Троецарствие. Главы 46-60

      < скачать Троецарствие. Главы 46-60.doc

Глава сорок шестая 

в которой будет рассказано о том, как Чжугэ Лян ухитрился достать стрелы, и о том, как Хуан Гай добровольно подвергся наказанью
 

Получив повеление Чжоу Юя, Лу Су отправился повидать Чжугэ Ляна. Чжугэ Лян пригласил его войти и усадил напротив себя.

— Простите, учитель, — сказал Лу Су, — эти дни мы так были заняты военными делами, что не имели возможности слушать ваши наставления.

— Это мелочи! — успокоил его Чжугэ Лян. — Вот я виноват, что до сих пор не поздравил Чжоу Юя с великой удачей.

— С какой удачей? — невольно вырвалось у Лу Су.

— Вам непонятно! Ведь Чжоу Юй прислал вас выведать, знаю я что‑нибудь или нет! Да! За такое дело его можно поздравить!

— Откуда вам все известно? — растерялся Лу Су.

— У Чжоу Юя хватило хитрости, чтобы обмануть Цзян Ганя, — ответил Чжугэ Лян. — Правда, он перехитрил и Цао Цао, но тот скоро поймет свою ошибку, только не захочет в ней признаться. Со смертью Цай Мао и Чжан Юня Цзяндун избавился от огромной опасности — тут есть чему радоваться! Цао Цао, как я слышал, отдал судьбу своего флота в руки Мао Цзе и Юй Цзиня, но это уже не так страшно.

Лу Су не знал, что сказать, и поспешно откланялся.

— Смотрите, не говорите Чжоу Юю, что мне обо всем известно, — напутствовал гостя Чжугэ Лян. — А то как бы он из зависти опять не стал искать случая погубить меня!

Лу Су обещал исполнить его просьбу, но когда пришел к Чжоу Юю, передал ему все как было.

— Нет! Этого человека нельзя оставлять в живых! — встревожился Чжоу Юй. — Я твердо решил убить его!

— Если вы убьете Чжугэ Ляна, Цао Цао вас осмеет! — предупредил Лу Су.

— А я предам его казни на законном основании, — возразил Чжоу Юй. — И, умирая, Чжугэ Лян ни в чем не сможет меня обвинить.

— Как же вы это сделаете? — поинтересовался Лу Су.

— Пока не спрашивайте, а там увидите.

На следующий день Чжоу Юй созвал к себе в шатер всех военачальников и велел пригласить на совет Чжугэ Ляна. Тот охотно пришел.

— Как вам известно, в ближайшие дни нам предстоит сражение с Цао Цао, — обратился к нему Чжоу Юй. — Не скажете ли вы, какое оружие целесообразнее всего применять, когда приходится воевать на воде?

— По‑моему, для сражений на такой большой реке, как Янцзы, прежде всего необходимо иметь луки и стрелы, — ответил Чжугэ Лян.

— Вполне с вами согласен, — промолвил Чжоу Юй, — но беда в том, что у нас не хватает стрел! Вот я и решил обратиться к вам, не возьмете ли вы на себя труд изготовить сто тысяч стрел, которые нам крайне необходимы, чтобы достойно встретить врага? Дело это очень важное, и я надеюсь, что вы не откажетесь!

— Разумеется, если вы мне приказываете, я не пожалею сил! — ответил Чжугэ Лян. — Осмелюсь только спросить, когда эти стрелы должны быть готовы?

— Через десять дней. Это возможно?

— Что вы! Если мы так будем тянуть, то провалим великое дело! Ведь корабли Цао Цао придут со дня на день!

— Сколько же времени вам потребуется, чтобы сделать стрелы? — спросил Чжоу Юй.

— Через три дня я представлю вам сто тысяч стрел!

— Не шутите! На войне не до шуток! — остановил его Чжоу Юй.

— Смею ли я с вами шутить, господин ду‑ду! — воскликнул Чжугэ Лян. — Дайте мне письменный приказ, и если я не исполню его, наказывайте меня!

Чжоу Юй только этого и хотел. Он вызвал войсковых писцов, которые тут же составили нужную бумагу. Потом он велел подать вино и, угощая Чжугэ Ляна, сказал:

— Когда кончится война, я отблагодарю вас за труды!

Чжугэ Лян выпил несколько кубков вина и откланялся.

— Сегодня уже поздно, — сказал он на прощание Чжоу Юю, — а завтра я начну работу. Через три дня присылайте на берег пятьсот воинов для переноски стрел.

Чжугэ Лян ушел.

— Этот человек вас обманывает! — воскликнул Лу Су.

— Что ж, он сам обрек себя на смерть! Я к этому его не принуждал! — произнес Чжоу Юй. — В присутствии всех он потребовал у меня письменный приказ. Хорошо! Теперь он в моих руках! Пусть у него даже крылья вырастут, все равно ему от меня не уйти! Вот только надо приказать войсковым мастерам, чтобы они всеми способами тормозили дело и не снабжали его необходимыми материалами. Тогда он не поспеет в срок, и вина его будет доказана! Кому придет в голову осуждать меня? Пойдите‑ка сейчас и разузнайте, что он там делает. Потом расскажете мне.

Повинуясь приказанию, Лу Су отправился к Чжугэ Ляну. Тот встретил его упреками:

— Ведь просил же я вас ничего не говорить Чжоу Юю. Если бы вы исполнили мою просьбу, он не стал бы искать повода меня погубить! Не думал я, что вы так поступите! А вот теперь видите, какое дело на меня свалилось. Как я изготовлю сто тысяч стрел за три дня? Только вы один можете меня спасти!

— Как же я могу вас спасти? — спросил Лу Су. — Вы сами взвалили на себя эту беду!

— Дайте мне на время двадцать легких судов, и чтоб на каждом было по тридцать воинов, — продолжал Чжугэ Лян. — На судах этих надо сделать навесы из черной материи и по обоим бортам привязать по тысяче снопов соломы. Не сомневайтесь, я найду для них хорошее применение! Ручаюсь, что через три дня у меня будет сто тысяч стрел! Только, прошу вас, ничего не говорите Чжоу Юю, иначе он расстроит мой план.

Лу Су пообещал держать в тайне все, что ему сказал Чжугэ Лян. Он действительно сдержал обещание и не промолвил Чжоу Юю ни слова о том, что Чжугэ Лян просил у него суда. Он ограничился лишь тем, что заявил, будто у Чжугэ Ляна есть свой способ изготовления стрел и что ему не нужны ни бамбук, ни лак, ни клей, ни перья.

— Что ж, посмотрим, с чем он явится ко мне через три дня, — пробормотал Чжоу Юй, и в голосе его не чувствовалось прежней уверенности.

Лу Су, исполняя просьбу Чжугэ Ляна, подготовил двадцать быстроходных судов, снарядил их так, как ему было сказано, и стал ждать, что будет дальше.

Однако в первый день Чжугэ Лян ничего не предпринял. Так прошел и второй день. Но на третий, во время четвертой стражи, он пригласил Лу Су к себе в лодку.

— Зачем вы меня позвали, учитель? — спросил его Лу Су.

— Ехать за стрелами, — ответил тот.

— Куда же мы поедем?

— Пока не спрашивайте. Придет время — увидите.

Все двадцать судов стояли в один ряд. Чжугэ Лян приказал связать их веревкой и так идти к северному берегу.

В ту ночь густой туман закрывал небо. На реке его белая пелена была еще гуще, на несколько шагов впереди ничего невозможно было разглядеть. Это был поистине благодатный туман!

Потомки сложили стихи об этом тумане, окутавшем тогда великую реку Янцзы:

 

О, как велик и как богат Чанцзян! [75] 

На западе его исток в отрогах Минь и Во [76] ,

На юге он течет по землям царства У,

И девять рек на севере вливаются в него.

Впадает в море он, обогащенный влагой,

Вздымая волны тысячи веков.

А в глубине его живут Лун‑бо, Хай‑жо,

Цзян‑фэй, Шуй‑му [77] и множество китов

Огромных, в тысячу и больше чжанов,

Многоголовые чудовищные змеи

И прочие творения воды,

На веки вечные сроднившиеся с нею.

В нем обитают демоны и духи.

Он то, за что сражаются герои.

В те времена, когда царил над миром хаос,

А свет и тьма не враждовали меж собою,

И цвет один разлился в пустоте безбрежной, —

Вдруг все заволокло: на много тысяч чжанов

Упал туман; ни зги вокруг не видно,

И только слышен грохот барабанов.

Во тьме кромешной притаились барсы

Наньшанские; когда ж, со светом споря.

Стеною встал туман, они с пути решили

Сбить рыбу «гунь» из северного моря.

И вот туман стал вверх расти, до неба,

Вниз опускаться до земных глубин.

Он вширь струился мутью непроглядной,

Вверх поднимался дымом голубым.

И выплыли киты, чтоб порезвиться,

Драконы всколыхнули водные громады.

Туман пил влагу, превращался в дождик,

Как в ночь весеннюю, повеяло прохладой.

Туман все шире, шире разливался,

И вверх поднялся выше облаков.

Чайсанский берег скрылся на востоке,

На юге скрылся шпиль горы в Сякоу.

Десятки боевых судов, стоящих на причале

У неприступных скал, невидимы впотьмах,

Одна лишь маленькая лодочка рыбачья

То скроется, то вспрыгнет на волнах.

Померк небесный свод и света — ни луча,

И сникла солнца утреннего сила.

Ни день, ни ночь, и цепи красных гор

Тьма в синь речную превратила.

Будь ты так мудр, как император Юй,

И в глубь тумана не проникнет разум!

Имей ты даже острый взор Ли Лоу [78] ,

И ширь тумана не охватишь глазом!

Но дух воды Пин‑и вдруг волны укротил,

И дух дождя Бин‑и свое исполнил дело:

Зверей, и рыб, и птиц как не бывало,

И тьма внезапно поредела.

Туман отрезал островок Пынлай,

Закрыл пути в небесные чертоги,

И все в природе, будто пред дождем,

Засуетилось в страхе и тревоге.

И словно тучи пред грозою страшной,

Смешалось все в великом беспорядке.

В тумане спят чудовища и змеи,

Носители смертельной лихорадки.

И прячутся в нем оборотни злые,

Что порчу на людей наводят

И прививают тяжкие недуги,

И с ветром, с пылью в небе хороводят.

С туманом встретившись, страдает простолюдин,

Попав в него, печалится великий:

Он превращает первосущий дух в пустыню,

Весь мир — в комок безжизненный, безликий.

 

Во время пятой стражи суда уже были неподалеку от водного лагеря Цао Цао. Чжугэ Лян приказал стать судам носом на запад и ударить во все гонги и барабаны.

— Что вы делаете? А если Цао Цао нападет на нас? — встревожился Лу Су.

— В такой туман он не рискнет, — уверенно возразил Чжугэ Лян. — А как только туман рассеется, мы уйдем. Пока давайте веселиться и пить вино.

Когда в водном лагере Цао Цао услышали грохот гонгов и барабанов, Мао Цзе и Юй Цзинь поспешили доложить об этом Цао Цао.

— Немедленно выставить лучников! — распорядился Цао Цао. — Всех, кто есть во флоте! Пусть они отбивают врага стрелами! Самим в сражение не вступать: за туманом ничего не видно. Если враг появился так внезапно, значит у него там ловушка! Держитесь осторожнее!

Цао Цао послал людей в сухопутные лагеря передать Чжан Ляо и Сюй Хуану, чтобы они немедленно отправили на берег по три тысячи лучников.

Мао Цзе и Юй Цзинь, опасаясь, что враг ворвется на их корабли, приказали лучникам осыпать стрелами пространство перед водным лагерем. Десять тысяч человек стреляли не переставая. Стрелы сыпались дождем.

Чжугэ Лян повелел развернуть суда в линию с востока на запад и подставить их под стрелы. До самого восхода солнца на его судах гремели барабаны и раздавались воинственные крики воинов. А когда рассеялся туман, Чжугэ Лян приказал идти в обратный путь. Снопы соломы, привязанные по обоим бортам судов, были сплошь утыканы стрелами.

— Благодарим за стрелы, господин чэн‑сян! — разом крикнули воины, как их научил Чжугэ Лян.

Пока о случившемся доложили Цао Цао, легкие суда, быстро скользя по реке, были уже далеко; преследовать их было бесполезно.

Цао Цао впал в бешенство, сожалея о допущенной ошибке.

На обратном пути Чжугэ Лян сказал Лу Су:

— Теперь вы поняли? Разве плохо достать сто тысяч стрел без малейших усилий? Завтра мы сможем этими стрелами стрелять по врагу!

— Вы мудры! — воскликнул восхищенный Лу Су. — Но я не понимаю, откуда вы узнали, что сегодня будет туман?

— Быть полководцем и не разбираться в небесных знамениях, не понимать законов земли, ничего не разуметь в темных и светлых силах природы, не обладать способностью изобретать военные планы, не знать, когда какими приемами вести бои, не уметь оценивать силу войск — значит быть бездарным! — отвечал Чжугэ Лян. — Еще три дня назад я рассчитал, что сегодня будет туман! Вот почему я и назначил трехдневный срок. Чжоу Юй предлагал мне десять дней, но не хотел предоставить в мое распоряжение ни мастеров, ни материалов. Он полагал, что я ничего не сделаю и у него будут все основания обвинить меня в нарушении военного приказа. Он хотел предать меня смерти! Жалкая попытка! Что может сделать Чжоу Юй, если судьба моя связана с небом!

Лу Су почтительно склонился перед Чжугэ Ляном.

