Цао Цао, вскоре заболел и умер. Ему было в то время пятьдесят восемь лет. Цао Цао велел похоронить Сюнь Ю с большими почестями и отказался от титула Вэйского вана.

Однажды Цао Цао вошел в императорский дворец при мече. В зале Сын неба беседовал с императрицей Фу. Заметив меч, императрица в испуге вскочила с места, а государь задрожал от страха. Цао Цао обратился к императору:

— Скажите, что делать? Сунь Цюань и Лю Бэй захватили обширные владения и не повинуются императорской власти!

— Это должны решать только вы, Вэйский гун, — уклончиво ответил император.

— Как вы можете так говорить, государь! — возмутился Цао Цао. — Ведь если со стороны кто‑нибудь услышит ваши слова, могут подумать, что я вас притесняю!

— Если вы искренне желаете нам помочь, для нас это будет счастьем, — сказал император, — если же нет, будьте хоть милостивы, не покидайте нас.

Цао Цао гневно сверкнул глазами и вышел. Кто‑то из приближенных сказал императору:

— Говорят, что Цао Цао собирается присвоить себе титул Вэйского вана. Он помышляет о троне!

Сянь‑ди и императрица горько заплакали.

— Мой отец Фу Вань давно ждет случая убить Цао Цао, — сквозь слезы сказала императрица. — Я напишу ему, чтобы он поскорее разделался с этим злодеем.

— Дун Чэн тоже хотел убить Цао Цао, — промолвил император. — Но он не сумел сохранить тайну и погиб. Если и на этот раз тайна раскроется, нам с тобой не сдобровать!

— Все равно! — воскликнула императрица. — Лучше смерть, чем с утра до вечера заниматься вышиванием, как делают простолюдины! Я отправлю батюшке письмо через Му Шуня. Мне кажется, из всех придворных можно положиться только на него.

Император отпустил приближенных и, призвав Му Шуня, увел его за ширму, где со слезами сказал:

— Злодей Цао Цао желает получить титул Вэйского вана, чтобы потом захватить наш трон! Повелеваем тебе передать отцу императрицы Фу Ваню, чтобы он немедля расправился с Цао Цао. Эту великую тайну мы доверяем только тебе, ибо все окружающие нас придворные — ставленники Цао Цао. Вот возьми и доставь Фу Ваню письмо государыни.

— Я глубоко тронут вашим доверием, государь, — взволнованно ответил Му Шунь, — и готов умереть за вас — приказывайте!

Вскоре Му Шунь благополучно доставил письмо Фу Ваню. Тот узнал руку дочери и сказал:

— Такое дело требует большой осторожности: у разбойника Цао Цао слишком много приспешников. Но сейчас он собирается в поход против Сунь Цюаня и Лю Бэя, надо дождаться, пока он уйдет из столицы, и потом с помощью преданных государю чиновников совершить переворот.

— А вы испросите у императора секретный указ, — предложил Му Шунь, — и договоритесь с княжествами У и Шу о совместных действиях против врага династии Цао Цао.

Фу Вань написал императору, а Му Шунь спрятал письмо в волосах и отправился во дворец. Но кто‑то успел предупредить Цао Цао, чтобы он не доверял Му Шуню, и он сам поджидал его у ворот. Когда Му Шунь подошел, Цао Цао спросил, почему он долго отсутствовал.

— Императрица занемогла и велела позвать лекаря, — сказал Му Шунь.

— Какого же лекаря вы позвали? — заинтересовался Цао Цао.

— Пока никакого, — ответил Му Шунь.

Цао Цао велел своим телохранителям обыскать Му Шуня. Найти ничего не удалось, и Цао Цао велел его отпустить. Но когда Му Шунь отошел, внезапно налетевший ветер сорвал с него шляпу. Цао Цао снова подозвал его и тщательно осмотрел шляпу. Там тоже ничего не оказалось. Тогда Цао Цао, чтобы успокоить свои подозрения, велел проверить, не спрятано ли что‑нибудь в волосах Му Шуня. Телохранители обнаружили письмо Фу Ваня. Цао Цао приказал допросить задержанного, но тот упорно молчал.

Тогда Цао Цао послал отряд воинов окружить дом Фу Ваня и взять под стражу всех, кто там был. При обыске было найдено письмо императрицы Фу.

Рано утром в императорский дворец явился Ци Люй в сопровождении трехсот воинов. На вопрос Сянь‑ди, зачем он пришел, Ци Люй ответил:

— Вэйский гун повелел отобрать печать императрицы Фу.

Император понял, что тайна открыта, и пал духом. Ци Люй вошел в покои императрицы, взял печать и вышел. Императрица почувствовала, что все ее планы рухнули, и поспешила спрятаться в тайнике между двойными стенами.

Вскоре пришел шан‑шу‑лин Хуа Синь с пятьюстами воинами, чтобы арестовать императрицу, но никто не знал, где она. Обыскали весь дворец — императрицу найти не удалось. Наконец Хуа Синь догадался, что она могла спрятаться между двойными стенами. Он приказал ломать стены в ее покоях, и вскоре воины за волосы вытащили из тайника императрицу.

— Пощадите! — молила она.

— Проси об этом Вэйского гуна! — крикнул Хуа Синь.

Босая, с распущенными волосами, под охраной воинов в латах, императрица вышла из дворца.

Хуа Синь, которому Цао Цао поручил выполнение этого черного дела, был человеком, известным своими талантами. Его ближайшими друзьями в юности были Бин Юань и Гуань Нин. В то время говорили, что втроем они стоят одного дракона, и называли Хуа Синя головой, Бин Юаня — туловищем, а Гуань Нина — хвостом дракона.

Однажды был такой случай: Хуа Синь и Гуань Нин вскапывали огород. Под лопатой сверкнуло золото. Гуань Нин не обратил на него никакого внимания, а Хуа Синь поднял находку, повертел в руках и снова бросил в землю. В другой раз Гуань Нин и Хуа Синь сидели и читали книги. Вдруг на улице послышался крик. Гуань Нин не сдвинулся с места, а Хуа Синь отложил книгу и пошел посмотреть, что случилось. За это Гуань Нин назвал его невежественным и прекратил с ним знакомство, а сам бросил службу и уехал в Ляодун. Он стал вести замкнутую жизнь, носил белую шляпу и никогда не ступал ногой за ворота дома. Хуа Синь сначала служил Сунь Цюаню и от него перешел к Цао Цао. И вот теперь Цао Цао поручил ему схватить императрицу Фу.

Потомки сложили стихи, в которых сожалеют о поступке Хуа Синя:

Злое дело в тот день Хуа Синю исполнить поручено было.

Он разрушил в убежище стену и императрицу схватил.

Крылья дал он свирепому тигру, помогая династию свергнуть.

Будь же проклято имя злодея, что правителя честь оскорбил.

Кроме того, есть еще стихи, восхваляющие Гуань Нина:

В Ляодуне доныне есть дом, где некогда жил Гуань Нин.

Мир покинув, ушел человек, стихнул кров его, тронутый тленьем,

Как смешон был ему Хуа Синь, что гонялся за славой пустой,

Ибо лучше на свете прожить, предаваясь одним развлеченьям.

Хуа Синь ввел императрицу в зал, где находился император. Сянь‑ди поднялся навстречу, обнял ее и заплакал.

— Вэйский гун повелел мне немедленно привести приговор в исполнение, — предупредил Хуа Синь,

— Не придется нам больше жить друг для друга! — горестно воскликнула императрица, обращаясь к императору.

— Неужели в Поднебесной могут твориться такие дела! — воскликнул император, ударив себя в грудь.

Ци Люй велел под руки увести императора во внутренние покои.

Когда Хуа Синь привел императрицу к Цао Цао, тот встретил ее бранью:

— Я относился к тебе с открытой душой, а ты хотела меня погубить! Казнить тебя мало!

И он приказал своим телохранителям до смерти забить императрицу палками. После этого были схвачены отец и два сына императрицы Фу, а также Му Шунь и все их родные. Они были казнены на базарной площади. Случилось это в одиннадцатом месяце девятнадцатого года периода Цзянь‑ань [214 г.]. Потомки сложили об этом такие стихи:

Жесток был и лют Цао Цао, таких больше в мире не сыщешь.

А честный и храбрый Фу Вань поступил, как все верные слуги.

Как жаль, что рассталась чета не как муж и жена расстаются,

Ведь даже средь бедных людей не так расстаются супруги.

Лишившись своей супруги, Сянь‑ди с горя несколько дней не пил и не ел. Потом к нему пришел Цао Цао и сказал:

— Не печальтесь государь! Я желаю вам только добра и готов отдать вам в жены свою дочь. Она умна, послушна и вполне достойна жить рядом с вами во дворце!

Сянь‑ди не посмел отказаться, и в первый день первого месяца двадцатого года периода Цзянь‑ань [215 г.] дочь Цао Цао, по имени Цао Гу‑жэнь, стала законной императрицей. Никто не решился против этого возражать, так как сила и власть были в руках Цао Цао.

Вскоре он вернулся к своим мыслям о войне против княжеств У и Шу и созвал военный совет.

— Прежде чем что‑либо решать, следовало бы поговорить с полководцами Сяхоу Дунем и Цао Жэнем, — сказал советник Цзя Сюй.

Цао Цао послал за ними гонцов. Первым приехал Цао Жэнь и хотел пройти прямо к Цао Цао. А тот в это время был пьян и спал; у входа на страже стоял Сюй Чу и не пропустил Цао Жэня.

— Как ты смеешь меня останавливать? — вскипел Цао Жэнь. — Я сам принадлежу к роду Цао!

— Вы родственник моего господина, это правда, — согласился Сюй Чу, — но в то же время простой военачальник, несущий службу на окраине страны. А я хоть и не родственник, зато служу при господине и без разрешения никого к нему не пропущу!

Цао Жэнь не стал спорить, а Цао Цао, узнав о случившемся, с удовлетворением сказал:

— Да, Сюй Чу по‑настоящему предан мне!

Спустя несколько дней приехал и Сяхоу Дунь. На совете он сказал:

— Сейчас не время нападать на княжества У и Шу. Прежде надо отвоевать у Чжан Лу Ханьчжунские земли, а потом можно будет надеяться и на успех в войне с Лю Бэем.

— Вот это правильно! — согласился Цао Цао и отдал приказ подымать войска в поход на Ханьчжун.

Поистине:

Обидев правителя кровно, свершил он злодейское дело,

И вот уж опять разоренье несет он в чужие пределы.

О том, как разворачивались дальнейшие события, вы узнаете в следующей главе.

в которой идет речь о том, как Цао Цао покорил Ханьчжунские земли, и о том, как Чжан Ляо разгромил войско Сунь Цюаня на переправе Сяояоцзинь  

Войска Цао Цао выступили в поход на запад тремя отрядами. Впереди шли военачальники Сяхоу Юань и Чжан Го, за ними — Цао Цао с главными силами; тыловым отрядом командовали Цао Жэнь и Сяхоу Дунь. Следом за армией Цао Цао двигался огромный обоз с провиантом.

Лазутчики донесли об этом Чжан Лу, правителю области Ханьчжун. Чжан Лу вызвал на военный совет своего младшего брата Чжан Вэя.

— Застава Янпингуань неприступное место у нас в Ханьчжуне, — сказал Чжан Вэй. — Если мы справа и слева от заставы, между лесом и горами, построим десять укрепленных лагерей, враг не сможет нас одолеть. С вашего разрешения я готов это сделать, а вы оставайтесь в Ханьчжуне и снабжайте мое войско провиантом.

Чжан Лу последовал совету брата, и в тот же день Чжан Вэй и его военачальники Ян Ан и Ян Жэнь выступили в поход. Едва успели они добраться до заставы и построить там укрепления, как подошли войска Сяхоу Юаня и Чжан Го. Узнав о том, что противник приготовился к обороне, они разбили лагерь в пятнадцати ли от Янпингуаня. Воины, усталые после похода, расположились на отдых. Но тут на них внезапно обрушились войска Ян Ана и Ян Жэня. Едва успели Сяхоу Юань и Чжан Го вскочить на коней, как противник уже ворвался в лагерь. Их отряды потерпели поражение и бежали туда, где стоял главный отряд Цао Цао.

Вэйский гун в гневе закричал на незадачливых военачальников:

— Столько лет вы командуете войсками, а до сих пор не знаете законов войны! Разве вам не известно, какая нужна осторожность после долгого похода? Ведь в «Законах войны» сказано: «Когда войска твои устали — жди нападения врага». Почему вы не приняли никаких мер?

Он хотел казнить виновников поражения, как это полагалось по военному закону, но приближенные отговорили его.

На следующий день Цао Цао сам повел войско в наступление. Но на пути их были неприступные горы и дремучие леса. Опасаясь засады, Цао Цао вернулся в свой лагерь и сказал Сюй Чу и Сюй Хуану:

— Если бы я знал раньше, что здешние земли так неприступны, я, пожалуй, и не пошел бы сюда.

— Но раз мы уже здесь, — ответил Сюй Чу, — поздно говорить о трудностях.

На другой день Цао Цао вместе с Сюй Чу и Сюй Хуаном отправился осматривать укрепления врага. Они поднялись на возвышенность, и перед ними открылся вид на расположение войск противника.

— Да! Такие укрепления быстро не возьмешь! — промолвил Цао Цао, помахивая плетью.

И в ту же минуту где‑то позади раздались громкие возгласы и дождем посыпались стрелы. Вражеские военачальники Ян Ан и Ян Жэнь во главе двух отрядов напали на Цао Цао.

— Я задержу разбойников, — крикнул Сюй Чу испуганному Цао Цао, — а Сюй Хуан пусть охраняет вас!

С этими словами Сюй Чу поднял меч и поскакал вперед. Ян Ан и Ян Жэнь отошли обратно.

Охраняемый Сюй Хуаном, Цао Цао скрылся за склоном горы. Здесь его встретили Сяхоу Юань и Чжан Го, спешившие на помощь с войском. Оказалось, что боевые крики противника были услышаны в лагере.

Цао Цао щедро наградил четырех военачальников, спасших ему жизнь.

Противники стояли друг против друга более пятидесяти дней, не вступая в бой. И, наконец, Цао Цао решил отдать приказ своей армии об отступлении. Однако советник Цзя Сюй возразил ему:

— Почему вы хотите уйти? Ведь мы еще не знаем, где враг силен, а где слаб.

— Нам известна осторожность Чжан Вэя. Здесь не одержать быстрой победы, — ответил Цао Цао. — Отход наших войск ослабит бдительность противника, и тогда мы с легкой конницей ударим с тыла и нанесем ему поражение.

— Поистине вы великий полководец, господин чэн‑сян, — почтительно произнес Цзя Сюй. — Я не мог предугадать ваш замысел.

Приказав Сяхоу Юаню и Чжан Го с отрядами по три тысячи легковооруженных всадников пробраться глухими тропами в тыл противнику, Цао Цао снялся с лагеря.

Между тем Ян Ан задумал ударить на отступающего Цао Цао, но решил предварительно посоветоваться с Ян Жэнем.

— Не советую вам покидать укрепления, пока мы не выяснили истинного положения вещей, — предостерег Ян Жэнь. — Не забывайте, что Цао Цао хитер и коварен.

— Поступайте, как хотите, а я ударю на врага! — упорствовал Ян Ан.

Ян Жэнь пытался его отговорить, но Ян Ан и слушать ничего не захотел. Оставив лишь небольшой отряд для охраны своих пяти лагерей, он с остальными войсками бросился в погоню за Цао Цао.

В тот день стоял густой туман, и впереди ничего нельзя было рассмотреть. Пройдя небольшое расстояние, войска Ян Ана остановились.

Туман застал Сяхоу Юаня в горах. Вблизи послышалась человеческая речь и ржание коней. Боясь столкнуться с противником, Сяхоу Юань спешил пройти опасное место. Продвигаясь в тумане почти наугад, его войско подошло к укреплениям Ян Ана. Охрана приняла их за своих и настежь раскрыла ворота. Так Сяхоу Юань ворвался в беззащитные лагеря и приказал зажечь факелы. Не понимая, что произошло, воины Ян Ана разбежались.

Но как только рассеялся туман, Янь Жэнь вступил в бой с Сяхоу Юанем. На помощь к нему подоспел Чжан Го и обратил врага в бегство. Янь Жэнь ушел в Наньчжэн.

Вылазка Ян Ана тоже окончилась плачевно. Преследуемый огромным войском Цао Цао, он бежал к своим лагерям, но они уже были заняты Сяхоу Юанем. Зажатый с двух сторон, Ян Ан вступил в рукопашную схватку с Чжан Го и был убит, а его разгромленное войско бежало на заставу Янпингуань под защиту Чжан Вэя. Но Чжан Вэй сам, как только узнал о захвате противником лагерей, покинул Янпингуань и бежал в Ханьчжун. Так Цао Цао овладел заставой.

Вернувшись в Ханьчжун, Чжан Вэй рассказал брату, как Ян Ан и Ян Жэнь не сумели защитить свои лагеря, а вследствие этого и он не смог удержать Янпингуань. Чжан Лу разгневался и хотел казнить Ян Жэня, но тот стал оправдываться:

— Я долго уговаривал Ян Ана не преследовать Цао Цао, — не моя вина, что он не послушался. Дайте мне отряд войск, и я разобью врага! Если я вернусь без победы, накажите меня по военным законам!

— Запишите свои слова, — сказал Чжан Лу.

Вскоре Ян Жэнь с большим отрядом двинулся к Наньчжэну.

Готовясь к наступлению, Цао Цао послал Сяхоу Юаня на разведку по Наньчжэнской дороге, где он и столкнулся с отрядом Ян Жэня. Тот выслал на поединок военачальника Чан Ци, но он был сражен ударом меча. Тогда в бой выехал сам Ян Жэнь. Более тридцати раз схватывались они с Сяхоу Юанем, но силы их были равны. Тогда Сяхоу Юань притворился побежденным и обратился в бегство, увлекая в погоню за собой Ян Жэня. И когда тот настигал его, Сяхоу Юань вдруг на полном ходу повернул своего коня и зарубил противника на месте. Потерявшее военачальника войско Ян Жэня было разбито и в беспорядке отступило.

Когда весть о том, что Сяхоу Юань убил Ян Жэня, достигла Цао Цао, он повел войско к Наньчжэну и стал там лагерем.

Это напугало Чжан Лу, и он созвал на совет гражданских и военных чиновников.

— Если разрешите, я назову вам имя человека, который сумеет разбить Цао Цао, — сказал Ян Пу.

— Кто же это такой? — поспешно спросил Чжан Лу.

— Пан Дэ из Наньяна. Он пришел к вам вместе с Ма Чао, но когда тот выступил в поход на Сычуань, Пан Дэ был болен и остался в Ханьчжуне. Пошлите его против Цао Цао.

Чжан Лу очень обрадовался, немедленно позвал Пан Дэ и, щедро наградив его, велел идти в поход во главе десятитысячного отряда.

В десяти ли от Наньчжэна Пан Дэ встретился с войсками Цао Цао и выехал на поединок. Зная храбрость Пан Дэ еще со времени битвы на реке Вэйшуй, Цао Цао сказал военачальникам:

— Пан Дэ — храбрейший из силянских воинов. Когда‑то он служил Ма Чао и вместе с ним перешел к Чжан Лу, но служит ему неохотно и рад будет убежать, как только представится случай. Этот человек мне нужен. Постарайтесь изнурить его непрерывными боями и взять в плен.

Первым на поединок с Пан Дэ выехал Чжан Го, но после нескольких схваток отступил. Его сменил Сяхоу Юань, потом Сюй Хуан и, наконец, Сюй Чу. Последний пятьдесят раз схватывался с Пан Дэ и тоже отступил.

Сражаясь попеременно с четырьмя противниками, Пан Дэ не проявил ни малейшего признака усталости. Военачальники, наблюдавшие за боем, расхваливали Цао Цао удивительную ловкость Пан Дэ. Эти похвалы разожгли желание чэн‑сяна во что бы то ни стало привлечь героя на свою сторону, и он просил советников придумать, как это сделать.

— Очень просто, — отозвался Цзя Сюй. — В этом может помочь главный советник Чжан Лу, по имени Ян Сун, человек весьма жадный. Подкупите его, чтобы он оклеветал Пан Дэ перед Чжан Лу, и тогда все свершится согласно вашему желанию.

— А кто из наших людей проберется к Ян Суну в Наньчжэн? — спросил Цао Цао.

— Найдутся такие, — успокоил его Цзя Сюй. — Завтра мы завяжем бой и поспешно обратимся в бегство, предоставив Пан Дэ возможность легко завладеть нашим лагерем. А ночью мы вернемся и заставим Пан Дэ отступить в город. В суматохе кто‑нибудь из наших, в одежде воина из отряда Пан Дэ, вместе с ними проникнет в Наньчжэн.

Цао Цао позвал одного из наиболее сообразительных младших военачальников, щедро наградил его и растолковал, что от него требуется.

На другой день Сяхоу Юань и Чжан Го устроили засаду в горах, а Сюй Хуан вызвал на бой Пан Дэ и почти сразу же, притворившись побежденным, бежал без оглядки. Тогда Пан Дэ перешел в наступление и захватил лагерь Цао Цао. Там он нашел большой запас провианта и корма для коней. Отправив Чжан Лу подробное донесение о победе, Пан Дэ устроил пир.

Однако ночью Сюй Хуан и Сюй Чу, Чжан Го и Сяхоу Юань при свете факелов вновь ворвались в лагерь. Захваченный врасплох, Пан Дэ вскочил на коня и, преследуемый противником, бежал в Наньчжэн.

Он издали крикнул, чтобы открывали ворота, и его войско стремительной лавиной хлынуло в город. Вместе с ними вошел и лазутчик, посланный Цао Цао. Он направился прямо к Ян Суну и, представившись, стал расписывать, как Цао Цао ценит и восхищается добродетелями Ян Суна.

— Он послал меня преподнести вам в подарок золотые латы и передать секретнее письмо, — закончил свою речь лазутчик.

Ян Сун был очень польщен. Прочитав письмо, он сказал:

— Передайте Вэйскому гуну, пусть он не беспокоится — я сделаю все, чтобы не остаться у него в долгу.

А ночью он отправился к Чжан Лу и внушил ему, что Пан Дэ проиграл битву потому, что был подкуплен врагом.

Чжан Лу вызвал Пан Дэ и напустился на него с грубой бранью. Он даже хотел предать его смерти, если бы не запротестовал советник Ян Пу.

— Хорошо, — сказал Чжан Лу, обращаясь к Пан Дэ. — Завтра ты снова выйдешь в бой, но так и знай: не победишь — не сносить тебе головы!

Пан Дэ, глубоко затаив обиду, вышел.

На следующий день войска Цао Цао начали штурм Наньчжэна. Пан Дэ предпринял стремительную вылазку. Цао Цао приказал Сюй Чу сразиться с ним. После нескольких схваток Сюй Чу, притворившись разбитым, стал отступать, увлекая за собой Пан Дэ к высокому холму, где ждал Цао Цао. Тот громко закричал:

— Эй, Пан Дэ, почему ты не сдаешься?

Думая только о том, чтобы захватить Вэйского гуна и к тому же еще подгоняемый преследователями, Пан Дэ помчался вверх по склону. И вдруг раздался сильный треск — всадник вместе с конем провалился в яму. К этому месту со всех сторон сбежались враги и крюками вытащили Пан Дэ наверх. Они торопливо связали его веревками и поволокли к Цао Цао.

Цао Цао сошел с коня и, сделав знак воинам удалиться, собственноручно развязал пленника и спросил, желает ли он покориться ему. Пан Дэ, вспомнив тут о несправедливости Чжан Лу, ответил согласием. Цао Цао помог Пан Дэ сесть на коня, и они бок о бок поехали в лагерь. Путь был выбран с таким расчетом, чтобы стража противника со стен города увидела их и донесла Чжан Лу о бегстве Пан Дэ. Это должно было убедить Чжан Лу в правоте слов Ян Суна.

На другой день в расположении войск Цао Цао появились высокие лестницы, с которых дозорные вели наблюдение за врагом. В город полетели камни из камнеметов. Положение осажденных стало тяжелым, и Чжан Лу вызвал на совет своего младшего брата Чжан Вэя.

— Надо все житницы сжечь и самим уйти в южные горы в Бачжун, — сказал Чжан Вэй.

— А по‑моему, лучше открыть ворота и сдаться, — вмешался советник Ян Сун.

Чжан Лу колебался, не зная, на что решиться.

— Надо сжечь житницы! — настаивал Чжан Вэй.

— Замолчи! — вдруг твердо сказал Чжан Лу. — Сегодня придется бежать, но житниц жечь я не буду, они принадлежат государству, верой и правдой которому я служил всю жизнь.

Чжан Лу отдал приказ запереть и опечатать все житницы, а сам под покровом ночной темноты со всей своей семьей и домочадцами ушел из города через южные ворота. Цао Цао не стал его преследовать. Он вступил в Наньчжэн и, найдя все хранилища и кладовые в полнейшем порядке, даже пожалел Чжан Лу и послал вдогонку своего телохранителя уговорить его покориться. Чжан Лу готов был согласиться, но этому воспротивился Чжан Вэй.

Тогда советник Ян Сун тайно передал Цао Цао письмо, обещая свою помощь, если он двинет против Чжан Лу войско. И Цао Цао пошел на Бачжун. Против него выступил Чжан Вэй, но вскоре он пал в бою, а войско его разбежалось. Чжан Лу заперся в городе. Ян Сун без устали уговаривал его:

— Надо дать решительный бой. Не ждать же сложа руки смерти? Я буду оборонять город, а вы, господин мой, идите в бой.

Военачальник Ян Пу пытался было отговаривать Чжан Лу от необдуманного шага, но тот остался глух к его советам и вывел свое войско навстречу врагу. Не успел он еще скрестить с противником оружие, как воины его, стоявшие позади, внезапно обратились в бегство. Чжан Лу помчался за ними, а враг преследовал его по пятам. Добравшись до городской стены, Чжан Лу закричал, чтобы Ян Сун скорей открывал ворота. Тот не отвечал. Преследователи подходили уже. Слышны были их крики:

— Сдавайся!

Попав в безвыходное положение, Чжан Лу сошел с коня и сложил оружие. Цао Цао торжествовал. Помня, что Чжан Лу оставил в целости все житницы в Наньчжэне, он принял пленника с изысканными церемониями и пожаловал звание полководца Покорителя Юга. Ян Пу и другие военачальники получили титулы хоу.

Так был покорен округ Ханьчжун. Цао Цао назначил своих военачальников и чиновников правителями областей и щедро наградил все войско. Не пощадил он только одного Ян Суна за то, что тот из корыстных целей предал своего господина; он был обезглавлен на базарной площади, голову его выставили напоказ.

Потомки сложили об этом такие стихи:

Предав господина, он тем совершил преступленье,

Богатство пропало, что было накоплено им.

Он умер на плахе, семью обесславив навеки,

И люди доныне жестоко смеются над ним.

Когда было полностью завершено покорение земель Дунчуани, чжу‑бо Сыма И сказал Цао Цао:

— Лю Бэй одолел Лю Чжана с помощью коварства, но население княжества Шу еще не смирилось с его властью. Вы взяли Ханьчжун и подошли к границе земель Шу, угрожая безопасности округа Ичжоу. Если вы сейчас же начнете поход против Лю Бэя, ему не удержать княжества Шу. Не теряйте времени, которым так дорожат мудрецы!

— Люди не знают меры! — вздохнул Цао Цао. — Только что овладели землями Дунчуани и уже зарятся на земли Шу!

— А по‑моему, Сыма И прав! — возразил Лю Е. — Упустить время — значит проиграть! Когда Чжугэ Лян, прекрасно сведущий в делах государственного управления, станет чэн‑сяном Лю Бэя, а Гуань Юй и Чжан Фэй, люди смелые и отважные, — полководцами, в народе Шу воцарится спокойствие, и тогда вторжение окажется невозможным.

— Пожалейте хоть воинов, — отвечал Цао Цао. — Ведь им и так уже пришлось перенести немало лишений!

Так и не состоялся поход, на котором настаивал Сыма И.

Население Сычуани знало, что Цао Цао овладел Дунчуанью, и жило в постоянной тревоге, опасаясь вторжения. Лю Бэй пригласил на совет Чжугэ Ляна, и тот сказал:

— Я знаю, как заставить Цао Цао уйти из здешних мест.

— Вы уже подумали об этом? — спросил Лю Бэй.

— Да. Цао Цао боится Сунь Цюаня и поэтому держит часть войска в Хэфэе, — сказал Чжугэ Лян. — Стоит нам отдать Сунь Цюаню области Чанша, Цзянся и Гуйян да отправить к нему посла, способного растолковать ему, что для него выгодно, как Сунь Цюань подымет войско и вторгнется в Хэфэй. Это отвлечет внимание Цао Цао от нас.

— А кого мы пошлем к Сунь Цюаню? — спросил Лю Бэй.

— Если разрешите, поеду я! — вызвался военачальник И Цзи.

Обрадованный Лю Бэй вручил И Цзи письмо и подарки Сунь Цюаню. Решено было, что И Цзи поедет в княжество У через Цзинчжоу и по пути обо всем сообщит Гуань Юю.

И Цзи прибыл в Молин и явился к Сунь Цюаню. Осведомившись об имени посла, Сунь Цюань пригласил его к себе во дворец. Они приветствовали друг друга со всеми положенными церемониями.

— По какому делу вы изволили приехать? — сразу же спросил Сунь Цюань.

— Недавно мы удостоились посещения вашего посланца Чжугэ Цзиня, — отвечал И Цзи. — Он просил передать в ваше владение области Чанша, Гуйян и Цзянся. Но, к несчастью, в то время Чжугэ Лян был в отъезде, и получилось небольшое недоразумение. Лю Бэй поручил мне доставить вам письмо, подтверждающее его готовность передать вам вышеупомянутые области. Кроме того, у него было намерение отдать вам округа Цзинчжоу, Наньцзюнь и Линлин. Но для того, чтобы осуществить этот план, Лю Бэй собирался отвоевать у Чжан Лу Дунчуань и назначить Гуань Юя правителем этих земель. Но все изменилось в связи с тем, что Цао Цао успел раньше захватить Дунчуань. Устранить это осложнение можно только единственным путем — заставить Цао Цао оттянуть войска от Дунчуани на юг. Он это сделает в том случае, если вы сейчас нападете на Хэфэй. Тогда мой господин захватит Дунчуань, а вам отдаст Цзинчжоу.

— Хорошо. Дайте мне подумать, — сказал Сунь Цюань, — а пока отдохните на подворье.

Когда И Цзи вышел, советник Чжан Чжао сказал Сунь Цюаню:

— Мне кажется, что Лю Бэй все это задумал из боязни, как бы Цао Цао не напал на Сычуань. Но пусть даже и так, все равно нельзя упускать время, и, пока Цао Цао стоит в Ханьчжуне, мы должны захватить Хэфэй.

Сунь Цюань ответил согласием на письмо Лю Бэя и стал готовиться к походу. Лу Су поехал принимать области Чанша, Цзянся и Гуйян.

Прибыв с войском в Лукоу, Сунь Цюань вызвал военачальников Люй Мына и Гань Нина. А за Лин Туном, который находился в другом городе, он послал военачальника Юй Хана.

Гань Нин и Люй Мын явились без промедления, и последний сразу же предложил план действий.

— Цао Цао приказал луцзянскому правителю Чжу Гуану занять город Хуаньчэн, — сказал он. — Сейчас его воины заняты уборкой урожая и доставкой зерна в военные житницы Хэфэя. Поэтому, прежде чем нападать на Хэфэй, надо взять Хуаньчэн.

— Это моя мысль! — воскликнул Сунь Цюань.

Поставив Люй Мына и Гань Нина во главе передового войска, а Цзян Циня и Пань Чжана во главе тылового отряда, Сунь Цюань вместе с военачальниками Чжоу Таем, Чэнь У, Дун Си и Сюй Шэном выступил в поход. Чэн Пу, Хуан Гай и Хань Дан остались охранять княжество У.

Войска Сунь Цюаня переправились через Янцзы и, заняв округ Хэчжоу, подошли к Хуаньчэну. Чжу Гуан отправил гонца в Хэфэй с просьбой о помощи, а сам укрылся в городе под защитой крепких стен.

Когда Сунь Цюань приблизился к городским стенам, оттуда посыпались тучи стрел. Одна стрела вонзилась в зонт, под которым сидел Сунь Цюань.

— Как же мы будем брать Хуаньчэн? — возвратившись к себе в лагерь, спросил военачальников Сунь Цюань.

— Я думаю, — сказал Сюй Шэн, — что перед штурмом города нам следовало бы соорудить лестницы и высокие мостки, с которых можно было бы видеть, что творится в стане врага.

— На это потребуется много времени, — возразил Люй Мын. — И на подмогу Чжу Гуану может поспеть войско из Хэфэя. Тогда все наши труды окажутся напрасными. Не стоит терять время, тем более что мы только начинаем войну, и пока воины наши свежи и бодры, надо взять город. Если мы выступим завтра на рассвете, к полудню Хуаньчэн будет наш.

Сунь Цюань так и решил. Перед рассветом досыта накормили воинов и двинулись вперед.

Осажденные с городской стены осыпали нападающих тучами стрел и камней. Гань Нин, прикрываясь щитом, первый взобрался на стену. Чжу Гуан приказал лучникам все стрелы обратить против него. Но Гань Нин все же пробрался к Чжу Гуану и ударом щита по голове поверг его наземь. Воины, следовавшие за Гань Нином, добили поверженного мечами.

Люй Мын ударил в барабан, и по сигналу его войско пошло на приступ. Оставшиеся без военачальника осажденные сдавались в плен. К утру Хуаньчэн был взят.

Сунь Цюань торжественно въехал в город. Вскоре сюда привел свои отряды и военачальник Лин Тун.

Сунь Цюань поблагодарил военачальников Люй Мына, Гань Нина и всех воинов за усердие и в честь победы устроил большой пир. Сам он на нем не присутствовал.

Почетное место за столом Люй Мын уступил Гань Нину. При этом он всячески превозносил заслуги своего друга. Это вывело из себя опьяневшего Лин Туна, который вспомнил, как Гань Нин убил его отца. Глаза его налились кровью, он выхватил из ножен меч и вскочил с места:

— Что‑то невесело у нас на пиру! Ну‑ка посмотрите, как я владею мечом!

Гань Нин понял намерение Лин Туна и, оттолкнув столик, тоже вскочил.

— Что ж, и я покажу вам, как умею владеть алебардой! — крикнул он и, взяв алебарду, вышел вперед.

Люй Мын, почуяв недоброе, встал между противниками. В одной руке у него был меч, а в другой щит.

— Спору нет, вы ловкие воины! — воскликнул он. — Но все же я искуснее вас!

С этими словами он пустил в ход оружие и быстро развел противников в разные стороны.

Об этом столкновении кто‑то успел сообщить Сунь Цюаню, и тот, вскочив на коня, примчался на пир. При виде Сунь Цюаня соперники опустили оружие.

— Что это вы затеваете? — с укором сказал Сунь Цюань. — Ведь я приказывал вам позабыть о вражде!

Смущенный Лин Тун поклонился Сунь Цюаню, и тот велел ему дать обещание впредь не враждовать с Гань Нином.

На следующий день все войско выступило в поход на Хэфэй.

Город охранял военачальник Чжан Ляо. После падения Хуаньчэна его не оставляла тревога. И вдруг от Цао Цао прибыл Се Ди и привез шкатулку с наказом открыть ее, как только враг подойдет к Хэфэю.

В тот же день Чжан Ляо получил донесение, что Сунь Цюань со стотысячной армией идет на Хэфэй. Чжан Ляо открыл шкатулку. В ней оказалось письмо:

«Если Сунь Цюань будет угрожать безопасности города, военачальникам Чжан Ляо и Ли Дяню следует выйти ему навстречу, а военачальнику Ио Цзиню охранять Хэфэй».

Чжан Ляо показал письмо Ли Дяню и Ио Цзиню.

— Что вы намерены делать? — спросил Ио Цзинь.

— То, что приказано, — ответил Чжан Ляо. — Господин наш в далеком походе, и Сунь Цюань думает, что легко разобьет нас. Но мы выйдем ему навстречу и будем драться изо всех сил! Мы подорвем боевой дух его войска и воодушевим наших людей.

Ли Дянь, недолюбливавший Чжан Ляо, промолчал, а Ио Цзинь, заметив это, сказал:

— Силы противника намного превосходят наши, трудно нам будет устоять в открытом бою. Не лучше ли занять оборону?

— Вы думаете только о себе и забываете о государственном деле, — возразил Чжан Ляо. — Как хотите, а я выйду навстречу врагу и вступлю с ним в решительный бой! — И он приказал подать коня.

Ли Дянь, устыдившись своего поведения, тоже встал и обратился к Чжан Ляо:

— Я не оставлю вас. Не думайте, что из‑за личной обиды я способен забыть дело! Приказывайте, я повинуюсь.

— Если вы готовы помочь мне, то завтра вы устройте засаду севернее переправы Сяояоцзинь, — сказал обрадованный Чжан Ляо. — И как только войско Сунь Цюаня перейдет на наш берег, разрушьте мост Сяоши, а тем временем мы с Ио Цзинем ударим на врага.

Ли Дянь поступил так, как ему было приказано.

Войско Сунь Цюаня приближалось к Хэфэю. Люй Мын и Гань Нин вели передовой отряд, Сунь Цюань и Лин Тун шли за ними, остальное войско двигалось позади.

Когда Люй Мын и Гань Нин столкнулись с войсками Ио Цзиня, Гань Нин выехал на поединок. После нескольких схваток Ио Цзинь, притворившись побежденным, обратился в бегство. Гань Нин сделал знак Люй Мыну, и они бросились преследовать отступающего противника.

Сунь Цюань, узнав об этом, распорядился немедленно перейти на северный берег Сяояоцзиня и первым поскакал вперед. Но вдруг затрещали хлопушки, и вражеские отряды справа и слева обрушились на него.

Растерявшись, Сунь Цюань приказал звать на подмогу Люй Мына и Гань Нина, но те были далеко. У Лин Туна было всего лишь сотни три всадников, которым не под силу было сдержать врага, хлынувшего на них подобно горной лавине.

— Господин мой, уходите обратно на тот берег по мосту Сяоши! — крикнул Лин Тун.

И больше он ничего не успел сказать — его теснили две тысячи всадников Чжан Ляо. Лин Тун вступил с ними в смертельную схватку.

Сунь Цюань, нахлестывая коня, бросился к мосту. Но с южной стороны настил уже был разобран более чем на один чжан. От страха Сунь Цюань застыл на месте.

— Господин мой! — закричал я‑цзян Лу Ли. — Осадите коня назад и прыгайте с разгона!

Сунь Цюань подался назад примерно на три чжана и, натянув удила, огрел коня плетью. Тот одним прыжком перенес его на другую сторону.

Потомки сложили об этом такие стихи:

Когда‑то «ди‑лу» через Таньци перепрыгнул,

Сейчас Сунь Цюань в сраженье разбит при Хэфэе.

Отвел он коня, хлестнул его плетью горячей,

И мост перешел крылатого ветра быстрее.

Здесь Сунь Цюаня на лодках встретили военачальники Сюй Шэн и Дун Си.

Лин Тун и Лу Ли сдерживали натиск Чжан Ляо. К ним на помощь подошли Люй Мын и Гань Нин. Но под ударами врага войска Сунь Цюаня не могли устоять. Они потеряли убитыми более половины войска; все триста воинов, бывшие под командой Лин Туна, погибли. Сам Лин Тун был пять раз ранен копьем. Когда он добрался до реки, мост уже был разрушен, и ему пришлось спасаться бегством вдоль берега.

Сунь Цюань с южного берега заметил Лин Туна и приказал Дун Си переправить его через реку в лодке.

В этом бою Чжан Ляо навел на врага такой страх, что люди боялись одного его имени, а малолетние дети по ночам плакали от страха.

Охраняемый военачальниками, Сунь Цюань вернулся в лагерь. Щедро наградив за отвагу Лин Туна и Лу Ли, он собрал войско и ушел в Жусюй. Здесь он занялся подготовкой флота, готовясь к новому походу на суше и по воде. Кроме того, он послал гонцов в Цзяннань за подмогой.

Чжан Ляо, зная о замыслах Сунь Цюаня, боялся, что с малочисленным войском ему не удержаться в Хэфэе, и отправил Се Ди в Ханьчжун просить помощи у Цао Цао.

Цао Цао спросил советников:

— Скажите, можно ли сейчас думать о захвате Сычуани?

— Разумеется, нет, — сказал Лю Е. — Нападение на земли Шу не принесет нам никакой выгоды. Там установился крепкий порядок, и Лю Бэй сделал необходимые приготовления к обороне. Нужно идти на помощь Чжан Ляо в Хэфэй, а оттуда на Цзяннань.

Оставив Сяхоу Юаня охранять Ханьчжун и Динцзюньшань, а Чжан Го — оборонять Мынтоуянь и важнейшие проходы в горах, Цао Цао поднял все свое войско, снялся с лагеря и двинулся на Жусюй.

Поистине:

Как только железные всадники в крови потопили Лунъю,

На юг устремил Цао Цао великую силу свою.

Если вы хотите узнать, кто победил, а кто потерпел поражение в предстоявшем бою, посмотрите следующую главу.

из которой читатель узнает о том, как Гань Нин с сотней всадников разгромил лагерь врага, и о том, как Цзо Цы забавлял Цао Цао  

Когда Сунь Цюань собирал войско в области Жусюй, ему доложили, что Цао Цао с четырехсоттысячной армией идет на помощь своим воинам в крепость Хэфэй. Обсудив это сообщение с военными советниками, Сунь Цюань решил послать военачальников Дун Си и Сюй Шэна с войском на пятидесяти больших судах к устью реки Жусюй, а Чэнь У было приказано ходить дозором по берегу реки.

Советник Чжан Чжао, обратившись к Сунь Цюаню, сказал:

— Цао Цао идет издалека, войска его выбились из сил, и мы могли бы внезапным ударом разгромить их.

— Кто за это возьмется? — спросил Сунь Цюань своих приближенных.

— Я! — ответил Лин Тун.

— Сколько вам нужно войска?

— Три тысячи всадников.

— Целых три тысячи! Зачем так много? — раздался голос Гань Нина. — Да мне хватит и трех сотен, чтобы разбить врага!

Эти слова больно задели Лин Туна, в нем вспыхнула прежняя вражда к Гань Нину, и, не стесняясь присутствием Сунь Цюаня, он попытался затеять ссору. Но тут вмешался сам Сунь Цюань и примирительно произнес:

— Не забывайте, что армия Цао Цао очень велика, противостоять ей не так‑то легко. На всякий случай пусть Лин Тун с отрядом выйдет из города и разведает обстановку, а там видно будет, что делать дальше… Конечно, если ему встретится враг, Лин Тун вступит в бой.

И три тысячи воинов, возглавляемых Лин Туном, вышли из города Жусюй. Вскоре вдали заметили они большое облако пыли — это приближалась армия Цао Цао. Передовой отряд вел военачальник Чжан Ляо. Лин Тун выехал вперед и вступил с ним в поединок. Они схватывались более пятидесяти раз, но победа не давалась ни тому, ни другому. Опасаясь, как бы Лин Тун из‑за какой‑либо оплошности не потерпел поражения, Сунь Цюань приказал Люй Мыну отозвать его обратно. Когда Лин Тун возвращался, Гань Нин попросил Сунь Цюаня:

— Разрешите мне выступить с сотней всадников сегодня ночью и захватить лагерь врага. Если я потеряю хоть одного воина, считайте меня человеком, не имеющим заслуг.

Сунь Цюань похвалил Гань Нина и выделил ему сто лучших всадников из своей личной охраны. В награду за смелость он дал ему пятьдесят кувшинов вина и пятьдесят цзиней бараньего мяса.

Гань Нин выпил две серебряные чаши вина и приказал воинам сесть в ряд. Затем он обратился к ним с такими словами:

— Господин наш приказал разгромить сегодня ночью лагерь врага. Выпейте по кубку вина, и в бой!

В ответ воины только изумленно переглянулись. Заметив это, Гань Нин выхватил меч и закричал:

— Эй! Я начальник и не жалею своей жизни, а вы испугались!

— И мы готовы отдать свои силы! — отвечали воины на гневные слова Гань Нина.

Тут Гань Нин стал угощать их вином и мясом. Воины ели и пили, а когда настало время второй стражи, Гань Нин приказал им надеть латы и прикрепить к шлемам белые гусиные перья, чтобы в схватке легче было опознать своих. После этого отряд всадников помчался к лагерю врага. Разметав заграждения «оленьи рога», они с боевыми возгласами ворвались в лагерь. Но противник преградил им путь, окружив шатер Цао Цао колесницами; сквозь это железное кольцо невозможно было пробиться.

Тогда Гань Нин со своими всадниками повернул вправо. Воины Цао Цао, которые не знали численности врага, пришли в смятение. Гань Нин с боем пробивался вперед. Вдруг в лагере загремели барабаны и, как звезды, замелькали факелы. Тогда Гань Нин прорвался через южные ворота, и никто не посмел остановить его.

Сунь Цюань приказал Чжоу Таю идти на помощь Гань Нину, но тот уже успел выбраться из лагеря и возвратиться в Жусюй. Войска Цао Цао, опасаясь засады, не посмели преследовать его.

Потомки сложили об этом такие стихи:

Где воины У пронесутся, там духи и демоны стонут;

Гремят барабаны, литавры, и небо от страха трясется,

Летят оперенные стрелы над лагерем Цао Цао.

И все говорят: у Гань Нина — великий талант полководца.

Гань Нин вернулся, не потеряв ни одного человека. У ворот лагеря он приказал своим воинам бить в барабаны, играть на бамбуковых дудках и кричать: «Вань суй!» Их встретили приветственными криками. Сунь Цюань лично выехал навстречу победителю. Гань Нин соскочил с коня и низко поклонился ему. Сунь Цюань поднял его и, держа за руку, сказал:

— Вашей вылазки оказалось достаточно, чтобы устрашить злодея!

Он наградил Гань Нина тысячей кусков шелка и сотней острых мечей. Гань Нин с низким поклоном принял подарки и роздал их своим воинам.

Сунь Цюань радостно говорил военачальникам:

— У Цао Цао есть Чжан Ляо, а у меня есть Гань Нин! Мы не уступим врагу!

На следующий день к стенам Жусюя подошел Чжан Ляо со своим войском. Лин Тун, которого задела за живое удаль Гань Нина, попросил у Сунь Цюаня разрешения сразиться с Чжан Ляо.

Сунь Цюань дал свое согласие, и Лин Тун с пятью тысячами воинов вышел из крепости. Сунь Цюань последовал за ним в сопровождении Гань Нина, чтобы наблюдать за сражением.

Противники расположились полукругом друг против друга. Первым вперед выехал Чжан Ляо; слева от него был Ли Дянь, справа Ио Цзинь. Чжан Ляо сделал знак Ио Цзиню вступить в поединок с Лин Туном. Они схватывались более пятидесяти раз, но не могли одолеть друг друга.

Цао Цао, заинтересованный ходом поединка, выехал под знамя. Всадники были поглощены боем, и Цао Цао, заметив это, приказал военачальнику Цао Сю выехать немного вперед и подстрелить Лин Туна из лука. Стрела Цао Сю попала в коня Лин Туна. Конь взвился на дыбы и сбросил всадника на землю. Ио Цзинь бросился к упавшему противнику, чтобы пронзить его копьем, но в тот же миг зазвенела тетива и в лицо Ио Цзиня вонзилась стрела. Ио Цзинь рухнул с коня на землю. Воины подхватили его и увезли в лагерь.

Удары в гонг возвестили об окончании битвы. Лин Тун вернулся в крепость и с благодарностью поклонился Сунь Цюаню. А Сунь Цюань сказал:

— Это Гань Нин выстрелил из лука и спас тебя.

Тогда Лин Тун поклонился Гань Нину.

— Простите меня! — сказал он. — Я не ожидал, что вы окажете мне такую милость!

С тех пор Гань Нин и Лин Тун стали друзьями на жизнь и на смерть.

Раненого Ио Цзиня Цао Цао приказал отнести в шатер и вызвать к нему лекаря.

На другой день Цао Цао разделил свое войско на пять отрядов по десяти тысяч воинов в каждом и решил штурмовать крепость Жусюй. Сам он повел главные силы. Справа и слева от него шло по два отряда. Первый отряд слева возглавлял Чжан Ляо, второй — Ли Дянь; первый отряд справа — Сюй Хуан, второй — Пан Дэ. Войско двигалось вдоль берега.

При виде приближающегося врага военачальники Дун Си и Сюй Шэн оглянулись на своих воинов: на их лицах был написан страх.

— Эй, воины, чего испугались? — крикнул Сюй Шэн. — Ведь господин кормит вас, и вы должны верно служить ему!

Во главе нескольких сотен храбрейших воинов Сюй Шэн на судах переправился через реку Жусюй и напал на отряд Ли Дяня. Воины Дун Си оставались на кораблях; они били в барабаны и криками подбодряли сражающихся.

Вдруг налетел свирепый ветер, река забурлила, взметнулись седые волны. Воины стали прыгать с кораблей, пытаясь добраться до берега вплавь. Дун Си громко кричал:

— Наш господин повелел разбить врага! Кто разрешил вам покидать корабли? — И он тут же положил на месте более десятка воинов, пытавшихся прыгнуть в воду.

Ураган усилился, корабль перевернулся, и Дун Си нашел свою смерть в пучине реки.

В это время Сюй Шэн, ворвавшись со своим отрядом в строй войск Ли Дяня, отчаянно бился с врагом.

Военачальник Чэнь У, стоявший с войском на берегу реки, услышал шум битвы и решил идти на помощь Сюй Шэну. Но, столкнувшись с отрядом Пан Дэ, он вступил с ним в жестокий бой.

В свою очередь Сунь Цюань в сопровождении Чжоу Тая вывел войска из крепости Жусюй на помощь попавшему в окружение Сюй Шэну.

Отряды Чжан Ляо и Сюй Хуна взяли Сунь Цюаня в кольцо. Цао Цао, который с высокого холма все время наблюдал за ходом боя, приказал Сюй Чу ворваться в строй неприятеля и перерезать его войско на две части, чтобы они не могли помочь друг другу.

Военачальник Чжоу Тай, вырвавшись из вражеского окружения, добрался до берега реки, но не нашел там Сунь Цюаня. Тогда он снова бросился к месту битвы, на ходу спрашивая своих воинов, не знают ли они, где Сунь Цюань. Воины указывали в ту сторону, где кипел ожесточенный бой:

— Наш господин окружен! Ему грозит гибель!

Чжоу Тай пробился к Сунь Цюаню.

— Господин, следуйте за мной! — крикнул он.

Сунь Цюань последовал за Чжоу Таем. Они вырвались из кольца и с боем пробирались к берегу. Вдруг Чжоу Тай оглянулся и не увидел за собой Сунь Цюаня. Не раздумывая, он снова бросился в гущу боя и там нашел его.

— Что делать? — крикнул ему Сунь Цюань. — Враг осыпает нас стрелами, выбраться невозможно!..

— Скачите вперед, я буду вас прикрывать! — прокричал в ответ Чжоу Тай.

Сунь Цюань хлестнул коня и поскакал. Следовавший за ним Чжоу Тай был уже несколько раз ранен копьем, в шлеме его торчала стрела. Наконец, они добрались до берега и сели на корабль, который успел подвести сюда Люй Мын.

— Чжоу Тай трижды выводил меня из окружения! — сказал Сунь Цюань. — Но как спасти Сюй Шэна? Он остался там, среди врагов!

— Я спасу его! — воскликнул в ответ Чжоу Тай и, подняв копье, прыгнул с борта корабля на землю.

Сюй Шэна он спас, но сам был еще раз ранен. Ранен был и Сюй Шэн. Люй Мын приказал обстреливать наступающего противника из луков, чтобы дать своим воинам возможность сесть на корабль.

Чэнь У и Пан Дэ бились долго. Пан Дэ оттеснил небольшой отряд Чэнь У в ущелье, поросшее густым лесом. Здесь Чэнь У хотел возобновить бой, но случайно зацепился халатом за сук и повис в воздухе. В этот момент сзади подскочил Пан Дэ и убил его.

Тем временем на берегу происходила ожесточенная перестрелка между воинами Сунь Цюаня и Цао Цао. В самый напряженный момент боя у лучников Люй Мына кончились стрелы. К счастью, на выручку им подоспели корабли Лу Суня, зятя Сунь Цэ. С ним было сто тысяч воинов, которые градом стрел обратили противника в бегство, а потом высадились на берег и погнались за отступающим врагом. Они захватили много боевых коней и разгромили войско Цао Цао.

Среди убитых был найден труп Чэнь У. Гибель Чэнь У и Дун Си, утонувшего в реке, глубоко опечалила Сунь Цюаня. Он приказал отыскать тело Дун Си. Воины долго ныряли, пока, наконец, им удалось выловить труп. Обоих погибших похоронили с большими почестями.

В благодарность за спасение Сунь Цюань устроил пир в честь Чжоу Тая. Подняв кубок с вином, Сунь Цюань ласково похлопал военачальника рукой по спине.

— Вы уже дважды спасали меня, — со слезами на глазах произнес он. — Вы не щадили своей жизни и десятки раз были ранены! Тело ваше покрыто рубцами, точно разрисовано стрелами! Каким же черствым надо быть, чтобы не относиться к вам, как к родному! Вы достойны высокого звания полководца! Вы мой верный слуга, и я готов делить с вами славу и поражения, радости и печали!

Он приказал Чжоу Таю снять одежду и показать всем присутствующим свое израненное, покрытое рубцами тело. Указывая на шрамы, Сунь Цюань расспрашивал Чжоу Тая, где и когда он был ранен. Тот подробно рассказывал, и Сунь Цюань велел всем выпивать по кубку за каждую рану Чжоу Тая. Он подарил храбрецу синий шелковый зонт и разрешил являться с этим зонтом во дворец, считая это знаком почета.

Более месяца пробыл Сунь Цюань в Жусюе, ведя безуспешные бои против Цао Цао. Его советники Чжан Чжао и Гу Юн говорили:

— Слишком силен Цао Цао — его не одолеешь. Затяжная война принесет нам большие потери. Лучше всего сейчас заключить мир и дать народу передышку.

По их совету Сунь Цюань отправил к Цао Цао советника Бу Чжи просить мира и принести дань. Цао Цао согласился, так как понимал, что быстро завоевать Цзяннань ему не удастся. Он просил только, чтобы Сунь Цюань увел свои войска первый.

Оставив Цзян Циня и Чжоу Тая охранять Жусюй, остальное войско Сунь Цюань посадил на корабли и отплыл в Молин. А Цао Цао, оставив Цао Жэня и Чжан Ляо в Хэфэе, ушел с войском в Сюйчан.

Гражданские и военные чиновники решили испросить у Сына неба указ о пожаловании Цао Цао титула Вэйского вана. Против этого был лишь один шан‑шу Цуй Янь.

— Ты что, забыл судьбу Сюнь Ю? — закричали на него чиновники.

Цуй Янь, не сдерживая кипевшего в нем возмущения, воскликнул:

— О время! Как оно меняется! Теперь люди стали сами себе присваивать титулы!

Какой‑то недоброжелатель Цуй Яня рассказал об этом Цао Цао. Тот разгневался и велел бросить Цуй Яня в темницу. Когда узника допрашивали, он сверкал налитыми кровью глазами и, тряся бородой, бранился, обзывая Цао Цао злодеем, притеснителем императора.

Тин‑вэй передал Цао Цао все, что о нем говорил Цуй Янь, и Цао Цао приказал убить узника в темнице.

Потомки сложили такие стихи:

Характер Цуй Яня был крепче гранита,

А сердце героя горы непреклонней.

Стоял пред судом он, глазами сверкая

И гневно тряся бородою драконьей.

Коварство и злость самозванца‑злодея

Проклятию вечному предали люди.

Но верность Цуй Яня династии Ханьской

На веки веков да прославлена будет!

Летом, в пятом месяце двадцать первого года периода Цзянь‑ань [216 г.], сановники представили императору Сянь‑ди доклад, восхваляющий Вэйского гуна Цао Цао за его заслуги и добродетели, которые они называли высокими, как небо.

«Таких заслуг и добродетелей, — писали они, — не было даже у И Иня и Чжоу‑гуна». При этом они просили императора пожаловать Цао Цао титул Вэйского вана.

Сянь‑ди приказал Чжун Яо написать указ, но Цао Цао трижды лицемерно отказывался принять высокий титул и возвращал указ обратно. Все же император настаивал, и в конце концов Цао Цао преклонил колена и принял титул. С тех пор он стал носить шапку, украшенную нитью с двенадцатью жемчужинами, ездить в позолоченной колеснице, запряженной шестеркой коней с бубенцами, точь‑в‑точь такими же, как у самого Сына неба. При выездах перед ним расчищали дорогу, как перед императором. В городе Ецзюне Цао Цао построил дворец, называвшийся дворцом Вэйского вана, и решил назначить себе наследника.

Старшая жена Цао Цао, госпожа Дин, была бездетной. От наложницы Лю у Цао Цао был сын Цао Ан, который погиб в Хуаньчэне во время похода против Чжан Сю. Было у Цао Цао еще четыре сына от госпожи Бянь. Старшего из них звали Цао Пэй, второго Цао Чжан, третьего Цао Чжи и четвертого Цао Сюн.

Цао Цао удалил от себя старшую жену — госпожу Дин, а госпожу Бянь возвел в звание вэйской ван‑хоу — княгини.

Цао Чжи, по прозванию Цзы‑цзянь, отличался большими талантами. Ему ничего не стоило одним росчерком кисти написать стихотворение. Его‑то Цао Цао и хотел сделать своим наследником. Но старший сын Цао Пэй, опасаясь, как бы отец не назначил наследником Цао Чжи, обратился за советом и поддержкой к советнику Цзя Сюю. И тот научил его, как надо себя вести.

С тех пор каждый раз, когда Цао Цао уходил в поход, Цао Пэй, прощаясь с отцом, кланялся ему и плакал, тогда как Цао Чжи превозносил заслуги и добродетели отца и сочинял в его честь хвалебные стихи. Это навело Цао Цао на подозрение, что Цао Чжи просто хитер и ловок и вовсе не питает к нему таких искренних сыновних чувств, как старший сын Цао Пэй.

Цао Пэй подкупил близких чиновников отца, и те при всяком удобном случае старались напоминать ему о добродетелях старшего сына. Цао Цао колебался, не зная, кого же из сыновей назначить наследником, и спросил совета у Цзя Сюя.

Цзя Сюй ничего ему не ответил.

— Почему вы молчите? — спросил Цао Цао.

— У меня есть свои соображения, но я ничего не могу сказать, — уклончиво произнес Цзя Сюй.

— О чем же вы думаете?

— О том, что произошло с Юань Шао и Лю Бяо, — ответил Цзя Сюй.

Тут Цао Цао громко рассмеялся и твердо решил назначить наследником старшего сына Цао Пэя.

К зиме дворец Вэйского вана был построен, и Цао Цао разослал людей во все концы страны на поиски самых красивых цветов и лучших плодовых деревьев, чтобы высадить их в дворцовом саду. Один из гонцов прибыл в княжество У и передал Сунь Цюаню просьбу Вэйского вана, а потом собрался ехать в Вэньчжоу за апельсинами. Но Сунь Цюань, относившийся с большим уважением к Вэйскому вану, приказал собрать сорок даней лучших апельсинов и отправить их с носильщиками в Ецзюнь.

По пути носильщики остановились передохнуть у подножья какой‑то горы. Вдруг они увидели одноглазого человека, прихрамывающего на одну ногу. На нем была белая шляпа, сплетенная из лиан, и поношенная черная одежда; он подошел к носильщикам, поздоровался с ними и сказал:

— Трудно, должно быть, нести такую ношу? Разрешите мне, бедному даосу, помочь вам. Я понесу этот груз на одном плече.

Люди очень обрадовались. Даос каждые пять ли брал по очереди у носильщиков корзины и нес их. Странно, но после этого корзины вдруг становились легкими. Всех это поразило. Наконец даос попрощался и сказал надсмотрщику, отвечающему за сохранность апельсинов:

— Я земляк Вэйского вана, и зовут меня Цзо Цы. Даосская кличка моя У‑цзяо — Черный рог. Когда будете в Ецзюне, передайте от меня привет Вэйскому вану.

Встряхнув рукавами халата, даос скрылся, а носильщики с апельсинами направились в Ецзюнь.

Они поднесли апельсины Цао Цао. Тот выбрал плод покрупнее и разрезал его. Внутри апельсин был пуст. Цао Цао изумился и велел позвать носильщиков. Те рассказали ему о встрече с Цзо Цы. Цао Цао не хотел этому верить. Вдруг привратник доложил, что какой‑то даос, называющий себя Цзо Цы, просит разрешения предстать перед великим ваном. Цао Цао приказал впустить его.

— Вот этого человека вы встретили по дороге? — спросил он носильщиков.

— Этого! — ответили те.

— Каким же ты колдовским искусством испортил мои прекрасные плоды? — закричал на даоса Цао Цао.

— Неужели они испорчены? — улыбнулся Цзо Цы.

Он взял из корзины апельсин и разрезал его — плод был сочен и ароматен. Тогда Цао Цао разрезал еще один апельсин — он оказался пустым.

Изумленный Цао Цао усадил Цзо Цы за стол. Тот попросил вина и мяса. Цао Цао распорядился подать все, что требовал даос. Выпив сразу пять доу вина, он нисколько при этом не опьянел; съел целого барана, и незаметно было, чтобы он насытился.

— Где вы научились творить такие чудеса? — спросил Цао Цао.

— Тридцать лет в горах Эмэйшань я изучал великое «дао», — отвечал даос. — Как‑то мне послышался голос, называвший мое имя. Голос этот исходил из каменной горы. Я быстро осмотрелся, но никого не увидел. Так повторялось несколько дней подряд. Вдруг однажды раздался небесный гром, который расколол гору, и я увидел три свитка небесной книги «Дуньцзя тяньшу», что значит «Небесная книга магических способов передвижения живых и неживых предметов». Первый свиток назывался «Передвижение предметов небесных», второй — «Передвижение предметов земных», и третий — «Передвижение людей». Знание первого свитка помогает прогонять облака и вызывать ветер, а также подниматься самому в «великую пустоту». Знание второго свитка позволяет проникать сквозь горы и камни, а с помощью знаний, изложенных в третьем свитке, можно свободно гулять по вселенной, скрывать и изменять формы своего тела, можно даже бросить меч в воздух, и меч этот сам отрубит голову человеку и принесет ее. Великий ван, вы занимаете высокое положение — так почему бы вам вместе со мной не отправиться в горы Эмэйшань для усовершенствования своей мудрости и добродетелей? Я открою вам тайну трех свитков «Небесной книги».

— Откровенно говоря, я давно мечтал удалиться куда‑нибудь в пустыню, — сказал Цао Цао. — Но как обойдется без меня императорский двор?

— Уступите свое место Лю Бэю! — предложил Цзо Цы. — Ведь он потомок императорского дома! Если вы не послушаетесь меня, мой чудесный меч отрубит вам голову!

— Это шпион Лю Бэя! — в гневе закричал Цао Цао. — Хватайте его!

Но Цзы Цы только расхохотался. Тюремщики схватили его и стали пытать. Но вскоре увидели, что даос спит сладким сном и не чувствует никакой боли.

Тогда Цао Цао велел надеть на шею даоса большую кангу, заколотить ее железными гвоздями и замкнуть тяжелым замком. Когда узника хотели отвести в темницу, все увидели, что канга распалась и Цзя Цы лежит на земле невредим. В темнице его продержали семь дней, не давая ни пить, ни есть, и вдруг заметили, что даос располнел и на щеках его играет румянец. Стража поспешила донести об этом Цао Цао, и тот решил сам допросить Цзо Цы.

— А я несколько десятков лет могу прожить без еды, — ответил даос, — но зато могу съесть за день тысячу баранов!

Цао Цао не знал, что делать с этим волшебником.

В тот день во дворце был большой пир, на который собрались все чиновники. В разгар пиршества в зал неожиданно вошел Цзо Цы, обутый в деревянные сандалии, и встал перед хозяйской цыновкой. Чиновники изумились, а Цзо Цы сказал:

— Великий ван приготовил здесь для гостей все яства, которые могут дать суша и море. Но, может быть, на столе чего‑нибудь не хватает? Скажите, и я все достану!

— А ты можешь достать отвар из печени дракона? — спросил Цао Цао.

— Без малейших затруднений! — ответил Цзо Цы. Он взял кисть, нарисовал на стене дракона, потом взмахнул рукавом халата, и брюхо дракона раскрылось. Цзо Цы вынул из него еще дымящуюся печень. Цао Цао не верил своим глазам.

— Ты заранее спрятал печень в рукаве!

— Хорошо, — спокойно продолжал Цзо Цы. — Великий ван знает, что сейчас зима, все травы и цветы увяли. Может быть, вы пожелаете свежих цветов? Я сейчас их достану!

— Хочу пионов! — заявил Цао Цао.

— Прекрасно!

Цзо Цы приказал подать вазу для цветов, поставил ее перед цыновкой, обрызнул водой, и в вазе появился бутон, мгновенно превратившийся в прекрасный цветок. Чиновники были поражены и пригласили Цзо Цы сесть с ними за стол. Когда повар внес крошеную рыбу юй‑гуй, Цзо Цы сказал:

— Это кушанье вкусно лишь, если оно приготовлено из окуня, который водится в реке Сунцзян.