Когда суда подходили к берегу, пятьсот воинов, присланных Чжоу Юем, уже ожидали их. Чжугэ Лян велел им вытаскивать стрелы из соломы и складывать у шатра Чжоу Юя. Стрел было более ста тысяч!

Чжоу Юй сначала совершенно растерялся, когда Лу Су рассказал, каким образом Чжугэ Лян достал стрелы, а потом, печально вздохнув, произнес:

— В изобретательности и в способности предвидения я намного уступаю Чжугэ Ляну!

Потомки, восхваляя Чжугэ Ляна, сложили такие стихи:

 

Однажды туман упал на великую реку,

Густой пеленой окутал он гладь голубую.

Стрелы, как дождь, покрыли суда боевые.

Сегодня Чжугэ опять превзошел Чжоу Юя.

 

Вскоре и сам Чжугэ Лян явился в лагерь повидать Чжоу Юя. Тот вышел из шатра ему навстречу и на все лады стал расхваливать его:

— У вас такой удивительный дар предвидения! — говорил он. — Право, вы заставляете людей уважать себя!

— Небольшая хитрость, только и всего, — отвечал Чжугэ Лян. — Стоит ли так удивляться?

— Я прошу вас дать мне совет, — продолжал Чжоу Юй, приглашая Чжугэ Ляна в шатер выпить вина. — Видите ли, мой господин вчера прислал гонца: он торопит меня с выступлением, а у меня еще нет плана действий!

— Что вы! Что вы! — запротестовал Чжугэ Лян. — Я человек невежественный и неотесанный! Мои планы не достойны вашего внимания!

— Я вчера осматривал водный лагерь Цао Цао, — продолжал Чжоу Юй, пропуская мимо ушей возражения Чжугэ Ляна. — Он устроен великолепно, и обычным путем напасть на него невозможно. Правда, я придумал один способ, но не уверен, годится ли он. Может быть, вы скажете мне…

— Подождите, господин ду‑ду, пока ничего не говорите! — прервал его Чжугэ Лян. — Давайте напишем каждый у себя на ладони по одному слову, а потом посмотрим, совпадут эти слова или нет.

Чжоу Юй приказал принести кисточку и тушницу. Сначала он сам написал у себя на ладони какое‑то слово, а затем передал кисточку Чжугэ Ляну. Тот тоже написал. Они сели рядом и открыли друг другу ладони. «Огонь» — было написано и у того и у другого.

— Раз мы с вами одинаково мыслим, значит у нас не должно быть никаких сомнений! — заключил Чжоу Юй. — Но разглашать секрет пока не следует.

— А разве есть какие‑либо основания выдавать секрет? — спросил Чжугэ Лян. — Ведь мы с вами служим общему делу. Можете спокойно выполнять свой план, господин ду‑ду. Цао Цао не разгадает его, даже будь он вдвое проницательнее!

Выпив вина, они распрощались. Никто из военачальников об их разговоре не знал.

Израсходовав понапрасну сто пятьдесят или сто шестьдесят тысяч стрел, Цао Цао в душе был крайне раздражен.

— Чжоу Юй и Чжугэ Лян большие хитрецы, — сказал ему советник Сюнь Ю, — их так просто не возьмешь! Может быть, лучше сперва заслать в Цзяндун лазутчиков? Они притворно перейдут на сторону Чжоу Юя, а на самом деле будут передавать нам сведения. Тогда, зная обстановку, мы сможем принимать правильные решения.

— Так думаю и я, — поддержал его Цао Цао. — Но кто за это возьмется?

— Дело это можно поручить Цай Чжуну и Цай Хэ — младшим братьям Цай Мао, они сейчас служат в нашем войске, — сказал Сюнь Ю. — Окажите им большие милости, пообещайте награду и отправьте в Восточный У. Переход их на сторону врага не вызовет никаких подозрений.

Цао Цао вызвал ночью к себе в шатер братьев Цай Хэ и Цай Чжуна и растолковал им, что от них требуется.

— Когда вы сдадитесь Чжоу Юю, внимательно следите за тем, что он делает, и присылайте людей с донесениями. Если вы всё в точности выполните, я не пожалею для вас ни титулов, ни наград. Но не вздумайте помышлять об измене! — предупредил их Цао Цао.

— Можем ли мы думать об измене, когда семьи наши остаются в Цзинчжоу? — в один голос воскликнули оба. — Не сомневайтесь, господин чэн‑сян, мы добудем головы Чжоу Юя и Чжугэ Ляна и поднесем их вам!

Цао Цао щедро одарил Цай Хэ и Цай Чжуна. На следующее утро они в сопровождении пятисот воинов на нескольких судах при попутном ветре отплыли в Восточный У.

Чжоу Юй держал совет со своими военачальниками о предстоящем походе, когда ему доложили, что в устье реки остановилось несколько судов, прибывших с северного берега; на судах находятся братья Цай Мао и заявляют, что они хотят покориться.

Чжоу Юй велел привести их в шатер. Цай Хэ и Цай Чжун предстали перед ним и, поклонившись до земли, сказали:

— Мы решили сдаться вам, чтобы отомстить за старшего брата, безвинно убитого злодеем Цао Цао. Если вы примете нас, мы готовы сражаться против Цао Цао, не щадя своей жизни!

Чжоу Юй обрадовался и разрешил им остаться, щедро наградив их. Он назначил братьев Цай в отряд к Гань Нину. Они поблагодарили его и решили, что им легко удалось перехитрить Чжоу Юя.

Но как только они вышли из шатра, Чжоу Юй призвал Гань Нина и предупредил его:

— Будьте осторожны! Эти двое — лазутчики, которых к нам подослал Цао Цао. Заметили вы, что они приехали без своих семей? Это доказывает, что они вовсе и не помышляют о том, чтобы верно служить нам. Что ж, пусть посылают свои донесения! А я постараюсь их хитрости противопоставить свою. Обращайтесь с ними вежливо, но не спускайте с них глаз. В день выступления в поход мы их казним и принесем в жертву знамени.

Не успел Гань Нин выйти, как пришел Лу Су.

— Не поручайте им никаких дел, господин ду‑ду, — предостерег он, — Цай Хэ и Цай Чжун притворяются!

— А зачем им притворяться? — спросил Чжоу Юй, изображая на своем лице удивление. — Они сдались мне, чтобы отомстить за своего брата, которого убил Цао Цао. Не будьте столь подозрительны! Иначе мы не сможем привлечь на свою сторону ученых людей Поднебесной.

Лу Су не стал возражать и отправился к Чжугэ Ляну. Но тот только посмеялся над его опасениями.

— Почему вы смеетесь? — спросил Лу Су.

— Потому что вы не понимаете хитро задуманного плана Чжоу Юя! — сказал Чжугэ Лян. — Река Янцзы достаточно трудное препятствие для шпионов, которым приходится постоянно переправляться то туда, то сюда. Цао Цао и решил, что ему выгоднее держать лазутчиков прямо у нас в стане, они смогут доносить ему обо всем, что тут делается. Но Чжоу Юй задумал перехитрить Цао Цао. Он хочет, чтобы лазутчики сообщали только то, что угодно ему самому. На войне, как известно, обманом не пренебрегают, и я считаю, что Чжоу Юй поступает правильно.

Лишь теперь Лу Су все уразумел.

В полночь, когда Чжоу Юй сидел у себя в шатре, к нему незаметно вошел Хуан Гай.

— Вы, должно быть, по важному делу? — спросил у него Чжоу Юй. — Хотите что‑нибудь сообщить?

— Я хотел вас спросить, почему мы медлим? Враг многочисленнее нас, и зря проводить время нельзя. Мы могли бы предпринять нападение огнем…

— Кто научил вас дать мне такой совет? — заинтересовался Чжоу Юй.

— Никто. Я сам додумался, — ответил Хуан Гай.

— А я так и хочу поступить, — признался Чжоу Юй. — Потому‑то я и держу у себя Цай Хэ и Цай Чжуна, хотя и знаю, что они лазутчики. Пусть себе посылают свои донесения! Жаль только, что для меня никто не может сделать того же!

— Я сделаю!

— Цао Цао вам не поверит. Ведь я никогда вас не обижал, и у вас нет повода перейти на его сторону.

— Я готов, чтобы меня растерли в порошок, лишь бы отблагодарить за милости, полученные мною от рода Сунь! — решительно заявил Хуан Гай.

— Благодарю вас! — Чжоу Юй поклонился ему. — Если вы готовы ради этого претерпеть телесные страдания, мы все будем бесконечно гордиться вами.

— Если нужно, я готов даже смерть принять безропотно! — подтвердил свою решимость Хуан Гай, прощаясь с Чжоу Юем.

На другой день Чжоу Юй барабанным боем созвал военачальников к своему шатру. Среди присутствующих был и Чжугэ Лян.

— Слушайте внимательно! — начал Чжоу Юй. — У Цао Цао огромнейшая армия, линия укрепленных лагерей его растянулась на целых триста ли. Разбить такого врага в один день, разумеется, невозможно, и я повелеваю всем военачальникам заготовить запасы провианта и фуража не менее чем на три месяца и быть готовым к обороне.

— Что? На три месяца? Да запасайтесь хоть на тридцать месяцев, все равно вы ничего не добьетесь! — дерзко вскричал Хуан Гай. — Если мы не разобьем врага в нынешнем месяце, значит не разобьем никогда! Тогда только и останется последовать совету Чжан Чжао: сложить оружие и сдаться.

— Я получил повеление разбить врага! — выкрикнул Чжоу Юй, от гнева меняясь в лице. — Как ты смеешь подрывать боевой дух воинов в такое время, когда мы стоим лицом к лицу с врагом! Или ты не знаешь, что мне велено казнить всех, кто заведет разговоры о том, чтобы покориться Цао Цао? Эй, стража, отрубить ему голову!

Стража схватила Хуан Гая, собираясь исполнить приказание.

— Я служил трем поколениям рода Сунь! Я весь юго‑восток исколесил! — кричал в ответ Хуан Гай, задыхаясь от злости. — А ты откуда взялся?

Чжоу Юй еще больше рассвирепел.

— Стража! Чего там замешкались? Рубите голову этому разбойнику!

— Пощадите его, господин ду‑ду! — вступился Гань Нин за Хуан Гая. — Ведь он старый слуга нашего господина!

— Как ты смеешь мне перечить? — вскричал Чжоу Юй. — Ты что, тоже не подчиняешься моим приказам?

И он велел охране прогнать Гань Нина палками. Военачальники упали на колени перед Чжоу Юем:

— Простите Хуан Гая, господин ду‑ду! Мы не спорим, он виноват, но не казните его сейчас: он нужен нашему войску! Запишите его вину и, когда мы разобьем Цао Цао, накажите!

Но Чжоу Юй продолжал неистовствовать. Тогда к мольбе военачальников присоединились и гражданские чины. Наконец Чжоу Юй сказал Хуан Гаю:

— Ладно, прощаю тебя! Но помни, что если бы не просьбы чиновников, я бы тебе отрубил голову!

Чжоу Юй велел слугам увести Хуан Гая и дать ему пятьдесят ударов палкой по спине. Присутствующие пытались было уговорить его смягчить и это наказание, но Чжоу Юй в ярости опрокинул столик и закричал, чтобы они убирались с его глаз долой.

С Хуан Гая сорвали халат, повалили на землю и стали избивать палкой. Чиновники с горькими слезами просили Чжоу Юя пощадить провинившегося.

— Ну, пока хватит! — распорядился Чжоу Юй и крикнул Хуан Гаю: — Если ты еще посмеешь мне перечить, получишь все пятьдесят ударов! И помни, что за непочтительность я накажу тебя вдвойне!

Чжоу Юй стремительно встал и ушел в шатер. Чиновники подняли Хуан Гая. Он был так избит, что кожа на спине висела клочьями и кровь текла ручьями. Поддерживая под руки, его повели в лагерь. Дорогой Хуан Гай несколько раз падал без сознания.

Обеспокоенный состоянием Хуан Гая, Лу Су зашел навестить его, а потом отправился к Чжугэ Ляну.

— Как же это вы сегодня не вступились за Хуан Гая? — упрекнул он Чжугэ Ляна. — Нам нельзя было протестовать: Чжоу Юй наш начальник, и мы должны ему подчиняться. Но вы‑то как гость могли за него заступиться! Почему вы предпочли стоять сложа руки и наблюдать со стороны?

— А зачем вы говорите мне неправду? — прервал его Чжугэ Лян.

— Неправду? С тех пор, как вы сюда приехали, я ни разу вас не обманул! — запротестовал Лу Су.

— Значит, вы действительно не поняли, что Чжоу Юй нарочно приказал избить Хуан Гая? — спросил Чжугэ Лян. — Ведь все это было заранее обдумано.

Теперь намерения Чжоу Юя дошли до сознания Лу Су. Чжугэ Лян продолжал объяснять:

— Ведь Хуан Гаю не удалось бы обмануть Цао Цао, если бы Чжоу Юй не избил его. Вы увидите, как только Цай Хэ и Цай Чжун донесут о случившемся Цао Цао, Хуан Гай уедет к нему! Но вы ни в коем случае не говорите Чжоу Юю, что я разгадал его хитрость. Скажите, что я тоже присоединяюсь к общему недовольству.

Лу Су попрощался и направился к Чжоу Юю. Тот пригласил его к себе в шатер.

— За что вы так жестоко наказали Хуан Гая? — спросил он.

— Разве военачальники недовольны? — поинтересовался Чжоу Юй.

— Да, многие в душе сильно обеспокоены.

— А что говорит Чжугэ Лян?

— Он тоже недоволен вашей чрезмерной жестокостью.

— Сегодня в первый раз я обманул его! — радостно воскликнул Чжоу Юй.