— Но как достать эту рыбу? — воскликнул Цао Цао. — Ведь отсюда до реки Сунцзян более тысячи ли!

— Нет ничего проще! — промолвил Цзо Цы. Он велел подать удочку и закинул ее в небольшой пруд под окнами зала. Вскоре он выловил несколько десятков крупных окуней.

— Но ведь эта рыба давно водится в моем пруду! — вскричал Цао Цао.

— Зачем вы обманываете меня, великий ван? — с укором произнес Цзо Цы. — Во всех реках Поднебесной водятся окуни только с двумя жабрами и лишь в Сунцзяне — с четырьмя. Проверьте сами.

Чиновники осмотрели рыб. Действительно, у каждого окуня было по две пары жабер.

— Варить сунцзянского окуня надо с молодыми побегами инбиря, — продолжал между тем Цзо Цы.

— А инбирь ты можешь достать? — поинтересовался Цао Цао.

— Да!

Он приказал подать золотую чашу, прикрыл ее полой своей одежды, и через мгновение чаша была полна молодыми побегами инбиря.

Цзо Цы поднес ее Цао Цао. Тот взял чашу и вдруг увидел на дне книгу, называющуюся «Новая книга Мын‑дэ». Цао Цао вынул книгу и перелистал ее; все иероглифы были правильны, он не заметил ни единой ошибки. Цао Цао задумался.

В это время Цзо Цы взял со стола яшмовую чашу, наполнил ее до краев вином и протянул Цао Цао со словами:

— Выпейте это вино, великий ван, и вы будете жить тысячу лет!

— Выпей сначала сам, — предложил Цао Цао.

Тут Цзо Цы выдернул из своей шапки яшмовую шпильку, провел ею по поверхности вина и, разделив его на две половины, выпил одну, а вторую поднес Цао Цао. Тот в ужасе оттолкнул руку даоса. Тогда Цзо Цы подбросил чашу в воздух, и она обернулась белым голубем, который покружился в воздухе и вылетел в окно.

Пока чиновники смотрели на голубя, Цзо Цы исчез. Прибежавшие слуги доложили, что Цзо Цы выходит из ворот дворца.

— Это волшебник, его надо уничтожить! — закричал Цао Цао. — Он принесет много зла!

Начальник стражи Сюй Чу с тремя сотнями всадников бросился в погоню за даосом. Недалеко от городских ворот он увидел Цзо Цы, обутого в деревянные сандалии. Даос шел неторопливо, а Сюй Чу несся на коне во весь опор и не мог догнать его.

Цзо Цы подходил к горе. Навстречу пастушок гнал стадо баранов. Даос вошел в стадо. Сюй Чу выстрелил из лука, но волшебник исчез. Воины перебили всех баранов и вернулись во дворец.

Пастушок стоял на дороге и плакал. Вдруг он услышал, как отрубленная баранья голова проговорила человечьим голосом:

— Возьми головы баранов и приставь их к туловищам!

Мальчик в страхе закрыл лицо руками и убежал. Но сзади кто‑то окликнул его:

— Не бойся! Бери своих баранов…

Мальчик обернулся и увидел, что Цзо Цы оживил мертвых баранов и гонит их по дороге. Пастушок хотел его поблагодарить, но Цзо Цы исчез.

Мальчик возвратился домой и рассказал о случившемся хозяину. Тот поспешил во дворец. Выслушав его, Цао Цао приказал во что бы то ни стало изловить даоса. За три дня в городе переловили человек триста‑четыреста слепых на один глаз, хромых на одну ногу, в белых шапках из лиан, в черных одеждах и в деревянных сандалиях.

По приказу Цао Цао пойманных окропили кровью свиней и баранов, затем согнали на площадь, где обычно обучали войска, и обезглавили. Из груди каждого казненного вырывалось черное облако и поднималось к небу. Эти облака сгустились и превратились в Цзо Цы, который подозвал к себе пролетавшего мимо белого аиста, сел на него и засмеялся:

— Куда кротам гоняться за золотым тигром? Коварному тирану скоро придет конец!

Цао Цао приказал стрелять в даоса из луков. Но вдруг налетел ветер, закружился песок, полетели камни. Обезглавленные трупы вскочили, подхватили свои головы и бросились на Цао Цао. Гражданские и военные чиновники в страхе закрыли лица руками.

Поистине:

Коварство и сила тирана способны разъять государство,

Но только искусство даоса сильнее людского коварства.

О дальнейшей судьбе Цао Цао вы узнаете из следующей главы.

повествующая о том, как Гуань Лу, гадая по «Ицзину», открывал небесные тайны и о том, как пять сановников, пытаясь покарать Цао Цао, отдали свою жизнь во имя долга  

Когда Цао Цао увидел мертвецов, поднявшихся в черном вихре, он в страхе упал на землю. Но ветер мгновенно затих, мертвецы исчезли. Телохранители под руки увели Цао Цао во дворец. От испуга и волнения он тяжело заболел.

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют даоса Цзо Цы:

Он облаком легким летал над великой страною,

Носился повсюду, подобно стремительной вьюге.

Когда же в час добрый свое волшебство показал он,

Злодей Цао Цао на землю свалился в испуге.

Больному Цао Цао не помогали никакие лекарства. Как раз в это время в Сюйчан приехал тай‑ши‑чэн Сюй Чжи, и Цао Цао приказал ему погадать по «Ицзину».

— Великий ван, — спросил Сюй Чжи, — не приходилось ли вам когда‑нибудь слышать о гаданиях Гуань Лу?

— Я много раз слышал это имя, — отвечал Цао Цао, — но с искусством его не знаком. Расскажите мне подробно о нем.

— Гуань Лу сам родом из Пинъюаня, — начал свой рассказ Сюй Чжи. — Внешность у него безобразная, он любит вино и всегда прикидывается умалишенным. Отец его когда‑то был старейшиной в области Ланъе. С детских лет Гуань Лу любил наблюдать небесные светила и часто целые ночи проводил за этим занятием. Родителям никак не удавалось отучить его от этого, и они упрекали сына: «Даже домашняя курица и дикая цапля, и те знают, что всему есть свое время, а ведь ты человек!» Играя с соседскими детьми, мальчик мог мгновенно начертить на земле небесные знаки, безошибочно располагая солнце, луну и другие светила. Став взрослым, Гуань Лу проник в тайны книги «Чжоуский Ицзин». Стоило ему поднять голову, как он точно определял направление ветра; и науку счета он постиг в совершенстве. Не менее искусен был он и в предсказании судьбы по лицам людей.

Правитель округа Ланъе тай‑шоу Шань Цзы‑чунь, прослышав о славе Гуань Лу, пригласил его к себе. Когда Гуань Лу пришел, в доме было около сотни гостей и среди них много ученых, обладавших даром красноречия.

— Я еще молод и не вполне тверд духом, — обратился тогда Гуань Лу к хозяину. — Позвольте мне раньше выпить три шэна хорошего вина, а потом я смогу говорить.

Шань Цзы‑чунь удивился этим словам, но все же приказал подать Гуань Лу вино. Тот выпил и затем спросил Шань Цзы‑чуня, уж не его ли гости будут участвовать в сегодняшнем споре. «Я сам буду состязаться с вами», — отвечал Шань Цзы‑чунь и завязал с Гуань Лу беседу о смысле книги «Чжоуский Ицзин». Гуань Лу говорил без устали, и рассуждения его были преисполнены глубокой мудрости. Шань Цзы‑чунь с трудом находил возражения, а ответы Гуань Лу текли гладко, без малейшей запинки. Он вел спор с утра до самого заката солнца и за все время ни разу не притронулся ни к вину, ни к яствам. Шань Цзы‑чунь и все его гости были в восторге от необыкновенной мудрости Гуань Лу, и с тех пор в Поднебесной его прозвали Дивным юношей.

А то был еще и такой случай. Однажды три брата из семьи Го Энь, — в той же деревне, где жил Гуань Лу, — стали хромать на обе ноги и попросили его погадать. Гуань Лу сказал: «Гадание показывает, что в ваших родовых могилах обитает неприкаянный дух. Вот только не могу сказать, то ли это дух матери вашего старшего дяди, то ли матери младшего дяди. Как‑то в голодный год, чтобы сберечь несколько лишних шэнов риса, ее столкнули в колодец, да еще голову разбили тяжелым камнем. Вот ее безутешный сиротливый дух и обратился с жалобой к небу. Ваша болезнь — возмездие за тяжелый грех. Отвратить ее невозможно». Тогда Го Энь и его братья покаялись в совершенном преступлении.

Слухи о замечательных гаданиях Гуань Лу дошли и до аньпинского правителя Ван Цзи, жена которого страдала головными болями, а у сына было больное сердце. Ван Цзи вызвал Гуань Лу и попросил его погадать. Вот что сказал ему Гуань Лу: «В западном углу вашего зала под стеной зарыты два покойника, у одного в руках копье, у другого лук со стрелами. Головы их лежат по внутреннюю сторону стены зала, а ноги снаружи. У того, что держит копье, пробита голова, поэтому у вашей супруги сильные головные боли. А у того, что держит лук, пробита грудь, и поэтому у вашего сына болит сердце». Когда в углу залы раскопали землю, на глубине восьми чи действительно обнаружили два гроба. В одном был труп с копьем, а в другом с луком, сделанным из пластин рога. Гробы уже совсем сгнили. Гуань Лу приказал собрать кости и схоронить их в десяти ли от города. С тех пор жена и сын аньпинского правителя чувствуют себя прекрасно.

Могу рассказать вам и о том, что было на прощальном пиршестве у Чжугэ Юаня, начальника уезда Гуаньтао, когда его назначили на должность правителя округа Синьсин. Гуань Лу тоже был на этом пиру. Кто‑то из гостей сказал Чжугэ Юаню, что Гуань Лу обладает даром провидения. Чжугэ Юань не поверил и решил сам испытать его умение. Незаметно взяв яйцо ласточки, осиное гнездо и паука, он положил их в три коробки и попросил Гуань Лу отгадать, что там лежит. И тот на первой коробке написал: «Преобразится дух животворный и обретет в небесах опору. Самка с самцом эту форму создали и крылья она распластает легко: это ласточкино яйцо». На второй коробке он написал: «В доме висит вверх ногами, чаще всего у дверей и ворот. Плоть, сокрытая в нем, ядовита. Осенью вид меняет оно: это осиное гнездо». А на третьей коробке он сделал такую надпись: «Тонкие, длинные в члениках ноги. Выпустит нить — сеть густую соткет. В поисках пищи ее распускает; ночью и вечером преуспевает — паук». Все присутствующие на пиру так и ахнули от изумления.

А то еще у одной старушки в деревне как‑то пропала корова, и старуха пришла к Гуань Лу с просьбой, чтоб он ей погадал. И вот что он ей сказал: «На северном берегу реки семь человек зарезали корову и что‑то там варят. Поди разыщи их, шкура и мясо коровы еще целы». Старуха немедля отправилась к месту, указанному Гуань Лу, и нашла семь человек, варивших кушанье позади шалаша. Кожа и мясо коровы были не тронуты. Старуха пожаловалась правителю округа Лю Биню, и тот распорядился поймать воров и наказать их. «А как же ты узнала, кто украл твою корову?» — спросил он. И старуха рассказала ему о чудесном гадании Гуань Лу. Лю Бинь не поверил ей и сам послал за Гуань Лу. Он ждал его, положив в коробку мешочек от печати и перо горного фазана. Когда Гуань Лу пришел, он попросил его отгадать, что лежит в коробке. «Снаружи круглое, внутри квадрат. Краской покроешь — выйдут письмена. Этот предмет хранят там, где можно держать деньги и письма: в коробке мешочек от печати». Второй его ответ гласил: «Водится птица эта в скалистых горах; тело ее золотое, одежда багрянцем покрыта, желтые крылья, поет на рассвете. Там лежит перо горного фазана». Гуань Лу так поразил своим искусством Лю Биня, что тот принял его как почетного гостя.

В другой раз Гуань Лу, гуляя за городом, увидел юношу, работавшего в поле. Гуань Лу остановился у края дороги и, приглядевшись к нему, вдруг спросил: «Как тебя зовут и сколько тебе лет, высокочтимый юноша?» — «Меня зовут Чжао Янь, скоро мне будет девятнадцать лет, — ответил тот. — Осмелюсь спросить, кто вы такой?» «Я — Гуань Лу, — отвечал он. — Взглянув на тебя, я заметил между твоих бровей дыхание смерти — ты должен умереть через три дня. Но ты так красив, что мне стало жаль: слишком коротка твоя жизнь!» Чжао Янь побежал домой и обо всем рассказал отцу. Тот поспешил к Гуань Лу и, кланяясь до земли, со слезами умолял спасти жизнь сына. «Небо предопределило его судьбу, и я ничего не могу поделать!» — ответил Гуань Лу. «Но ведь это мой единственный сын, — молил старик, — спасите его!» Юноша присоединился к мольбе отца, и, наконец, Гуань Лу сдался, тронутый взаимной любовью отца и сына. «Хорошо. Я тебе помогу, — пообещал он Чжао Яню. — Только скажи, можешь ли ты достать чистого вина и кусок сушеного оленьего мяса и завтра рано утром, ничего не евши, отнести все это в южные горы? Там под большим деревом ты увидишь плоский камень, на котором два человека будут играть в шахматы. Один из них, в белом халате, будет сидеть с южной стороны. Внешность его безобразна. А другой, одетый в красный халат, очень красив; он будет сидеть с северной стороны. Когда игра станет азартной, ты незаметно подползи к ним на коленях и подай угощение. Они выпьют вино, съедят мясо, и тогда ты со слезами поклонись им и попроси продлить тебе жизнь. Просьба твоя будет исполнена. Но, смотри, никому ни слова о том, что это я научил тебя».

Старик пригласил Гуань Лу к себе домой, а на другой день Чжао Янь, захватив с собой вино, сушеное оленье мясо, кубки и блюда, отправился в южные горы. Пройдя не больше пяти‑шести ли, он увидел могучую сосну, а под нею двух человек, играющих в шахматы на плоском камне. Увлеченные игрой, они не обратили на юношу ни малейшего внимания. Чжао Янь подполз к ним на коленях и подал угощение. Не прерывая игры, они не спеша выпили все вино и съели мясо. Тогда Чжао Янь заплакал и, поклонившись до земли, попросил даровать ему долголетие. «Нет сомнений, что его научил мудрец Гуань Лу! — воскликнул одетый в красный халат. — Но ничего не поделаешь, придется нам пожалеть юношу, раз уж мы съели его приношение». Тогда тот, что был в белом халате, вынул откуда‑то из складок одежды небольшую табличку с записями и, глядя на нее, произнес: «Да, в этом году, юноша, тебе исполняется девятнадцать лет, и ты должен умереть. Но сейчас я вместо единицы напишу девятку, и жизнь твоя будет продлена до девяноста девяти лет. А теперь возвращайся к Гуань Лу и скажи, чтобы он больше не разглашал тайн неба, не то его постигнет небесная кара!»

Тут одетый в красный халат вынул кисточку и написал в табличке девятку. Тотчас же подул благоуханный ветер, и оба неизвестных, обернувшись белыми аистами, исчезли в небе. Чжао Янь прибежал домой и рассказал обо всем, что с ним приключилось. «Тот, что в красной одежде, это Южный ковш, — объяснил ему Гуань Лу, — а в белой — Северный ковш». «Но ведь Северный ковш состоит из девяти звезд, — возразил Чжао Янь. — Почему же там был только один человек?» «В разреженном состоянии он действительно состоит из девяти звезд, — сказал Гуань Лу, — но они могут сливаться в одну. От Северного ковша зависит смерть, от Южного — жизнь. Но теперь тебе нечего тужить. Жизнь твоя продлена».

Отец и сын от души поблагодарили Гуань Лу, а он с тех пор стал осторожнее в своих гаданиях, опасаясь выдавать тайны неба. Сейчас Гуань Лу живет в Пинъюане, и если вы, великий ван, желаете узнать свою судьбу, пошлите за ним.

Обрадованный Цао Цао отправил гонца в Пинъюань.

Вскоре Гуань Лу приехал, и после приветственных церемоний Цао Цао попросил его погадать.

— Почему вы так встревожились? — спросил Гуань Лу. — Вы просто находились под действием злых чар.

Понемногу Цао Цао успокоился, и боли у него прошли. Тогда он приказал Гуань Лу погадать о делах Поднебесной. Гуань Лу исполнил приказание и сказал:

— Трижды по восемь. Рыжий кабан встречается с тигром. Большая потеря южнее Динцзюня.

Помолчав, Цао Цао попросил Гуань Лу погадать о судьбе его рода, и тот сказал:

— Во дворце Льва стоит священный трон. Справедливое правление незыблемо. Сыновья и внуки в великом почете.

Цао Цао спросил, что все это значит, но Гуань Лу уклончиво ответил:

— Небесные числа неизмеримы, заранее познать их невозможно. Поживете — увидите.

Цао Цао хотел пожаловать Гуань Лу почетное звание, но тот наотрез отказался принять его.

— Живу я в бедности, — сказал он, — мой жалкий, нищенский вид не позволяет мне носить высокое звание.

— Почему вы так говорите? — спросил Цао Цао.

— Потому что лоб у меня без кости, глаза без век, нос без переносицы, ноги без стопы, а в животе у меня не хватает трех связок и в позвоночнике трех позвонков, — отвечал Гуань Лу. — Словом, мне под силу управлять только духами на горе Тайшань, но не людьми.

— А что вы предскажете мне? — спросил Цао Цао.

— Какие еще могут быть предсказания столь высоко стоящему лицу? — неохотно произнес Гуань Лу.

Цао Цао настойчиво повторил просьбу, но Гуань Лу только улыбнулся в ответ. Тогда Цао Цао попросил его погадать о судьбах своих гражданских и военных чиновников.

— Все они — сановники, которым судьба предназначила управлять Поднебесной.

Цао Цао спросил, что ожидает его после смерти и как ему искупить свои земные грехи. Но на этот вопрос Гуань Лу ничего не ответил.

Потомки в стихах прославили Гуань Лу:

Провидец, что жил в Пинъюане, умел рассчитать без ошибки

Движение Южных созвездий и Северного ковша.

Триграммы призвав себе в помощь, он видел обители духов,

И в тайны небесных чертогов его проникала душа.

На облик взглянув человека, предсказывал он долголетье.

Огромною силой прозренья был мудрый бедняк награжден.

И все мы доныне жалеем, что дивное это искусство

Провиденья нам не досталось в наследство от прежних времен.

Наконец Цао Цао попросил Гуань Лу погадать о судьбах княжеств Восточного У и Западного Шу. На это Гуань Лу сказал:

— Правитель Восточного У потеряет большого военачальника, а войска княжества Шу нарушат ваши границы.

Цао Цао этому предсказанию не поверил, но тут из Хэфэя примчался гонец с известием, что в городе Лукоу умер военачальник Лу Су. Цао Цао был так поражен, что немедля послал гонцов в Ханьчжун разузнать, что делается в Западном Шу. Через несколько дней он получил донесение, что по приказу Лю Бэя Чжан Фэй и Ма Чао заняли заставу Сябань.

В гневе Цао Цао решил идти в новый поход против Лю Бэя в Ханьчжун, но предварительно попросил Гуань Лу погадать.

— Не поступайте опрометчиво, великий ван, — сказал Гуань Лу. — Весною на Сюйчан падет огненное бедствие.

Цао Цао, убедившись, что предсказания Гуань Лу всегда сбываются, решил действовать осмотрительно. Сам он остался в Ецзюне и ограничился тем, что послал пятьдесят тысяч войска во главе с Цао Хуном на помощь Сяхоу Юаню и Чжан Го, охранявшим Дунчуань, а Сяхоу Дуню с тридцатитысячной армией приказал стать лагерем вблизи Сюйчана и быть готовым к любым непредвиденным событиям. Кроме того, Цао Цао назначил чжан‑ши Ван Би начальником всей императорской стражи.

— Вам известно, что Ван Би питает пристрастие к вину, — возразил на это чжу‑бо Сыма И. — И у него слишком мягкий характер, он не годится…

— Ван Би верный человек, в самые тяжелые времена он всегда следовал за мною, — прервал его Цао Цао. — Он предан мне и почтителен, сердце его твердо, как камень и железо; вот он‑то как раз и подходит для этой должности.

Ван Би получил приказ поставить императорскую стражу в Сюйчане за воротами Дунхуа.

В то время некий Гэн Цзи, уроженец Лояна, уже много лет служил хранителем кладовых и казначеем при дворце Цао Цао. Гэн Цзи был другом сы‑чжи Вэй Хуана. Узнав, что Цао Цао принял титул Вэйского вана и ездит в коляске Сына неба, да еще носит его одежды, Гэн Цзи сильно встревожился. Шел первый месяц двадцать третьего года Цзянь‑ань [218 г.]. Гэн Цзи позвал на тайный совет Вэй Хуана и сказал:

— Злодей Цао Цао с каждым днем становится все коварнее и злее. Он скоро захватит императорский трон — этого не миновать! Как смеем мы, подданные Ханьской династии, помогать ему в столь преступных делах?

— У меня есть близкий друг Цзинь Вэй, потомок ханьского сановника Цзинь Жи‑ди, — произнес Вэй Хуан. — И хотя он давно дружит с Ван Би, но я знаю, что он ненавидит Цао Цао! Будь Цзинь Вэй нашим единомышленником, мы могли бы скорей выполнить великое дело.

— Но раз он дружит с Ван Би, согласится ли он примкнуть к нам? — усомнился Гэн Цзи.

— Что ж, давайте пойдем к нему и узнаем, — предложил Вэй Хуан.

Друзья вместе направились к Цзинь Вэю. Тот встретил их и провел во внутренние покои.

— Вы друг Ван Би, — начал Вэй Хуан, — вот мы и пришли к вам с просьбой…

— О чем же вы хотите просить меня?

— Нам стало известно, что Вэйский ван Цао Цао в скором времени примет отречение ханьского императора и сам вступит на трон, — продолжал Вэй Хуан. — Вот тогда вы и Ван Би высоко вознесетесь! Надеемся, что вы не забудете нас, окажете нам великую милость и замолвите словечко… Мы от души будем благодарны вам за это!

Тут Цзинь Вэй, гневно взмахнув рукавами халата, вскочил со своего места и выплеснул на пол чай, который в этот момент внес слуга.

— Почему вы так неприязненно смотрите на нас? — воскликнул Вэй Хуан, притворяясь испуганным. — Ведь мы с вами старые друзья…

— Да, мы были с вами друзья, — оборвал его Цзинь Вэй, — и я считал вас потомком высоких сановников, верно служивших Ханьской династии! Но оказывается, вы не хотите служить династии, а помогаете мятежнику! Мне совестно даже называть вас моим другом!

— Что поделаешь, видно такова воля неба и приходится с ней мириться! — покорно вздохнул Гэн Цзи.

От этих слов Цзинь Вэй окончательно впал в ярость. Убедившись в его искренности, Гэн Цзи и Вэй Хуан заговорили открыто:

— Мы только желали вас испытать. Ведь мы тоже стремимся покарать злодея и пришли к вам просить помощи.

— Как вы могли подумать, что я способен служить этому разбойнику! — возмутился Цзинь Вэй. — Не забывайте, что наш род всегда верно служил династии. Но довольно об этом! Расскажите мне, как вы думаете действовать?

— Мы решили помочь Ханьской династии, но плана у нас еще нет, — ответил Вэй Хуан.

— Думаю, что нам следовало бы действовать согласованно изнутри и извне, — начал Цзинь Вэй. — Прежде всего надо убить Ван Би и захватить военную власть. Только тогда мы сможем помочь Сыну неба. Но мы не выполним великое дело, если не заключим союз с дядей императора Лю Бэем. Он должен поддержать нас извне, и мы вместе уничтожим злодея Цао Цао!

Гэн Цзи и Вэй Хуан, захлопав в ладоши, одобрительно кивнули.

— У меня еще есть два друга, готовых пойти на все, только бы отомстить за отца, погибшего от рук Цао Цао, — продолжал Цзинь Вэй. — Они живут за городом и будут нашими крыльями…

— Кто это такие? — заинтересовался Гэн Цзи.

— Сыновья великого лекаря Цзи Пина. Старшего зовут Цзи Мо, а младшего Цзи Му. Вспомните историю с императорским указом, зашитым в поясе. Тогда Цао Цао казнил Цзи Пина, а его сыновья спаслись бегством в отдаленную деревушку. Лишь недавно они тайком возвратились в Сюйчан. Нет сомнений, что братья Цзи согласятся помочь нам покарать злодея, стоит их только известить,

Гэн Цзи и Вэй Хуан обрадовались этому, и Цзинь Вэй послал слугу пригласить братьев Цзи.

Они вскоре пришли, и когда Цзинь Вэй рассказал им о великом деле, от волнения и гнева на глазах братьев выступили слезы. Негодование их дошло до самого неба, и они дали клятву убить злодея Цао Цао.

— Так будем же действовать быстро! — воскликнул Цзинь Вэй. — В ночь на пятнадцатое число первого месяца в честь праздника Юань‑сяо ^[88] в городе зажгут фонари. В эту ночь вы, Гэн Цзи и Вэй Хуан, вместе со своими слугами отправитесь к лагерю Ван Би и, как только увидите там огни, ворветесь туда с двух сторон. Вы должны убить Ван Би и потом следом за мной идти во дворец. Сын неба взойдет на башню Пяти фениксов и перед лицом чиновников отдаст приказ покарать злодея.

А вы, Цзи Мо, и ваш брат Цзи Му, — продолжал Цзинь Вэй, — ворветесь в город и зажжете огонь, который послужит нам сигналом. Мы призовем народ уничтожить власть государственного злодея и остановить его войско, если оно попытается нам помешать. В столице водворится спокойствие, и мы двинем войска в Ецзюнь, чтобы там захватить Цао Цао. В то же время мы пошлем гонца за Лю Бэем. Выступайте сегодня же в час второй стражи, но смотрите не попадитесь, как Дун Чэн.

Обратившись к нему, все они принесли клятву и в знак союза смазали жертвенной кровью уголки рта; затем разошлись по домам, чтобы подготовиться к выступлению в точно назначенный срок.

Гэн Цзи и Вэй Хуан вооружили несколько сот своих дворовых людей. Цзи Мо и его брату удалось собрать отряд в триста человек. Они только ждали сигнала.

Когда все было готово, Цзинь Вэй пришел в лагерь к Ван Би и завел с ним такой разговор:

— Сейчас во всей стране воцарился покой и порядок. Могущество Вэйского вана распространилось на всю Поднебесную. И нам надлежит в день праздника Юань‑сяо зажечь в столице факелы, чтобы отпраздновать наступившее в государстве великое благоденствие.

Ван Би согласился с этим и приказал жителям Сюйчана зажечь разноцветные праздничные фонари.

Наступила ночь на пятнадцатое число первого месяца. В чистом небе ярко сияли звезды и луна. На улицах и площадях города горели цветные огни фонарей. Всюду было тихо и спокойно, жители гуляли по улицам и стража не разгоняла их, как это обычно делалось в вечерние часы. Ван Би и другие военачальники императорской охраны пировали у себя в лагере.

Прошло время второй стражи. Вдруг в лагере поднялись крики, и Ван Би доложили, что за лагерем вспыхнул огонь. Ван Би выскочил из шатра и увидел бушующее пламя. Услышав потрясающие небо крики, он решил, что в лагере измена. Вскочив на коня, Ван Би бросился к южным воротам и тут столкнулся с Гэн Цзи, который выстрелил в него из лука. Стрела вонзилась Ван Би в плечо. Он едва удержался в седле и помчался к западным воротам. Воины преследовали его по пятам. Ван Би пришлось бросить коня и пешком пробираться к Цзинь Вэю.

В доме находились одни женщины. Они услышали стук в ворота и решили, что вернулся Цзинь Вэй.

— Ну, что, убили вы этого Ван Би? — спросила из‑за ворот его жена.

Перепуганный Ван Би, узнав, что Цзинь Вэй тоже участвует в перевороте, побежал к Цао Сю и рассказал, что Цзинь Вэй заодно с Гэн Цзи.

Цао Сю, схватив оружие, вскочил на коня и во главе отряда в тысячу воинов бросился в бой.

В городе начался пожар. Загорелась башня Пяти фениксов; император укрылся во внутренних покоях дворца. Сторонники Цао Цао не на жизнь, а на смерть отстаивали ворота дворца. До них доносились крики: «Смерть Цао Цао! Поддержим Ханьскую династию».

Тем временем Сяхоу Дунь, по приказу Цао Цао охранявший столицу, во главе тридцати тысяч воинов стоял лагерем в пяти ли от города. В эту ночь он увидел зарево над Сюйчаном и тотчас окружил столицу; один отряд вошел в город помочь сторонникам Цао Цао.

Цао Сю бился до рассвета. Помощь Гэн Цзи и Вэй Хуану не приходила. Кто‑то сказал им, что Цзинь Вэй и братья Цзи убиты, и тогда они решили бежать из города. Но у городских ворот они столкнулись с воинами Сяхоу Дуня и были взяты в плен. Воины их были перебиты.

Сяхоу Дунь, вступив в Сюйчан, приказал тушить пожар и взять под стражу семьи тех, кто возглавлял переворот. К Цао Цао был послан гонец с донесением о случившемся. Вэйский ван приказал казнить Гэн Цзи и Вэй Хуана с семьями на базарной площади, а чиновников, находившихся в Сюйчане, переправить к нему в Ецзюнь.

Сяхоу Дунь доставил Гэн Цзи и Вэй Хуана к месту казни. Гэн Цзи неумолчно проклинал Цао Цао.

— Я жалею, что мне не удалось расправиться с ним при жизни! — кричал он. — Но и после смерти я не оставлю его в покое! Я превращусь в злого духа и буду терзать его, преступника!

Палач ткнул мечом ему в рот, на землю хлынула кровь, но Гэн Цзи не умолкал до последнего дыхания. А Вэй Хуан, опустив голову, так заскрежетал зубами, что они раскрошились. И, умирая, он восклицал:

— Какая беда, какая беда, что нам не удалось выполнить великое дело!

Потомки воспели Гэн Цзи и Вэй Хуана в стихах:

Пусть славится верность Гэн Цзи и сила души Вэй Хуана!

Хотели они поддержать руками небесную твердь.

Кто знал, что счастливые дни династии Хань миновали?

И гнев разрывал их сердца, когда их настигнула смерть.

Отрубив головы семьям восставших, Сяхоу Дунь отправил всех чиновников в Ецзюнь.

На широкой площади, где обычно обучали войска, Цао Цао приказал выставить по левую сторону красное знамя, а по правую белое, и обратился к чиновникам с такими словами:

— Вэй Хуан и Гэн Цзи подняли мятеж и сожгли Сюйчан. Кое‑кто из вас вышел из своих домов и помогал тушить пожар, а другие заперли ворота и никуда не показывались. Всем, кто тушил пожар, — стать под красное знамя, остальным — под белое!

Многие чиновники решили, что помогавшие тушить пожар ни в чем не обвиняются, и побежали под красное знамя; не больше одной трети встало под белое. И вдруг Цао Цао приказал схватить всех, кто стоял под красным знаменем; никаких оправданий он не слушал.

— Вы не пожар тушили, а помогали мятежникам! — заявил он и приказал отрубить им головы на берегу реки Чжанхэ.

Так погибло более трехсот человек. Всех чиновников, стоявших под белым знаменем, Цао Цао наградил и отпустил обратно в Сюйчан.

В это время умер Ван Би от раны, нанесенной ему стрелой, и Цао Цао распорядился устроить ему пышные похороны.

При императорском дворе произошли большие перемены. На должность начальника императорской стражи был назначен Цао Сю. Чжун Яо получил звание сян‑го, Хуа Синь стал придворным сановником. Были введены знаки различия: золотые печати и пурпурные пояса, серебряные печати с черным поясом и кистью, бронзовые печати и пояса с кистью и кольцами.

Только теперь Цао Цао понял предсказание Гуань Лу об огненном бедствии и велел наградить прорицателя. Но Гуань Лу награды от Цао Цао не принял.

Тем временем Цао Хун с войском прибыл в город Ханьчжун. Он приказал военачальникам Чжан Го и Сяхоу Юаню занять наиболее важные проходы в горах, а сам пошел на врага.

В это время земли Баси охраняли Чжан Фэй и Лэй Тун. Войска Ма Чао стояли у заставы Сябань. Начальником передового отряда Ма Чао назначил У Ланя. Тот пошел на разведку и столкнулся с армией Цао Хуна. У Лань хотел отступить, но младший военачальник Жэнь Куй сказал:

— Вражеские войска только подошли, и если мы уклонимся от боя, какими глазами будем мы смотреть на Ма Чао?

Взяв копье наперевес, Жэнь Куй помчался вперед. Цао Хун выехал против него с мечом. В третьей схватке он сразил Жэнь Куя. Войска У Ланя были разбиты, и он возвратился к Ма Чао.

— Ты получил мой приказ? — напустился на него Ма Чао. — Почему ты самовольно завязал бой и потерпел поражение?

— Это не моя вина, — оправдывался У Лань. — Это Жэнь Куй не послушался меня…

— Довольно! — закричал Ма Чао. — Охраняй ущелье и в бой не выходи!

В это время Ма Чао отправил доклад в Чэнду и в ожидании ответа ничего не предпринимал. Бездействие Ма Чао напугало Цао Хуна. Он решил, что здесь кроется какая‑то хитрость, и увел свои войска обратно в Наньчжэн. Там к нему пришел Чжан Го и сказал:

— Вы убили вражеского военачальника, но я не могу понять, почему вы отступили?

— Ма Чао несколько дней не выходил в бой, и я боялся, нет ли тут какого‑нибудь коварного замысла, — объяснил Цао Хун. — Кроме того, в Ецзюне я слышал, что в этих местах должен погибнуть большой военачальник. Меня охватили сомнения, и я не посмел действовать опрометчиво.

— Вы чуть ли не всю жизнь командуете войсками! — рассмеялся Чжан Го. — Неужели вы поверили этому прорицателю и усомнились в своем собственном сердце? Большими способностями я не отличаюсь, но дайте мне войско, и я возьму Баси. Если Баси окажется в наших руках, то легко будет овладеть и всеми остальными землями княжества Шу.

— Не забывайте, что в Баси стоит военачальник Чжан Фэй! — предостерег Цао Хун. — С ним не так легко справиться, как с другими!

— Все боятся Чжан Фэя! — воскликнул Чжан Го. — А я смотрю на него, как на мальчишку! В нынешнем походе, клянусь вам, я возьму его в плен!

— А если поход окончится неудачей? — спросил Цао Хун.

— Тогда пусть меня накажут по военным законам!

Цао Хун потребовал, чтобы Чжан Го записал свои слова, и потом разрешил ему выступить в поход. Вот уж поистине:

В старину полководцы надменные терпели всегда пораженье.

Кто противника недооценивал, не ведал успеха в сраженье.

Но о том, кто одержал победу, а кто потерпел поражение, вы узнаете из следующей главы.

повествующая о том, как Чжан Фэй хитростью захватил ущелье Вакоу, и о том, как старый Хуан Чжун овладел горой Тяньдан  

Тридцатитысячное войско военачальника Чжан Го расположилось тремя лагерями на склонах гор. Лагеря назывались Яньцюйчжай, Мынтоучжай и Даншичжай. Чжан Го взял половину войска из каждого лагеря и выступил в направлении округа Баси.

Конные разведчики донесли об этом Чжан Фэю, и тот вызвал на совет военачальника Лэй Туна.

— Труднопроходимая местность и крутые горы Ланчжуна позволяют устроить засаду, — сказал Лэй Тун. — Вы вступите в открытый бой с врагом, а я ударю из засады, и мы возьмем Чжан Го в плен.

Чжан Фэй согласился с этим планом. По его указанию Лэй Тун с пятью тысячами отборных воинов укрылся в засаде, а Чжан Фэй с десятитысячным войском пошел навстречу Чжан Го. Встретились они в тридцати ли от Ланчжуна.

Когда войска противников построились в боевые порядки, Чжан Фэй выехал вперед, вызывая на поединок Чжан Го. Тот принял вызов, и борьба началась. Они успели схватиться раз тридцать, как вдруг из последних рядов войска Чжан Го донеслись предупреждающие крики: там увидели вражеский отряд, спускавшийся по склону горы с развернутыми знаменами.

В ту же минуту Чжан Го повернул коня и затерялся среди своих воинов. Но Чжан Фэй и Лэй Тун напали на них с двух сторон. Войска Чжан Го были разбиты и, преследуемые противником, безостановочно бежали до самой горы Яньцюй.

Там Чжан Го решил занять оборону и приказал заготовить побольше камней для камнеметных машин и бревен, чтобы скатывать их вниз на нападающих.

Чжан Фэй раскинул лагерь в десяти ли от горы Яньцюй и на следующий день привел свое войско на бой с Чжан Го. Но тот соорудил на вершине горы лагерь, откуда доносилась музыка, и не думал спускаться вниз. Тогда Чжан Фэй приказал воинам громко бранить Чжан Го, надеясь этим вызвать его на поединок. Однако Чжан Го даже на брань не откликнулся, и Чжан Фэю пришлось уйти ни с чем.

На следующий день к горе Яньцюй подошел Лэй Тун, но Чжан Го по‑прежнему не показывался. Разъярившись, Лэй Тун повел было свое войско на гору, но оттуда покатились бревна и полетели камни; много воинов было убито, и армия его отступила. А тут еще из лагерей Даншичжай и Мынтоучжай ударили войска и нанесли Лэй Туну новое жестокое поражение.

На другое утро к горе опять пришел Чжан Фэй. Но и на этот раз Чжан Го не спустился вниз. Воины Чжан Фэя обзывали Чжан Го самыми оскорбительными словами; завязалась жаркая перебранка, но и она не привела к бою.

Чжан Фэй не мог придумать, как бы ему добраться до Чжан Го. Так они стояли друг против друга свыше пятидесяти дней.

Возле самой горы Чжан Фэй устроил большой лагерь и каждый день напивался допьяна; во хмелю он страшно сквернословил, поминая Чжан Го.

И вот однажды Лю Бэй прислал в лагерь гонцов с наградами для воинов, и от глаз прибывших не укрылось, что Чжан Фэй слишком много пьет. Вернувшись, они обо всем рассказали Лю Бэю, а тот, встревоженный этим известием, пригласил на совет Чжугэ Ляна.

— Ах, вот оно что! — рассмеялся Чжугэ Лян. — А ведь у Чжан Фэя нет хорошего вина. Ему надо послать из Чэнду пятьдесят кувшинов.

— Но ведь вы же знаете, когда мой младший брат запивает, он совершает большие ошибки, — возразил Лю Бэй. — Не думаю, чтобы вы на самом деле хотели послать ему вино!

— Господин мой, вы так давно побратались с Чжан Фэем и до сих пор не знаете его! — улыбнулся Чжугэ Лян. — Вспомните, как во время битвы за Сычуань он освободил Янь Яня! Для такого дела мало было одной храбрости. А теперь он пятьдесят дней стоит против Чжан Го и ничего не может с ним сделать. Видно, он пьет не ради того, чтобы просто быть пьяным. Тут скрывается какая‑то хитрость.

— Может быть, все это и так, — согласился Лю Бэй, — но я думаю, что не мешает послать ему на помощь Вэй Яня.

Чжугэ Лян поручил Вэй Яню захватить с собой кувшины с вином и передать Чжан Фэю. На повозках водрузили желтые знамена с большими иероглифами: «Лучшее вино — войску».

Вэй Янь доставил вино в лагерь, и Чжан Фэй с благодарностью принял подарок. Было решено, что Вэй Янь и Лэй Тун с отрядами расположатся справа и слева от лагеря Чжан Фэя и выступят, когда будет дан сигнал красным флагом. Расставив кувшины с вином около шатра, Чжан Фэй приказал развернуть знамена, бить в барабаны и пить вино.

Лазутчики сообщили об этом Чжан Го. И тот сам увидел с горы, как беззаботно пирует Чжан Фэй, сидя у своего шатра, где два воина затеяли борьбу для его увеселения.

— Дерзость Чжан Фэя невыносима, он оскорбляет меня! — воскликнул Чжан Го. — Сегодня же ночью мы спустимся с горы и захватим его лагерь!

Войска в лагерях Мынтоучжай и Даншичжай получили приказ Чжан Го выйти ему на подмогу.

Луна в эту ночь едва светила; воспользовавшись темнотой, Чжан Го спустился с горы и беспрепятственно подошел к лагерю врага. Там он увидел, как при ярком огне светильников Чжан Фэй восседает в шатре и пьет вино.

По знаку Чжан Го воины с громкими возгласами ворвались в лагерь, и на горе ударили барабаны. Сам Чжан Го вскочил в шатер и быстрым ударом копья поверг наземь ненавистного Чжан Фэя. И тут он понял, что копье пронзило всего‑навсего чучело из соломы!

Чжан Го в ярости выскочил обратно, но в этот момент за шатром затрещали хлопушки, и путь ему преградил воин с вытаращенными глазами и громоподобным голосом. Это и был настоящий Чжан Фэй. Высоко подняв копье, он устремился на Чжан Го. И при свете факелов начался жестокий поединок. Чжан Го ожидал, что на помощь ему вот‑вот подойдут войска из двух других лагерей: он не знал, что путь им отрезали отряды Вэй Яня и Лэй Туна.

Не дождавшись подмоги, Чжан Го пришел в смятение. Ко всему еще на горе вдруг вспыхнул огонь — это был условный знак, что войска Чжан Фэя заняли лагерь врага. И Чжан Го это понял. Два других его лагеря захватили воины Вэй Яня и Лэй Туна. Чжан Го поспешно отступил и едва спас свою жизнь бегством на заставу Вакоу.

Одержав большую победу, Чжан Фэй послал гонца с донесением в Чэнду. Только теперь Лю Бэй понял, зачем нужно было Чжан Фэю вино.

Тем временем Чжан Го засел на заставе Вакоу. У него осталось всего тысяч десять войск, и он послал гонца к Цао Хуну просить помощи.

— Мало того, что он против моей воли ввязался в бой и потерял важный горный проход, он еще просит помощи! — разгневался Цао Хун. — Нет! Пусть справляется своими силами!

И он отправил гонца обратно с приказом, чтобы Чжан Го немедленно перешел в наступление.

Получив такой ответ, Чжан Го совсем растерялся. Но делать было нечего, и он решил часть воинов оставить в засаде у входа в ущелье, а остальных вести в бой.

Перед выступлением он строго наказывал военачальникам, остававшимся в засаде:

— Помните, я притворюсь разбитым, Чжан Фэй станет меня преследовать и войдет в ущелье. Мешать мы ему не будем, но из ущелья не выпустим. Вот это — ваша задача!

В тот же день Чжан Го повел своих воинов на врага и вскоре столкнулся с Лэй Туном. Тот ринулся в бой, но Чжан Го обратился в бегство. Лэй Тун, неотступно преследуя его, ворвался в ущелье, откуда ему не было обратного пути. Тут Чжан Го обернулся и ударом копья сбил Лэй Туна с коня.

Несколько уцелевших воинов принесли Чжан Фэю весть о поражении и гибели Лэй Туна. Чжан Фэй решил сам выступить против Чжан Го. А тот еще раз притворился побежденным и отступил. Но Чжан Фэй не стал его преследовать. Тогда Чжан Го вернулся и снова вступил в поединок, но после нескольких схваток опять вынужден был бежать. Чжан Фэй понял, что Чжан Го хитрит, и вернулся с войском в лагерь, чтобы посоветоваться с Вэй Янем.

— Мне кажется, что Чжан Го хочет заманить меня в ловушку, — сказал он. — Скорей всего у него здесь где‑то устроена засада. Лэй Туна убил и теперь хочет меня поймать! А не ответить ли нам хитростью на хитрость?

— Что вы придумали? — спросил Вэй Янь.

— Завтра мы с вами выступим, я пойду впереди, а вы с отборными воинами будете следовать за мной на некотором расстоянии, — ответил Чжан Фэй. — Как только враг начнет спускаться с горы, вы загородите тропу повозками с хворостом и сеном и подожжете их. А я тем временем схвачу Чжан Го и отомщу за Лэй Туна!

На следующий день Чжан Фэй и Вэй Янь в условленном порядке повели войска к горе.

Чжан Го вступил в поединок с Чжан Фэем. Выдержав не более десяти схваток, Чжан Го притворился побежденным и бежал. Чжан Фэй с войском погнался за ним, а тот, отступая, завлекал Чжан Фэя в ущелье. Ворвавшись туда, Чжан Го остановил своих воинов и начал бой, рассчитывая на помощь оставшихся в засаде. Но те уже были загнаны отрядом Вэй Яня в соседнее ущелье, а горная тропа загорожена горящими повозками.

Войска Чжан Фэя устремились вперед и нанесли Чжан Го жестокое поражение. В отчаянной схватке Чжан Го проложил себе путь и бежал на заставу Вакоу. Там он собрал остатки войск и больше в бой не выходил.

Несколько дней подряд Чжан Фэй пытался взять заставу, но это ему не удавалось. Тогда он отвел свои войска на двадцать ли и вместе с Вэй Янем стал объезжать окрестности в поисках скрытых тропинок. Внезапно на одной из глухих троп они натолкнулись на толпу людей, которые несли на спине вязанки хвороста и кунжута. Указывая на них плетью, Чжан Фэй сказал Вэй Яню:

— Возьмем мы заставу Вакоу или нет — зависит вот от этих людей! — И он крикнул сопровождавшим его воинам: — Ведите их сюда, да смотрите, никого не пугайте!

Воины поспешно подвели прохожих к Чжан Фэю. Он ласково поговорил с ними и спросил, откуда они идут.

— Мы жители Ханьчжуна и направляемся домой, — ответили те. — Но прямой дорогой побоялись идти. Нам сказали, что пришло большое войско, которое грабит и убивает народ и что Ханьчжунская дорога закрыта. И вот мы, перейдя реку Цанци, идем в Ханьчжун через горы Цзытун и Гуйцзиньчуань.

— А далеко по этой дороге до заставы Вакоу? — спросил Чжан Фэй.

— Через горы Цзытун туда можно быстро пройти тропинкой.

Эти слова так обрадовали Чжан Фэя, что он пригласил прохожих к себе в лагерь и там щедро угостил их вином и мясом. Решив во что бы то ни стало добраться до заставы и разгромить Чжан Го, он взял проводников и повел свое войско на Вакоу.

После того как Цао Хун отказался прислать ему подмогу, Чжан Го не находил себе покоя. В один из этих дней дозорные донесли ему, что к заставе движется какое‑то войско. Чжан Го решил сам пойти на разведку. В ту минуту, когда он садился на коня, ему доложили, что за заставой в нескольких местах вспыхнули огни. Чжан Го повел свой отряд в ту сторону и вскоре увидел войско, впереди которого под развернутым знаменем стоял военачальник. Это был Чжан Фэй. Испуганный Чжан Го, свернув на одну из боковых тропинок, пытался скрыться от врага. Но тропинка была так узка, что конь едва пробирался по ней. Чжан Го бросил коня, вскарабкался вверх по склону и ушел в горы. За ним последовало всего лишь около десятка воинов; они пешком добрались в Наньчжэн к Цао Хуну. А тот пришел в ярость, когда увидел, что Чжан Го вернулся без войска, и закричал:

— Я говорил тебе, что так будет, а ты все‑таки повел войско и еще поручился, что вернешься с победой! Где все воины? Как ты смел остаться в живых? — И он приказал страже обезглавить Чжан Го.

Но за него вступился сы‑ма Го Хуай.

— Труднее найти одного полководца, чем три армии! — сказал он, обращаясь к Цао Хуну. — Хотя вина Чжан Го и велика, но казнить его не следует. Он любимец Вэйского вана. Прикажите ему штурмовать заставу Цзямынгуань; противник вынужден будет перебросить туда часть войск из Ханьчжуна, и округ покорится вам. А если Чжан Го и тут не добьется успеха, тогда наказывайте его сразу за две вины!

Послушавшись этого совета, Цао Хун приказал Чжан Го взять заставу Цзямынгуань. Так Чжан Го снова выступил в поход во главе пяти тысяч воинов.

Заставу Цзямынгуань охраняли военачальники Мын Да и Хо Цзюнь. Когда они узнали, что к заставе приближается войско Чжан Го, мнения их разделились: Хо Цзюнь настаивал на обороне, а Мын Да рвался в открытый бой.

В конце концов Мын Да со своим отрядом вышел из заставы и вступил в битву с передовым отрядом Чжан Го. Но Мын Да не повезло, он потерпел поражение и ни с чем вернулся обратно на заставу.

В это время Хо Цзюнь сообщил в Чэнду о наступлении Чжан Го, и Лю Бэй обратился за советом к Чжугэ Ляну. Тот распорядился созвать военачальников и обратился к ним с такими словами:

— Опасный враг угрожает заставе Цзямынгуань, и я решил вызвать Чжан Фэя из Ланчжуна. Ведь никто, кроме него, не сможет отразить нападение Чжан Го.

— Но Чжан Фэй стоит на заставе Вакоу и охраняет Ланчжун, — воскликнул Фа Чжэн. — Эти места не менее важны, чем Цзямынгуань! Ни в коем случае нельзя отзывать его оттуда! Вы можете послать против Чжан Го любого военачальника.

— Чжан Го — знаменитый вэйский воин, — прервал его Чжугэ Лян. — Против него не каждый посмеет выступить. И я думаю, что, кроме Чжан Фэя, никто с ним не справится!

— Почему вы, учитель, пренебрегаете мною? — вдруг послышался резкий голос. — Правда, больших талантов у меня нет, но все же я сумею отрубить голову Чжан Го и положить ее у наших знамен.

Все оглянулись на говорившего — это был старый военачальник Хуан Чжун.

— Ваша храбрость мне известна, — отвечал Чжугэ Лян, — но меня смущает ваш преклонный возраст. Как вы будете сражаться? По силам ли вам такой противник, как Чжан Го?

От этих слов у Хуан Чжуна волосы встали дыбом.

— Пусть я, по‑вашему, стар, — вскричал он, — но в руках у меня хватит силы, чтобы согнуть самый тугой лук и поднять груз в тысячу цзиней! Неужели этого недостаточно, чтобы справиться с таким противником, как Чжан Го?

— Вы говорите, что не стары, а ведь вам уже около семидесяти лет, — промолвил Чжугэ Лян.

Хуан Чжун быстрыми шагами вышел из зала, схватил тяжелый меч и стал вращать его над головой, как перышко. Потом он взял тугой лук и согнул его два раза подряд.

— Хорошо, — согласился Чжугэ Лян. — Я пошлю вас, но кого дать вам в помощники?

— Старого военачальника Янь Яня, — отвечал Хуан Чжун, — Но если нас ждет неудача, рубите голову только мне!

И Лю Бэй приказал им выступать в поход против Чжан Го.

— Сейчас не время забавляться детскими играми, — промолвил Чжао Юнь, обращаясь к Чжугэ Ляну. — Если Цзямынгуань попадет в руки врага, весь округ Ичжоу окажется в опасности! Зачем же вы против такого сильного противника посылаете двух стариков?

— Вы ни во что не ставите стариков, а я думаю, что именно из их рук мы получим Ханьчжун! — спокойно возразил Чжугэ Лян.

Усмехаясь про себя, Чжао Юнь и другие военачальники разошлись.

Когда Хуан Чжун и Янь Янь привели войско на заставу Цзямынгуань, Мын Да и Хо Цзинь расхохотались.

— Неужели Чжугэ Лян не умеет учитывать соотношение сил! — воскликнули они. — Как он мог додуматься доверить столь важное дело двум старикам!

— Ты слышишь, что говорят Мын Да и Хо Цзюнь? — спросил Хуан Чжун, обращаясь к Янь Яню. — Они смеются над нами! Мы должны совершить такой подвиг, который бы всех поразил!

— Готов выполнять любое ваше указание, — отозвался Янь Янь.

Старые военачальники вывели свое войско из заставы и стали в боевом порядке против армии Чжан Го.

Чжан Го выехал на коне вперед и, взглянув на Хуан Чжуна, рассмеялся:

— Старик, и не совестно тебе лезть в драку?

— Мальчишка, ты не почитаешь стариков! — в гневе закричал Хуан Чжун. — Да, я старик, но в руке у меня меч, который никогда не старится! — И, подхлестнув коня, он бросился на Чжан Го.

Они выдержали не менее двадцати схваток, как вдруг войско Чжан Го заметалось в испуге. Оказалось, что отряд Янь Яня зашел в тыл противнику и нанес ему неожиданный удар. Потерпев большое поражение, Чжан Го бежал без оглядки. Его войско, преследуемое победителями, отступило на девяносто ли. Разгромив врага, Хуан Чжун и Янь Янь собрали своих воинов и возвратились в лагерь.

Новое поражение Чжан Го совершенно вывело из себя Цао Хуна. Он готов был беспощадно наказать виновного, но Го Хуай удержал его:

— Если вы будете мстить Чжан Го, он перейдет к Лю Бэю. Советую вам приставить к нему какого‑нибудь военачальника, чтобы он присматривал за ним и принял необходимые меры, если у того возникнет мысль о бегстве.

Не откладывая, Цао Хун послал в лагерь Чжан Го военачальника Сяхоу Шана, племянника Сяхоу Юаня, и Хань Хао, сына сдавшегося в плен военачальника Хань Сюаня. Они привели в лагерь пять тысяч воинов и прежде всего спросили Чжан Го, как обстоят его дела. Чжан Го рассказал, что против него борются сильные военачальники, — герой Хуан Чжун и храбрый Янь Янь.

— О, этого старого злодея Хуан Чжуна я еще знал в Чанша! — воскликнул Хань Хао. — Вместе с Вэй Янем он убил моего старшего брата и сдал город! Ну, раз уж мы встретились, я ему отомщу!

Тем временем Хуан Чжун, воспользовавшись затишьем, разведал все окрестные дороги.

— Недалеко отсюда есть гора Тяньдан, — сказал ему Янь Янь, — там хранятся запасы провианта врага. Если мы перережем дорогу и захватим склады, Ханьчжун достанется нам без больших усилий.

— Согласен! — воскликнул Хуан Чжун. — Так и сделаем!

Хуан Чжун вышел с войском из лагеря как только узнал, что приближаются отряды Сяхоу Шана и Хань Хао. Те громко поносили старого воина, называя его злодеем, позабывшим свой долг. Наконец Хань Хао вскинул копье и помчался на Хуан Чжуна, а сбоку на него ударил Сяхоу Шан. Храбрец долго отбивался сразу от двух нападающих, но потом не выдержал и отступил. Хань Хао и Сяхоу Шан преследовали его более двадцати ли. Им удалось захватить лагерь Хуан Чжуна, но он наспех соорудил себе другой.

На следующий день повторилось то же самое. Хуан Чжун снова выехал на бой, отступил под сильным натиском Хань Хао и Сяхоу Шана, а они опять гнались за ним двадцать ли и захватили еще лагерь Янь Яня. Чжан Го, которому поручили охранять первый лагерь, предупредил их:

— Хуан Чжун неспроста два раза подряд оставляет свои укрепления. Тут кроется какая‑то хитрость! Будьте осторожны.

— Наверно, из‑за своей трусости ты и терпел поражения! — прикрикнул на него Сяхоу Шан. — Увидишь, какой мы совершим подвиг!

Чжан Го в смущении удалился.

На другой день Хань Хао и Сяхоу Шан снова вступили в бой с Хуан Чжуном, и тот опять отступил на двадцать ли. Противники долго преследовали беглеца. А еще через день Хуан Чжун, только завидев их, бросился бежать, как ветер. Так постепенно он довел врага до самой заставы Цзямынгуань. Сяхоу Шан и Хань Хао раскинули там лагеря. Но Хуан Чжун засел на заставе и больше не выходил в бой.

После того как Хуан Чжун подряд проиграл несколько битв, Мын Да тайно отправил письмо в Чэнду. Встревоженный Лю Бэй обратился к Чжугэ Ляну с просьбой объяснить, что значат поражения Хуан Чжуна.

— Хитрость старого военачальника, — сказал Чжугэ Лян. — Он хочет, чтобы противник потерял голову от успеха.

Чжао Юнь и кое‑кто из других военачальников не поверили этому, и Лю Бэй послал на помощь Хуан Чжуну своего сына Лю Фына.

Едва он успел приехать в Цзямынгуань, как Хуан Чжун спросил:

— Кто это решил, что мне нужна ваша помощь?

— Мой батюшка. Он послал меня сюда, как только узнал о ваших неудачах, — ответил Лю Фын.

— Господин не понял моей хитрости! — улыбнулся Хуан Чжун. — Я довел своих врагов до того, что они потеряли голову от быстрых побед. Вот сегодня ночью вы сами увидите, как я отобью у них все наши укрепления и захвачу их провиант и коней. Способ воевать, который я применил, называется «Поживиться за счет противника». Хо Цзюнь останется охранять заставу, а Мын Да пойдет со мной. Вам делать нечего, можете полюбоваться, как я буду бить врага.

Под покровом ночи старый воин с пятитысячным отрядом подошел к лагерю Хань Хао и Сяхоу Шана, которые много дней провели в полной беспечности и нисколько не остерегались Хуан Чжуна. Появление его было для них совершенно неожиданным, их воины даже не успели надеть латы и оседлать коней. Хуан Чжун ворвался в лагерь и разгромил противника. Оставшиеся в живых бежали, бросая оружие, седла, коней. Сяхоу Шан и Хань Хао тоже спаслись бегством.

К рассвету Хуан Чжун захватил еще два лагеря, и по его распоряжению военачальник Мын Да перевез всю добычу на заставу Цзямынгуань, а Хуан Чжун отправился в погоню за противником.

— Воины наши устали, — заметил Лю Фын, — не мешало бы немного отдохнуть.

— Не войдешь в логово тигра — не достанешь тигрят! — ответил ему Хуан Чжун и, подхлестнув коня, первым помчался вперед.

Войска Чжан Го тоже не смогли сдержать натиска врага и бежали следом за Хань Хао и Сяхоу Шаном, оставив свои укрепления. Только у берега реки Ханьшуй Чжан Го догнал Сяхоу Шана и Хань Хао и сказал:

— Пора подумать, как защитить от врага наши склады с провиантом в горах Тяньдан и Мицан. Ведь оттуда снабжаются войска, обороняющие Ханьчжун. Потеряем провиант — не удержим город.

— Гору Мицан, к которой тесно примыкает гора Динцзюнь, охраняют войска моего дяди Сяхоу Юаня, — ответил Сяхоу Шан. — Я уверен, что туда противник не сунется. Мы пойдем к моему старшему брату Сяхоу Дэ на гору Тяньдан.

Встретившись с Сяхоу Дэ, они рассказали о постигшем их несчастье.

— У меня здесь десять тысяч воинов, мы отобьем у врага все, что потеряли, — успокоил их Сяхоу Дэ.

— Лучше обороняться и не затевать рискованных боев, — осторожно предложил Чжан Го.

И вдруг в этот момент издали донесся грохот гонгов и барабанов: к горе подходило войско Хуан Чжуна. Сяхоу Дэ рассмеялся:

— Старый злодей не разбирается в «Законах войны»! Он полагает, что с одной храбростью можно добиться успеха!

— Хуан Чжун не только храбр, — заметил Чжан Го. — Хитрости у него тоже достаточно.

— Противник утомлен длительными переходами, — возразил Сяхоу Дэ. — И плана наступления, видимо, у него тоже нет, ибо в противном случае он не углубился бы так далеко на территорию враждебного государства.

— Тем не менее нельзя действовать необдуманно, — не сдавался Чжан Го. — Нам надо обороняться!

— Глупости! — крикнул Хань Хао. — Дайте мне три тысячи отборных воинов, и я разгромлю врага!

Сяхоу Дэ поставил его во главе войска, и Хань Хао спустился с горы. Хуан Чжун со своей армией двинулся ему навстречу.

— Солнце уже садится, — предупредил его Лю Фын. — Воины устали с дороги, надо бы отдохнуть.

Хуан Чжун усмехнулся:

— Небо дарует мне невиданный успех! Не воспользоваться им — значит нарушить волю неба!

И он тут же приказал ударить в барабаны и начать наступление. Хань Хао пытался сдержать натиск противника, но Хуан Чжун вихрем налетел на него и в первой же схватке сбил с коня. Наступающие войска с громкими криками взбирались на гору. Чжан Го и Сяхоу Шан двинули им навстречу своих воинов. Вдруг за горой послышались оглушительные крики, небо осветилось багровым заревом. Сяхоу Дэ бросился к месту пожара, но по дороге столкнулся со старым воином Янь Янем. Сверкнул меч в руке Янь Яня, и обезглавленный Сяхоу Дэ рухнул с коня на землю.

Оказалось, что, по замыслу Хуан Чжуна, Янь Янь устроил засаду в горах и, как только Хуан Чжун вступил в бой с врагом, зажег в ущелье кучи хвороста и сена. Попав в клещи, Чжан Го и Сяхоу Шан бежали с горы Тяньдан к Сяхоу Юаню на гору Динцзюнь.

Хуан Чжун и Янь Янь расположили свое войско на горе Тяньдан. В Чэнду полетел гонец с донесением о победе. Лю Бэй собрал своих военачальников и объявил им о великой радости. Фа Чжэн сказал:

— Цао Цао отнял у Чжан Лу город Ханьчжун и посадил там своих военачальников Сяхоу Юаня и Чжан Го с единственной целью захватить в будущем земли Башу. Но он сам же провалил этот план тем, что увел большое войско из Ханьчжуна на север. И вот теперь, когда Чжан Го разбит, а Хуан Чжун овладел горой Тяньдан, вам, господин мой, нетрудно было бы занять Ханьчжун. Для этого вы сами должны возглавить наше войско. В Ханьчжуне можно сделать большие запасы провианта и обучить воинов, а потом выступить против Цао Цао. Даже если бы вас и постигла неудача, вам было бы где укрыться. Не упускайте момент, дарованный вам небом!

Лю Бэй и Чжугэ Лян согласились с Фа Чжэном и решили во главе десятитысячного войска немедленно выступить в поход на Ханьчжун. Передовым отрядом командовали Чжао Юнь и Чжан Фэй.

Осенью в седьмом месяце двадцать третьего года периода Цзянь‑ань [218 г.] войско Лю Бэя расположилось лагерем у заставы Цзямынгуань. Лю Бэй пригласил к себе старых военачальников Хуан Чжуна и Янь Яня и, щедро наградив их, сказал:

— Все хором твердили мне, что вы слишком стары, и только один Чжугэ Лян по достоинству оценил ваши способности. Вы совершили удивительный подвиг! Теперь нам остается овладеть горой Динцзюнь — и путь на Наньчжэн открыт. Сумеете ли вы взять эту гору?

Хуан Чжун с великой радостью согласился выступить в поход.

— Не торопитесь! — остановил его Чжугэ Лян. — Я убедился в вашей храбрости. Но Сяхоу Юань, с которым вам придется сражаться, не чета Чжан Го. Ведь недаром Цао Цао поручил ему охранять Чанань от Ма Чао! Обычно он посылает Сяхоу Юаня туда, где не надеется на других военачальников! Именно поэтому Сяхоу Юань сейчас и находится в Ханьчжуне. Победить Чжан Го еще не значит справиться и с Сяхоу Юанем. Мне думается, что его может одолеть только один Гуань Юй, и я хочу послать за ним гонца.

— Лянь По было восемьдесят лет, но он съедал целый доу риса и десять цзиней мяса ^[89] за раз! — воскликнул Хуан Чжун. — Все князья боялись его силы! А ведь мне еще нет и семидесяти! Вы говорите, что я стар, а я докажу вам обратное! Не надо мне ваших войск — хватит мне моего трехтысячного отряда! Я отрублю голову Сяхоу Юаню и положу ее у наших знамен!

Чжугэ Лян продолжал уговаривать Хуан Чжуна не ходить в этот поход, но старик твердо стоял на своем.

— Ну, ладно! — наконец уступил Чжугэ Лян. — Идите, но только с одним условием: при вас будет находиться мой советник.

Поистине:

В поход отправляя, его подзадорил он, но

За старым угнаться не может юнец все равно.

Если вы не знаете, кого послал Чжугэ Лян вместе с Хуан Чжуном, посмотрите следующую главу.

Вот что сказал Чжугэ Лян старому воину:

— Раз вы твердо решили идти в поход, с вами пойдет мои советник Фа Чжэн. Ничего не предпринимайте без его совета, а в случае необходимости дайте мне знать — я пошлю вам на помощь еще войско.

Так Хуан Чжун вместе с Фа Чжэном повели на врага три тысячи воинов. Потом Чжугэ Лян сказал Лю Бэю:

— Этого старика Хуан Чжуна можно было отпустить без всяких разговоров, но для большей уверенности в успехе я решил немного его подзадорить. Да и все равно придется посылать еще войско.

Чжугэ Лян тут же вызвал храбрейшего военачальника Чжао Юня и приказал ему следовать за старым воином и устроить засаду в горах.

— Если Хуан Чжун одержит победу, — сказал он, — оставайтесь на месте. А если его будут теснить, выходите и спасайте старика.

Военачальникам Лю Фыну и Мын Да было приказано выставить в горах множество флагов и знамен, чтобы ввести в заблуждение врага. Затем Чжугэ Лян послал гонца с письмом Ма Чао в Сябань, а в Баси поехал Янь Янь, чтобы сменить Чжан Фэя и Вэй Яня, которые должны были идти на Ханьчжун.