— Что вы этим хотите сказать? — с удивлением спросил Лу Су.

— Я хочу сказать, что избиение Хуан Гая было задумано ради большого дела! Я решил перебросить его на сторону врага, и нам пришлось разыграть ссору, чтобы обмануть Цао Цао.

Лу Су подивился проницательности Чжугэ Ляна, но Чжоу Юю ничего не сказал.

Избитый Хуан Гай лежал в своем шатре. Военачальники навещали его и выражали свое сочувствие. Хуан Гай ничего не отвечал и только тяжко вздыхал. Как‑то к нему пришел советник Кань Цзэ. Хуан Гай велел пригласить его к своему ложу и отпустил слуг.

— Вы, наверно, обижены на Чжоу Юя? — осведомился Кань Цзэ.

— Нисколько! — ответил Хуан Гай.

— Значит, ваше наказание — хитрость?

— С чего вы это взяли?

— Я все время наблюдал за Чжоу Юем и на девять десятых разгадал его замысел, — сказал Кань Цзэ.

— Да, я подвергся этому наказанию добровольно и не сожалею! На своем веку я пользовался большими милостями рода Сунь и решил за все отблагодарить. Я сам предложил такой план, чтобы помочь разбить Цао Цао. Я рассказал вам все откровенно, как честному человеку и преданному другу.

— И, разумеется, хотите просить меня отвезти Цао Цао ваше письмо, где вы изъявите желание перейти на его сторону. Верно? — спросил Кань Цзэ.

— У меня действительно было такое намерение, — сказал Хуан Гай. — Но только я не знаю, согласитесь ли вы?

Кань Цзэ охотно согласился. Поистине:

 

За князя отважный боец под палку подставил спину.

Советнику жизни не жаль, чтоб только служить господину.

 

Если вы хотите узнать, как Кань Цзэ доставил письмо Цао Цао, загляните в следующую главу.

Глава сорок седьмая 

из которой можно узнать о том, как Кань Цзэ доставил Цао Цао письмо Хуан Гая, и о том, как Пан Тун предложил сковать суда цепью 

 

Кань Цзэ был родом из Шаньиня, что в Хуэйцзи. Происходил он из бедной семьи и очень любил учиться. Памятью он обладал поразительной; стоило ему один раз прочитать какую‑нибудь книгу, и он ее не забывал. Слава о нем как о блестящем ораторе и храбром воине распространилась далеко вокруг, и Сунь Цюань пригласил его к себе на должность военного советника. Здесь Кань Цзэ подружился с Хуан Гаем, и тот, зная о его необыкновенных способностях, был уверен, что Кань Цзэ сумеет доставить письмо. Кань Цзэ охотно согласился исполнить просьбу друга.

— Раз вы рискуете своей жизнью, то могу ли я жалеть свою! — воскликнул он. — Так должен поступать доблестный муж, — иначе чем он будет отличаться от гнилого дерева?

Хуан Гай вскочил с постели и с благодарностью поклонился другу.

— С этим делом медлить нельзя, — сказал Кань Цзэ.

— Письмо уже готово! Вот оно, — ответил Хуан Гай.

Кань Цзэ взял письмо и, переодевшись рыбаком, в ту же ночь в небольшой лодке отправился на северный берег Янцзы. Ко времени третьей стражи он был уже неподалеку от лагеря Цао Цао. Ночь была звездная; стража, наблюдавшая за рекой, заметила приближавшуюся лодку и задержала ее. Об этом немедленно доложили Цао Цао.

— Это не рыбак, а лазутчик! — воскликнул тот.

— Он называет себя военным советником из Восточного У и заявляет, что привез вам секретное письмо, господин чэн‑сян, — сказали воины.

— Хорошо, посмотрим! Приведите‑ка его сюда! — распорядился Цао Цао.

Шатер был ярко освещен светильниками. Цао Цао сидел, облокотившись на столик, когда ввели Кань Цзэ.

— Зачем пожаловали, господин советник Восточного У? — спросил Цао Цао.

— О Хуан Гай, Хуан Гай! — вздохнул Кань Цзэ. — Ошибся ты в своих расчетах! Теперь‑то я воочию убедился, что чэн‑сян не нуждается в мудрецах! Оказывается, люди пустое болтают! Разве такие вопросы задают гостям?

— А почему бы мне и не спросить об этом? — промолвил Цао Цао. — Я воюю с Восточным У, вы приехали оттуда.

— Хуан Гай много лет служил роду Сунь, — сказал Кань Цзэ, — но недавно Чжоу Юй без всякой на то причины жестоко избил его. Оскорбленный Хуан Гай решил перейти к вам, чтобы отомстить своему обидчику. Но он не знает, пожелаете ли вы принять его, и упросил меня, как друга, отвезти вам секретное письмо.

— Где же оно? — спросил Цао Цао.

Кань Цзэ достал письмо. Цао Цао вскрыл его и стал читать, наклонившись к светильнику.

«Удостоенный великих милостей рода Сунь, я никогда не помышлял об измене. Но ныне случилось нечто, заставившее меня заговорить об этом! Как известно, один в поле не воин, и я твердо убежден, что с малочисленным войском невозможно противостоять могучей армии Срединного царства. Это знают все военачальники Восточного У — и умные и глупые, — только один Чжоу Юй, неразумный и запальчивый юнец, слепо верит в свои способности. Он хочет яйцом разбить камень! Мало того, он чинит произвол, наказывает невинных и не награждает заслуженных. Я ненавижу его за то унижение, которое мне пришлось претерпеть от него!

Слышал я, что вы, господин чэн‑сян, с распростертыми объятиями принимаете людей ученых, и потому решил вместе с моими воинами перейти к вам, чтобы восстановить свою честь и смыть со своего имени позор. Запас провианта, оружие и суда я передам вам. Слезно умоляю вас не сомневаться во мне».

Цао Цао несколько раз внимательно перечитал письмо. Вдруг он вскочил и, в ярости стукнув кулаком по столу, обрушился на Кань Цзэ:

— Как ты смеешь играть со мной? Хуан Гай лазутчиком хочет пробраться ко мне! Он сам устроил так, чтобы его опозорили, а тебя подослал с письмом!

И он крикнул страже, чтобы Кань Цзэ отрубили голову. Воины схватили его и поволокли из шатра. Но Кань Цзэ это нисколько не смутило. Он даже засмеялся.

— Чему ты смеешься? — спросил изумленный Цао Цао, делая знак, чтобы Кань Цзэ отпустили. — Или я не разгадал ваш коварный замысел?

— Я не над вами смеюсь, а над Хуан Гаем. Это он не разбирается в людях! — ответил Кань Цзэ.

— Что это значит? — заинтересовался Цао Цао.

— А вам зачем знать? Хотите убить меня — так убивайте!

— Ты мне пыль в глаза не пускай! Я с детства читаю книги по военному искусству и прекрасно знаю все способы обмана!

— Значит, вы считаете, что это письмо ложь? — спросил Кань Цзэ.

— Я хочу сказать, что один небольшой недосмотр выдал тебя! — сказал Цао Цао. — Если Хуан Гай действительно хочет перейти ко мне, почему он не указал время? Ну, что ты на это скажешь?

Кань Цзэ безудержно рассмеялся:

— Ха‑ха‑ха! И ты еще хвалишься, что с детства читаешь книги по военному искусству! Уходи‑ка ты поскорее восвояси, а не то Чжоу Юй тебя схватит! Невежда! Жаль, что приходится погибать от твоей руки!

— Невежда? — возмутился Цао Цао, не понимая, к чему клонит Кань Цзэ. — Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что ты ничего не смыслишь в стратегии и не понимаешь самых простых истин!

— В чем же я допустил ошибку? — спросил Цао Цао.

— Нет, я умру, вот и все! Не стоит тебе объяснять, раз ты так груб с учеными людьми,

— Но если ты приведешь убедительные доказательства, я отнесусь к тебе с уважением! — пообещал Цао Цао.

— В таком случае скажи, кто станет указывать срок, собираясь покинуть своего господина и перейти к другому? — спросил Кань Цзэ. — Предположим, Хуан Гай написал бы, что перейдет к тебе тогда‑то, но по тем или иным причинам не смог бы этого сделать. Ты бы, конечно, его ждал, замысел был бы раскрыт, и делу конец! Разве не ясно, что в таких делах сроки не устанавливают? Тут приходится ловить удобный момент. А ты, не понимая простой истины, хочешь убить ни в чем не повинного человека! Ну, разве ты после этого не невежда?

— Простите меня! — сказал Цао Цао, изменив тон и вставая со своей цыновки. — Я сразу не разобрался и незаслуженно обидел вас.

— Признаться, я тоже хотел перейти на вашу сторону, — произнес Кань Цзэ. — Неужели вы и в этом увидите только притворство?

— О, нет! Наоборот, я буду очень счастлив! — воскликнул обрадованный Цао Цао. — Если вы с Хуан Гаем совершите великие подвиги, вас ждут такие награды, каких еще никто у меня не получал!

— Мы будем служить вам не ради титулов и наград, а потому, что этого требует небо! — заявил Кань Цзэ.

Цао Цао угостил Кань Цзэ вином. Через некоторое время в шатер вошел какой‑то человек и что‑то шепнул на ухо Цао Цао.

— Дайте письмо, — сказал Цао Цао.

Человек передал ему письмо, Цао Цао прочел, и лицо его засияло. Наблюдая за ним, Кань Цзэ подумал:

«Наверно, это донесение от Цай Хэ и Цай Чжуна о том, что Хуан Гай был жестоко избит, и теперь Цао Цао поверил, что мы решили ему сдаться».

— Я хочу попросить вас, — неожиданно обратился к нему Цао Цао, — вернуться в Цзяндун и договориться с Хуан Гаем, чтобы он известил меня, когда его можно ждать. Тогда у меня была бы возможность его встретить.

— Я навсегда покинул Цзяндун, и мне не хотелось бы туда возвращаться, — сказал Кань Цзэ. — Может быть, вы пошлете кого‑нибудь другого?

— Я опасаюсь, как бы не расстроилось все дело, если поедет кто‑либо другой, — возразил Цао Цао. — Лучше всего, чтобы поехали вы.

Кань Цзэ трижды отказывался, но в конце концов уступил.

— Хорошо, я исполню вашу просьбу, — сказал он. — Но в таком случае надо ехать немедленно, не задерживаясь ни на один час.

Цао Цао на прощание одарил Кань Цзэ золотом и шелками, но тот подарков не принял. Поспешно откланявшись, он сел в свою лодочку и уехал в Цзяндун.

Встретившись с Хуан Гаем, Кань Цзэ подробно рассказал ему обо всем.

— Если бы не ваше красноречие, я бы сильно пострадал! — воскликнул Хуан Гай.

— Я еще сегодня хочу съездить в лагерь Гань Нина и разузнать, что поделывают Цай Хэ и Цай Чжун, — сказал Кань Цзэ, прощаясь с Хуан Гаем.

— Прекрасно! Поезжайте.

Кань Цзэ отправился к Гань Нину.

— Мне очень жаль, что вчера вам пришлось безвинно пострадать из‑за Хуан Гая, — начал свою речь Кань Цзэ.

Гань Нин ничего не ответил. В этот момент в шатер вошли Цай Хэ и Цай Чжун. Кань Цзэ подмигнул Гань Нину. Тот его понял и сказал:

— Да! Чжоу Юй только на себя надеется, а нас не ставит ни в грош! Он меня так опозорил, что мне стыдно людям в глаза смотреть!

Гань Нин заскрежетал зубами, ударил кулаком по столу и стал браниться. Кань Цзэ наклонился к нему и зашептал что‑то на ухо. Гань Нин опустил голову и тяжело вздохнул.

— Что заставляет вас гневаться, полководец? — спросили Цай Хэ и Цай Чжун, заметив, что Гань Нин и Кань Цзэ оборвали при их появлении какой‑то разговор. — Что вас тревожит?

— Тяжко мне! — ответил Гань Нин. — Но вам не понять мое горе!

— Может быть, вы хотите перейти к Цао Цао? — высказал предположение Цай Хэ.

Кань Цзэ изменился в лице. Гань Нин вскочил и выхватил меч.

— Нас выследили! Если мы не убьем их, они выдадут нас! — вскричал он.

— Не гневайтесь, господин, мы вам откроемся! — взмолились Цай Хэ и Цай Чжун, не на шутку перепуганные грозным видом Гань Нина.

— Говорите скорей! — приказал Гань Нин.

— Нас сюда подослал чэн‑сян Цао Цао, — сказал Цай Хэ, — и если вы хотите перейти к нему, мы вам поможем.

— А вы не лжете?

— Да как мы посмеем лгать вам? — в один голос воскликнули Цай Хэ и Цай Чжун,

— Небо послало нам счастливый случай! — промолвил Гань Нин, делая вид, что он очень рад.

— Об избиении Хуан Гая мы уже донесли чэн‑сяну, — сказали братья Цай, — и о вас тоже.

— А я только что отвез письмо Хуан Гая и вернулся, чтобы договориться с Гань Нином о его переходе к Цао Цао! — добавил Кань Цзэ.

— Разумеется, — сказал Гань Нин. — Когда доблестный муж встречает просвещенного господина, сердце его склоняется к нему.

По этому поводу все четверо выпили вина и стали делиться самыми сокровенными замыслами. Братья Цай написали Цао Цао донесение о том, что Гань Нин стал их сообщником. А Кань Цзэ с верным человеком отправил Цао Цао письмо, в котором сообщал, что Хуан Гай перейдет к нему при первом удобном случае; на носу его судна будет черное знамя.