Тем временем Чжан Го и Сяхоу Шан добрались до лагеря Сяхоу Юаня и принесли ему весть о захвате врагом горы Тяньдан, о гибели Сяхоу Дэ и Хань Хао и о походе Лю Бэя на Ханьчжун. Они настаивали на том, чтобы немедленно обратиться за помощью к Вэйскому вану Цао Цао.

Сяхоу Юань сообщил обо всем Цао Хуну, и тот помчался в Сюйчан. Встревоженный Цао Цао созвал на совет гражданских и военных чиновников.

— Если мы потеряем Ханьчжун, наше положение в землях Чжунъюани будет очень неустойчивым, — сказал чжан‑ши Лю Е. — Придется вам, великий ван, вновь принять на себя труды и тяготы похода.

— Вот беда! — сокрушался Цао Цао. — И почему я в свое время не послушался вашего совета!

И он отдал приказ готовиться к большой войне. Осенью в седьмом месяце двадцать третьего года периода Цзянь‑ань [218 г.] четыреста тысяч воинов Цао Цао тремя отрядами выступили в поход. Головной отряд вел Сяхоу Дунь, прикрывая Цао Цао и его войско, за которым шел отряд Цао Сю. Цао Цао в парчовом халате с яшмовым поясом ехал на белом коне под золотым седлом. Телохранители держали над ним большой зонт из дорогого красного шелка, шитого золотом. Справа и слева шли воины с золотыми копьями и серебряными секирами; знамена с вышитыми на них солнцем и луной, драконами и фениксами развевались по ветру. Личная охрана Цао Цао — отряд Тигров — состояла из двадцати пяти тысяч воинов, как это положено при выездах самого императора. Каждые пять тысяч шли под знаменами и флагами своего цвета, соответственно пяти основным цветам, принятым в армии Цао Цао: синий, желтый, красный, белый и черный. Отряд Тигров выглядел необычайно воинственно, оружие воинов сверкало, как звезды.

Когда армия миновала перевал Тунгуань, Цао Цао увидел впереди на склонах гор густой лес и спросил одного из приближенных:

— Как называются эти места?

— Ланьтянь, — ответил тот. — Здесь неподалеку живет дочь Цай Юна, талантливая Цай Янь, со своим мужем.

Цао Цао прежде хорошо знал Цай Юна и сохранил о нем дружеские воспоминания. Дочь его Цай Янь в первый раз была замужем за Вэй Дао‑цзе, но потом ее увели в плен на север в земли Цзосянь. В неволе она родила двух сыновей. Тоскуя по родине, она сочинила восемнадцать песен и пела их в сопровождении свирели. Песни эти получили широкую известность и достигли Чжунъюани. Услышав их, Цао Цао сжалился над несчастной женщиной и за тысячу золотых выкупил ее из неволи. Цзосяньский ван, боявшийся могущества Цао Цао, отпустил Цай Янь на родину, где ее выдали замуж за чиновника Дун Цзи.

Цао Цао выразил желание повидать дочь Цай Юна. Приказав войску идти вперед, он с сотней приближенных направился к усадьбе и у ворот сошел с коня.

Дун Цзи в это время был в отъезде по делам службы; дома была одна Цай Янь. Она поспешила навстречу гостю и приняла Цао Цао с надлежащими церемониями. Введя его в зал, она остановилась поодаль, готовая по первому знаку услужить Вэйскому вану.

Вдруг Цао Цао заметил висевший на стене свиток с надписью. Прочитав ее, он ничего не понял и обратился к Цай Янь с вопросом:

— Что это такое?

— Надпись с памятника Цао Э, сделанная моим отцом, — ответила она. — Еще во времена императора Хэ‑ди в Шанъюе жил один волшебник по имени Цао Гань, который умел прекрасно плясать и играть на различных музыкальных инструментах. Но однажды, напившись допьяна, он стал плясать в лодке, упал в реку и утонул. В то время дочери его было четырнадцать лет. Она семь дней и семь ночей бегала по берегу и рыдала, а затем сама кинулась в реку. Пять дней спустя тело ее отца всплыло на поверхность, и соседи похоронили его тут же на берегу. Шанъюйский правитель Ду Шан послал сообщение императору о добродетельности и благочестии погибшей девушки, а сам велел талантливому мальчику Хань Дань‑шуню высечь из камня плиту и сделать на ней надпись, чтобы увековечить память о дочери Цао Ганя.

Хань Дань‑шуню было тогда всего лишь тринадцать лет, но он в одну минуту сочинил такую надпись, которая не нуждалась ни в каких поправках. Люди восхищались мудростью этой надписи, и мой отец решил сам поехать и посмотреть этот памятник. Было уже совсем темно, когда он добрался до того места, где стояла плита. Отец прочел надпись ощупью и на обратной стороне плиты сделал свою надпись. Впоследствии кто‑то вырубил на камне и его слова.

Цао Цао прочитал иероглифы надписи, сделанной Цай Юном: «Безвременно погибшая молодая женщина в желтой тафте оплакивает своего двоюродного внука» — и ничего не понял.

— Тебе ясен смысл этой надписи? — спросил он, обращаясь к дочери Цай Юна.

— Нет, хотя это и писал мой отец, — ответила Цай Янь.

— А вы можете объяснить? — спросил он советников.

Никто не сумел ответить ему толком, и только один из присутствующих сказал:

— Я понял смысл надписи!

Эти слова произнес чжу‑бо Ян Сю.

— Молчите и дайте мне самому подумать! — остановил его Цао Цао.

Попрощавшись с Цай Янь, он покинул усадьбу; когда они проехали три ли, его вдруг осенила мысль, и он улыбнулся:

— Ну‑ка, Ян Сю, скажите, как вы поняли надпись?

— Это игра иероглифов, — ответил Ян Сю, — которые означают два слова: «Замечательная надпись».

— Вот и я так думаю! — обрадовался Цао Цао.

Все советники позавидовали догадливости Ян Сю.

Вскоре войско подошло к Наньчжэну. Цао Хун выехал навстречу Цао Цао и рассказал ему о том, что случилось с Чжан Го.

— Чжан Го ни в чем не виноват, — промолвил Цао Цао. — Победы и поражения — обычное дело для воина.

— А сейчас Хуан Чжун, военачальник Лю Бэя, собирается захватить гору Динцзюнь, — продолжал Цао Хун. — Пока там обороняется Сяхоу Юань и ждет, когда ему на выручку подойдет ваша армия.

— Уклоняться от боя с врагом — значит показывать свою трусость! — воскликнул Цао Цао и послал гонца с бунчуком и секирой передать Сяхоу Юаню приказ немедленно перейти в наступление.

— Но ведь Сяхоу Юань слишком прямодушен, — предостерег Цао Цао советник Лю Е. — Как бы он не попался в ловушку!

Тогда Цао Цао написал Сяхоу Юаню предостережение: «Всякий военачальник должен сочетать в себе твердость и гибкость, а не полагаться только на свою личную храбрость. Храбрый может победить в битве один на один, но одной храбрости мало для того, чтобы командовать войсками. Ныне я с армией расположился в Наньчжэне и жду, когда вы покажете свой талант полководца. Не посрамитесь!»

Прочитав письмо, Сяхоу Юань стал совещаться с Чжан Го.

— Вэйский ван, — сказал он, — с большим войском расположился в Наньчжэне, он замыслил покарать Лю Бэя. А мы здесь сидим с вами сложа руки. Так подвига не совершить! Завтра я иду в бой и во что бы то ни стало захвачу Хуан Чжуна!

— Не забывайте, что Хуан Чжун сам очень хитер, да еще при нем советник Фа Чжэн! — предупредил Чжан Го. — Против них надо действовать ловко и осторожно. У нас здесь неприступные горы, и я думаю, что сейчас разумнее всего обороняться.

— А если другие совершат подвиг, какими глазами будем мы смотреть на Вэйского вана? — возразил Сяхоу Юань. — Но раз вы так думаете, то оставайтесь здесь, на горе, а я пойду драться.

Затем Сяхоу Юань созвал военачальников.

— Я решил разгромить Хуан Чжуна, — сказал он, — кто возьмется отвлечь его войско?

— Я! — вызвался Сяхоу Шан.

— Ты только должен завязать бой с Хуан Чжуном, — пояснил Сяхоу Юань, — но не стремись его победить. Остальное я сделаю сам. У меня уже есть план.

Получив приказ, Сяхоу Шан с тремя тысячами воинов спустился вниз с горы Динцзюнь.

Под этой горой стояли войска Хуан Чжуна и Фа Чжэна. В последнее время они неоднократно вызывали на бой Сяхоу Юаня, но он не выходил из лагеря. Пойти в наступление они не решались — в незнакомых горах легко можно было попасть в ловушку.

Но когда дозорные донесли, что войско противника спускается с горы, Хуан Чжун не стал медлить и тотчас же приготовился к выступлению. Тут военачальник Чэнь Ши обратился к нему с просьбой:

— Разрешите мне повести передовой отряд.

Хуан Чжун послал его с тысячей воинов к подножью горы Динцзюнь, где уже стояли в боевом порядке воины Сяхоу Шана. Военачальники сошлись в поединке, но после нескольких схваток Сяхоу Шан обратился в бегство. Чэнь Ши погнался за ним. Но вдруг на его воинов с гор покатились бревна и полетели камни из метательных машин. Чэнь Ши решил повернуть обратно, но в этот момент на него налетел Сяхоу Юань и, не дав ему опомниться, уволок в свой лагерь.

Остатки разбитого войска Чэнь Ши принесли Хуан Чжуну известие о поражении и пленении их военачальника. Встревоженный Хуан Чжун позвал на совет Фа Чжэна, и тот сказал:

— Так случилось потому, что Сяхоу Юань горяч, но не сметлив. Сейчас прежде всего надо поднять боевой дух воинов и смело идти вперед. Будем строить временные лагеря и стараться завлечь Сяхоу Юаня в ловушку. Это называется: «Превратиться из гостя в хозяина». ^[90] 

В тот же день Хуан Чжун по совету Фа Чжэна наградил воинов, и ликующие возгласы заполнили ущелье. Воины рвались в бой.

Хуан Чжун снялся с лагеря и двинулся вперед, по пути сооружая временные укрепления и задерживаясь в каждом по нескольку дней.

Сяхоу Юань хотел вступить в бой, но Чжан Го сказал:

— Будьте осторожны! Если теперь напасть на врага — не миновать поражения. Хуан Чжун рассчитывает «превратиться из гостя в хозяина».

Однако Сяхоу Юань не послушался его и приказал Сяхоу Шану идти в наступление.

Когда Сяхоу Шан подошел к лагерю противника, Хуан Чжун вступил с ним в поединок и в первой же схватке взял его живым в плен. Воины Сяхоу Шана обратились в бегство и принесли Сяхоу Юаню весть о поражении.

Сяхоу Юань послал гонца в лагерь Хуан Чжуна, предлагая обменять пленного Чэнь Ши на Сяхоу Шана. Хуан Чжун согласился и предложил произвести обмен пленных перед строем войск.

На следующий день войска противников вышли из ущелий в долину и построились в боевые порядки. Впереди под знаменами стояли Хуан Чжун и Сяхоу Юань. Первый держал Сяхоу Шана, а второй — Чэнь Ши. Пленники были без лат, в одних тонких одеждах, плотно облегающих тело. Загремели барабаны. Сяхоу Шан и Чэнь Ши бросились бежать каждый к своему отряду. Но Сяхоу Шан не успел добежать до своих — стрела Хуан Чжуна вонзилась ему в спину.

Разгневанный Сяхоу Юань бросился на Хуан Чжуна. Тот только этого и ждал. Противники успели схватиться не более двадцати раз, как вдруг в лагере Сяхоу Юаня загремели гонги. Встревоженный Сяхоу Юань умчался, оставив поле боя за Хуан Чжуном.

Вернувшись в лагерь, Сяхоу Юань спросил я‑чжэнь‑гуаня, почему ударили в гонги.

— В горном ущелье я увидел вражеские знамена, — отвечал тот, — и поспешил дать сигнал к окончанию битвы, чтобы враг не успел ударить нам в спину.

Поверив ему, Сяхоу Юань решил обороняться и больше в бой не выходить. Хуан Чжун вплотную подошел к горе Динцзюнь и стал держать совет с Фа Чжэном.

— Западнее горы Динцзюнь высится еще одна крутая гора, — сказал Фа Чжэн. — С этой горы видно все, что делается в стане врага. Если овладеть этой горой, тогда можно считать, что гора Динцзюнь тоже в наших руках.

Хуан Чжун посмотрел вверх: на вершине находился лишь небольшой отряд вражеских воинов. И ночью Хуан Чжун со своими воинами неожиданно напал на них. У охранявшего гору военачальника Ду Си было всего лишь несколько сот воинов. Когда появился отряд Хуан Чжуна, воины разбежались. Гора эта находилась как раз напротив горы Динцзюнь.

— Теперь вы устроите засаду на половине горного склона, а я буду находиться на вершине, — сказал Фа Чжэн. — Когда покажутся войска Сяхоу Юаня, я подыму белый флаг, но вы еще оставайтесь на месте. А как только воины врага устанут от долгого ожидания, я подыму красный флаг, и тогда вы начинайте наступление. Словом, нам остается лишь спокойно дожидаться победы.

Хуан Чжун во всем согласился с Фа Чжэном.

Тем временем Ду Си с остатками своего отряда прибежал в лагерь Сяхоу Юаня и рассказал ему о захвате горы Хуан Чжуном.

— Теперь мне невозможно уклоняться от боя! — воскликнул разгневанный Сяхоу Юань.

— Это все хитрые козни Фа Чжэна! — предупредил его Чжан Го. — Не выходите в бой, продолжайте обороняться.

— Но с этой горы Хуан Чжун видит все, что делается у нас! — возразил Сяхоу Юань. — Я вынужден драться!

Чжан Го настойчиво отговаривал его, но Сяхоу Юань не стал больше слушать. Разделив войско на отряды, он окружил гору, на склоне которой засел Хуан Чжун, и бранью старался выманить противника из укреплений. Фа Чжэн на вершине поднял белый флаг, но Хуан Чжун не двинулся с места.

После полудня Фа Чжэн заметил, что воины Сяхоу Юаня устали, многие сошли с коней и сели отдыхать. Тогда он развернул красный флаг: сразу же загремели барабаны, затрубили рога, и Хуан Чжун бросился с горы на врага. Натиск его был неудержим. Сяхоу Юань не успел опомниться, как Хуан Чжун оказался возле него и, высоко занеся меч, срубил ему голову вместе с плечом.

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Хуан Чжуна:

Боец седовласый сошелся с могучим врагом.

Он бросился в битву, воинственный, мудрый и смелый.

Сверкая на солнце, со звоном скрестились клинки,

Со свистом летели из луков изогнутых стрелы.

Скакун его быстрый был словно летящий дракон,

И голосу тигра подобен был крик его громкий.

Врага обезглавив, он подвиг великий свершил,

И много столетий его будут славить потомки.

Воины Сяхоу Юаня разбежались, спасая свою жизнь, и Хуан Чжун занял гору Динцзюнь.

Чжан Го пытался спасти положение, но был разгромлен в ожесточенной битве и бежал. Тут из‑за горы вышел отряд и преградил ему путь.

— Здесь Чжао Юнь из Чаншаня! — громко закричал военачальник, возглавлявший отряд.

Чжан Го бросился в сторону горы Динцзюнь, но повстречался с остатками разбитого войска Ду Си. Они рассказали Чжан Го, что Лю Фын и Мын Да заняли гору Динцзюнь. Тогда Чжан Го повел своих воинов к реке Ханьшуй и, расположившись лагерем на ее берегу, послал гонца с донесением к Цао Цао.

Цао Цао, узнав о смерти Сяхоу Юаня, испустил отчаянный вопль. Только теперь ему стал понятен смысл слов, сказанных прорицателем Гуань Лу: трижды по восемь — означало двадцать четвертый год периода Цзянь‑ань; рыжий кабан и тигр — первый месяц года, большая потеря южнее Динцзюня — гибель Сяхоу Юаня. Цао Цао велел разыскать Гуань Лу, но того нигде не нашли.

Жаждая отомстить за Сяхоу Юаня, Цао Цао двинул огромное войско к горе Динцзюнь. Передовой отряд вел Сюй Хуан. У реки Ханьшуй Цао Цао встретили военачальники Чжан Го и Ду Си.

— Враг захватил гору Динцзюнь, — сказали они, — нам следовало бы, пока не поздно, перевезти весь провиант с горы Мицан в северные горы.

Цао Цао согласился с ними.

Хуан Чжун с отрубленной головой Сяхоу Юаня приехал на заставу Цзямынгуань к Лю Бэю. Обрадованный Лю Бэй пожаловал Хуан Чжуну звание полководца Покорителя Запада и устроил в честь него большой пир. Во время пиршества в зал неожиданно вошел я‑цзян Чжан Чжу. Он доложил Лю Бэю, что Цао Цао с двухсоттысячной армией идет мстить за Сяхоу Юаня и перевозит провиант с горы Мицан в северные горы, расположенные выше по течению реки Ханьшуй.

— Цао Цао не осмелится наступать, если у него не будет провианта, — заметил Чжугэ Лян. — Надо заслать одного из военачальников в тыл врагу, чтобы сжечь провиант и захватить обозы. Посмотрим, как тогда почувствует себя Цао Цао!

— Если разрешите, я это сделаю! — вызвался Хуан Чжун.

— Цао Цао — это не Сяхоу Юань, — сказал Чжугэ Лян. — С ним справиться не так‑то просто!

— Сяхоу Юань, несмотря на то, что он командовал большим войском, обладал только одним качеством полководца — храбростью, — добавил Лю Бэй. — Разве можно сравнивать его с Чжан Го? Убить Чжан Го — в десять раз больший подвиг, чем убить Сяхоу Юаня!

— Я убью его! — с воодушевлением вскричал Хуан Чжун.

— Вы пойдете вместе с Чжао Юнем, — сказал Чжугэ Лян. — Действуйте в согласии, и мы увидим, кто из вас совершит первый подвиг!

Хуан Чжун поклонился. В помощники ему Чжугэ Лян назначил Чжан Чжу.

— Армия Цао Цао расположена в десяти лагерях, — сказал Чжао Юнь, когда они выступили в поход. — Вы пообещали нашему господину захватить у врага провиант, но что вы собираетесь предпринять?

— Что, если я пойду вперед, а вы за мной? — ответил вопросом Хуан Чжун.

— Нет, вперед пойду я! — заявил Чжао Юнь.

— Соперничать из‑за первенства нам не приходится! — прервал его Хуан Чжун. — Здесь старший военачальник — я!

— К чему ссориться! Мы оба служим одному господину. Давайте тянуть жребий, — примирительно сказал Чжао Юнь.

Хуан Чжун согласился. Жребий пал на него.

— В таком случае я буду помогать вам, — произнес Чжао Юнь. — Давайте установим время: если вы вернетесь в назначенный срок, я никуда не пойду; а время пройдет и вас не будет — я иду вам на помощь.

— Очень хорошо! — согласился Хуан Чжун и предложил, чтобы Чжао Юнь ждал его возвращения до полудня следующего дня. Вернувшись к себе в лагерь, Чжао Юнь предупредил подчиненного ему военачальника Чжан И:

— Завтра Хуан Чжун собирается захватить у Цао Цао провиант. В полдень он должен вернуться. Если же его не будет к этому времени, я пойду ему на выручку. Лагерь наш расположен в очень опасном месте, вблизи протекает река Ханьшуй; когда я уйду, будь бдителен.

В то же время Хуан Чжун сказал своему помощнику Чжан Чжу:

— Чжан Го напуган тем, что я убил Сяхоу Юаня. Завтра вы поможете мне захватить провиант врага. Для охраны лагеря я оставлю пятьсот воинов. Сегодня ночью надо получше накормить людей, чтобы во время четвертой стражи можно было выступать в поход. Добравшись до северных гор, мы сначала возьмем в плен Чжан Го, а затем уничтожим провиант.

Ночью Хуан Чжун выступил в поход. Чжан Чжу, согласно приказу, следовал за ним в некотором отдалении. Скрытно переправившись через реку Ханьшуй, они подошли к горам.

Наступило утро. При свете восходящего солнца они увидели целые горы риса, охраняемые небольшим отрядом воинов, которые при появлении врага сразу разбежались. Хуан Чжун приказал своим всадникам спешиться и завалить рис кучами хвороста, но поджечь его воины не успели, так как подошли войска Чжан Го. Завязался жестокий бой, Цао Цао прислал на помощь Чжан Го войско во главе с Сюй Хуаном, и Хуан Чжун был окружен. Но ему и трем сотням всадников удалось вырваться из кольца. Они стали уходить, но дорогу им преградил отряд Вэнь Пина, а сзади их настигали войска Цао Цао. Так Хуан Чжун попал в замкнутый круг вражеских войск.

Время приближалось к полудню, и Чжао Юнь в своем лагере с нетерпением ждал Хуан Чжуна, но тот не возвращался. Тогда Чжао Юнь надел латы, сел на коня и во главе трех тысяч воинов отправился на поиски. Перед уходом он еще раз напомнил своему помощнику Чжан И, чтобы тот крепко оборонял лагерь и держал лучников наготове.

Первым Чжао Юню повстречался отряд военачальника Му Жун‑ле, подчиненного Вэнь Пину. Му Жун‑ле бросился на Чжао Юня, но тот одним ударом копья поразил его насмерть. Отряд врага был разбит, и Чжао Юнь помчался дальше.

Вскоре еще один отряд преградил ему путь. Во главе его был известный вэйский военачальник Цзяо Бин.

— Где войска Хуан Чжуна? — в бешенстве закричал Чжао Юнь.

— Перебиты! — выкрикнул в ответ Цзяо Бин.

Чжао Юнь яростно рванулся к нему и ударом копья сбил Цзяо Бина с коня; затем, не задерживаясь, поскакал дальше.

У северных гор он столкнулся с войсками Чжан Го и Сюй Хуана, которые окружали Хуан Чжуна. С громким возгласом Чжао Юнь врезался в ряды противника, нанося удары направо и налево. Копье его мелькало то тут, то там, напоминая кружащийся по ветру лепесток цветка груши, а сам Чжао Юнь был похож на снежный буран.

Охваченные страхом, Чжан Го и Сюй Хуан подались назад. Освободив Хуан Чжуна, Чжао Юнь с боем начал отходить.

Все это с вершины горы видел Цао Цао. Обратившись к своим военачальникам, он с тревогой спросил:

— Кто это такой?

— Чжао Юнь из Чаншаня, — ответили ему.

— Так значит герой Данъяна еще жив! — воскликнул Цао Цао и добавил: — Передайте приказ по армии, чтобы никто не связывался с ним!

Один из воинов Чжао Юня, указывая рукой вдаль, воскликнул:

— Там, на юго‑востоке, окружен Чжан Чжу!

Повернув свое войско, Чжао Юнь с боем пробился в юго‑восточном направлении. И повсюду, где только появлялось знамя: «Чаншаньский Чжао Юнь», противник, запомнивший героя со времен битвы на Чанфаньском склоне в Данъяне, обращался в бегство. Чжао Юню без большого труда удалось спасти Чжан Чжу.

Никто из воинов Цао Цао не посмел выйти на поединок с Чжао Юнем, и, преисполнившись гневом, Вэйский ван решил сам вести войско в погоню за ним.

Между тем Чжао Юнь добрался до своего лагеря, где его встретил военачальник Чжан И. Заметив вдали облако пыли, тот понял, что это приближаются войска Цао Цао, и сказал Чжао Юню:

— Преследователи скоро будут здесь! Закрывайте ворота лагеря и пошлите дозорных на вышку!

— Ворот не закрывать! — закричал Чжао Юнь. — Разве тебе не известно, как я на Чанфаньском склоне в Данъяне бился против несметных полчищ Цао Цао? Тогда я был один, а сейчас у меня есть войско, чего же мне бояться?

Он приказал лучникам устроить засаду у лагерного рва с наружной стороны частокола, а воинам в лагере сложить на землю все знамена и копья и прекратить барабанный бой. Сам Чжао Юнь верхом на коне встал у настежь распахнутых ворот лагеря.

Уже смеркалось, когда к лагерю подошли войска преследователей во главе с Чжан Го и Сюй Хуаном. В лагере было тихо, не видно было ни одного знамени, ни одного копья. Только у широко раскрытых ворот верхом на коне с копьем наперевес неподвижно застыл Чжао Юнь. Одолеваемые сомнениями, Сюй Хуан и Чжан Го в нерешительности остановились. Вскоре подошел Цао Цао, и войска его с громкими криками устремились вперед. Однако, заметив Чжао Юня, все еще продолжавшего неподвижно стоять у ворот лагеря, они застыли на месте, а потом повернули обратно.

Тут Чжао Юнь взмахнул копьем, и тучи стрел полетели в противника. Уже совсем стемнело, и Цао Цао, не зная, сколько войск у Чжао Юня, предпочел отступить. В лагере раздались боевые крики, загремели барабаны, затрубили рога, и войско Чжао Юня бросилось в погоню за врагом. Воины Цао Цао, топча друг друга, побежали к реке Ханьшуй. При переправе многие из них утонули.

Чжао Юнь, Хуан Чжун и Чжан Чжу не прекращали преследования. Цао Цао бежал в направлении горы Мицан, но туда уже прорвались Лю Фын и Мын Да и подожгли запасы провианта.

Тогда Цао Цао поспешил в Наньчжэн. Сюй Хуан и Чжан Го тоже бежали туда.

Чжао Юнь овладел лагерем Цао Цао. Хуан Чжун захватил у врага весь провиант. Оружия, подобранного на берегу реки Ханьшуй, было великое множество. К Лю Бэю послали гонца с донесением о полной победе.

Вскоре Лю Бэй и Чжугэ Лян прибыли в лагерь Чжао Юня.

— Как сражался Чжао Юнь? — спросили они одного из воинов.

Воин рассказал, как Чжао Юнь спас Хуан Чжуна, как он дрался на берегу реки Ханьшуй, и это очень обрадовало Лю Бэя.

Осмотрев места, где бился Чжао Юнь, Лю Бэй сказал Чжугэ Ляну:

— Чжао Юнь — это воплощенная храбрость!

Потомки сложили стихи, в которых прославляют Чжао Юня:

На склоне Чанфаньском он бился когда‑то,

И мощь Чжао Юня почувствовал враг.

В строй вражий прорвавшись, как тигр, он сражался,

Кольцом окруженный, он действовал так,

Что демоны выли, и духи стонали,

И в страхе великом дрожал небосвод.

Воитель Чаншаньский — отвага и доблесть, —

Он в песнях народных доныне живет.

С этих пор Лю Бэй стал называть Чжао Юня не иначе, как полководцем Тигром; всех его воинов и военачальников он щедро наградил. В лагере пировали до самого вечера. Но вдруг дозорные принесли весть, что Цао Цао послал большое войско на город Ханьшуй и идет туда через долину Сегу.

— И на этот раз Цао Цао ничего не добьется! — засмеялся Лю Бэй. — Ханьшуй останется моим. — И повел свое войско навстречу врагу.

Передовой отряд войск Цао Цао, возглавляемый Сюй Хуаном, готовился к решительной схватке с врагом. Перед самым боем к шатру Цао Цао подошел один из военачальников и сказал:

— Разрешите мне помочь полководцу Сюй Хуану разгромить войско Лю Бэя! Мне хорошо известна здешняя местность.

Это был Ван Пин, уроженец области Баси. Цао Цао назначил его помощником Сюй Хуана и приказал обоим выступить в поход.

Сюй Хуан подошел с войском к реке Ханьшуй, намереваясь переправиться на другой берег.

— А что будет, если мы перейдем реку и потом придется отступать? — спросил Ван Пин.

— В старину был такой случай, когда Хань Синь расположил свое войско спиной к реке и одержал победу! — напомнил Сюй Хуан.

— Не совсем так, — заметил Ван Пин. — Хань Синь пошел на это потому, что знал, как глуп его противник. А можете ли вы сказать это о Чжао Юне и Хуан Чжуне?

— Оставайтесь с пешими лучниками на этом берегу, — сказал тогда Сюй Хуан, — посмотрите, как я с конницей переправлюсь и разгромлю врага.

Потом он приказал наводить через реку плавучие мосты.

Вот уж поистине:

Воитель из Вэй был только Хань Синем обманным,

А шуский чэн‑сян оказался бесстрашным Чжан Ляном.

О том, кто победил в этом сражении, вы узнаете из следующей главы.

в которой пойдет речь о том, как Чжугэ Лян взял Ханьчжун, и о том, как с помощью хитрости Цао Цао отступил в долину Сегу  

Сюй Хуан, не слушая уговоров Ван Пина, переправился через реку Ханьшуй и построил на берегу укрепленный лагерь.

Узнав об этом, Хуан Чжун и Чжао Юнь обратились к Лю Бэю с просьбой разрешить им повести войско на врага. Лю Бэй дал свое согласие.

— Сюй Хуан полагается только на свою храбрость, — сказал Хуан Чжун, обращаясь к Чжао Юню. — Идти на него в открытую невыгодно, подождем до заката солнца; когда воины Сюй Хуана устанут от долгого ожидания, мы без большого труда одолеем их.

Хуан Чжун и Чжао Юнь заперлись в своих лагерях. Сюй Хуан тщетно весь день вызывал их в бой и затем приказал лучникам осыпать противника стрелами.

— Ну, раз Сюй Хуан стал нас обстреливать, значит он собирается уходить! — сказал Хуан Чжун. — Мы воспользуемся этим и разгромим его войско.

Не успел он договорить эти слова, как дозорные донесли, что тыловой отряд врага начал отходить. Тут в лагере Лю Бэя загремели барабаны, подымая войско на бой; Хуан Чжун слева, а Чжао Юнь справа обрушились на врага. Сюй Хуан был разбит наголову, войско его сброшено в реку Ханьшуй, многие воины утонули. Самому Сюй Хуану едва удалось добраться до лагеря Ван Пина.

— Почему ты не помог мне? — напустился на него Сюй Хуан. — Ты же видел, как гибнет мое войско!

— Если бы я пошел вам на помощь, этот лагерь тоже оказался бы в руках Хуан Чжуна, — возразил Ван Пин. — Ведь я не советовал вам переходить на тот берег, а вы не послушались меня, и вот к чему привело ваше легкомыслие.

В ярости Сюй Хуан едва не убил Ван Пина, а ночью тот поджег лагерь и во время поднявшейся тревоги бежал за реку и сдался Чжао Юню.

Когда Ван Пина привели к Лю Бэю, он подробно описал ему здешние места.

— Ну, теперь Ханьчжун будет мой! — радостно воскликнул Лю Бэй и взял Ван Пина к себе в проводники.

Тем временем Сюй Хуан вернулся к Цао Цао и рассказал ему об измене Ван Пина. Разгневанный Цао Цао двинул большое войско на ханьшуйский лагерь Лю Бэя. Охранявший лагерь Чжао Юнь, опасаясь, что ему не устоять против многочисленного врага, отступил на западный берег реки Ханьшуй. Сюда прибыли и Лю Бэй с Чжугэ Ляном.

Осматривая берега, Чжугэ Лян заметил вверх по течению реки цепь холмов, где можно было устроить засаду. Вернувшись в лагерь, Чжугэ Лян сказал Чжао Юню:

— Возьмите пятьсот воинов и укройтесь в засаде среди холмов. Захватите с собой барабаны и рога и ночью, как только услышите в моем лагере треск хлопушек, бейте в барабаны и трубите в рога, но в бой не вступайте!

Чжао Юнь сделал все, как ему было приказано. Чжугэ Лян наблюдал за противником с вершины горы.

На следующий день войска Цао Цао подошли к лагерю с намерением завязать бой, но к ним никто не вышел, и они вынуждены были уйти. А поздно ночью, когда в лагере Цао Цао погасли огни и воины улеглись спать, Чжугэ Лян приказал дать сигнал хлопушками, и сразу же загремели барабаны, затрубили рога.

Смятение и страх охватили войско Цао Цао. Все думали, что враг штурмует лагерь. Наспех приготовившись к бою, они увидели, что вокруг никого нет, и снова легли отдыхать.

А тут опять затрещали хлопушки, загремели барабаны, затрубили рога и раздались крики, потрясшие небо. Далеко в горах разносилось эхо.

Так за всю ночь воины Цао Цао не сомкнули глаз. И не только в эту ночь, а целых три ночи подряд. Цао Цао струсил, приказал снять лагерь и отойти на открытую местность.

Чжугэ Лян смеялся:

— Цао Цао знает «Законы войны», но моей хитрости не понял!

По совету Чжугэ Ляна, Лю Бэй переправился через реку Ханьшуй и расположился лагерем на берегу. Это еще больше обеспокоило Цао Цао. Правда, Лю Бэй тоже не мог понять замысла Чжугэ Ляна и спросил его, что он собирается делать.