Эти письма вызвали у Цао Цао большие сомнения. Он созвал своих советников и сказал им так:

— Теперь я совершенно ничего не понимаю. То Хуан Гай присылал ко мне Кань Цзэ с письмом, в котором выражал желание перейти на мою сторону, а сейчас уж и Гань Нин предлагает стать моим сообщником! Нет, я не верю им! Кто из вас может пробраться в лагерь Чжоу Юя и разузнать правду?

— Разрешите мне поехать, господин чэн‑сян, — вызвался Цзян Гань. — В прошлый раз меня обманули в Восточном У, и я до сих пор не могу забыть своего стыда. Но на этот раз я все разузнаю и сообщу вам. Прошу вас не сомневаться.

Цао Цао дал свое согласие и приказал Цзян Ганю отправляться немедленно. Цзян Гань сел в свою лодку и вскоре прибыл в лагерь Чжоу Юя. Узнав о его приезде, Чжоу Юй радостно воскликнул:

— Мой успех всецело зависит от этого человека!

Он тут же велел Лу Су пригласить Пан Туна, чтобы обсудить с ним план действий.

Пан Тун, по прозванию Юань‑ши, был родом из Сянъяна, но в последнее время безвыездно жил в Цзяндуне, скрываясь от смут. Лу Су как‑то рассказал о нем Чжоу Юю, тот пригласил его к себе на службу, но Пан Тун не торопился с приездом. Тогда Чжоу Юй послал Лу Су к Пан Туну посоветоваться, каким способом легче всего разгромить Цао Цао.

— Передайте господину Чжоу Юю, — сказал тогда Пан Тун, — что если он хочет разбить Цао Цао, пусть устроит огневое нападение. Но так как на великой реке Янцзы достаточно простора для того, чтобы суда могли разойтись в случае пожара на одном из них, единственно, что я могу посоветовать, — это план «цепи». Победы можно добиться лишь в том случае, если суда противника будут скованы между собой цепью.

Лу Су передал этот разговор Чжоу Юю. Тот задумался, а потом сказал:

— Этот план может выполнить для меня только сам Пан Тун.

— Ему, пожалуй, ехать туда опасно, — усомнился Лу Су. — Уж слишком коварен и жесток Цао Цао.

Чжоу Юй погрузился в размышления. Он не знал, что предпринять. Но в этот момент ему доложили о приезде Цзян Ганя. Чжоу Юй послал людей встречать Цзян Ганя. Но тот уже сам направлялся в лагерь, не дождавшись ответа от Чжоу Юя.

— Почему ты меня в прошлый раз обманул? — спросил Чжоу Юй, делая сердитое лицо.

Цзян Гань с улыбкой отвечал:

— Разве я вас обманул? Ведь я тогда приехал излить вам свою душу как другу детства.

— Хорошо, но предупреждаю: если ты ныне надеешься уговорить меня сдаться, так этому не бывать! Скорей высохнут моря и сгниют камни, чем я на это пойду! В тот раз ты поступил нехорошо. Я тебя угостил, уложил спать вместе с собой, а ты выкрал у меня письмо и уехал не попрощавшись. Мало того, ты донес Цао Цао, и тот убил моих верных союзников Цай Мао и Чжан Юня и расстроил мой план! Теперь ты опять явился! Ясно, что намерения у тебя недобрые. Я не посмотрю на нашу старую дружбу! Я одним ударом разрублю ее! Не знаю, что мне с тобой делать? Отправить обратно? Но через несколько дней злодей Цао Цао будет разбит… Оставить у себя в лагере? Ты начнешь выдавать мои секреты… Эй, слуги! Проводите Цзян Ганя в хижину в Западных горах! Пусть там отдыхает. А разобью Цао Цао — спроважу тебя обратно!

Цзян Гань хотел что‑то возразить, но Чжоу Юй уже удалился во внутреннее помещение шатра. Слуги подвели коня, усадили Цзян Ганя в седло и увезли его в горы. Только двое воинов остались при нем для услуг.

Оказавшись в одиночестве, Цзян Гань не мог ни спать, ни есть. Ночью он потихоньку вышел из хижины, чтобы полюбоваться звездами, которые точно роса усыпали все небо. Цзян Гань остановился. Вокруг было тихо. Вдруг до него донесся размеренный голос человека, читающего книгу. Цзян Гань сделал несколько шагов в ту сторону и увидел небольшую соломенную хижину у самого склона горы. Внутри мерцал светильник. Цзян Гань подошел поближе и заглянул в щель. В хижине сидел человек и нараспев читал трактат Сунь‑цзы о военном искусстве. Рядом со светильником лежал обнаженный меч.

«Это необыкновенный человек!» — подумал Цзян Гань и постучался.

Дверь открылась, и человек вышел. Он действительно чем‑то отличался от других людей. Цзян Гань извинился и спросил его имя.

— Меня зовут Пан Тун, — ответил тот.

— Вы, наверно, тот, кого еще называют Фын‑чу — Птенец феникса! — воскликнул Цзян Гань.

— Он самый…

— Я давно слышал о вас! — обрадовался Цзян Гань. — Но позвольте спросить, почему вы уединились здесь?

— Потому что Чжоу Юй упоен своими талантами и терпеть не может других способных людей, — сказал Пан Тун. — А вы кто такой?

— Я — Цзян Гань…

Пан Тун пригласил его в хижину. Завязалась откровенная беседа.

— С вашими талантами вы можете уйти куда угодно — успех повсюду будет сопутствовать вам! — сказал Цзян Гань. — Не желаете ли вы перейти на службу к чэн‑сяну Цао Цао? Я с радостью представлю вас…

— Охотно! Особенно, если вы поговорите с ним, — согласился Пан Тун. — Признаться, мне самому уже давно хочется уехать из Цзяндуна. Но не будем медлить, иначе Чжоу Юй узнает и убьет меня.

Они тут же спустились к реке, сели в лодку Цзян Ганя и направились к северному берегу. Вскоре они прибыли в лагерь. Цзян Гань первым вошел к Цао Цао и рассказал обо всем, что с ним случилось. Узнав о приезде Пан Туна, Цао Цао сам вышел встретить его, ввел в шатер и усадил на почетное место.

— Прошу ваших наставлений, — обратился к нему Цао Цао. — Я давно слышал о вас, и счастлив, что наконец‑то могу вас лицезреть! К вашим советам я отнесусь с должным вниманием. Ведь я не Чжоу Юй, который не внемлет мудрым словам и оскорбляет умных людей, возгордившись своими собственными талантами!

— Прежде всего, господин чэн‑сян, — начал Пан Тун, — мне хотелось бы взглянуть на расположение ваших войск, дабы убедиться, правильно ли говорят, что вы прекрасный стратег.

Цао Цао велел подать коней и повез Пан Туна осматривать свои лагеря. Они бок о бок поднялись на высокий холм.

— Так, так, — бормотал Пан Тун, оглядываясь вокруг, — сбоку горы, к ним примыкает лес, есть проходы для наступления. Врагу пути отхода неудобны… Да! — заключил он. — Великолепно! Даже Сунь У и Сыма Жан‑цзюй ничего лучшего не смогли бы придумать!

— Вы слишком меня не хвалите, а дайте мне ваши указания! — попросил Цао Цао.

Стоя на берегу реки и разглядывая двадцать четыре шлюза, обращенные на юг, и большие корабли, за которыми, как за стеной, укрывались легкие суда, готовые в любой момент появиться оттуда, Пан Тун, улыбаясь, заметил:

— Да, недаром идет о вас слава, господин чэн‑сян! Вы великолепно используете свои силы! Ну, Чжоу Юй, тебе скоро конец!

Цао Цао был очень польщен. Они возвратились в лагерь. Цао Цао пригласил Пан Туна к себе в шатер и угостил вином. Зашла беседа о военном искусстве. Пан Тун расхваливал храбрость и прозорливость Цао Цао, а тот в свою очередь оказывал ему всяческие знаки внимания и уважения.

— Осмелюсь спросить, — продолжал Пан Тун, притворяясь пьяным, — есть у вас в войске хорошие лекари?

— А зачем они? — спросил Цао Цао.

— Во флоте люди часто болеют, и хорошие лекари необходимы, — пояснил Пан Тун.

В эти дни Цао Цао был крайне обеспокоен тем, что в непривычном климате среди его войска распространилась какая‑то болезнь, сопровождаемая рвотой. Многие от нее даже умирали. Как же ему было удержаться и не расспросить Пан Туна?

— Система обучения флота у вас превосходна, — сказал ему Пан Тун, — но, к сожалению, в ней не все совершенно.

— Так скажите же, что нужно исправить?

— Хорошо. Я могу вам посоветовать, как добиться, чтобы ваши воины не болели и чтобы все они были готовы к совершению подвигов.

Цао Цао чрезвычайно этим заинтересовался.

— На великой реке Янцзы вода все время то прибывает, то убывает, волны и ветер не утихают, — продолжал Пан Тун. — Воины, рожденные на севере и никогда не плававшие на судах, болеют от непривычной качки. А вот если бы железными цепями соединить все суда по тридцать‑пятьдесят в ряд, да наложить от одного к другому мостки, то не только люди, но даже кони свободно могли бы передвигаться по ним! Тогда никакие приливы и отливы, никакие волны и ветер не страшны!

— Благодарю вас за прекрасный совет! — радостно воскликнул Цао Цао, вставая с цыновки. — Если бы не вы, как бы я разгромил Сунь Цюаня?

— Не стоит благодарности, господин чэн‑сян, — ответил Пан Тун. — Это всего лишь мое ничтожное мнение. Решать вы должны сами.

Цао Цао, не теряя времени, вызвал войсковых кузнецов и приказал ковать цепи и скреплять ими суда. Воины, узнав об этом, радовались и ликовали.

Потомки об этом событии сложили такие стихи:

 

Огонь применили они в сраженье у Красной скалы.

Расчет Чжоу Юя совпал с расчетами Чжугэ Ляна.

Без хитрого плана «цепи», который Пан Тун предложил,

Наверно б герой Чжоу Юй не выполнил подвиг свой бранный.

 

Затем Пан Тун сказал Цао Цао:

— На том берегу многие герои недовольны Чжоу Юем. Я мог бы уговорить их покориться вам, господин чэн‑сян. Если Чжоу Юй останется в одиночестве, вы сможете взять его в плен. А тогда и Лю Бэя нечего будет опасаться!

— Если вы действительно окажете мне такую великую услугу, я представлю доклад Сыну неба и вам пожалуют должность одного из трех гунов! — воскликнул обрадованный Цао Цао.

— Сделаю я это не ради титула, а ради спасения народа, — сурово ответил Пан Тун. — Но если вы, господин чэн‑сян, перейдете реку, будьте осторожны и не чините насилий!

— Я действую от имени неба! — сказал Цао Цао. — Неужели вы думаете, что я допущу насилие над народом?

Пан Тун поклонился ему и попросил охранную грамоту для своей семьи.

— А где живет ваша семья? — спросил Цао Цао.

— На том берегу. Я могу быть уверенным в безопасности семьи лишь в том случае, если получу такую грамоту, — заявил Пан Тун.

Цао Цао повелел написать охранную грамоту, скрепил ее печатью и передал Пан Туну. Тот с поклоном поблагодарил его и сказал:

— Я уеду, и вскоре вы можете выступать. Не ждите, пока об этом узнает Чжоу Юй.

Когда Пан Тун садился в лодку, он увидел какого‑то человека в одеянии даоса, с плетеной бамбуковой шляпой на голове. Человек этот удержал Пан Туна за руку и молвил:

— А вы и в самом деле храбры! Хуан Гай хитро придумал свое избиение и послал сюда Кань Цзэ с письмом, а теперь явились и вы со своим планом «цепи»! Но, боюсь, что суда не сгорят и все ваши расчеты пойдут прахом! Правда, вам удалось ослепить Цао Цао, но меня‑то вам не обмануть.

У Пан Туна от таких слов душа ушла в пятки.

Поистине:

 

Чтоб юго‑восток победил, где сыщется средство такое?

А разве на северо‑западе вовсе исчезли герои?

 

Если вы хотите узнать, кто был этот человек, посмотрите следующую главу.

Глава сорок восьмая 

из которой можно узнать о том, как во время пира на великой реке Янцзы Цао Цао слагал стихи, и о том, как северные воины сражались на судах, скованных цепью  

 

Пан Тун испуганно обернулся. Перед ним стоял его старый друг Сюй Шу. Это немного успокоило Пан Туна, он огляделся по сторонам — поблизости никого не было — и сказал:

— Жаль, если вы расстроите мой план! Ведь от этого зависит судьба населения восьмидесяти одного округа Цзяннани.

— А какова судьба восьмисот тридцати тысяч воинов, находящихся здесь? — улыбаясь, спросил Сюй Шу.

— Значит, вы действительно хотите расстроить мой план?

— Нет, я пошутил! — ответил Сюй Шу. — Лю Бэй в свое время осыпал меня милостями, и я не забыл, что должен его отблагодарить. Но я поклялся никогда не давать советов Цао Цао за то, что он обрек на смерть мою матушку. Не тревожьтесь, я план ваш не стану расстраивать. Меня беспокоит лишь одно. Я до сих пор повсюду следую за войсками Цао Цао. Всем известно, что когда громят армии, не различают, где яшма, а где простой камень. Значит, пострадаю и я? Вот вы и научите меня, как избежать этой беды. Тогда я буду молчать.

— Вы такой прозорливый и дальновидный! — засмеялся Пан Тун. — Подумайте, разве вам может грозить беда?

— А это я хотел бы услышать от вас! — сказал Сюй Шу.

Пан Тун наклонился к уху Сюй Шу и прошептал несколько слов. Сюй Шу повеселел и поблагодарил его. Пан Тун попрощался, сел в лодку и уехал в Цзяндун.

Вечером Сюй Шу разослал своих верных людей по всем лагерям сеять какие‑то слухи. А утром воины, собираясь небольшими кучками, о чем‑то оживленно толковали. Соглядатаи донесли Цао Цао, что в лагерях идут разговоры, будто Хань Суй и Ма Тэн в Силяне подняли мятеж и напали на Сюйчан. Встревоженный Цао Цао созвал своих советников и сказал им:

— Когда я шел в поход на юг, мысль о Ма Тэне и Хань Суе не давала мне покоя. Сейчас среди моих воинов ходят тревожные слухи, и я не знаю, верно ли говорят… Во всяком случае надо принять меры…

Не успел Цао Цао договорить, как к нему обратился Сюй Шу:

— Господин чэн‑сян, вы назначили меня на высокую должность, но, к сожалению, до сих пор мне не удалось вас отблагодарить. Дайте мне три тысячи конных и пеших воинов, и я пойду к заставе Саньгуань охранять горные проходы… Если случится что‑либо важное, я сообщу вам незамедлительно.

— О, тогда я могу быть спокоен! — воскликнул обрадованный Цао Цао. — Вы возглавите войска, которые уже стоят на Саньгуане, и я дам вам еще три тысячи воинов. С вами пойдет Цзан Ба! Отправляйтесь не мешкая!

Сюй Шу попрощался с Цао Цао и вместе с Цзан Ба выступил в поход.

В этом и заключался план спасения Сюй Шу, подсказанный ему Пан Туном. Потомки сложили по этому поводу такие стихи:

 

В поход отправляясь на юг, тревожился все Цао Цао

О том, что Ма Тэн и Хань Суй поднимут на битву войска.

Одно только слово Пан Тун промолвил Сюй Шу, но спасенье

Явилось ему, словно рыбе, сорвавшейся с крючка.

 

Отправив Сюй Шу, Цао Цао немного успокоился. Он сел на коня и поехал осматривать лагеря, тянувшиеся вдоль берега реки. Потом он поднялся на главный корабль, где развевалось знамя со знаком полководца. Оттуда ему был виден флот, выстроившийся в две линии. На всех судах под прикрытиями сидели стрелки с луками наизготовку. Цао Цао расположился на верхней палубе большого корабля. Это происходило зимой, в пятнадцатый день одиннадцатого месяца двенадцатого года Цзянь‑ань [207 г.].

Небо было чистое, дул слабый ветер, и река спокойно катила свои воды. Цао Цао велел подать вино и устроить пир для своих военачальников.

Смеркалось. Над восточными горами взошла луна, ясная, как солнце. Поблескивавшая при ее свете великая река Янцзы напоминала широкую полосу белого шелка.

Цао Цао восседал на палубе. По обе стороны от него, опираясь на копья и алебарды, стояли телохранители в расшитых узорами шелковых одеждах. Гражданские и военные чины расселись по старшинству.

Перед глазами Цао Цао, словно на картине, раскинулись горы Наньбин. На востоке взор его охватывал реку до самых границ Чайсана, на западе — до Сякоу. На юге высились горы Фань, на севере тянулся Улинь — Черный лес. Какой необозримый простор! У Цао Цао стало легко и радостно на душе, и он сказал своим гостям:

— Подымая войско во имя справедливости, против злодеев, я поклялся принести народу Поднебесной мир и покой. Могу ли я не иметь успеха в любом, даже самом трудном, деле, обладая несметным войском, надежным и преданным мне? Остается только покорить Цзяннань, и тогда в Поднебесной не будет ни смут, ни тревог, и мы с вами сможем радоваться великому благоденствию и наслаждаться богатством и славой.

— Мы искренне желаем, чтобы вы, господин чэн‑сян, поскорее отпраздновали победу, — дружно ответили военачальники. — Ведь от ваших успехов зависит и наше благополучие.

Цао Цао приказал подать еще вина. Все пили до полуночи. Цао Цао, уже совсем охмелевший, произнес, указывая рукой в сторону южного берега:

— Чжоу Юй и Лу Су не понимают требований времени! А мне помогает само небо! На мое счастье, недавно явился ко мне один человек, который станет язвой сердца для моих врагов.

— Не говорите об этом, господин чэн‑сян, — предостерег его советник Сюнь Ю, — а то как бы не раскрылась тайна!

— Здесь сидят мои друзья, — засмеялся в ответ Цао Цао. — Чего мне опасаться? Просчитались вы, Лю Бэй и Чжугэ Лян! — воскликнул он, махнув рукой в сторону Сякоу. — Со своей комариной силой вы задумали Тайшань потрясти! Ну, не глупо ли это?

И добавил, обращаясь к военачальникам:

— В нынешнем году мне исполнилось пятьдесят четыре года, и если я приобрету Цзяннань, мне будет чему радоваться! Были мы когда‑то большими друзьями с Цяо‑гуном, и я знаю двух его дочерей. Какие это красавицы! Мало таких найдешь в Поднебесной. Вышли они замуж — одна за Чжоу Юя, другая — за Сунь Цэ. Но ничего! Дайте мне только захватить Цзяннань, и тогда я все равно возьму себе в жены красавиц Цяо! Я поселю их в башне Бронзового воробья, которую воздвиг на реке Чжанхэ! Будут они меня услаждать в годы моей старости. Вот тогда все желания мои исполнятся!

Цао Цао громко рассмеялся.

Танский поэт Ду Му сложил об этом стихи:

 

В песке схороненная пика вовек не покроется ржою.

История прежних династий — в металле ее острия.

Но если бы ветер восточный был на руку не Чжоу Юю,

То жить бы красавицам в башне Бронзового воробья.

 

Вдруг до слуха Цао Цао донеслось карканье ворон, летевших на юг.

— Что это вороны кричат ночью? — изумился он.

— Они видят светлую луну и думают, что уже рассвет, — ответили приближенные. — Покинули свои деревья и кричат.

Цао Цао опять рассмеялся. Он был уже совершенно пьян. Опираясь на копье, он встал на носу корабля, поднял наполненный вином кубок, низко поклонился реке, потом выпил вино и, наклонив копье, сказал военачальникам:

— Этим копьем я громил Желтых, полонил Люй Бу, уничтожил Юань Шу, покорил Юань Шао. С этим копьем я проник в северные области, дошел до самого Ляодуна и исколесил вдоль и поперек всю Поднебесную! Никто не смел противиться моей воле! И сейчас я чувствую такой подъем духа, что мне захотелось петь. Подпевайте мне!

И он запел:

 

За чашей вина нам хочется петь и смеяться,

Не думать о том, что мало живет человек,

Что, словно роса в лучах восходящего солнца,

Пройдет наша жизнь, растает недолгий наш век.

Веселье души в согласье живет с вдохновеньем,

А с думой лихой забота живет заодно.

Я средство нашел от дум и забот отрешиться:

Советую всем это верное средство — вино.

И черный халат, и ворот зеленый носил я

В минувшие дни, не зная ни дум, ни забот.

А ныне гостей зову я игрою на лютне,

Как старый олень на луг свое стало зовет.

Седой, словно лунь, играю на стареньком шэне,

Сзываю друзей, пою, озабоченный тем,

Что время придет и пальцы застынут на струнах,

Настанет тот час, когда я умолкну совсем.

Забота всегда грызет изнутри человека.

Кого этот червь усердьем своим не извел!

Весь край исходил на юг от реки Хуанхэ я,

Но только нигде я места себе не нашел.

Во время бесед, во время пиров и веселья

Я помнил о том, что есть благодетель и друг.

Бледнеет луна, и гаснут высокие звезды,

И стаи ворон и сорок улетают на юг.

Кружатся они вокруг облетевших деревьев,

Но негде им сесть: ни ветки нигде, ни сучка!

Гора не тоскует о том, что не видит вершины,

Вода не тоскует о том, что она глубока.

Один Чжоу‑гун великой мечтою томим,

Мечтою о том, чтобы слиться с народом своим.

 

Цао Цао умолк, но песню тотчас же подхватили другие. Веселье текло безмятежно. Вдруг один из присутствующих произнес:

— Господин чэн‑сян, разрешите вас спросить, почему вы перед самой битвой произнесли слова, которые не предвещают благополучия?

Это сказал Лю Фу, цы‑ши округа Янчжоу. Он уже давно служил Цао Цао и имел немало заслуг. Во время смут он установил власть в своем округе, собрал разбежавшийся народ, создал школы, расширил поля для военных поселенцев и внес порядок в управление и просвещение.

— Что в моих словах может предвещать неблагополучие? — спросил его Цао Цао, все еще опиравшийся на копье.

— Луна бледнеет, гаснут звезды, сороки и вороны летят на юг — разве это вещает благо?

— Да как ты смеешь портить мне веселье? — загремел вдруг Цао Цао и, подняв копье, насмерть поразил Лю Фу.

Перепуганные гости онемели. Веселье больше не ладилось, и вскоре пир прекратился.

На следующий день Цао Цао отрезвился и очень раскаивался в своем поступке. Когда к нему пришел сын Лю Фу, по имени Лю Си, просить разрешения похоронить отца, Цао Цао сказал:

— Прости меня! Я сожалею, что безвинно погубил твоего батюшку. Похорони его с почестями, которые полагаются при погребении трех гунов…

Сопровождать гроб с телом погибшего был выделен отряд воинов, и Цао Цао сам ездил к месту погребения.

На другой день к Цао Цао явились Мао Цзе и Юй Цзинь с докладом, что боевые суда скованы цепью и готовы к сражению с врагом.

— Ждем только вашего распоряжения, господин чэн‑сян.

Цао Цао прибыл на свой корабль, созвал туда всех военачальников и приказал им выйти в учебный поход.

И армия, и флот были разделены на пять отрядов; в каждом отряде были свои знамена, различавшиеся по цвету. На главных кораблях Мао Цзе и Юй Цзиня развевались желтые знамена; на судах Чжан Го — красные, у левого крыла Вэнь Пина — синие, у правого крыла Люй Туна — белые, и на последних судах Люй Цяня — черные.

В сухопутном войске передовые конные и пешие отряды под командованием Сюй Хуана шли под знаменами красного цвета; тыловые части Ли Дяня несли черные знамена, у левого крыла Ио Цзиня были синие, у правого крыла Сяхоу Юаня — знамена белого цвета.

Вспомогательные силы флота и сухопутных войск возглавили Сяхоу Дунь и Цао Хун. Общее наблюдение за боевыми действиями поручалось Сюй Чу и Чжан Ляо. Остальные наиболее храбрые военачальники получили под свое начало по одному отряду.

В лагере трижды ударили в барабаны, и флот в строгом порядке выступил в поход.

Дул северо‑западный ветер. Суда шли на всех парусах, разрезая волны и дробя налетавшие валы. Не чувствовалось ни малейшей качки — воинам казалось, что они находятся на твердой земле. Все были охвачены невиданным воодушевлением, упражнялись на копьях и мечах. По реке туда и сюда сновали легкие суда, наблюдая за порядком.

Сам Цао Цао стоял на мостках, любуясь четким строем своих кораблей. Уж с таким‑то флотом он победит!

Он приказал убирать паруса, и все суда в том же строгом порядке возвратились в лагерь. В шатре Цао Цао сказал своим советникам:

— Теперь вы убедились, что мне помогает небо? Иначе как бы я получил бесценный совет Пан Туна? На судах, скованных цепью, переправиться через реку — все равно, что пройти по суше!

— Да, конечно! Суда, скованные цепью, устойчивы — ничего не возразишь, — сказал Чэн Юй. — Но все же, мне кажется… Представьте себе, что враг предпримет огневое нападение, — как тогда увернуться?

Цао Цао громко расхохотался:

— О, вы, Чэн Юй, очень проницательны, но кое‑что все же не додумали!

— Почему вы смеетесь над Чэн Юем, господин чэн‑сян? Он говорит правильно, — вмешался в разговор Сюнь Ю.

— Огневое нападение можно вести только при благоприятном ветре, — сказал Цао Цао. — Мы находимся на северо‑западе, а враг — на юге. Сейчас зима, и ветер дует только с севера или с запада, так что если враг вздумает пустить на нас огонь, он сожжет свои же корабли! Чего мне бояться? Бывало ли такое, чтобы среди зимы подул южный или восточный ветер? Вот если бы это было весной или осенью, я бы уже давно принял меры…

— О, как вы мудры, господин чэн‑сян! Никто не может с вами сравниться! — Восхищенные военачальники поклонились.

— Вот видите! — Цао Цао окинул торжествующим взглядом стоявших перед ним военачальников и продолжал: — Люди из округов Цин, Сюй и Янь не привычны к плаванию на судах, а теперь они чувствуют себя на воде как дома! И все благодаря совету Пан Туна!

Но тут из толпы военачальников вышли двое и низко поклонились Цао Цао:

— Простите нас, господин чэн‑сян! Мы уроженцы округов Ю и Янь, но плавать на судах мы можем! Дайте нам двадцать сторожевых судов, мы пойдем к Бэйцзянкоу и захватим у врага знамена и барабаны. Мы докажем, что воины севера воюют на воде не хуже южан!

Так сказали Цзяо Чу и Чжан Нань, бывшие военачальники Юань Шао.

— А мне все же кажется, что плавать на судах вы не умеете! — возразил Цао Цао, смерив их взглядом. — С судьбой не шутите! Южане прекрасно обучены воевать на воде!

— Если мы не добьемся успеха, накажите нас по военным законам! — в один голос воскликнули Цзяо Чу и Чжан Нань.