— Мы будем действовать так… — Чжугэ Лян изложил Лю Бэю план разгрома врага.

Терзаемый подозрениями и догадками, Цао Цао задумал дать противнику большое сражение и послал в лагерь Лю Бэя гонца передать вызов на бой.

Чжугэ Лян решил выступить на следующий день. Утром противники встретились у горы Уцзешань. Войска построились в боевые порядки. Цао Цао на коне встал под знамя полководца. По обе стороны от него высились знамена с изображениями драконов и фениксов. Три раза ударили в барабаны, и Цао Цао выехал на переговоры с Лю Бэем.

В сопровождении Лю Фына, Мын Да и других военачальников Лю Бэй тоже выехал вперед.

— Ах ты, изменник, забывший о милостях и отвернувшийся от законного правителя! — начал браниться Цао Цао.

— Я — потомок Ханьской династии! — отвечал Лю Бэй. — У меня есть приказ покарать тебя, разбойника! Ты убил вдовствующую императрицу и присвоил себе титул вана! Ты самовольно пользуешься императорским выездом! Кто же ты, как не мятежник?

Цао Цао, дрожа от гнева, приказал Сюй Хуану выехать на поединок. С ним схватился Лю Фын, но не выдержал натиска Сюй Хуана и обратился в бегство.

— Тот, кто схватит Лю Бэя, будет правителем Сычуани! — закричал Цао Цао.

Воодушевленные таким обещанием, воины его устремились вперед. А войско Лю Бэя отступало к реке Ханьшуй, но пути бросая коней и оружие. Цао Цао захватил богатую добычу и поспешно ударил в гонги, давая сигнал к прекращению боя.

— Но ведь мы не успели еще схватить Лю Бэя! — волновались военачальники. — Почему вы, великий ван, отзываете войско?

— Потому что враг стал спиной к реке, — отвечал Цао Цао, — и его бегство показалось мне подозрительным. Нет ли здесь тайного умысла? Разве Лю Бэй станет напрасно бросать оружие и коней? Добычу больше не брать! Эй! — закричал он во весь голос. — Кто нарушит приказ — поплатится своей головой! Всем отходить!

Как только войска Цао Цао начали отступление, Чжугэ Лян поднял сигнальный флаг. Лю Бэй, Хуан Чжун и Чжао Юнь ударили на врага с трех сторон. Неся большой урон, Цао Цао отходил к Наньчжэну, но тут впереди замелькали огни: это Вэй Янь и Чжан Фэй, на смену которым в Ланчжун пришел Янь Янь, уже успели занять Наньчжэн.

Цао Цао изменил направление и бежал к заставе Янпингуань. Войско Лю Бэя преследовало его до границ округа Баочжоу.

— Почему в этот раз удалось так быстро разбить Цао Цао? — спросил Лю Бэй, обращаясь к Чжугэ Ляну.

— Цао Цао способный полководец, — ответил Чжугэ Лян, — но чрезмерно подозрителен. Это обычно и приводит его к поражениям. Помня об этой черте его характера, я действовал так, чтобы постепенно вызвать у него подозрения. Это мне удалось, и мы разгромили его.

— Цао Цао отступил на заставу Янпингуань, — сказал Лю Бэй. — Войско его ослаблено последним поражением. Думаете ли вы, учитель, окончательно сломить его?

— Уже все предусмотрено, — успокоил его Чжугэ Лян и послал Чжан Фэя и Вэй Яня перерезать путь, по которому врагу доставляли провиант; Хуан Чжуну и Чжао Юню было приказано зажечь кустарник в горах. Военачальники немедля выступили в поход; с ними пошли проводники из местных жителей.

Цао Цао решил обороняться на заставе Янпингуань. Вскоре разведчики донесли ему, что в горах горит кустарник и что войска Чжан Фэя и Вэй Яня идут к дороге, по которой подвозят провиант.

— Кто готов драться с Чжан Фэем? — вскричал Цао Цао.

— На бой пойду я! — вызвался Сюй Чу.

Цао Цао велел ему с тысячей отборных воинов немедля отправляться к месту провиантских складов.

Чиновник, ведавший снабжением войска, обрадовался приходу Сюй Чу и сказал:

— Без вашей помощи мы не довезли бы провиант до Янпингуаня!

Затем он принялся угощать Сюй Чу вином и мясом. Развеселившись, Сюй Чу стал торопиться в дорогу.

— Солнце уже садится, а впереди баочжоуские земли, — предостерег его чиновник. — Ночью в горах пройти невозможно.

— Чего вы боитесь! — вскричал Сюй Чу. — Положитесь на меня! Двинемся в путь при свете луны!

С обнаженным мечом в руке Сюй Чу поехал вперед, обоз двинулся за ним.

Ко времени второй стражи они вышли на Баочжоускую дорогу и, пройдя половину пути, вдруг услышали, как в ущелье загремели барабаны и затрубили рога. Чжан Фэй вывел свой отряд и с копьем наперевес бросился на пьяного Сюй Чу. Тот с трудом отбивался, и после нескольких схваток Чжан Фэй ударом копья в плечо сбросил Сюй Чу с коня. Воины подобрали его и бежали, а Чжан Фэй, захватив обоз, повернул обратно.

Когда Сюй Чу привезли в лагерь, Цао Цао распорядился передать раненого на попечение лекаря, а сам выступил против врага. Лю Бэй с войском вышел ему навстречу и приказал Лю Фыну вступить в поединок.

— Башмачник! — бранью ответил Цао Цао. — Ты всегда посылаешь драться свое отродье! Вот я вызову своего сына, так он твоего щенка смешает с грязью!..

Обозленный Лю Фын с копьем наперевес рванулся к Цао Цао. Но тот послал в бой Сюй Хуана. После нескольких схваток Лю Фын обратился в бегство. Тогда Цао Цао дал сигнал начинать большой бой. Но вдруг позади загремели барабаны, затрубили рога. Опасаясь неожиданного удара с тыла, Цао Цао отступил на заставу Янпингуань. В смятении воины его топтали друг друга. Противник, не давая им передышки, подошел к заставе и поджег восточные и южные ворота; за северными и западными воротами слышались крики и барабанный бой. Цао Цао вырвался с заставы, но путь ему преградил Чжан Фэй, а сзади ударил Чжао Юнь, и со стороны Баочжоу — отряд Хуан Чжуна. Войско Цао Цао было разбито, военачальникам едва удалось спасти его самого.

Но, добравшись до входа в долину Сегу, они увидели впереди облако пыли — подходил какой‑то отряд.

— Если это засада, нам конец! — воскликнул Цао Цао.

К счастью, это оказался его сын, Цао Чжан. Отважный воин, искусный стрелок из лука, он обладал такой силой, что голыми руками мог справиться с диким зверем. Цао Цао часто говорил ему:

— Ты больше любишь лук и коня, чем учение! В этом нет ничего почетного для тебя. Ты не простолюдин!

На это Цао Чжан отвечал:

— Если я хочу стать истинно великим мужем, мне надо брать пример с Вэй Цина и Хо Цюй‑бина. Я должен совершать подвиги в пустынях, побеждать несметные полчища, из конца в конец пройти Поднебесную. Где тут думать об учении?

А когда Цао Цао спрашивал своих сыновей, кем они хотят быть, Цао Чжан обычно отвечал:

— Хочу быть полководцем!

— Что же нужно для того, чтобы стать полководцем? — спрашивал Цао Цао.

— Носить латы и держать в руках оружие, не бояться трудностей и самому вести вперед своих воинов, поощрять и наказывать по заслугам, — отвечал Цао Чжан.

Цао Цао смеялся.

В двадцать третьем году периода Цзянь‑ань [218 г.] в областях Ухуань и Дайцзюнь вспыхнуло народное волнение. Цао Цао послал туда Цао Чжана с пятидесятитысячным войском и сказал на прощание:

— Помни: дома мы — отец и сын, на службе — государь и подданный. Закон нелицеприятен и не пощадит тебя. Будь осторожен.

Цао Чжан впереди своих воинов с боями дошел до Санганя, и вскоре все северные земли оказались в его руках.

Когда Цао Чжан узнал, что отец его находится в Янпингуане, он поспешил к нему на помощь.

— Пришел мой рыжебородый сын! — обрадовался Цао Цао. — Ну, теперь я разобью Лю Бэя!

Он остановил войско и расположился лагерем у входа в долину Сегу.

Вскоре Лю Бэю стало известно, что Цао Чжан привел свое войско к Цао Цао.

— Кто сразится с Цао Чжаном? — спросил Лю Бэй.

— Если разрешите, я! — отозвался Лю Фын.

— И я! — воскликнул Мын Да.

— Идите вместе, и мы посмотрим, кто из вас совершит подвиг! — решил Лю Бэй.

Лю Фын и Мын Да, каждый с пятитысячным отрядом, двинулись навстречу врагу. Первым шел Лю Фын, за ним следовал Мын Да. Цао Чжан выехал вперед и скрестил оружие с Лю Фыном, который после третьей схватки обратился в бегство.

Тогда на поединок вышел Мын Да. Но едва противники успели скрестить оружие, как в войске Цао Чжана поднялся переполох. Оказалось, что с тыла напали на него отряды военачальников Ма Чао и У Ланя. Мын Да сейчас же присоединился к ним. Зажатый с двух сторон, Цао Чжан обратился в бегство и лицом к лицу столкнулся с У Ланем. В яростной схватке Цао Чжан ударом алебарды сбил У Ланя с коня. Но жестокое сражение продолжалось. Видя всю бесплодность попыток добиться победы, Цао Цао отдал приказ отступать в долину Сегу и укрепиться в лагере.

Бои не возобновлялись, но противники продолжали стоять на одном месте. Цао Цао не раз пытался пробиться вперед, однако Ма Чао упорно преграждал ему путь. Цао Цао хотел прекратить войну и вернуться в столицу, но его удерживал страх перед насмешками Лю Бэя.

Как‑то чиновник, ведавший кухней, принес на обед Цао куриный суп. Заметив в чашке куриное ребро, Цао Цао задумался. В это время в шатер вошел Сяхоу Дунь и спросил, какой пароль назначить на ночь.

— Куриное ребро, куриное ребро! — машинально ответил Цао Цао.

Сяхоу Дунь оповестил об этом всех военачальников. Начальник походной канцелярии чжу‑бо Ян Сю сразу же приказал своим людям укладываться и собираться в дорогу. Кто‑то сказал об этом Сяхоу Дуню. Он встревожился и пошел к Ян Сю:

— Почему вы начали собираться?

— По вашим словам я понял, что Вэйский ван принял решение уходить отсюда, — ответил Ян Сю. — На куриных ребрышках мяса мало, а бросить жалко. Победы нам здесь не добиться, а если отступить — Вэйский ван станет жертвой насмешек Лю Бэя. Но стоять на месте тоже бесполезно. Вот я и думаю, что не позже завтрашнего дня мы тронемся в обратный путь. Мои люди заранее укладываются, чтобы избежать суеты.

— Вы читаете мысли Вэйского вана! — воскликнул пораженный Сяхоу Дунь и тоже стал собираться в дорогу. Его примеру последовали другие военачальники.

В ту ночь неспокойно было на душе у Цао Цао. Взяв секиру, он вышел из шатра и заметил, что в лагере Сяхоу Дуня воины укладываются в дорогу. Встревоженный Цао Цао вызвал военачальника и спросил, что случилось.

— Ян Сю сказал, что вы решили возвращаться в столицу, — ответил Сяхоу Дунь.

Тогда Вэйский ван послал за Ян Сю, и тот рассказал, на какую мысль навела его история с куриным ребром.

— Как ты смеешь распускать слухи и подрывать боевой дух моих воинов? — разгневался Цао Цао и приказал страже вывести и обезглавить Ян Сю, а голову его в назидание другим выставить у ворот лагеря.

Ян Сю был человек необузданный и слишком самоуверенный, к тому же он обладал большими талантами, и это особенно вызывало зависть Цао Цао. Однажды был такой случай. Вэйский ван задумал устроить цветник; когда все было готово, он пришел, посмотрел и, не высказывая ни одобрения, ни порицания, взял кисть и написал на воротах сада только один иероглиф. Никто не понял его смысла, но Ян Сю догадался.

— Чэн‑сяну не понравилось, что садовые ворота слишком широки, — сказал он.

Ворота переделали и вновь пригласили Цао Цао. На этот раз он остался доволен и спросил:

— Кто отгадал мою мысль?

— Ян Сю, — ответили приближенные.

Цао Цао похвалил его, но в душе невзлюбил еще больше.

Чэн‑сяну постоянно казалось, что его хотят убить, и он часто повторял приближенным, стараясь их напугать: «Я могу убить во сне. Не подходите ко мне, когда я сплю!»

И вот как‑то днем он спал в шатре. С его ложа сползло одеяло и упало на пол. Один из слуг подбежал и хотел поднять одеяло, но Цао Цао вдруг вскочил, схватил меч и зарубил слугу, а потом снова лег и уснул.

Проснувшись в полдень, он спросил, кто убил его слугу. Ему рассказали, как все случилось. Горько зарыдав, Цао Цао приказал с почестями похоронить убитого.

Все поверили, что чэн‑сян действительно убил слугу во сне, и только Ян Сю понял истину. Перед самой церемонией погребения он воскликнул, глядя на умершего:

— Чэн‑сян не спал, а вот ты уснул!

Цао Цао услышал это и больше прежнего возненавидел Ян Сю.

Зато третий сын Цао Цао, по имени Цао Чжи, очень любил Ян Сю и проводил с ним в беседах целые ночи.

Когда Цао Цао собирался назначить Цао Чжи своим наследником, он созвал на совет своих приближенных. А старший сын, Цао Пэй, узнал об этом и пригласил к себе старшину дворцового хора по имени У Чжи. Но так как Цао Пэй боялся отца, то он приказал пронести У Чжи во дворец в большом ящике, сплетенном из бамбука, и говорить всем, что в ящике лежат шелковые ткани. Однако Ян Сю узнал об этом и рассказал Цао Цао, а тот распорядился держать дворец Цао Пэя под неусыпным наблюдением. Цао Пэй в страхе спросил У Чжи, что теперь делать.

— Не беспокойтесь! — ответил тот. — Завтра мы положим в этот же ящик шелковые ткани и опять внесем его к вам. Этим мы отвлечем подозрения вашего отца.

На следующий день во дворец снова принесли ящик, и наблюдающие, заглянув в него, ничего там не нашли, кроме тканей. Они донесли об этом Цао Цао, и у того зародилось подозрение, не хочет ли Ян Сю погубить Цао Пэя, и его ненависть к Ян Сю усилилась.

Однажды Цао Цао решил испытать способности сыновей и приказал им выйти из города через южные ворота, а сам заранее приказал страже никого не выпускать.

Первым к воротам подошел Цао Пэй. Стража его задержала, и он возвратился ни с чем. Тогда Цао Чжи спросил у Ян Сю, как ему поступить, если стража не пропустит его.

— Великий ван приказал вам выйти из города, — сказал Ян Сю. — Отрубите головы тем, кто вас задержит, — вот и все!

Цао Чжи поскакал к воротам. Стража преградила ему путь.

— Чэн‑сян приказал мне выйти из города! Как вы смеете задерживать меня? — закричал он и велел тут же отрубить стражникам головы.

Этот поступок утвердил Цао Цао в его мнении, что младший сын способнее старшего. Спустя некоторое время кто‑то рассказал Цао Цао, что Ян Сю поучает его младшего сына. Цао Цао разгневался, и ненависть его к Ян Сю разгорелась еще сильней.

Ян Сю написал для Цао Чжи более десятка наставлений‑ответов, и тот отвечал без запинки на любой вопрос отца, касающийся важнейших государственных дел. Цао Цао заподозрил, что у сына есть свой советник, и когда Цао Пэй, подкупив приближенных Цао Чжи, похитил у брата эти наставления‑ответы и передал их отцу, тот закричал:

— Этот негодяй Ян Сю еще смеет меня обманывать!

С тех пор Цао Цао не переставал думать о том, как бы отделаться от Ян Сю. И вот теперь, обвинив его в том, что он подрывает боевой дух воинов, Цао Цао казнил Ян Сю, которому было всего тридцать четыре года от роду.

Потомки сложили об этом такие стихи:

О мудрый Ян Сю, потомственный знатный сановник!

Под кистью твоей возникали драконы, мечи.

Разгадывал ты любые загадки и знаки,

Внутри твоя грудь была, как из шитой парчи.

За мирным столом ты всех поражал разговором,

И в спорах ты был мудрее всех мудрых земли.

Ты был умерщвлен не за то, что увел свое войско,

А только за то, что таланты тебя подвели.

Цао Цао притворился, что гневается также и на Сяхоу Дуня, и даже хотел предать его смерти, но чиновники заступились за военачальника. Чэн‑сян прогнал Сяхоу Дуня с глаз долой и приказал готовиться к наступлению.

На другой день войска его вышли из долины Сегу и встретились с отрядом Вэй Яня. Цао Цао предложил Вэй Яню сдаться, но тот отвечал бранью. Тогда Вэйский ван послал Пан Дэ на поединок. Но едва противники скрестили оружие, как позади войск Цао Цао вспыхнули огни: это Ма Чао захватил лагерь неприятеля.

— Вперед! Того, кто посмеет отступить, обезглавлю! — выхватывая из ножен меч, закричал чэн‑сян.

Войско его бросилось на врага, и Вэй Янь поспешно отступил. После этого Цао Цао повернул войско и напал на Ма Чао.

Стоя на высоком холме, Вэйский ван наблюдал за сражением. Вдруг он увидел быстро приближающийся отряд и услышал громкий крик:

— Вэй Янь вернулся!

В тот же миг просвистела стрела, и Цао Цао, перевернувшись, упал с коня. Вэй Янь отшвырнул лук, обнажил меч и галопом понесся вверх по склону холма, чтобы добить Цао Цао, но наперерез ему из лощины вылетел воин.

— Не тронь моего господина! — загремел его голос.

Это был Пан Дэ. Он помешал Вэй Яню добраться до Цао Цао. Раненого чэн‑сяна увезли в лагерь и вызвали лекаря. Стрела попала ему прямо в верхнюю губу и выбила два передних зуба.

Только теперь Цао Цао признал, что Ян Сю был прав, когда советовал вернуться в столицу, и велел торжественно похоронить его. Затем он отдал приказ отступать.

Чэн‑сяна положили на повозку, покрытую войлоком, и медленно повезли по дороге; справа и слева шли воины из отряда Тигров. Вдруг в горах по обе стороны долины Сегу замелькали огни, и на войско Цао Цао из засады ударил вражеский отряд.

Поистине:

Получилось все так, как некогда у Тунгуаня,

Иль у Красной скалы, которую помнит преданье.

О дальнейшей судьбе Цао Цао вы узнаете в следующей главе.

из которой читатель узнает о том, как Лю Бэй принял титул Ханьчжунского вана, и о том, как Гуань Юй взял Сянъян  

Так Чжугэ Лян разгромил армию Вэйского вана. Он предвидел, что Цао Цао, оставив Ханьчжун, отступит в долину Сегу, и приказал Ма Чао и другим военачальникам непрерывно тревожить вражеские войска, нигде не давая им возможности закрепиться. А когда Цао Цао был ранен, боевой дух его армии совсем упал. Увидев огни в горах по обе стороны долины Сегу, воины сильно испугались. Не вступая в бой с врагом, напавшим на них из засады, они бросились бежать без оглядки. Лишь добравшись до Цзинчжао, Цао Цао немного успокоился.

Тем временем Лю Бэй приказал Лю Фыну, Мын Да, Ван Пину и другим военачальникам занять областной город Шанъюн. Правитель города Шэнь Дань, едва узнав, что Цао Цао бежал из Ханьчжуна, сдался Лю Бэю.

Лю Бэй успокоил население и наградил своих воинов. Все ликовали. Военачальники говорили между собой о том, что Лю Бэй должен стать императором, но не смели высказать ему свое мнение и решили просить совета у Чжугэ Ляна.

— Я уже давно думаю об этом! — ответил Чжугэ Лян.

В сопровождении Фа Чжэна и других чиновников он пошел к Лю Бэю и сказал:

— Всем известно, что Цао Цао насильно захватил власть в стране, а это равносильно тому, что народ остался без государя. Вы, господин мой, своим милосердием и справедливостью славитесь по всей Поднебесной. Вам принадлежат земли Сычуани и Дунчуани, и вы, согласно воле неба и желанию народа, должны занять императорский трон. Тогда у вас будет право покарать злодея Цао Цао! Медлить нельзя, я прошу вас все обдумать и выбрать счастливый день для совершения церемонии.

— Вы ошибаетесь, учитель! — испуганно воскликнул Лю Бэй. — Правда, я потомок Ханьской династии, но в то же время я подданный Сына неба, и если я пойду на такое дело, это будет мятеж против законного государя!

— Ни в коей мере! — отвечал Чжугэ Лян. — Поднебесная гибнет от смуты и раздоров, повсюду появляются корыстные люди, и все стремятся урвать себе кусок побольше. Мудрые ученые всей страны готовы самоотверженно служить добродетельному повелителю и совершать подвиги во имя славы государства. Если вы, господин мой, будете так нерешительны и не выполните своего долга, то, боюсь, разочаруете многих. Еще раз прошу вас подумать над моими словами.

— Нет, нет! Не требуйте этого от меня, я все равно не посмею принять столь высокий титул! — отказывался Лю Бэй. — Придумайте для меня что‑нибудь другое.

— Повелитель, своим отказом вы разрываете сердца народа! — хором воскликнули чиновники,

— Я понимаю, — продолжал Чжугэ Лян, — что вы, господин мой, руководствуетесь долгом подданного. Но земли, которыми вы владеете, позволяют вам принять хотя бы титул Ханьчжунского вана.

— Ваше желание, чтоб я принял титул Ханьчжунского вана, вполне понятно, — отвечал Лю Бэй. — Но не будет ли самозванством, если не испросить на это высочайший указ Сына неба?

— В наше время следует действовать, сообразуясь с обстоятельствами, — произнес Чжугэ Лян. — Не следует идти наперекор ходу событий.

Тут в разговор вмешался Чжан Фэй.

— Вы носите императорскую фамилию Лю, вы потомок Ханьского дома, а у вас нет никакого титула! — возмущенно воскликнул он. — Если все присваивают себе титулы, то вы должны стать императором, а не только Ханьчжунским ваном!

— Помолчи ты! — прикрикнул на него Лю Бэй.

— Действуйте так, как требуют обстоятельства, — продолжал Чжугэ Лян. — Примите титул вана, а потом мы испросим указ Сына неба.

Лю Бэй отказывался, но Чжугэ Лян в конце концов заставил его согласиться.

Осенью в седьмом месяце двадцать четвертого года периода Цзянь‑ань [219 г.], в уезде Мяньян соорудили квадратное возвышение. По сторонам его установили знамена и предметы, необходимые для совершения церемонии. Сановники выстроились рядами по старшинству. Сюй Цзин и Фа Чжэн попросили Лю Бэя подняться на возвышение. На голову Лю Бэю надели головной убор вана, вручили пояс с печатью, и после этого он сел, обратившись лицом к югу. Чиновники поздравили его с принятием высокого титула.

Затем сын Лю Бэя, по имени Лю Шань, был провозглашен наследником. Чжугэ Лян был назначен на должность цзюнь‑ши и взял в свои руки все важнейшие дела армии и государства. Гуань Юй, Чжан Фэй, Чжао Юнь, Ма Чао и Хуан Чжун получили звание военачальников Тигров; Фа Чжэн — шан‑шу‑лина, а Сюй Цзин — тай‑фу. Вэй Янь был назначен на должность правителя округа Ханьчжун. Остальные чиновники получили повышения соответственно своим заслугам.

Став Ханьчжунским ваном, Лю Бэй немедленно отправил специального посланца с докладом императору в Сюйчан. В этом докладе говорилось:

«Мне, человеку малых способностей, выпало на долю нести бремя обязанностей полководца и командовать большим войском. Я удостоился повеления Сына неба покарать злодея и поддержать правящий дом. Но случилось так, что я вынужден был надолго оставить в забвении ваши, государь, указания.

Ныне вся Поднебесная охвачена страшными смутами; зло достигло своего предела, но еще не перешло в добро, и это вселяет тревогу в сердца народа. Со времен мятежника Дун Чжо в стране не прекращаются убийства, бесчинства и грабежи.

Ваши добродетели, государь, и строгое правление находят отклик у народа и чиновников.

Некоторые из ваших сановников, преисполненные чувством преданности вам, подымаются карать злодеев. Одних злодеев уничтожают они, других карает небо; вражьи силы тают, как ледяная гора под лучами солнца.

Лишь один Цао Цао до сих пор остается безнаказанным. Он силой захватил государственную власть и лютостью своей вызывает в стране великую смуту.

В те дни, когда я вместе с Дун Чэном задумал покарать Цао Цао, мы не достигли цели потому, что не сумели сохранить в тайне наши замыслы. Дун Чэн погиб, а я, оставшись без опоры, вынужден был бежать из столицы и поэтому не выполнил свой долг.

С тех пор Цао Цао стал еще более жестоким. Он убил императрицу и отравил вашего наследника.

Заключив тогда союз для борьбы с злодеем, мы были еще слабы и безоружны. Прошли годы, а усилия наши остались бесплодны. И я все время жил в страхе, что не успею отблагодарить вас за все ваши милости. Мысль об этом не давала мне покоя и лишала сна.

И вот ныне, основываясь на древней летописи династии Юй, в которой строго установлены девять степеней родства и порядок наследования титулов, оставшиеся незыблемыми в народе после правления многих поколений императоров и ванов, а также изучив историю раннего и позднего периодов династии Чжоу и убедившись, что ее основатели, происходившие из рода Цзи, властвовали лишь благодаря помощи правителей княжеств Цзинь и Чжэн, принадлежащих к одному с ними роду;

кроме того, памятуя о том, что основатель Ханьской династии Гао‑цзу при вступлении на трон дракона пожаловал своим сыновьям и младшим братьям титулы ванов, благодаря чему они расширили его владения и уничтожили весь побочный род Люй, даровав успокоение душе вашего великого предка;

и, наконец, зная, что коварный и жестокий Цао Цао, с помощью своих приспешников, пользуясь слабостью правящего дома, стремится к захвату трона,

я, посоветовавшись со своими помощниками, счел возможным, не нарушая древних обычаев, принять звание да‑сы‑ма и титул Ханьчжунского вана.

Меня не оставляло щедрыми милостями государство и удостоило почетной должности правителя округа. Но я еще не отдал все свои силы на то, чтобы исполнить священный долг подданного, и мне не следовало принимать высокий титул, дабы не усугублять своей вины перед вами.

Когда мои помощники убеждали меня принять титул Ханьчжунского вана, я отказывался по той причине, что злодей Цао Цао еще не уничтожен, что над храмом императорских предков нависла угроза гибели, что алтарь династии вот‑вот рухнет и что ныне все честные чиновники переживают черные дни.

Но если я, приняв высокий титул Ханьчжунского вана, смогу способствовать расцвету государства и дать твердую опору династии, я готов, не отказываясь, пойти в огонь и в воду.

В надежде на лучшее будущее, я уступил просьбам советников и принял печать вана.

Надеюсь, что Сын неба высочайшим указом пожалует преданного слугу титулом Ханьчжунского вана и не оставит его своей щедрой милостью.

Приношу клятву верно служить императору Поднебесной и службой своей оправдать оказанное мне государем доверие.

Глубоки мои заботы, тяжела ответственность, и я нахожусь в неослабном напряжении, словно приближаюсь к краю пропасти.

Смею ли я не стать во главе войска и чиновников и, воодушевляя их на борьбу за справедливость, не исполнить волю неба и не поддержать алтарь династии?

Со смиренным поклоном представляю Сыну неба доклад и умоляю выслушать его».

Когда Цао Цао, находившемуся в Ецзюне, сообщили, что Лю Бэй принял титул Ханьчжунского вана, он в ярости закричал:

— Цыновщик! Да как он посмел? Клянусь, я уничтожу его!

И он приказал тотчас же готовиться к походу.

— Великий ван, вы не должны утруждать себя дальним походом, — произнес один из присутствующих. — Я осмелюсь предложить вам план, который погубит Лю Бэя в его же доме. А потом мы завоюем княжество Шу.

Это сказал советник Сыма И.

— Что же вы предлагаете? — спросил Цао Цао,

— Как известно, Сунь Цюань, правитель княжества У, выдал свою сестру замуж за Лю Бэя и потом похитил ее. А Лю Бэй в свою очередь держит округ Цзинчжоу и не отдает его Сунь Цюаню. Оба они скрежещут зубами от ненависти друг к другу. Отправьте красноречивого посла к Сунь Цюаню, и пусть он уговорит его силой захватить Цзинчжоу. Тогда Лю Бэй вынужден будет послать туда на помощь часть войск из Сычуани, и вы в это время захватите и Ханьчжун и Сычуань. Ведь Лю Бэй не в состоянии будет воевать и тут и там — он окажется в безвыходном положении.

Обрадовавшись столь хитроумному совету, Цао Цао отправил советника Мань Чуна с письмом к Сунь Цюаню. Узнав о приезде посланца, Сунь Цюань созвал своих советников, и Чжан Чжао сказал:

— В прежние времена княжества Вэй и У никогда не враждовали. Но подстрекательства Лю Бэя привели к тому, что вам несколько лет пришлось воевать с Цао Цао, и народ от этой войны терпел тяжелые бедствия. Мань Чун приехал предложить вам мир, и следовало бы встретить его с почетом.

Послушавшись совета, Сунь Цюань приказал чиновникам проводить Мань Чуна во дворец и после приветственных церемоний принял его как высокого гостя. Вручая письмо, Мань Чун произнес:

— Раздоры между княжествами У и Вэй начались по вине Лю Бэя. Ныне Вэйский ван Цао Цао предлагает вам действовать сообща: вы наступайте на Цзинчжоу, а он сам пойдет на Сычуань и Ханьчжун. Так мы одновременно нанесем удар в голову и хвост армии Лю Бэя. Он не выдержит двойного удара, мы разделим между собой его земли и заключим вечный мир!

Сунь Цюань прочитал письмо и устроил в честь Мань Чуна большой пир. Потом Мань Чуна проводили на подворье отдыхать, а Сунь Цюань снова созвал совет. На этот раз первым заговорил советник Гу Юн:

— Все это простое подстрекательство со стороны Цао Цао, но в этом есть выгода для нас. Пока отправьте Мань Чуна обратно и попросите его выяснить у Цао Цао подробности союза против Лю Бэя, а сами пошлите разузнать, что делается у Гуань Юя в Цзинчжоу. Тогда мы решим, как действовать дальше.

— Мне довелось слышать, — вмешался в разговор Чжугэ Цзинь, — что двенадцать лет назад, когда они захватили Цзинчжоу, Лю Бэй женил Гуань Юя, у него есть дочь и сын. Дочь очень красива и не замужем. Если разрешите, я поеду и посватаю ее за вашего наследника. Даст Гуань Юй согласие на этот брак — договоримся с ним о походе против Цао Цао, а если откажет — поможем Цао Цао и возьмем Цзинчжоу.

Сунь Цюань принял совет Чжугэ Цзиня. После отъезда Мань Чуна в Сюйчан Чжугэ Цзинь уехал в Цзинчжоу к Гуань Юю.

— Зачем вы приехали? — встретил его вопросом Гуань Юй.

Чжугэ Цзинь ответил:

— Предложить вам родственный союз с семьей Сунь Цюаня. У моего господина есть умный сын, а у вас — красавица дочь. Вот я и приехал сватать ее. Когда вы породнитесь с Сунь Цюанем, мы общими силами разобьем Цао Цао! Это великое дело, вам стоило бы над этим подумать.

— Как может дочь тигра выйти за какого‑то щенка! — вскричал возмущенный Гуань Юй. — Ни слова больше, а то я, невзирая на то, что ты брат Чжугэ Ляна, отрублю тебе голову!

И он приказал слугам выгнать Чжугэ Цзиня. Тот бежал, в страхе прикрывая голову руками.

Возвратившись к Сунь Цюаню, он рассказал о том, как его встретил Гуань Юй.

— Какая дерзость! — в гневе закричал Сунь Цюань. — Этого я ему не прощу!

И он приказал созвать на совет гражданских и военных чиновников, чтобы обсудить план захвата Цзинчжоу.

— Цао Цао давно зарится на Ханьчжун, — сказал советник Бу Чжи, — но он боится Лю Бэя. Посол приезжал с тем чтобы уговорить вас начать войну против княжества Шу, а поэтому брак между вашим сыном и дочерью Гуань Юя был бы для нашего княжества величайшим бедствием.

— Одно к другому не имеет никакого отношения! — прервал его Сунь Цюань. — Я и сам давно уже хотел взять Цзинчжоу.