— Но ведь большие корабли скованы цепями, а на малых судах, вмещающих человек по двадцать, вступать в бой не годится, — возразил Цао Цао.

— Сражаться на больших судах, что в этом удивительного? Вы дайте нам двадцать малых, и мы захватим знамена, убьем военачальников врага и вернемся невредимыми!

— Хорошо, я дам вам двадцать судов и пятьсот воинов с длинными копьями и тугими самострелами, — согласился Цао Цао. — И я еще пошлю Вэнь Пина с тридцатью судами, чтобы он прикрыл вас в случае погони.

Цзяо Чу и Чжан Нань удалились весьма довольные. За ночь все приготовления были сделаны, воинов накормили, и перед рассветом Цзяо Чу и Чжан Нань со своими двадцатью сторожевыми судами взяли курс к южному берегу. А в это время весь флот под грохот гонгов и барабанов вышел на учения. Реяли синие и красные знамена.

С южного берега неотступно следили за тем, как Цао Цао обучает свой флот. Лазутчики через день докладывали обо всем Чжоу Юю. Однажды Чжоу Юй сам решил посмотреть, что творится на реке. Он поднялся на гору, но было уже поздно — флот Цао Цао окончил учения и ушел к месту стоянки.

На следующий день со стороны реки послышался грохот барабанов. Воины бросились на холм и увидели, что по направлению к южному берегу, разрезая волны, стремительно несутся легкие сторожевые суда противника. Воины поспешили известить об этом Чжоу Юя.

— Кто осмелится выйти им навстречу? — спросил Чжоу Юй.

— Позвольте нам! — отозвались Хань Дан и Чжоу Тай, командовавшие передовым отрядом судов. — Это наше право!

Чжоу Юй приказал сообщить во все лагеря, чтобы там приготовились к обороне и ничего самовольно не предпринимали, а Хань Дану и Чжоу Таю велел взять по пять сторожевых судов и отразить врага.

Суда вышли на речной простор и устремились вперед, охватывая противника справа и слева.

Полагаясь на свою храбрость, Цзяо Чу и Чжан Нань смело вели вперед свои суденышки. Расстояние между противниками быстро сокращалось. Хань Дан в панцыре и с копьем в руке стоял на носу своего судна. Его противник Цзяо Чу был совсем близко и скомандовал своим воинам осыпать Хань Дана стрелами. Тот прикрылся щитом. Суда сошлись вплотную, и противники скрестили оружие. Поднялась рука Хань Дана, и Цзяо Чу упал, пораженный насмерть.

Тут подоспел Чжан Нань, но суда Чжоу Тая устремились ему наперерез. Чжан Нань с копьем наперевес стоял на носу своего судна. Противники принялись осыпать друг друга стрелами из луков. Чжоу Тай в одной руке держал меч, в другой — щит. Когда суда были на расстоянии семи‑восьми чи друг от друга, Чжоу Тай одним прыжком перемахнул на судно Чжан Наня. Блеснул его меч, и Чжан Нань рухнул в воду. Чжоу Тай набросился на воинов и стал рубить направо и налево.

Враг повернул обратно. Хань Дан и Чжоу Тай преследовали его, но на середине реки столкнулись с судами Вэнь Пина, который спешил на помощь Цзяо Чу и Чжан Наню. Противники вступили в жестокий бой.

Чжоу Юй, стоя на холме, наблюдал за сражением. Ему было видно, как Вэнь Пин схватился с Хань Даном и Чжоу Таем, которые отважно бились с врагом. Вэнь Пин не выдержал натиска, повернул свои суда вспять и обратился в бегство. Хань Дан и Чжоу Тай погнались за ним. Но Чжоу Юй, опасаясь, как бы они не зашли слишком далеко, замахал белым флагом, давая знак вернуться. Хань Дан и Чжоу Тай прекратили преследование.

— Мачты боевых кораблей противника торчат густо, как заросли тростника! — сказал Чжоу Юй своим военачальникам, когда суда противника скрылись. — Да и Цао Цао хитер и изворотлив, поди‑ка разбей его!

Внезапно налетел порыв ветра. Желтый флаг, возвышавшийся в центре флота противника, сорвался и упал в реку.

— Несчастливое для Цао Цао предзнаменование! — воскликнул Чжоу Юй и громко рассмеялся.

Ветер усилился. Великая река разбушевалась. Огромные волны свирепо бились о берег. Все вокруг завертелось, заметалось в бешеном вихре, и полотнище знамени хлестнуло Чжоу Юя по лицу. Страшная мысль пронеслась в его голове, он громко вскрикнул и без чувств опрокинулся на землю. Изо рта его текла кровь. Военачальники, стоявшие поблизости, подхватили его, но он уже никого не узнавал.

Поистине:

 

Недавно смеялся — вдруг, вскрикнув, упал на курган.

Так просто ли было южанам разбить северян?

 

О том, какова дальнейшая судьба Чжоу Юя, вы узнаете в следующей главе.

Глава сорок девятая 

из которой читатель узнает о том, как на алтаре Семизвездия Чжугэ Лян приносил жертвы ветру, и о том, как Чжоу Юй сжег флот врага у Саньцзянкоу  

 

Приближенные подхватили Чжоу Юя и унесли его в шатер. Встревоженные военачальники приходили справляться о его здоровье. Они переглядывались друг с другом и говорили:

— Почему с господином ду‑ду должно было случиться такое несчастье? И в такой момент! Ведь враг, как тигр, приготовившийся к прыжку, готов ринуться на нас! Что будет, если войско Цао Цао выступит сейчас?

К Сунь Цюаню послали гонца с донесением о случившемся, и к Чжоу Юю пригласили лекаря.

Опечаленный болезнью Чжоу Юя, Лу Су пришел посоветоваться с Чжугэ Ляном.

— Что вы думаете об этом? — спросил Чжугэ Лян, когда Лу Су окончил свой рассказ.

— Я думаю, что для Цао Цао это счастье, а для Цзяндуна — бедствие! — ответил Лу Су.

— А если я вылечу Чжоу Юя? — улыбнулся Чжугэ Лян.

— О, если бы вы это сделали, вы осчастливили бы наше княжество!

Лу Су предложил Чжугэ Ляну вместе с ним пойти к Чжоу Юю. Чжоу Юй лежал на своем ложе, с головой укрытый одеялом.

— Как вы себя чувствуете, господин ду‑ду? — спросил Лу Су, первый входя в шатер.

— Внутри все болит, — слабым голосом ответил Чжоу Юй. — Все время чувствую головокружение…

— А какие вы принимали лекарства? — осведомился Лу Су.

— Никакие лекарства в горло не идут, — сказал Чжоу Юй. — Тошно мне от них…

— Я только что заходил к Чжугэ Ляну, и он сказал, что может вас вылечить. Не позвать ли его? Он здесь возле шатра, ждет ваших приказаний.

Чжоу Юй велел просить Чжугэ Ляна и с помощью слуг сел на своем ложе. Вошел Чжугэ Лян.

— Простите, господин ду‑ду, я давно не видел вас. Долго ли вы болеете? — спросил он.

— Жизнь человека зависит от судьбы, — отвечал Чжоу Юй. — Кто из нас может за себя поручиться?

— И неудивительно! Если само небо подчас не может распорядиться облаками и тучами, то что же может поделать человек?

От этих слов Чжоу Юй изменился в лице и застонал.

— У вас на душе, должно быть, лежит какая‑то забота? — продолжал Чжугэ Лян.

— Да…

— Значит, вам нужно принять жаропонижающее лекарство и постараться рассеяться.

— Я уже принимал лекарство, но оно не помогает.

— Сначала надо поднять жизненные силы, — сказал Чжугэ Лян. — Когда в порядке жизненные силы, человек в одно мгновенье может выздороветь.

Чжоу Юй понял, что Чжугэ Лян все знает, и, чтобы вызвать его на откровенность, сказал:

— Я желал бы, чтоб все было так, как вы говорите, но какое для этого надо лекарство?

— Я вам скажу, господин ду‑ду, — ответил Чжугэ Лян.

— Будьте так добры, — попросил Чжоу Юй.

— Дайте мне кисть и бумагу, — произнес Чжугэ Лян. Отпустив слуг, он написал что‑то на листке и протянул его Чжоу Юю со словами:

— Вот причина вашей болезни!..

На бумаге было написано всего шестнадцать слов:

«Чтобы разбить Цао Цао, нужно при нападении применить огонь. Все уже готово, не хватает лишь восточного ветра».

«Настоящий ясновидец! — подумал изумленный Чжоу Юй. — Он разгадал мой сокровенный замысел! Что ж, придется рассказать ему об истинном положении вещей».

И, улыбнувшись, он промолвил:

— Раз уж вы знаете причину моей болезни, то должны знать и как ее исцелить. Положение у нас действительно серьезное, и, я надеюсь, вы не откажетесь дать совет?

— Сам я не обладаю талантами, но мне доводилось встречаться с людьми необычайными, которые научили меня разбираться в магических книгах, — сказал Чжугэ Лян. — Если вам нужен юго‑восточный ветер, я могу его вызвать. Для этого в горах Наньбин надо соорудить алтарь Семизвездия, на нем я сотворю заклинание и вызову юго‑восточный ветер на три дня и три ночи. Он поможет вам выиграть битву. Удовлетворяет ли это вас?

— Что и говорить о трех ночах! — воскликнул Чжоу Юй. — Был бы такой ветер хоть одну ночь — и победа нам обеспечена! Медлить с этим нельзя!

— Я принесу жертвы ветрам в двадцатый день одиннадцатого месяца, а прекратится ветер на двадцать второй день перед рассветом. Хорошо? — спросил Чжугэ Лян.

Обрадованный Чжоу Юй быстро встал со своего ложа и приказал послать пятьсот лучших воинов на гору Наньбин, чтобы соорудить алтарь, и двести воинов для его охраны.

Распрощавшись с Чжоу Юем, Чжугэ Лян в сопровождении Лу Су вышел из шатра и отправился на гору Наньбин. Здесь он отмерил землю и велел воинам из красной глины, которую брали на юго‑восточном склоне горы, строить трехъярусный алтарь. Каждый ярус был высотой в три чи. По форме алтарь напоминал правильный четырехугольник. На нижнем ярусе с каждой стороны прикрепили по семь знамен синего, черного, белого и красного цветов. Знамена располагались в форме созвездий, находящихся в восточной, северной, западной и южной сторонах неба. На втором ярусе высилось шестьдесят четыре желтых флага, соответственно шестидесяти четырем триграммам гадательной книги «Ицзин». На верхнем ярусе встали четыре человека, волосы их были причесаны, как у даосов, одеты они были в черные шелковые халаты, расшитые фигурами фениксов и подпоясанные широкими кушаками. Кроме того, на них были четырехугольные передники и унизанные жемчугом башмаки.

Впереди слева стоял человек с пучком фазаньих перьев, укрепленным на конце длинной бамбуковой палки. Он должен был привлекать ветер.

Впереди справа тоже стоял человек, он держал флаг с изображением семи звезд, который должен был показывать направление и силу ветра.

Позади слева стоял человек с драгоценным мечом в руке, а справа — человек с курильницей.

Внизу, кольцом окружая алтарь, стояли двадцать четыре человека с флагами и зонтами, с копьями и алебардами, с бунчуками и секирами, с красными и черными знаменами.

Настал двадцатый день одиннадцатого месяца. Выбрав наиболее благоприятный час, Чжугэ Лян совершил омовение и, не вкушая пищи, облаченный в даосское одеяние, босой, с распущенными волосами направился к алтарю.

— А вы, — сказал он Лу Су, — отправляйтесь в лагерь и помогите Чжоу Юю готовиться к битве. Не обессудьте, если то, о чем я молюсь, не сбудется!

Лу Су удалился. Чжугэ Лян приказал воинам, охраняющим алтарь, ни в коем случае самовольно не покидать свои места, не оглядываться, не разговаривать и не удивляться тому, что происходит, а нарушителей этого приказа казнить.

Воины повиновались.

Чжугэ Лян медленными шагами поднялся на алтарь, обратился лицом на юго— восток, воскурил благовония и вознес молитву. Затем он спустился с алтаря, немного отдохнул и разрешил воинам поесть, поочередно заменяя друг друга.

Так Чжугэ Лян три раза поднимался на алтарь и три раза спускался, но ничто не предвещало юго‑восточного ветра.

В шатре Чжоу Юя дежурили Чэн Пу, Лу Су и другие военачальники. Они ждали благоприятного ветра, чтобы выступить в поход. К Сунь Цюаню был послан гонец за подмогой.

Хуан Гай подготовил двадцать судов, нагруженных горючим. На носу этих судов густо торчали длинные шипы, чтобы при столкновении с кораблями врага они крепко сцепились с ними. А в трюмах этих судов лежали груды сухой соломы и хвороста, обильно политые рыбьим жиром. Поверх была насыпана селитра, сера и прочие легко воспламеняющиеся вещества. Суда обтянули черной материей, пропитанной маслом, а в носовой части поставили знамена Черного дракона. За каждым судном шла на привязи небольшая лодка.

В речном лагере Гань Нин и Кань Цзэ тщательно стерегли Цай Хэ и Цай Чжуна. Каждый день их поили вином, но ни разу не позволили сойти на берег. Все ожидали приказа Чжоу Юя.

А Чжоу Юй тем временем сидел в своем шатре и размышлял. Разведчики сообщили ему, что суда Сунь Цюаня пришли и стали на якорь в восьмидесяти ли от лагерей и ждут добрых вестей от него, Чжоу Юя.

Чжоу Юй повелел Лу Су передать военачальникам, чтобы они были в полной готовности.

— Скажите, что с теми, кто опоздает, я буду поступать по военным законам! — предупредил Чжоу Юй.

Получив приказ полководца, воины загорелись желанием поскорее вступить в бой с врагом.

Между тем день клонился к вечеру. Небо было чистое, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка.

— Наверно, Чжугэ Лян солгал! — воскликнул Чжоу Юй. — Может ли в самый разгар зимы быть юго‑восточный ветер?

— Чжугэ Лян лгать не станет! — уверенно сказал Лу Су.

Вдруг во время третьей стражи воины заметили, как легкий ветер зашевелил полотнища знамен. Когда Чжоу Юй вышел из шатра, знамена уже развевались по ветру, вытянувшись в северо‑западном направлении. Дул сильный юго‑восточный ветер.

— Да! Даже демонам и духам не сравниться в своем искусстве с Чжугэ Ляном! — задумчиво сказал Чжоу Юй. — Нет, в живых оставить его нельзя! Это будет бедствием для Цзяндуна! Чем скорее я убью его, тем лучше!..

И он тут же приказал своим военачальникам Дин Фыну и Сюй Шэну, каждому с сотней воинов, пойти к алтарю Семизвездия и схватить Чжугэ Ляна. Дин Фын отправился туда по берегу, а Сюй Шэн — по реке.

— Рубите ему голову без всяких разговоров, — напутствовал их Чжоу Юй.

Свежий юго‑восточный ветер дул им навстречу.

Потомки сложили об этом такие стихи:

 

В ту ночь на алтарь Семизвездья вступил Чжугэ Лян, и подул

Вдруг ветер юго‑восточный, уснувшую реку волнуя.

Но если бы план свой прекрасный не выполнил Спящий дракон,

То были бы ни к чему способности все Чжоу Юя.

 

Дин Фын первым добрался до горы Наньбин. Увидев воинов, которые с флагами в руках стояли, наклонившись в сторону ветра, он сошел с коня и с обнаженным мечом направился к алтарю. Чжугэ Ляна там не было. Дин Фын стал расспрашивать воинов, в какую сторону он ушел.

— Он только что спустился с алтаря! — сказали ему.

Дин Фын бросился на поиски. В это время подошло судно Сюй Шэна. Они встретились на берегу.

— Вчера вечером пришла какая‑то быстроходная лодка и стала возле отмели, — сказали им воины.

Взгляды Дин Фына и Сюй Шэна обратились к реке, и они заметили лодку, которая только что отчалила от берега и понеслась вверх по реке.

Дин Фын и Сюй Шэн по берегу и по воде бросились вдогонку за ней. Сюй Шэн, пользуясь благоприятным ветром, приказал поставить все паруса. Впереди неслась лодка, увозившая Чжугэ Ляна.

— О учитель! Не уезжайте! Вас хочет видеть господин ду‑ду! — кричал ему Сюй Шэн.

Чжугэ Лян, стоявший на корме, громко смеялся.

— Передайте ду‑ду, чтобы он получше командовал войсками! Скажите, что Чжугэ Лян решил на время вернуться в Сякоу и приедет к нему в другое время!

— Остановитесь хоть на минуту! — просил Сюй Шэн. — У меня к вам важное дело!

— Я знаю, что Чжоу Юй давно хочет меня убить! — крикнул в ответ Чжугэ Лян. — Не старайтесь меня догнать! Я все предусмотрел и велел Чжао Юню приехать за мной!

Сюй Шэну показалось, что на лодке Чжугэ Ляна нет парусов, и он решил, что ее можно легко догнать. Расстояние между лодками постепенно сокращалось. Сюй Шэн узнал Чжао Юня, который стоял на корме и держал лук наизготовку.

— Эй, ты! Я — Чжао Юнь из Чаншаня! Чего ты хочешь? Я мог бы убить тебя, но не хочу, чтобы два могущественных рода из‑за этого враждовали. Вот я покажу тебе свое умение, смотри!

Чжао Юнь выстрелил из лука. Стрела просвистела в воздухе и перебила канат, придерживающий парус на судне Сюй Шэна. Парус упал в воду, судно повернулось поперек течения. А Чжао Юнь приказал своим воинам поднять парус на лодке, и она умчалась, как птица. Никто, казалось, не мог бы ее догнать! Дин Фын окликнул Сюй Шэна. Тот пристал к берегу.

— Что ж поделаешь! — сказал Дин Фын. — Придется нам вернуться ни с чем. Чжугэ Ляна все равно не перехитрить! А тут еще и Чжао Юнь подоспел. Он так храбр, что десять тысяч доблестных мужей против него не устоят!.. Вы знаете, что он сделал на Данъянском склоне?

Дин Фын и Сюй Шэн вернулись к Чжоу Юю и рассказали, что Чжугэ Ляна увез Чжао Юнь, с которым он заранее условился.

— Ну и хитер же этот Чжугэ Лян! — воскликнул Чжоу Юй. — Ни днем, ни ночью не дает он мне покоя!

— А вы сейчас не беспокойтесь, господин ду‑ду, — сказал Лу Су. — Вот разобьем Цао Цао, тогда и подумаем, как разделаться с Чжугэ Ляном.

Чжоу Юй согласился с ним и, не теряя времени, созвал своих военачальников.

— Гань Нину взять с собой Цай Чжуна и его воинов, сдавшихся в плен, проникнуть в расположение врага, дойти до самого Улиня, где находятся склады Цао Цао, и там зажечь огонь, который послужит для меня сигналом. Цай Хэ останется здесь, он мне понадобится…

Затем Чжоу Юй обратился к Тайши Цы:

— А вы с тремя тысячами воинов вторгнетесь в хуанчжоуские земли и отрежете дорогу вспомогательным войскам Цао Цао, которые могут прийти из Хэфэя. По вашему сигналу огнем я пойму, что вы сошлись с противником. Если вы увидите красное знамя на нашей стороне, знайте: это подошел Сунь Цюань…

Этим двум отрядам предстоял самый далекий путь, и они должны были выступить раньше других. Гань Нин и Тайши Цы удалились.

Люй Мын получил приказ с тремя тысячами воинов также идти в Улинь и помочь Гань Нину сжечь лагерь Цао Цао. Лин Туну было приказано отправляться к границам Илина и быть готовым оказать помощь Гань Нину, как только в Улине вспыхнет огонь.

Дун Си с отрядом в три тысячи воинов должен был захватить Ханьян. А Пань Чжану было велено вести отряд с развернутыми белыми знаменами к Ханьяну и помочь Дун Си.

Хуан Гай получил приказ привести в готовность свои суда с горючим. Четыре корабля должны были идти за судами Хуан Гая, чтобы оказать им помощь, если потребуется.

Чжоу Юй вместе с Чэн Пу отправлялись на самом быстроходном корабле, откуда было удобнее командовать боем. Суда Дин Фына и Сюй Шэна должны были охранять его справа и слева. К Цао Цао послали гонца с требованием, чтобы он немедленно сдавался.

Лу Су и Кань Цзэ с другими советниками остались охранять лагерь.

Чжоу Юй командовал войсками по всем правилам военного искусства, и Чэн Пу, который видел все это, постепенно проникся к нему глубоким уважением.

Гонец привез грамоту от Сунь Цюаня, в которой тот сообщал, что назначил Лу Суня начальником передового отряда и приказал ему вторгнуться в цихуанские земли и что сам он возглавил остальную часть войска и готов оказать помощь, где будет необходимо.

Чжоу Юй сделал последние приготовления и ждал вечера, чтобы начать действовать.

В Сякоу Лю Бэй ждал возвращения Чжугэ Ляна. К нему приехал Лю Ци разузнать новости. Лю Бэй попросил его подняться на сторожевую башню и сказал, что послал Чжао Юня за Чжугэ Ляном, но они все еще не возвращаются, хотя уже давно дует юго‑восточный ветер. Лю Бэй был очень встревожен.

Наконец на широком речном просторе показался одинокий парус приближающейся лодки. Это возвращался Чжугэ Лян.

Лю Бэй и Лю Ци спустились с башни встретить его. Лодка уже пристала к берегу, и из нее выходили Чжугэ Лян и Чжао Юнь.

Лю Бэй был вне себя от радости. Он бросился к Чжугэ Ляну и стал расспрашивать его о здоровье, но тот торопливо прервал:

— Сейчас не до этого. Прежде всего скажите, готовы ли суда и воины, о которых я вам говорил?

— Все готово, — засуетился Лю Бэй. — Ожидают, когда вы поведете их в дело!

Сопровождаемый Лю Бэем и Лю Ци, Чжугэ Лян вошел в шатер, сел и сказал Чжао Юню:

— Вот что, Чжао Юнь, не теряйте времени: берите три тысячи воинов, переправляйтесь через реку и идите к Улиню по малой дороге. Выберите там заросли кустарника и деревьев погуще и устройте засаду — сегодня ночью Цао Цао будет отступать по этой дороге. Когда мимо вас пройдет половина его войск, поджигайте вокруг лес. Всех врагов мы, правда, не уничтожим, но половину перебьем!

— От Улиня идут две дороги: одна в Наньцзюнь, другая — в Цзинчжоу. По какой же пойдет Цао Цао? — спросил Чжао Юнь.

— Дорога в Наньцзюнь опасна и Цао Цао туда пойти не осмелится, — сказал Чжугэ Лян. — Он пойдет в Цзинчжоу, а оттуда со всем своим войском уйдет в Сюйчан.

Чжао Юнь удалился, а Чжугэ Лян вызвал Чжан Фэя и сказал:

— Вы, Чжан Фэй, с трехтысячным отрядом переправитесь через реку, пойдете к Илину и сядете в засаду у входа в долину Хулу. Цао Цао пойдет по дороге, ведущей севернее Илина, пойти южной стороной он побоится. Завтра будет дождь, а после дождя усталые воины Цао Цао остановятся готовить себе пищу. Так вот, как только вы увидите дым костров, поджигайте заросли по склонам холмов. Цао Цао вы в плен не возьмете, но подвиг совершите немалый!

Получив указания, Чжан Фэй удалился. Тогда Чжугэ Лян, вызвав к себе Ми Чжу, Ми Фана и Лю Фына, приказал им на судах продвигаться вдоль берега реки и захватывать в плен воинов разбитой армии Цао Цао и отбирать у них оружие. Ми Чжу, Ми Фан и Лю Фын отправились исполнять приказание.

— А вам, господин Лю Ци, — сказал Чжугэ Лян, вставая, — надо возвращаться с войском в Учан. Место это очень важное, и охранять его надо тщательно. Когда войско Цао Цао потерпит поражение и обратится в бегство, вы возьмете его в плен. Но, смотрите, не выходите из города необдуманно!

— Ну, а вам, господин мой, — сказал Чжугэ Лян, обращаясь к Лю Бэю, когда Лю Ци распрощался с ними, — можно расположиться с войсками в Фанькоу и наблюдать с высокой горы, как сегодня ночью Чжоу Юй совершит великий подвиг.

Все это время Гуань Юй стоял рядом, но Чжугэ Лян делал вид, что не замечает его. Наконец Гуань Юй не вытерпел и спросил:

— Что это значит, учитель? Уже много лет я следую за своим старшим братом в битвах и походах, а сейчас вдруг, когда перед нами сильнейший враг, вы не находите для меня никакого дела?

— Напрасно вы удивляетесь, — улыбнулся Чжугэ Лян. — Правда, я хотел поручить вам охранять один из важнейших горных проходов, но… по некоторым соображениям решил отказаться от своего намерения.

— Что же вас заставило? Объясните мне!

— Неужели вы не догадываетесь? Ведь когда‑то Цао Цао очень милостиво обошелся с вами, и вы еще должны отблагодарить его. Цао Цао после разгрома побежит по дороге через долину Хуаюн, и если вас туда послать, вы его отпустите.

— Вы слишком подозрительны! — запротестовал Гуань Юй. — Цао Цао действительно с уважением отнесся ко мне, но ведь я отблагодарил его тем, что обезглавил Янь Ляна и Вэнь Чоу и снял осаду с Байма! Что же дает вам повод думать, что теперь я его не смогу удержать?

— Ну, а если он все‑таки уйдет от вас? — спросил Чжугэ Лян.

— Покарайте меня по военным законам!

— Хорошо! Пишите обязательство, — сказал Чжугэ Лян и велел подать Гуань Юю бумагу и тушь.

— А если Цао Цао не пойдет по этой дороге? — спросил Гуань Юй, передавая бумагу Чжугэ Ляну.

— Пойдет! Могу дать вам письменное поручительство! — уверенно заявил Чжугэ Лян. — Вы его сами туда привлечете. Когда будете в долине Хуаюн, зажгите на дороге кучу хвороста и соломы и ждите Цао Цао.

— Да разве Цао Цао посмеет туда пойти? — недоверчиво спросил Гуань Юй. — Увидав издали дым, он решит, что там засада.

— Вам известно рассуждение о применении хитрости в военном деле? — улыбаясь, спросил Чжугэ Лян. — Правда, Цао Цао тоже обладает талантами полководца, но все же это введет его в заблуждение! Он подумает, что дым — уловка, придуманная для того, чтобы помешать ему пойти по хуаюнской дороге, — и пойдет. Смотрите, не поддавайтесь своим чувствам!

Получив приказ, Гуань Юй, сопровождаемый Гуань Пином и Чжоу Цаном, с отрядом из пятисот воинов, вооруженных мечами, выступил в поход и на дороге, ведущей в долину Хуаюн, устроил засаду.