— Но все же не следует забывать, что войска Цао Цао стоят ныне в Сянъяне и Фаньчэне, и теперь нам не помогает великая река Янцзы, — заметил Бу Чжи. — Почему Цао Цао сам не идет на Цзинчжоу, а убеждает двинуться в поход нас? Уже одно это говорит о том, какие у него намерения! Вам, господин мой, надо было бы самому толкнуть Цао Цао на поход против Цзинчжоу. Тогда бы Гуань Юй поспешил напасть на Фаньчэн, а вы, пользуясь уходом его войск, захватили бы Цзинчжоу. И успех нам был бы обеспечен!

Сунь Цюань принял совет Бу Чжи и отправил посла в Сюйчан. Посол вручил Цао Цао письмо и подробно изложил ему предложение Сунь Цюаня. Обрадованный Цао Цао отпустил посла обратно, а Мань Чуна назначил советником при Цао Жэне в крепости Фаньчэн. К Сунь Цюаню был послан гонец с письмом, в котором Цао Цао предлагал ему с сухопутным войском и флотом идти на Цзинчжоу.

Тем временем Ханьчжунский ван Лю Бэй оставил военачальника Вэй Яня с войском охранять Дунчуань, а сам с чиновниками уехал в Чэнду. Там по его повелению воздвигали дворцы, строили подворья. На дорогах от Чэнду до реки Байшуй построили более четырехсот заезжих дворов для чиновников и почтовых станций.

Для предстоящего похода против Цао Цао в земли Чжунъюань были заготовлены огромные запасы провианта и оружия.

Лазутчики, узнав о том, что Цао Цао и Сунь Цюань договорились захватить округ Цзинчжоу, спешно донесли об этом Лю Бэю. Ханьчжунский ван немедля вызвал на совет Чжугэ Ляна.

— Я уже давно это предвидел, — сказал Чжугэ Лян. — Но у Сунь Цюаня есть много советников, и они, конечно, будут добиваться, чтобы Цао Цао приказал Цао Жэню выступить первым.

— Как же нам быть? — спросил Лю Бэй.

— А вы прикажите Гуань Юю сейчас же поднять войско и ударить на Фаньчэн, — посоветовал Чжугэ Лян. — От неожиданности враг растеряется, и все его планы рухнут, как черепица крыши во время землетрясения.

Ханьчжунский ван обрадовался и приказал сы‑ма Фэй Ши отвезти письмо Гуань Юю. Узнав, что к нему едет посол Лю Бэя, Гуань Юй встретил его за городом и после приветственных церемоний сам проводил в ямынь. Там он обратился к Фэй Ши с вопросом:

— Каким званием пожаловал меня Ханьчжунский ван?

— Вы назначены старшим из пяти полководцев Тигров! — ответил Фэй Ши.

— Кто же эти полководцы?

— Чжан Фэй, Чжао Юнь, Ма Чао и Хуан Чжун.

— Чжан Фэй — мой младший брат; Чжао Юнь давно верно служит моему старшему брату; Ма Чао — знаменитый герой нашего века. Их еще можно поставить в один ряд со мной! Но кто такой Хуан Чжун? Как он смеет равняться со мной! Этот старец мне не товарищ! — гневно закричал Гуань Юй и наотрез отказался принять печать полководца.

— Вы не правы, господин! — спокойно возразил ему Фэй Ши. — Вспомните, как в старину Сяо Хэ и Цао Цань вместе с Гао‑цзу начинали великое дело, но потом титул вана был пожалован Хань Синю и он возвысился над ними! А ведь раньше Хань Синь был всего лишь неудачливым военачальником, перешедшим к Гао‑цзу из княжества Чу, в то время как Сяо Хэ и Цао Цань были самыми близкими людьми императора. Но не слышно было, чтобы Сяо Хэ и Цао Цань выражали свое недовольство! Ханьчжунский ван пожаловал звание полководцев Тигров пятерым, но у вас с ним братские отношения. На вас смотрят как на одно целое: вы — это Ханьчжунский ван, а Ханьчжунский ван — это вы! Что вам до других? Вы получаете от Ханьчжунского вана щедрые милости и должны делить с ним радости и печали, счастье и горе, а не возноситься над другими. Подумайте об этом!

От этих слов Гуань Юй будто прозрел и, поклонившись Фэй Ши, молвил:

— Всему виной мое невежество! Если бы вы не помогли мне это понять, я нанес бы ущерб великому делу!

Лишь после того как Гуань Юй принял пояс и печать полководца, Фэй Ши вручил ему приказ Ханьчжунского вана, повелевающий взять город Фаньчэн.

Прочитав приказ, Гуань Юй немедленно распорядился, чтобы Фуши Жэнь и Ми Фан, возглавив передовой отряд, расположились лагерем у городских стен Цзинчжоу.

Затем был устроен пир в честь сы‑ма Фэй Ши. Пировали до самого вечера, когда вдруг Гуань Юю доложили, что в лагере за городской стеной пылает огонь. Гуань Юй надел латы, вскочил на коня и помчался в лагерь. Там он узнал, что за шатром Фуши Жэня и Ми Фана во время пира кто‑то заронил огонь, от которого вспыхнули сложенные вблизи хлопушки. Весь лагерь задрожал от взрыва, и разгорелся большой пожар. Погибло много оружия и весь запас провианта.

Гуань Юй вместе с воинами тушил пожар. Только ко времени четвертой стражи, когда огонь погасили, он возвратился в город. Вызвав к себе Фуши Жэня и Ми Фана, он гневно обрушился на них:

— Я назначил вас военачальниками передового отряда, а вы до похода сожгли провиант и оружие! Мало того, от взрыва хлопушек погибло много воинов! Я вас больше знать не желаю!

Гуань Юй отдал страже приказ обезглавить виновных, но Фэй Ши остановил его такими словами:

— Казнить военачальников перед выступлением в поход — значит накликать на себя беду. Лучше отложить наказание.

Гуань Юй никак не мог успокоиться.

— Благодарите сы‑ма Фэй Ши! — закричал он. — Если бы не он, так скатились бы ваши головы с плеч. Получайте по сорок ударов палкой и верните печать и пояс начальников передового отряда!

В наказание Ми Фан был послан охранять Наньцзюнь, а Фуши Жэнь — Гунань.

— Знайте, — предупредил их Гуань Юй, — что если я, вернувшись из похода, обнаружу у вас хоть малейшие непорядки, не миновать вам двойной кары!

Ми Фан и Фуши Жэнь удалились пристыженные.

Гуань Юй назначил начальником передового отряда Ляо Хуа, а помощником — своего приемного сына Гуань Пина. Решив взять с собой советников И Цзи и Ма Ляна, Гуань Юй стал готовиться к походу.

Незадолго до этого в Цзинчжоу пришел сын старика Ху Хуа по имени Ху Бань, который когда‑то спас жизнь Гуань Юю. Тот помнил об этом и решил послать его к Ханьчжунскому вану за наградой. Фэй Ши тоже собирался уезжать и, попрощавшись с Гуань Юем, вместе с Ху Банем отправился в путь.

В тот же день Гуань Юй принес жертву своему фамильному знамени. После церемонии он лег спать у себя в шатре и вдруг увидел черного кабана величиною с корову, который вбежал в шатер и укусил его за ногу. В гневе Гуань Юй выхватил меч и убил кабана, при этом послышался странный звук, будто кто‑то рвет холст. Гуань Юй вздрогнул и проснулся — это был только сон, и все же он чувствовал тупую, ноющую боль в левой ноге.

Тяжелое предчувствие закралось в душу Гуань Юя. Он позвал своего сына Гуань Пина и рассказал, что ему приснилось.

— По‑моему, вы напрасно беспокоитесь. Ведь кабан может означать то же, что и дракон, а если дракон оказывается у ног человека, это предвещает возвышение и славу, — растолковал сон Гуань Пин.

Но тревога не оставляла Гуань Юя, и он решил поговорить с чиновниками. Они не сказали ему ничего определенного. Одни утверждали, что это счастливое предзнаменование, другие же доказывали, что такое сновидение предвещает несчастье.

— Это меня не пугает, — сказал, наконец, Гуань Юй. — Ведь мне уже шесть десятков, можно не жалеть, если я и умру!

В это время прибыл гонец и привез приказ Ханьчжунского вана о назначении Гуань Юя главным полководцем передового войска, с пожалованием ему бунчука и секиры и права управлять девятью областями округов Цзинчжоу и Сянъяна. Чиновники поздравляли Гуань Юя и весело говорили:

— Вот видите, что предвещала вам свинья‑дракон!

Гуань Юй успокоился, сомнения его исчезли, и вскоре он двинул войско на Сянъян.

В это время в Сянъяне находился Цао Жэнь. Когда ему доложили, что к городу приближаются войска Гуань Юя, он встревожился и решил не выходить в открытый бой. Но с этим решением не согласился его помощник Ди Юань:

— Вэйский ван повелел вам, в союзе с Сунь Цюанем, захватить Цзинчжоу. А враг сам пришел к вам, — это означает, что он ищет свою гибель. Зачем же вы прячетесь от него?

— И все же лучше обороняться, — возразил советник Мань Чун. — Я хорошо знаю Гуань Юя. Он храбр и находчив, воевать с ним надо очень осторожно.

— Вот совет книжника! — ехидно заметил военачальник Сяхоу Цунь. — Разве вам не известна простая истина, что, когда приходит вода, земля скрывается под нею? Я выйду навстречу врагу, и мое войско одержит победу!

Цао Жэнь послушался Сяхоу Цуня и, оставив Мань Чуна охранять город, сам повел войско навстречу Гуань Юю.

Узнав об этом, Гуань Юй вызвал к себе Гуань Пина и Ляо Хуа и обсудил с ними план действий.

Войска противников построились в боевые порядки. На поединок выехал военачальник Ляо Хуа. Его встретил Ди Юань. После двадцати схваток Ляо Хуа обратился в бегство. Ди Юань погнался за ним. Цзинчжоуские войска отступили на двадцать ли.

На другой день Цао Жэнь снова вызвал противника на бой. Сяхоу Цунь и Ди Юань выехали вперед. Но и на этот раз цзинчжоуское войско потерпело поражение и, преследуемое противником, отступило опять на двадцать ли.

Вдруг где‑то позади послышались оглушительные крики, загрохотали барабаны, затрубили рога. Передовой отряд Цао Жэня быстро повернул обратно, но тут на него напали Гуань Пин и Ляо Хуа. Цао Жэнь понял, что попался в ловушку, и бежал по дороге в Сянъян, увлекая за собой беспорядочно отступающее войско. Но перед ними неожиданно вырос целый лес разноцветных знамен. Впереди мчался с мечом в руке сам Гуань Юй. Цао Жэнь, даже не подумав ввязываться в бой, повернул на боковую дорогу, в надежде добраться до Сянъяна окружным путем. Гуань Юй не стал его преследовать.

Тут к этому месту подоспел Сяхоу Цунь с отрядом и яростно напал на Гуань Юя, но в первой же схватке пал от удара меча Черного дракона. Ди Юань пытался спастись бегством, но его настиг Гуань Пин и снес ему голову. Более половины воинов Цао Жэня нашло свою смерть в глубоких водах реки Сянцзян. Цао Жэнь засел в Фаньчэне.

Гуань Юй быстро овладел Сянъяном, наградил своих воинов и установил в городе порядок. Тогда сы‑ма Ван Фу сказал:

— Одним ударом вы взяли Сянъян и устрашили врага, но все же выслушайте мои неразумные слова: ныне Люй Мын, полководец Восточного У, расположился с войсками в городе Лукоу и помышляет о захвате округа Цзинчжоу. Что будет, если он нападет, пока вас там нет?

— Я уже подумал об этом, — отвечал Гуань Юй. — Этим делом займетесь вы. Осмотрите берег вверх и вниз по реке на протяжении двадцати — тридцати ли и на самых высоких холмах постройте сигнальные башни; в каждой башне оставьте стражу в пятьдесят воинов. Если Люй Мын вздумает переправляться через реку ночью, вы зажжете большой огонь, если же это случится днем, дадите дымовой сигнал. По вашему сигналу я сам ударю на врага.

— Хотя военачальники Ми Фан и Фуши Жэнь охраняют две важнейших крепости в горах, но мне кажется, что они недостаточно ревностны. Необходимо усилить охрану Цзинчжоу, — добавил Ван Фу.

— Я уже послал для надзора за ними чжи‑чжуна Пань Сюня, — произнес Гуань Юй. — Об этом можно не беспокоиться.

— Но ведь Пань Сюнь завистлив и жаден. Пожалуй, не стоило давать ему такое поручение, — усомнился Ван Фу. — Лучше было бы послать Чжао Лэя. Это человек честный и бескорыстный, он выполнит любое задание и из десяти тысяч дел ни в одном не ошибется.

— Я сам знаю, кто такой Пань Сюнь, — оборвал его Гуань Юй, — но раз я послал его, менять решения не буду. Чжао Лэй сейчас ведает снабжением войск — это тоже немаловажное дело. Не будем об этом говорить. Отправляйтесь строить сигнальные башни по берегу реки.

Огорченный Ван Фу поклонился и вышел. Гуань Юй приказал Гуань Пину готовить лодки для переправы через реку Сянцзян: он готовился к захвату Фаньчэна.

Потеряв в бою двух военачальников, Цао Жэнь укрылся за городскими стенами Фаньчэна.

— Я очень сожалею, — сказал он советнику Мань Чуну, — что вовремя не послушался вас. Теперь и Сянъян потерян и войско разбито. Как мне быть?

— Гуань Юй — полководец Тигр, — отвечал Мань Чун, — у него достаточно и ума и храбрости; обороняйтесь, но не вступайте с ним в бой.

Во время этого разговора Цао Жэню доложили, что армия Гуань Юя переправляется через Сянцзян и идет на Фаньчэн. Цао Жэнь совсем растерялся.

— Помните: обороняйтесь, но не выходите из города! — повторил ему Мань Чун.

Но военачальник Люй Чан запальчиво воскликнул:

— Я берусь сбросить в реку самого Гуань Юя и все его войско!

— Это невозможно! — запротестовал Мань Чун.

— От начетчиков только и слышишь: «Обороняйтесь!» — обозлился Люй Чан. — А как на деле разбить врага? Разве вам не известно, что в «Законах войны» сказано: «Нападай, когда половина войск противника переправится через реку». Сейчас войско Гуань Юя переправляется через Сянцзян, а вы что советуете? Трудно биться, когда враг стоит у стен города!

Уступив настояниям Люй Чана, Цао Жэнь послал его с двумя тысячами воинов в бой. Люй Чан вышел из города и подошел к реке. Здесь он увидел развернутые знамена противника и впереди самого Гуань Юя на коне, с обнаженным мечом в руках. Люй Чан хотел вступить в бой, но воины его, испугавшись грозного вида Гуань Юя, обратились в бегство. Люй Чан кричал, приказывая им остановиться, — все было напрасно. Гуань Юй перебил половину отряда Люй Чана; оставшиеся в живых укрылись в городе.

Цао Жэнь погнал гонца к Цао Цао с просьбой немедленно прислать подмогу. Гонец прибыл в Сюйчан и вручил письмо Цао Цао, из которого тот узнал, что Гуань Юй захватил Сянъян и окружил Фаньчэн.

«Город в опасности. Надеюсь, что вы, не теряя времени, пошлете на помощь одного из ваших военачальников с войском», — такими словами заканчивалось письмо.

Цао Цао посмотрел на стоявших перед ним военачальников и обратился к одному из них:

— Ты возьмешься снять осаду Фаньчэна?

Военачальник, кивнув головой, вышел вперед. Это был Юй Цзинь.

— Назначьте начальника передового отряда, — сказал он, — и мы немедля выступим в поход.

— Кто поведет передовой отряд? — снова обратился Цао Цао к присутствующим.

В ответ прозвучали слова:

— Я готов служить вам так же верно, как служат человеку собака и конь. Обещаю схватить Гуань Юя живым и принести его в жертву вашему знамени.

Цао Цао взглянул на говорившего, и на лице его отразилась радость.

Вот уж поистине:

Он щели не видел, откуда шло войско Восточного У,

Но понял, что нужно подмогу отряду послать своему.

О том, кто был этот человек, рассказывает следующая глава.

в которой повествуется о том, как Пан Дэ пошел в бой, взяв с собой гроб, и о том, как Гуань Юй затопил семь отрядов врага  

Как уже говорилось, военачальник Юй Цзинь согласился снять осаду Фаньчэна. А тот, кто пожелал возглавить передовой отряд, был военачальник Пан Дэ.

Обрадовавшись этому, Цао Цао воскликнул:

— До сих пор Гуань Юю, слава которого потрясает всю Поднебесную, не приходилось сражаться с достойным противником! Зато теперь он встретится с Пан Дэ!

Пожаловав Юй Цзиню звание полководца Покорителя Юга, а Пан Дэ — полководца Покорителя Запада, Цао Цао проводил их в поход.

Они должны были идти к Фаньчэну семью отрядами. Войско это состояло из уроженцев Севера, сильных и выносливых.

Неожиданно к Юй Цзиню пришли военачальники двух отрядов — Дун Хэн и Дун Чао.

— Видно, все забыли, что Пан Дэ прежде служил Ма Чао. Ведь он сложил оружие, когда попал в безвыходное положение. Ныне Ма Чао находится в княжестве Шу, и ему присвоено звание одного из пяти полководцев Тигров, а Пан Жоу, родной брат Пан Дэ, служит чиновником в Сычуани. Послать Пан Дэ против Гуань Юя — все равно, что тушить огонь, подливая в него масло! Почему вы не рассказали об этом Вэйскому вану и не попросили его заменить Пан Дэ другим военачальником?

Юй Цзинь, сорвавшись с места, помчался во дворец и обо всем доложил Цао Цао. Тот вызвал Пан Дэ и велел ему вернуть печать начальника передового отряда.

— Что случилось? — воскликнул удивленный Пан Дэ. — Я честно служу вам, а вы не доверяете мне!

— Я о вас очень высокого мнения, — сказал Цао Цао, — но ваш брат Пан Жоу и прежний господин Ма Чао служат Лю Бэю, и это вызывает различные толки.

Пан Дэ сорвал с себя шапку и ударился лбом о пол с такой силой, что все лицо его залила кровь.

— Великий ван, — вскричал он, — с тех пор как я покорился вам в Ханьчжуне, вы были неизменно милостивы и щедры ко мне! За это я не смогу отблагодарить вас, даже если б меня стерли в порошок! Почему же вы вдруг стали сомневаться? У меня нет ничего общего с братом, который ненавидит меня. Он поклялся никогда не пускать меня к себе на глаза за то, что я когда‑то в пьяном виде убил его жену. А что касается моего бывшего господина Ма Чао, так он храбр, но глуп! Войско его было наголову разбито, и он один‑одинешенек бежал в Сычуань. С тех пор нас ничто больше не связывает. Он служит своему господину, а я — своему. Могли ли вы заподозрить меня в нечестных намерениях?

Цао Цао поднял Пан Дэ и, стараясь успокоить его, сказал:

— Я убежден в вашей преданности, но вынужден был поговорить с вами для того, чтобы прекратить слухи. Не жалейте своих сил, совершите подвиг, будьте верны мне, и я не оставлю вас!

Поблагодарив Цао Цао, Пан Дэ возвратился домой и велел мастерам сделать гроб. Поставив его в зале, он пригласил друзей на прощальный пир.

— Зачем сюда принесли вещь, предвещающую несчастье? — спрашивали друзья, заметив гроб.

— Вэйский ван оказывал мне великие малости, и я клянусь отдать за него свою жизнь! — отвечал Пан Дэ, вставая из‑за стола с кубком в руке. — Я иду в Фаньчэн на смертный бой с Гуань Юем, и если я не убью его, то погибну сам. Погибну или от его руки, или покончу с собой. Этот гроб я возьму с собой и в нем либо сам привезу голову Гуань Юя, либо будет привезен мой труп.

Все печально вздохнули.

Пан Дэ позвал свою жену, госпожу Ли, и сына Пан Хуэя и сказал:

— Меня назначили начальником передового отряда, и долг повелевает мне, не щадя своей жизни, защищать государство. Если я погибну, ты должна хорошо воспитать моего сына. Он обладает большими способностями и, когда вырастет, отомстит за меня.

Жена и сын со слезами попрощались с Пан Дэ. Выступая в поход, он приказал везти за ним гроб.

— Я буду биться с Гуань Юем не на жизнь, а на смерть, — обратился Пан Дэ к военачальникам, — и если я буду убит, положите меня в этот гроб. Если же я убью Гуань Юя, то в этом гробу привезу его голову Вэйскому вану.

— Вы храбры и преданы своему господину! — воскликнули в один голос военачальники. — Мы отдадим все свои силы, чтобы помочь вам!

Когда Пан Дэ вышел из города, кто‑то передал Цао Цао его слова, и тот радостно воскликнул:

— Пан Дэ храбр и предан мне, я могу быть спокоен!

— И все же храбрость Пан Дэ безрассудна, — заметил советник Цзя Сюй. — Меня очень беспокоит его желание вступить в бой с самим Гуань Юем.

Цао Цао согласился с этим и тут же приказал гонцу догнать Пан Дэ и вручить ему письмо. Вэйский ван еще раз напоминал своему военачальнику, что Гуань Юй очень умен и храбр. Сражаться с ним надо, соблюдая большую осторожность. Можно будет его одолеть — хорошо, а если нет — пусть Пан Дэ бережет себя.

Гонец догнал войско и передал Пан Дэ приказ Цао Цао.

— Напрасно Вэйский ван так высоко ставит Гуань Юя! — сказал Пан Дэ своим военачальникам. — Я уверен, что на этот раз мне удастся развеять его тридцатилетнюю славу!

— И все же приказ Вэйского вана надо исполнять! — ответил Юй Цзинь.

Всю дорогу Пан Дэ нетерпеливо подгонял свое войско и вскоре подошел к Фаньчэну. Громко похваляясь своей силой, он приказал бить в гонги и барабаны.

Гуань Юй находился у себя в шатре, когда к нему примчались дозорные с донесением, что к городу подходит войско врага.

— Армию ведет, — рассказывали они, — полководец Юй Цзинь, а начальник передового отряда — Пан Дэ, и он везет с собой гроб. К тому же он непристойно бранится и клянется, что будет биться с вами насмерть, полководец! Войско его уже в тридцати ли от города.

Гуань Юй побледнел от гнева, его прекрасная борода встала дыбом, и он закричал:

— Жалкий мальчишка! Да как он смеет так говорить! Все герои Поднебесной трепещут передо мной! Так пусть же Гуань Пин берет Фаньчэн, а я расправлюсь с ничтожным Пан Дэ!

— Отец! — воскликнул Гуань Пин. — Вы велики, как гора Тайшань, вам не пристало связываться с простым булыжником. Кто вы и кто Пан Дэ — это и так всем ясно! Разрешите мне сразиться с ним!

— Хорошо, попытайся, — согласился Гуань Юй. — Если будет необходимость, я помогу тебе.

В ту же минуту Гуань Пин выбежал из шатра, схватил меч, вскочил на коня и помчался навстречу Пан Дэ.

Войска противников выстроились в боевые порядки друг против друга. Гуань Пин издалека увидел большое черное знамя с крупной белой надписью: «Наньянский Пан Дэ». Сам Пан Дэ в синем халате и серебряном панцыре, с мечом в руке восседал на белом коне впереди своего войска. Несколько воинов вышли вперед, неся на плечах гроб.

Гуань Пин громко закричал, называя Пан Дэ злодеем, изменившим своему господину.

— Это еще кто такой? — спросил Пан Дэ своих воинов.

— Гуань Пин — приемный сын Гуань Юя, — отвечали ему.

— Вэйский ван повелел мне отсечь голову твоему отцу! — изо всех сил крикнул Пан Дэ. — Я не стану связываться с тобой, мальчишка! Зови отца!

Разъяренный Гуань Пин хлестнул коня и, размахивая мечом, бросился на Пан Дэ. Они схватывались около тридцати раз, но не могли одолеть друг друга и разъехались передохнуть.

Оставив в лагере у стен Фаньчэна военачальника Ляо Хуа, Гуань Юй сам поскакал на помощь сыну. Гуань Пин рассказал ему о прерванном поединке, и Гуань Юй решил сейчас же сразиться с Пан Дэ.

— Гуань Юй здесь! — закричал он громоподобным голосом, выезжая вперед. — Эй, Пан Дэ, иди за своей смертью!

Загремели барабаны, расступились воины, и перед строем появился Пан Дэ.

— Я получил приказ Вэйского вана отрубить тебе голову! Если не веришь, взгляни на этот гроб! Трус боится смерти! Слезай с коня и сдавайся!

— Дерзкий болтун! Какой из тебя прок! — презрительно выкрикнул Гуань Юй. — Жаль пачкать о тебя меч Черного дракона! — И, подхлестнув коня, он налетел на Пан Дэ. Более ста раз сходились они в жестоком поединке, но, казалось, силы их только удвоились. Воины обеих армий, затаив дыхание, следили за ними.

Наконец Юй Цзинь, боясь, как бы Пан Дэ сгоряча не совершил ошибки, приказал бить в гонги. Гуань Пин тоже дал сигнал к окончанию боя, опасаясь, что его старик отец не выдержит такого длительного сражения. Поединок окончился.

Обращаясь к военачальникам, Пан Дэ сказал:

— Вот сегодня я убедился, что Гуань Юй действительно герой!

В этот момент к Пан Дэ подошел Юй Цзинь:

— Вы дрались с Гуань Юем очень долго, но успеха добиться не смогли. Не лучше ли нам временно отступить и укрыться от него?

— Вэйский ван назначил вас главным полководцем, а вы хотите показать врагу свою слабость! — возмущенно воскликнул Пан Дэ. — Нет, я не отступлю! Завтра мы с Гуань Юем решим, кому из нас суждено умереть!

Юй Цзинь умолк, больше не решаясь возражать.

Вернувшись в свой лагерь у стен Фаньчэна, Гуань Юй сказал Гуань Пину:

— Пан Дэ искусно владеет мечом! Поистине, я бился с достойным меня противником!

— Пословица гласит: «Новорожденный теленок не боится тигра», — с насмешкой ответил сын. — Кто он такой, этот Пан Дэ? Простой тангут! Если вы и убьете его, славы вам не прибавится. А если вы пострадаете, моему дяде, Ханьчжунскому вану, не на кого будет опереться!

— Этого мальчишку Пан Дэ я должен уничтожить, иначе пострадает моя честь! — возразил Гуань Юй. — Я уже все решил, и больше не говори об этом!

На следующий день Гуань Юй подошел с войском к лагерю Пан Дэ. Тот вышел навстречу, и снова начался поединок. После пятидесяти схваток Пан Дэ бежал, подняв меч в вытянутой руке. Гуань Юй погнался за ним. Пан Дэ украдкой повесил меч на седло и наложил стрелу на резной лук; Гуань Пин зорким глазом уловил быстрое движение Пан Дэ и угрожающе закричал:

— Оставь стрелу, злодей!

Но было уже поздно. Зазвенела тетива, Гуань Юй не успел уклониться в сторону, и стрела вонзилась ему в левую руку. Гуань Пин подскакал к отцу и помог добраться до лагеря.

Пан Дэ погнался за ним, но позади загремели гонги, и он, боясь оторваться от своего войска, повернул обратно. Это Юй Цзинь, видевший, как Пан Дэ ранил Гуань Юя, поспешил отозвать своего военачальника. Он испугался, как бы и впрямь Пан Дэ не совершил великий подвиг и тем не затмил его собственную славу.

Вернувшись, Пан Дэ тотчас же спросил Юй Цзиня, почему он приказал ударить в гонги.

— Сам Вэйский ван предостерегал вас, что Гуань Юй умен и храбр, — отвечал Юй Цзинь. — Правда, вы его ранили, но все же я опасался, как бы он хитростью не заманил вас в ловушку, и решил отозвать войско.

— Если бы вы не поспешили, я убил бы Гуань Юя, — вздохнул Пан Дэ.

— Нельзя действовать так опрометчиво, прежде надо все хорошенько обдумать, — поучительно промолвил Юй Цзинь.

Пан Дэ, не понимая тайных мыслей Юй Цзиня, без конца высказывал свое сожаление, что ему помешали убить Гуань Юя.

Добравшись до лагеря, Гуань Юй извлек из раненой руки наконечник стрелы и смазал рану лекарством. К счастью, рана оказалась неглубокой. Проклиная Пан Дэ, Гуань Юй сказал:

— Клянусь, за эту стрелу я отомщу беспощадно!

— Вам надо отдохнуть несколько дней, — успокаивали Гуань Юя военачальники. — Потом успеете свести счеты с Пан Дэ.

Однако на следующий день Пан Дэ опять стал вызывать Гуань Юя на поединок; тот хотел было выйти в бой, но военачальники удержали его.

Воины противника осыпали Гуань Юя оскорбительной бранью, но Гуань Пин запретил говорить об этом отцу.

Так десять дней подряд приходил Пан Дэ, но никто не выходил с ним сражаться. Тогда он решил посоветоваться с Юй Цзинем и сказал ему:

— Скорей всего на руке Гуань Юя открылась язва, и его уложили в постель. Если бы мы сейчас напали на его лагерь, нам удалось бы снять осаду Фаньчэна.

Но Юй Цзинь опять испугался, как бы Пан Дэ не одержал большую победу, и, сославшись на предупреждение Цао Цао, не дал своего согласия. Он приказал войску отойти на десять ли севернее Фаньчэна и раскинуть лагерь в долине. Затем, опасаясь, как бы Пан Дэ в конце концов не начал действовать самостоятельно, Юй Цзинь поставил его войско в глубине долины, а свое у входа в нее.

Гуань Пин радовался, что рана отца постепенно заживает. Но когда Гуань Юю сказали о том, что Юй Цзинь отступил в долину, он тотчас же вскочил на коня и в сопровождении нескольких всадников поехал на разведку. С высокого холма ему были видны знамена на городских стенах Фаньчэна и войска Юй Цзиня, стоявшие к северу от города в низкой долине. Гуань Юй обратил внимание и на то, что в этом месте течение реки Сянцзян очень стремительно.

— Как называется эта долина? — спросил он проводника.

— Цзэнкоу, — ответил тот.

— Ну, так в Цзэнкоу я и захвачу Юй Цзиня! — уверенно воскликнул Гуань Юй.

— Почему вы так в этом уверены? — спросили военачальники.

— А по‑вашему, он долго сможет продержаться в этой долине?

Военачальники промолчали, не поняв его вопроса.

Возвратившись в лагерь, Гуань Юй приказал немедленно запастись лодками и плотами. Время стояло осеннее, был конец восьмого месяца. Уже несколько дней шли дожди.

— Зачем вам лодки? — недоумевал Гуань Пин. — Ведь сражаемся мы на суше…

— Сам ты этого не поймешь, — отвечал Гуань Юй, — но я тебе объясню. Ты видел, семь отрядов Юй Цзиня заперты в узкой долине. Сейчас идут непрерывные дожди, и вскоре река Сянцзян разольется. Вот тогда мы на лодках и плотах подплывем к самым стенам Фаньчэна, а войска Юй Цзиня станут добычей рыб в долине Цзэнкоу! Ну как, теперь все понял?

Гуань Пин молча и почтительно поклонился отцу.

Проливные дожди не прекращались. Обеспокоенный этим, военачальник Чэн Хэ предупредил Юй Цзиня о грозящей опасности:

— Лагерь наш расположен в низине, которая со дня на день может оказаться под водой… Правда, поблизости есть холмы, где можно спастись от разлива, но воины и сейчас испытывают большие лишения из‑за ливней… Разведчики доносят, что вражеские войска уже перебрались на холмы и заготавливают плоты на реке Ханьшуй. Надо было бы и нам вовремя позаботиться об этом…

— Болван! — заорал на него Юй Цзинь. — Такими разговорами ты только сеешь тревогу в сердцах моих воинов! Впредь будь осторожней. Всем болтунам прикажу рубить головы!

После этого Чэн Хэ пошел к Пан Дэ поделиться своими опасениями.

— Вы совершенно правы, — поддержал его Пан Дэ. — Что ж, если Юй Цзинь не хочет отсюда уходить, пусть остается, а я завтра перейду на другое место.

Но сделать это он не успел. Всю ночь, не переставая, дул сильный ветер и хлестал дождь. Пан Дэ сидел у себя в шатре, как вдруг он услышал страшный гул, напоминающий топот множества коней. Встревоженный Пан Дэ выскочил из шатра. Воины его испуганно метались. В лагерь хлынула вода, глубина ее достигала одного чжана. Много воинов утонуло. Юй Цзинь, Пан Дэ и еще несколько военачальников спаслись, забравшись на холмы.

Едва забрезжил рассвет, как по разливу на больших плотах с барабанным боем и развернутыми знаменами подошло войско Гуань Юя. Понимая, что ему не спастись, Юй Цзинь закричал с холма, что готов сдаться. Гуань Юй приказал ему и тем немногим воинам, которые были при Юй Цзине, снять латы; потом он посадил их на свои плоты.

В это время военачальники Пан Дэ, Чэн Хэ и братья Дун Хэн и Дун Чао стояли на высокой насыпи. С ними было около пятисот воинов.

Пан Дэ, не дрогнув, ждал приближения Гуань Юя и думал лишь о том, как бы уничтожить врага. Плоты Гуань Юя окружили холмы. На воинов посыпались тучи стрел. Люди падали убитыми и ранеными. Видя безвыходность положения, Дун Хэн и Дун Чао сказали Пан Дэ:

— Мы гибнем, уйти невозможно. Не лучше ли сдаться?

— Я служу Вэйскому вану и данную ему клятву не нарушу! — гневно отвечал Пан Дэ и, выхватив меч, обезглавил обоих.

— Вот так я поступлю с любым трусом! — крикнул он воинам и добавил, обращаясь к Чэн Хэ: — Я готов умереть, лишь бы избежать позора!

Чэн Хэ пытался завязать рукопашный бой на плотах, но пал от стрелы Гуань Юя. Воины его сдались. В это время лодка, где было несколько десятков цзинчжоуских воинов, причалила к насыпи. Пан Дэ тут же спрыгнул в нее и зарубил несколько человек. Остальные, спасаясь от него, бросились в воду. Пан Дэ, держа в одной руке меч, а другой работая веслом, пытался уйти к Фаньчэну, но немного выше по течению реки наперерез ему стали воины на плоту. Лодка столкнулась с плотом и опрокинулась, Пан Дэ упал в воду. Один из воинов прыгнул за ним и поймал его. Их обоих втащили на плот. Этот воин был Чжоу Цан. Он уже много лет служил в Цзинчжоу и прославился как ловкий пловец.

Потомки воспели это событие в стихах:

Вдруг в полночь послышался гром, и дрогнуло небо в испуге,

И бездною стала земля, и вздулись невиданно реки.

Но все рассчитал Гуань Юй и вышел с победой из битвы,

Великая слава о нем осталась в народе навеки.

Гуань Юю раскинули шатер на высоком холме и привели к нему Юй Цзиня. Тот пал на колени у ног победителя и молил сохранить ему жизнь.

— Как ты смел сопротивляться мне? — спросил Гуань Юй.

— Я служу и выполняю приказы, — ответил Юй Цзинь. — Пощадите меня, и, клянусь своей жизнью, я отблагодарю вас!

— Убить тебя все равно, что уничтожить щенка! — рассмеялся Гуань Юй, топорща усы. — Не стоит пачкать меч!

Он велел связать Юй Цзиня и отправить в цзинчжоускую темницу. Затем приказал привести в шатер Пан Дэ. Пленник вошел, в глазах его горела ярость непокоренного. Он отказался стать на колени.

— Ты почему бунтуешь? — был первый вопрос Гуань Юя. — Забыл, что твой брат и бывший господин Ма Чао служат в княжестве Шу?

— Убей меня, я все равно не покорюсь! — выкрикнул Пан Дэ.

Гуань Юй в гневе приказал казнить его. Пленник сам подставил голову под меч и, не дрогнув, принял смерть. Гуань Юй, пораженный стойкостью Пан Дэ, велел похоронить его. Затем он сел в лодку и повел плоты с войском к Фаньчэну.

А вода все прибывала. С городских стен Фаньчэна видно было, как вокруг бурлят седые волны. Подмытая водой часть стены осела и обвалилась. Жители города не успевали таскать камни и закладывать промоины. Военачальники Цао Жэня совсем пали духом, и тогда он сказал:

— Перед такой бедой человек бессилен. Придется нам оставить Фаньчэн и ночью уходить на лодках, пока враг не отрезал нам и этот путь… Ну что ж, мы потеряем город, зато сами останемся живы!

Но советник Мань Чун возразил ему:

— Не делайте этого! Вода скоро спадет. Гуань Юй еще не наступает на город — он боится, как бы наши войска не ударили ему в спину. Поэтому он и решил раньше взять Цзяся. Если мы уйдем из Фаньчэна, у нас не останется ни одного оплота к югу от реки Хуанхэ. Обороняйте Фаньчэн, ведь только он служит преградой врагу!

— Спасибо вам за эти слова! — приободрившись, воскликнул Цао Жэнь. — Вы помогли мне избежать большой ошибки!

Поднявшись на городскую стену, Цао Жэнь созвал военачальников и дал торжественную клятву выполнить приказ Вэйского вана и не пропустить в город врага. Закончил он такими словами:

— Защищайте город! Я буду беспощаден к тем, кто вздумает сдаться!

— Мы готовы стоять насмерть! — отвечали военачальники.

Цао Жэнь успокоился. На городской стене и днем и ночью находились сотни лучников, готовых в любой момент отразить нападение врага. Жители города непрерывно таскали камни и землю для починки стены.

Через десять дней вода спала.

После того как Гуань Юй взял в плен военачальника Юй Цзиня, слава о герое‑победителе распространилась по всей Поднебесной.

В то время в лагерь Гуань Юя приехал его родной сын, Гуань Син. Отец вручил ему доклад, в котором перечислялись имена военачальников и чиновников, совершивших подвиги, и велел доставить в Чэнду Ханьчжунскому вану. Гуань Юй просил Лю Бэя наградить отличившихся в походе. Гуань Син попрощался с отцом и отправился в путь.

Послав часть войск в Цзяся, сам Гуань Юй продолжал осаждать Фаньчэн. Однажды он подъехал к северным воротам и крикнул осажденным:

— Эй вы, крысы! Чего вы еще ждете? Пора сдаваться!

В это время Цао Жэнь был на сторожевой башне и увидел, что Гуань Юй без брони, в одних только нагрудниках, поверх которых надет зеленый халат. Цао Жэнь подал знак, и пятьсот лучников со стены осыпали Гуань Юя градом стрел. Тот повернул коня, но не успел ускакать, и стрела вонзилась ему в правую руку.

Поистине:

Вчера были сотни бойцов в разливе погребены,

Сегодня герой Гуань Юй был ранен стрелой со стены.

О дальнейшей судьбе Гуань Юя вам расскажет следующая глава.

прочитав которую, можно узнать о том, как Гуань Юю извлекли яд из кости, и о том, как Люй Мын в белых одеждах переправился через реку  

Когда Гуань Юй упал с коня, Цао Жэнь попытался устроить вылазку из города, но был тут же отбит воинами Гуань Пина.

Сам Гуань Пин увез раненого отца в лагерь, где ему вытащили из руки стрелу. Но наконечник стрелы оказался отравленным, и яд проник в кость. Рука опухла и посинела, малейшее движение причиняло Гуань Юю сильную боль. Опасаясь за жизнь отца, Гуань Пин позвал на совет военачальников.

— Если отец лишится правой руки, — сказал он, — что ему тогда делать? Как ему тогда сражаться с врагами? Не лучше ли нам вернуться в Цзинчжоу и подождать, пока он поправится?

Военачальники решили поговорить с самим Гуань Юем и отправились к нему в шатер.

— Зачем вы пришли? — спросил он пришедших.

Военачальники отвечали:

— Вы ранены, вам надо полечиться, и мы просим вас временно возвратиться в Цзинчжоу…

— Неужели вы думаете, что из‑за какой‑то царапины я уйду отсюда? — сердито воскликнул Гуань Юй. — Нет! Я до конца доведу великое дело: возьму Фаньчэн, потом пойду на Сюйчан и захвачу Цао Цао! Запрещаю подрывать боевой дух воинов!

Гуань Юй наотрез отказался оставить лагерь под Фаньчэном, и военачальники, не смея возражать, удалились. Им пришлось начать поиски искусного лекаря, который мог бы вылечить Гуань Юя.

Неожиданно к лагерю на небольшой лодке приплыл человек из Цзяндуна. Он был одет в просторную одежду, на голове у него была квадратная шапка, а за плечами черный мешок. Его привели к Гуань Пину, и он назвал себя.

— Мое имя Хуа То, родом я из Цзяоцзюня, что в княжестве Пэй. Приехал я сюда для того, чтобы лечить героя Поднебесной, полководца Гуань Юя.

— Значит, вы тот самый Хуа То, который лечил Чжоу Тая в Восточном У? — обрадовался Гуань Пин.

— Тот самый.

Гуань Пин немедленно повел Хуа То к отцу в шатер.

Страдавший от сильной боли, Гуань Юй думал только о том, как бы сохранить силы, и, не зная, чем отвлечь себя, стал играть в шахматы с советником Ма Ляном. Ему доложили, что приехал лекарь. Гуань Юй попросил его войти и после приветственных церемоний предложил чаю.

Хуа То обратился к нему с просьбой показать раненую руку. Гуань Юй снял халат:

— Стрела была отравлена ядом из головы вороны, — сказал Хуа То, тщательно осмотрев рану. — Если не начать лечение сейчас же, вы никогда больше не будете владеть правой рукой.

— А как вы хотите ее лечить? — спросил Гуань Юй.

— Я могу предложить только один способ, но думаю, что вы побоитесь.

— Чего же мне бояться? Я на смерть смотрю, как на возвращение домой!

— Тогда прикажите выбрать в лагере тихое место, и пусть там поставят столб, к которому прибьют кольцо. Вы проденете в это кольцо руку, а я крепко привяжу ее к столбу. Потом я накрою вашу голову одеялом, разрежу рану и соскоблю с кости яд. После этого смажу руку лекарством, зашью рану шелковыми нитками, и все будет хорошо. Боюсь только, что вы испугаетесь.

— Неужели из‑за такого пустяка надо вкапывать столб? — воскликнул Гуань Юй и распорядился в честь приезда лекаря подать вино. Выпив несколько кубков и продолжая играть с Ма Ляном в шахматы, он протянул Хуа То руку.

Лекарь взял острый нож и, приказав одному из воинов держать таз для крови, обратился к Гуань Юю:

— Не пугайтесь, я сейчас начинаю.

— Делайте, что угодно, — ответил Гуань Юй. — Я не из тех людишек, которые боятся боли!

Хуа То глубоко разрезал рану. Кость уже почернела. Лекарь начал скоблить ее ножом. В шатре стояла мертвая тишина, слышалось только скрежетание железа о кость. Присутствующие побледнели и закрыли лица руками. Гуань Юй в это время пил, ел, разговаривал и смеялся, ничем не выдавая своих страданий.

Таз наполнился кровью. Хуа То быстро вычистил зараженное место, смазал руку лекарством и зашил нитками.

— Готово!

Гуань Юй встал и, улыбаясь, сказал военачальникам:

— Я владею рукой так же свободно, как прежде, и нет никакой боли! Поистине этот лекарь — чародей!

— Всю свою жизнь я лечу людей, — покачал головой пораженный Хуа То, — но, признаться, никогда еще не встречал такой твердости духа! Вы, должно быть, не человек, а дух!

Потомки об этом сложили такие стихи:

Искусство лечить заключается в том,

Чтобы тот, кого лечат, не чувствовал боли.

Великим целителем был Хуа То,

Он встретил героя с железною волей.

Когда Гуань Юй поправился, он устроил пир в честь Хуа То.

— Хотя рана ваша и зажила, — предупредил его лекарь, — но вам следует сохранять покой; не гневайтесь и не волнуйтесь понапрасну. Если вы послушаетесь моего совета, через сто дней вы будете совершенно здоровы.

Гуань Юй предложил лекарю за труды сто лян золота.

— Нет, — ответил Хуа То, — я слышал о вас как о человеке высокого долга и только поэтому решил вам помочь. Награда мне не нужна!

Отказавшись от золота, он оставил Гуань Юю лекарство для раны и ушел.

После победы над военачальниками Вэйского вана под Фаньчэном слава Гуань Юя прогремела по всей стране. Лазутчики доложили об этом в Сюйчан: поражение Пан Дэ и Юй Цзиня сильно встревожило Цао Цао, и он созвал на совет гражданских и военных чиновников.

— Я хорошо знаю, — сказал он, — силу ума и храбрости Гуань Юя. Он держит в своих руках Цзинчжоу и Сянъян и похож на тигра, у которого выросли крылья. Юй Цзинь у него в плену, Пан Дэ убит, а боевой дух моих войск упал. Боюсь, как бы теперь Гуань Юй вдруг не вздумал пойти на Сюйчан. Не следует ли нам перенести столицу в другое место?

— Этого делать нельзя, — отозвался советник Сыма И. — Ведь Юй Цзинь не был разбит. Он попал в плен потому, что его лагерь затопила вода. И государственные дела от этого не потерпели никакого ущерба. Вы, конечно, знаете, что Лю Бэй поссорился с Сунь Цюанем, и Гуань Юй извлек и из этого выгоду. Сунь Цюаню, разумеется, это очень не нравится. Поэтому стоит только подтолкнуть его, и он охотно нападет на тыл Гуань Юя. Пообещайте ему за эту услугу в вечное владение земли к югу от Янцзы, и Фаньчэну больше не будет угрожать опасность.

— Сыма И прав, — поддержал чжу‑бо Цзян Цзи. — Отправьте поскорей посла в княжество У и не думайте о переводе столицы на новое место, не тревожьте народ!

Цао Цао решил отказаться от своего намерения и со вздохом произнес:

— Тридцать лет верно служил мне Юй Цзинь, но в минуту опасности не проявил стойкости и мужества, как Пан Дэ.

Назначив посла, Цао Цао хотел спросить у присутствующих, кто же способен одолеть Гуань Юя, как к возвышению, где он сидел, подошел один из военачальников и заявил:

— Я готов идти!

Это был Сюй Хуан. Цао Цао с радостью назначил его старшим военачальником и в помощники ему дал Люй Цзяня с пятьюдесятью тысячами войска. Было решено, что они в тот же день выступят в поход.

Сунь Цюань принял посла, вручившего ему письмо Цао Цао, и, не раздумывая долго, дал свое согласие. Он отправил гонца в столицу с ответным письмом и созвал своих советников. Один из них, Чжан Чжао, сказал:

— Недавно Гуань Юй убил Пан Дэ, взял в плен Юй Цзиня, и теперь его слава облетела всю страну. Сам Цао Цао боится его и даже собирался переносить столицу! Сейчас, когда Фаньчэн в опасности, он просит помощи у нас, но, боюсь, опасность эта минует и он нарушит свои обещания.

Не успел Сунь Цюань ответить, как доложили, что из Лукоу по важному делу прибыл Люй Мын. Сунь Цюань велел позвать его на совет. Тот вошел и сказал:

— Гуань Юй осаждает Фаньчэн. Мы можем этим воспользоваться и захватить Цзинчжоу.

— А я хотел сначала взять Сюйчжоу, — ответил Сунь Цюань. — Как вы смотрите на это?

— Цао Цао находится далеко от Сюйчжоу, в Хэбэе, и у него, конечно, нет возможности засматриваться на восток, — согласился Люй Мын. — Сюйчжоу взять можно, но там нельзя вести войну на воде, а только на суше. Предположим, вы захватите Сюйчжоу, но удержите ли вы его? Выгодней взять Цзинчжоу и стать господином над великой рекой Янцзы. А потом подумаем, что делать дальше.

— Ваши мысли совпадают с моими, — сказал Сунь Цюань. — Мне только хотелось вас испытать. Продумайте план, и я двину войска.

Люй Мын попрощался с Сунь Цюанем и возвратился в Лукоу. Разведчики доложили ему, что на высоких холмах вдоль берегов реки Гуань Юй приказал выстроить сторожевые башни и что все цзинчжоуские войска стоят наготове.

— В таком случае опасно выступать против него, — не на шутку встревожился Люй Мын. — Я сам уговаривал Сунь Цюаня взять Цзинчжоу, а теперь не представляю себе, как это сделать.

В полном отчаянии Люй Мын, ссылаясь на болезнь, удалился от дел и послал гонца известить об этом Сунь Цюаня. Узнав о болезни Люй Мына, Сунь Цюань разгневался. А советник Лу Сунь сказал ему:

— Люй Мын вовсе не болен, он притворяется.

— Откуда вы это взяли? — недоверчиво спросил Сунь Цюань. — Поезжайте к нему сами и узнайте на месте истину.

Лу Сунь поехал в Лукоу и явился к Люй Мыну, который выглядел совершенно здоровым.

— Я получил повеление Уского хоу справиться о вашем драгоценном здоровье, — вежливо пояснил Лу Сунь.

— Да, я что‑то занемог, — ответил Люй Мын. — Но зачем вам было утруждать себя этой поездкой?

— Уский хоу поручил вам важное дело, а вы почему‑то медлите, — спокойно продолжал Лу Сунь. — Что произошло с вами? У вас возникли какие‑нибудь сомнения?

Люй Мын долго молча смотрел на Лу Суня.

— А я знаю, как излечить вашу болезнь! — нарушил молчание Лу Сунь. — Хотите, я попробую?

— Что вы задумали? — спросил Люй Мын, делая знак приближенным удалиться. — Расскажите мне…

— Причина вашей болезни — неприступность Цзинчжоу и сторожевые башни на другом берегу Янцзы! — улыбнулся Лу Сунь. — Но можно сделать так, что воины на этих башнях еще не успеют дать сигнал, как окажутся в плену.

— Вы как будто в душу мне заглянули! — с изумлением и благодарностью воскликнул Люй Мын. — Изложите мне ваши соображения!

— Видите ли, Гуань Юй слишком полагается на себя и считает, что ему нет равных в храбрости, — начал Лу Сунь. — Он только вас побаивается. Я советую вам, сославшись на болезнь, отказаться от своей должности и передать ее кому‑нибудь другому. А ваш преемник пусть всячески унижает себя и восхваляет Гуань Юя. Тогда тот ослабит бдительность и оттянет часть войск под Фаньчэн. Тут‑то мы и захватим Цзинчжоу. Нам даже не придется ломать себе голову над тем, как это сделать. Для этого будет достаточно одного отряда воинов.

— Прекрасный план! — радостно воскликнул Люй Мын и отправил Сунь Цюаню письмо, в котором просил освободить его от должности ввиду болезни.

Сунь Цюань, осведомленный о намерениях Лу Суня, вызвал Люй Мына в столицу для лечения. Когда тот приехал, Сунь Цюань сказал ему:

— В свое время Чжоу Юй посоветовал мне назначить на должность военачальника в Лукоу своего друга Лу Су; затем Лу Су назвал мне вас. Теперь настала ваша очередь предложить способного человека, который мог бы заменить вас.

— На это место нельзя назначать выдающегося человека, иначе Гуань Юй все время будет настороже, — сказал Люй Мын. — Я полагаю, Лу Сунь вполне подойдет — он умный и дальновидный, но широкой известностью не пользуется.

Сунь Цюань тотчас же пожаловал Лу Суню высокое военное звание и приказал ему охранять Лукоу. Поблагодарив за высокую честь, Лу Сунь пытался было отказаться.

— Слишком молод я и недостаточно образован, — говорил он, — боюсь, что мне не по силам такая высокая должность.

— Соглашайтесь! — прервал его Сунь Цюань. — За вас ручается Люй Мын, а он‑то не ошибается!

Лу Сунь с поклоном принял печать и пояс и немедля уехал в Лукоу. Его войско составляли пешие отряды, конница и флот. По приезде он сразу написал Гуань Юю письмо и приготовил подарки — доброго коня, дорогую парчу и вино — и отправил под Фаньчэн.

В это время Гуань Юй отдыхал после ранения. Ему доложили, что Лу Сунь, которого Сунь Цюань назначил охранять Лукоу вместо заболевшего Люй Мына, прислал гонца с подарками и письмом.

— Неужели Сунь Цюань так недалек, что назначил военачальником подобного труса? — воскликнул изумленный Гуань Юй и распорядился привести гонца.

Представ перед Гуань Юем, посланец поклонился до земли и сказал:

— Полководец Лу Сунь шлет вам послание и подарки. Он приветствует вас и надеется жить с вами в мире.

Гуань Юй прочитал письмо. В каждом его слове сквозили почтительность и самоунижение. Гуань Юй рассмеялся и приказал принять дары. Гонцу он разрешил вернуться обратно в Лукоу.

Посланец приехал и сказал Лу Суню:

— Гуань Юй очень обрадовался письму и подаркам. Теперь он не будет ждать нападения с нашей стороны.

Лу Сунь был доволен этим сообщением и тотчас послал лазутчика разведать, что делает Гуань Юй. А тот действительно решил более половины войск из Цзинчжоу перебросить к Фаньчэну и начать штурм, как только затянется рана.

Лу Сунь сообщил об этом Сунь Цюаню, и тот, вызвав к себе Люй Мына, сказал:

— Гуань Юй действует так, как мы ожидали: почти все цзинчжоуские войска он бросает на Фаньчэн. Пора подумать о захвате Цзинчжоу. Вы поведете туда большую армию вместе с моим младшим братом Сунь Цзяо. Согласны?

Сунь Цзяо, по прозванию Шу‑мын, был вторым сыном Сунь Цзина, дяди Сунь Цюаня.

— Если вы доверяете мне, посылайте одного, — возразил Люй Мын. — Если же вы больше полагаетесь на Сунь Цзяо, пошлите его одного. Вспомните прошлое. Вы поставили тогда Чжоу Юя и Чэн Пу военачальниками левой и правой руки. Чэн Пу, считавший себя старшим, был этим очень недоволен, хотя по способностям он и оказался ниже Чжоу Юя. И Чжоу Юю пришлось добиваться его уважения. Мне не только далеко до Чжоу Юя, но Сунь Цзяо и по родству стоит выше Чэн Пу. Пожалуй, мы с ним не поладим.

После долгого раздумья Сунь Цюань пожаловал Люй Мыну звание да‑ду‑ду и поставил его во главе всех сухопутных войск Цзяндуна, а Сунь Цзяо был назначен на должность начальника тылового войска и начальника снабжения армии.

Люй Мын поблагодарил Сунь Цюаня и начал готовиться к походу. Он отобрал три тысячи воинов и восемьдесят быстроходных судов. По его приказанию на эти суда были посажены опытные гребцы, умевшие хорошо плавать. Все они были одеты в белые одежды; воины с оружием укрылись в трюмах.

После этого Люй Мын обсудил с военачальниками Хань Даном, Чжоу Таем, Цзян Цинем, Чжу Жанем, Пань Чжаном, Сюй Шэном и Дин Фыном порядок выступления в поход. Сам Люй Мын шел первым.

Остальное войско, возглавляемое Сунь Цюанем, было готово оказать помощь Люй Мыну в случае необходимости. В это же время к Цао Цао был послан гонец с просьбой ударить в тыл Гуань Юю.

Быстроходное судно с гребцами, одетыми в белые одежды, плыло по Синьянцзяну, как в этих местах называется река Янцзы. Вскоре судно подошло к северному берегу. Воины Гуань Юя со сторожевой башни окликнули плывущих. Те отвечали им:

— Мы торговцы! На середине реки сильный ветер, и мы хотим укрыться у берега.

Воины, которым послали с судна подарки, поверили и разрешили стать на якорь у берега.

Когда наступил вечер, неожиданно выскочили из трюма вооруженные воины и перевязали всю охрану башни. Был дан условный сигнал, и тотчас же у берега появились восемьдесят кораблей с отборными воинами.

Всех пленников переправили на корабль. Убежать не удалось ни одному. Войска Люй Мына беспрепятственно подошли к стенам Цзинчжоу.

Люй Мын решил взять город с помощью пленных. Щедро наградив их, он просил помочь ему проникнуть в город. Пленники обещали исполнить все, что он от них потребует. Тогда Люй Мын приказал им идти впереди его войска.

В полночь они были у городских ворот и окликнули стражу. Узнав своих, стража впустила их, а за ними с криком ворвались воины Люй Мына и быстро овладели городом. Люй Мын запретил своим воинам под страхом смертной казни убивать и грабить жителей. Строжайше было наказано не беспокоить семью Гуань Юя и его дворовых слуг.

Сунь Цюаню послали гонца с докладом.

Однажды в дождливый день Люй Мын в сопровождении нескольких всадников объезжал городские ворота. На пути ему встретился воин, прикрывавший латы бамбуковым зонтом, взятым у местного жителя. Стража схватила этого воина, и тогда оказалось, что это земляк Люй Мына.

— Хоть мы с тобой и земляки, — сказал Люй Мын, — но ты нарушил мой приказ, и с тобой придется поступить по военным законам.

— Я взял этот зонт не для себя! Я боялся, что дождь намочит латы моего начальника. Простите меня, вспомните, что мы из одних мест, — со слезами умолял провинившийся.

— Я понимаю, что ты заботился о своем начальнике, — сказал Люй Мын. — Но, взяв зонт, ты все‑таки нарушил приказ.

Охрана увела воина и отрубила ему голову. После того как в назидание другим голова была выставлена напоказ, Люй Мын приказал похоронить казненного, а сам не мог сдержать слез.

С тех пор войско прониклось к нему глубоким уважением.

Вскоре в Цзинчжоу пришел Сунь Цюань с войском. Люй Мын встретил его за городом и проводил в ямынь. Сунь Цюань поблагодарил его за труды.

Победители оставили цзинчжоуского правителя Пань Сюня на прежней должности, а военачальник Юй Цзинь был освобожден из темницы и отпущен к Цао Цао. Народ успокоился, и водворился порядок.

Покончив со всеми делами, Сунь Цюань в честь победы устроил пир.

— Итак, Цзинчжоу взяли, — сказал он Люй Мыну, — а как же взять Гунань и Наньцзюнь?

Не успел он произнести эти слова, как один из присутствующих вышел вперед и заявил:

— Для этого не нужно ни луков, ни стрел. Если разрешите, я поеду в Гунань и уговорю Фуши Жэня сдаться.

Все оглянулись на говорившего. Это был Юй Фань.

— Как же вы заставите его сдаться? — спросил Сунь Цюань. — Расскажите.

— В детстве мы были с Фуши Жэнем большими друзьями, — пояснил Юй Фань. — Я поговорю с ним о том, что ему выгодно и что невыгодно, и уверен, что он покорится вам.

Обрадованный Сунь Цюань дал Юй Фаню отряд из пятисот воинов и разрешил идти в Гунань.

А Фуши Жэнь, узнав о падении Цзинчжоу, решил оборонять Гунань. Юй Фань подошел к городу, ворота которого были крепко заперты, написал письмо, прикрепил к стреле и выпустил ее в город.

Воины подобрали стрелу и передали ее Фуши Жэню. Юй Фань предлагал Фуши Жэню покориться. Фуши Жэнь тотчас же вспомнил, как сурово обошелся с ним когда‑то Гуань Юй, и без колебаний решил сдаться.

Приказав широко распахнуть ворота, он пригласил Юй Фаня в город. Они встретились, как старые друзья, и стали вспоминать о прошлом. Юй Фань расхваливал великодушие Сунь Цюаня, рассказывал, как тот уважает и ценит мудрых людей из простого народа.

Обрадованный Фуши Жэнь вручил Юй Фаню пояс и печать и поехал с ним в Цзинчжоу, где и принес покорность Сунь Цюаню.

Сунь Цюань был с ним очень ласков и оставил его на прежней должности.

Люй Мын шепнул Сунь Цюаню:

— Пока не схвачен Гуань Юй, оставлять Фуши Жэня в Гунане неблагоразумно — он изменит. Лучше пошлите его в Наньцзюнь и пусть он там уговорит Ми Фана сдаться.

Сунь Цюань подозвал Фуши Жэня и сказал:

— Говорят, вы друзья с Ми Фаном. Так уговорите его тоже покориться. Я не поскуплюсь на награду.

Фуши Жэнь охотно согласился и в сопровождении нескольких всадников отправился в Наньцзюнь.

Поистине:

В Гунане решили, что обороняться напрасно.

Из этого видно, что слово Ван Фу прекрасно.

Если вы не знаете, чем закончилась поездка Фуши Жэня, прочтите следующую главу.

Сноски:

[83] По лунному календарю весна начинается с Нового года. 

[84] Чжэнь  — название сказочной птицы. 

[85] Праздник Седьмой ночи  — празднуется в седьмой день седьмого месяца по лунному календарю. Связан с распространенной в Китае легендой о Ткачихе и Волопасе. Как повествует легенда, к востоку от Небесной реки (Млечного пути) жила девушка‑ткачиха, дочь небесного владыки. Она из года в год усердно трудилась, ткала одеяния для неба — облака. Небесный владыка сжалился над ее одиночеством и разрешил ей выйти замуж за Волопаса, жившего к западу от Небесной реки. Выйдя замуж, девушка перестала ткать. В наказание за это Небесный владыка разлучил ее с мужем и велел вернуться на восточный берег Небесной реки. Ей разрешено лишь один раз в год, в седьмую ночь седьмого месяца, переправляться через Небесную реку для встречи с мужем. В эту ночь в Китае устраиваются празднества, переправы на лодках через реки, символизирующие встречу Ткачихи с Волопасом. 

[86] У‑янь  — жена правителя княжества Ци Сюань‑вана, отличавшаяся безобразной внешностью. Ее сорок раз пытались выдать замуж, но все попытки кончались неудачей. Тогда У‑янь сама предстала перед Сюань‑ваном, и тот, пораженный ее умом, взял ее себе в жены.  

[87] «как Линь Сян‑жу поехал на пир к циньскому государю».  — В период Чжаньго между княжествами Цинь и Чжао шли беспрерывные войны. Видя, что война не дает никаких результатов, циньский правитель решил обманом захватить своего противника, правителя Чжао Хуэй‑вэнь‑вана, и убить его. С этой целью он пригласил Хуэй‑вэнь‑вана в город Миньчи, якобы для переговоров о мире. Хуэй‑вэнь‑ван боялся могущественного циньского правителя и решил не ехать. Однако сановник Линь Сян‑жу и полководец Лянь По сказали ему: «Если вы не поедете, Циньский ван расценит это как трусость и как признак слабости княжества Чжао». Тогда Хуэй‑вэнь‑ван отправился в Миньчи. Его сопровождал Линь Сян‑жу. В честь приезда князя циньский правитель устроил пир и во время пира обратился к Хуэй‑вэнь‑вану с такими словами: — «Я слышал, что вы прекрасный музыкант. Пожалуйста, сыграйте на гуслях». Хуэй‑вэнь‑ван исполнил его просьбу. Тогда вперед вышел циньский историк и записал: «В таком‑то году, в таком‑то месяце Циньский ван встретился с правителем княжества Чжао и во время пира заставил его играть на гуслях». В этом Линь Сян‑жу увидел унижение достоинства своего правителя и попросил Циньского вана спеть. Для этого он приказал подать таз, ударами в дно которого обычно сопровождалось пение в княжестве Цинь. Но Циньский ван отказался исполнить просьбу. Тогда Линь Сян‑жу угрожающе произнес: «Я сделаю пять шагов, и кровь из горла окропит вас, ван!» Приближенные Циньского вана хотели убить Линь Сян‑жу, но тот бросил на них взгляд, преисполненный такого гнева, что они отпрянули. Циньский ван вынужден был ударить в дно таза и спеть. Тогда Линь Сян‑жу приказал историку княжества Чжао выйти вперед и записать: «В таком‑то году, в таком‑то месяце правитель княжества Чжао заставил Циньского вана петь». Вскоре Циньский ван распорядился окончить пир. Благодаря смелости и находчивости Линь Сян‑жу врагу так и не удалось показать свое превосходство над Хуэй‑вэнь‑ваном. 

[88] Юань‑сяо  — первая ночь Нового года; праздновался в пятнадцатый день первого месяца.  

[89] «Лянь По было восемьдесят лет, но он съедал целый доу риса и десять цзиней мяса за раз»  — Лянь По, полководец княжества Чжао в период Чжаньго, вел войны с княжеством Ци и разгромил его; воевал также с княжеством Цинь. Когда умер правитель княжества Сяо‑чэн‑ван и на престол вступил его сын Сян‑ван, Лянь По был отстранен от должности, и на его место князь назначил полководца Ио Чэна. Лянь По хотел убить Ио Чэна, но это ему не удалось, и он вынужден был бежать в княжество Вэй. Однако в это время княжество Чжао страдало от частых набегов циньских войск, и Сян‑ван решил уговорить Лянь По вернуться в Чжао. К Лянь По поехал гонец, который одновременно должен был посмотреть, пригоден ли Лянь По к службе, ибо полководцу было уже восемьдесят лет. Когда гонец прибыл, Лянь По в честь его приезда устроил пир. Чтобы показать, что он еще здоров, Лянь По съел сразу целый доу риса (доу = 10 л) и десять цзиней мяса (цзинь = 600 г), а затем облачился в латы, вскочил на коня и начал показывать свое искусство. Однако гонец Го Кай, подкупленный княжеством Цинь, которое боялось назначения Лянь По на должность полководца, после возвращения в Чжао донес князю, что Лянь По стар и ни на что не годен. Правитель княжества Чжао отказался от услуг Лянь По, и тот вынужден был уйти на службу в княжество Чу.

[90] Изречение из трактата древнего стратега Сунь‑цзы, означающее: «Воюя на чужой территории, держи инициативу в своих руках».