— У моего брата слишком глубоко сознание долга. Боюсь, как бы он и впрямь не упустил Цао Цао, если тот пойдет по дороге в Хуаюн! — выразил свое опасение Лю Бэй, оставшись наедине с Чжугэ Ляном.

— Так это и будет, — сказал ему Чжугэ Лян. — Сегодня ночью я наблюдал небесные знамения и пришел к выводу, что Цао Цао пока еще не погибнет. Я послал туда Гуань Юя просто чтобы его не обидеть.

— Как вы все мудро рассчитали! — выразил свое восхищение Лю Бэй. — Едва ли в Поднебесной кто‑нибудь может с вами сравниться!

Затем Лю Бэй и Чжугэ Лян отправились в Фанькоу, чтобы наблюдать, как будет действовать Чжоу Юй. Сунь Цяня и Цзянь Юна они оставили охранять город.

В большом лагере Цао Цао держал совет с военачальниками. Он с нетерпением ждал вестей от Хуан Гая.

— Сегодня ветер подул с юго‑востока, — заметил советник Чэн Юй, — не мешало бы принять меры…

— Что же в этом удивительного? — насмешливо спросил Цао Цао. — В период зимнего солнцестояния перемена ветра дело обычное.

Воины доложили Цао Цао, что с южного берега прибыл какой‑то человек. Цао Цао велел его позвать, и тот передал ему письмо от Хуан Гая.

В письме сообщалось, что Чжоу Юй неусыпно следит за Хуан Гаем и что сейчас убежать нет никакой возможности. Однако, говорилось далее, скоро такой случай представится: не сегодня‑завтра с озера Поянху должен прибыть провиант, и Чжоу Юй пошлет его, Хуан Гая, встречать караван.

«Улучив момент, — писал в заключение Хуан Гай, — я убью одного из известных цзяндунских военачальников и перейду к вам, господин чэн‑сян. Может быть, сегодня во время второй стражи у вашего лагеря появятся суда со знаменами Черного дракона; знайте, что это я везу провиант».

Обрадованный Цао Цао отправился в речной лагерь, чтобы с большого корабля наблюдать за прибытием судов Хуан Гая.

Когда стемнело, Чжоу Юй вызвал к себе Цай Хэ и велел воинам связать его.

— За что? Я ни в чем не повинен! — вопил Цай Хэ.

— Как ты смел обманывать меня? — крикнул Чжоу Юй. — Притворился, что покоряешься мне, а сам шпионишь! Мне нужно принести жертвоприношение знамени, и я возьму для этого твою голову!

Цай Хэ не мог опровергнуть обвинение и только в отчаянии выкрикивал:

— Я не виноват! Я не виноват! Не я один — ваши приближенные Кань Цзэ и Гань Нин тоже участвуют в заговоре!

— По моему поручению, — спокойно ответил Чжоу Юй.

Цай Хэ раскаивался, умолял, но все было напрасно: Чжоу Юй велел отвести его на берег, где стояло черное войсковое знамя. Здесь, после возлияния вина и сожжения жертвенной бумаги, ударом меча отрубили голову Цай Хэ и принесли в жертву знамени его кровь.

Вслед за этим был отдан приказ выступать.

Хуан Гай, в латах, с мечом в руке, стоял на третьем судне, нагруженном горючим. Над его головой развевалось знамя, на котором была надпись: «Начальник передового отряда Хуан Гай».

Пользуясь благоприятным ветром, отряд судов Хуан Гая на всех парусах шел по направлению к Красной скале. Дул сильный восточный ветер. На реке бушевали волны. Цао Цао со своего корабля наблюдал за рекой. При свете луны вода искрилась и блестела. Река напоминала огромную золотую змею.

Обратившись лицом к ветру, Цао Цао рассмеялся. Он считал, что наконец‑то достиг желаемого!

Вдруг один из воинов, вытянув руку в направлении южного берега, сказал, что там показались паруса.

Цао Цао поднялся на вышку. Ему донесли, что на судах виднеются знамена Черного дракона и на самом большом знамени можно различить надпись: «Начальник передового отряда Хуан Гай».

— Небо помогает мне! — воскликнул Цао Цао. — Это Хуан Гай едет сдаваться!

— А мне кажется, что эти суда идут с вероломной целью! — вдруг произнес Чэн Юй, который стоял рядом и молча следил за приближающимися судами. — Не разрешайте им приближаться к нашему лагерю, господин чэн‑сян!

— Из чего вы это заключили? — спросил Цао Цао.

— Тяжело нагруженные суда сидят глубоко, а эти так и прыгают по волнам, — сказал Чэн Юй. — Не забывайте, господин чэн‑сян, что дует юго‑восточный ветер, и если у них действительно дурные намерения, как мы от них увернемся?

— Кто остановит суда? — обратился Цао Цао к военачальникам, убедившись, что опасения Чэн Юя не лишены оснований.

— Разрешите мне! — вызвался Вэнь Пин. Он спрыгнул в лодку и понесся навстречу приближающимся судам Хуан Гая, сделав знак своим сторожевым судам следовать за ним.

— Эй, вы! — крикнул Вэнь Пин. — Чэн‑сян запрещает вам подходить к лагерю и приказывает остановиться на середине реки!

— Спускайте паруса! — кричали воины Вэнь Пина.

В ответ зазвенела тетива, и в левое плечо Вэнь Пина вонзилась стрела. Он упал на дно лодки. Среди его воинов возникло замешательство. Они стали поворачивать свои суда и уходить обратно.

Когда Хуан Гай был всего в двух ли от лагеря Цао Цао, он приказал на своих передовых судах зажечь огонь. Ветер раздувал пламя. Словно огненные стрелы, горящие суда ворвались в расположение флота противника.

Скованные цепями, корабли Цао Цао не могли разойтись, и вскоре на них перебросился огонь. Пламя охватило корабли. Великая река окрасилась в багровый цвет, по небу разлилось зарево.

Цао Цао оглянулся на свой лагерь на берегу — там тоже в нескольких местах подымался густой дым.

Хуан Гай на небольшой лодке носился вдоль горящих кораблей врага в поисках Цао Цао. А тот, понимая опасность своего положения, решил спасаться на берег. К счастью, тут подоспел Чжан Ляо и помог Цао Цао перебраться в лодку. Большой корабль тоже загорелся. Чжан Ляо велел грести к берегу.

Хуан Гай заметил, что Цао Цао в красном шелковом халате спустился в лодку, и бросился в погоню.

— Стой, злодей Цао Цао! Хуан Гай здесь!

Крик отчаянья вырвался из груди Цао Цао. Но Чжан Ляо схватил лук, наложил стрелу и, подпустив Хуан Гая поближе, в упор выстрелил в него. Хуан Гай не слышал, как прозвенела тетива. Да и мог ли он услышать это среди шума ветра и треска пламени! Стрела попала ему в плечо, и он упал в воду.

Вот уж поистине:

 

Одни от огня терпели, а он от воды страдал.

Не зажили язвы от палок, а его уж изранил металл.

 

О дальнейшей судьбе Хуан Гая повествуется в следующей главе.

Глава пятидесятая 

в которой повествуется о том, как Чжугэ Лян предугадал событие в Хуаюне, и о том, как Гуань Юй отпустил Цао Цао  

 

Сраженный стрелой, Хуан Гай упал в воду, а Чжан Ляо помог Цао Цао добраться до берега. Когда Цао Цао садился на коня, вся его армия была охвачена смятением.

Хань Дан под прикрытием огня и дыма штурмовал лагерь Цао Цао. Вдруг воины услышали, что кто‑то за кормой зовет Хань Дана, и сказали ему. Он прислушался.

— Хань Дан, спаси меня!..

— Ведь это же Хуан Гай! — воскликнул Хань Дан и приказал своим воинам спасти утопающего.

Увидев, что Хуан Гай ранен, он вынул из его раны стержень стрелы, но не мог извлечь наконечник и, тут же разрезав рану, вытащил его. Потом Хань Дан оборвал полотнище знамени и перевязал раненого. Сняв с себя халат, он укрыл им Хуан Гая и приказал воинам отвезти пострадавшего в лагерь.

Хуан Гаю удалось спастись лишь потому, что он был прекрасным пловцом; он удержался на воде, несмотря на холод.

На великой реке Янцзы бушевал огонь. Справа и слева флот Цао Цао штурмовали Хань Дан и Цзян Цинь, а прямо на врага ударили Чжоу Юй и Чэн Пу, Сюй Шэн и Дин Фын. Чжоу Тай и Чэнь У напали на флот Цао Цао восточнее Красной скалы. Пламя, охватившее корабли, увеличивало силу оружия!

Это действительно была кровопролитная битва у Красной скалы! Множество воинов Цао Цао погибло от копий и стрел, но еще больше утонуло в реке и сгорело в огне. Эту битву потомки воспели в стихах:

 

Два царства, У и Вэй, за первенство боролись.

Огромный флот врага был уничтожен весь.

Огонь еще пылал, а Чжоу Юй отважный

Развеял, как траву, войска тирана здесь.

 

И вот еще строфа:

 

Безмолвные горы стоят, луна над водой необъятной,

А я о кровавой грызне династий ушедших горюю.

Хоть воины юга и Вэй встречаться в бою не хотели.

Но ветер восточный помог победу стяжать Чжоу Юю.

 

Гань Нин приказал Цай Чжуну провести его в расположение войск Цао Цао. Цай Чжун повиновался. Но когда они добрались туда, Гань Нин ударом меча зарубил Цай Чжуна и приказал своим воинам поджечь заросли сухого кустарника.

Люй Мын заметил огонь и двинулся на помощь Гань Нину. Пань Чжан и Дун Си приказали своим воинам поднять крик, чтобы вызвать панику в стане врага. Загремели барабаны.

Цао Цао в сопровождении Чжан Ляо и сотни воинов помчался через объятый пламенем лес. Мао Цзе, которому удалось спасти Вэнь Пина, присоединился к Цао Цао с несколькими десятками всадников.

Цао Цао приказал разыскивать дорогу. Чжан Ляо сказал, что к востоку находится Улинь и что местность там открытая. Они направились к Улиню.

— Стой, злодей Цао Цао! — вдруг послышался возглас. При свете пламени Цао Цао узнал Люй Мына и сделал знак своим воинам торопиться, а Чжан Ляо остался задержать врага. Но впереди опять вспыхнул огонь, и из ущелья вышел отряд войск.

— Стой! Лин Тун здесь!..

Цао Цао струсил не на шутку, но в этот момент к нему на помощь подоспело войско.

— Не бойтесь, господин чэн‑сян! Сюй Хуан вам поможет!

Сюй Хуан схватился с врагом, а Цао Цао помчался дальше. Однако у склона горы появился еще какой‑то отряд. Сюй Хуан выехал вперед и узнал, что это Ма Янь и Чжан Цзи, бывшие военачальники Юань Шао, ныне покорившиеся Цао Цао. С ними было три тысячи воинов.

Цао Цао эта помощь пришлась весьма кстати. Он велел обоим военачальникам взять по тысяче воинов и прокладывать дорогу, а остальных Цао Цао оставил для своей личной охраны.

Ма Янь и Чжан Цзи двинулись вперед. Но не проехали они и десяти ли, как услышали громкий окрик:

— Эй, стойте! Гань Нин из Восточного У здесь!

Ма Янь хотел драться, но, прежде чем он успел приготовиться, Гань Нин ударом меча сбил его с коня. Тогда навстречу Гань Нину выехал Чжан Цзи, но и он пал от одного удара. Кто‑то из воинов донес об этом Цао Цао.

Сейчас Цао Цао надеялся только на помощь, которая могла подойти из Хэфэя. Ему и в голову не приходило, что Сунь Цюань преградит Хэфэйскую дорогу.

А тем временем произошло вот что. Сунь Цюань, увидев огонь, понял, что его войско во главе с Чжоу Юем одержало победу. Тогда он приказал Лу Суню тоже дать сигнал огнем. По этому сигналу Тайши Цы соединился с Лу Сунем, и они вместе напали на врага.

Цао Цао пришлось бежать в Илин. По пути к нему присоединился Чжан Го. Цао Цао приказал ему прикрывать тыл, а сам без задержки двинулся дальше. Ехали почти до рассвета. Отблески огня постепенно удалялись. Цао Цао стал чувствовать себя немного увереннее.

— Где мы находимся? — спросил он.

— Западнее Улиня и севернее Иду, — ответили приближенные.

Цао Цао окинул взглядом высившиеся вокруг горы, прорезанные глубокими ущельями, где с шумом катились стремительные реки, и, подняв лицо кверху, громко расхохотался.

— Чему вы смеетесь, господин чэн‑сян? — удивленно спросили военачальники.

— Я смеюсь глупости Чжоу Юя и скудоумию Чжугэ Ляна! — ответил Цао Цао. — Что было бы с нами, если бы они, пока мы сражались, додумались устроить здесь засаду!

Не успел он произнести эти слова, как с двух сторон затрещали барабаны, вспыхнули яркие огни. Цао Цао от испуга едва удержался в седле. Справа наперерез двигался отряд и послышался громкий возглас:

— Эй, Цао Цао! Чжао Юнь давно поджидает тебя здесь по приказу Чжугэ Ляна!

Крикнув Сюй Хуану и Чжан Го, чтобы они отразили нападение Чжао Юня, Цао Цао сам бросился бежать. Чжао Юнь не стал его преследовать и удовлетворился тем, что захватил вражеские знамена.

Начинало светать. Небо было покрыто черными тучами, все еще дул юго— восточный ветер. Хлынул ливень как из ведра. Воины промокли, но Цао Цао не останавливался. Люди падали от усталости и голода, и пришлось разрешить им немного отдохнуть. Часть воинов Цао Цао отрядил в деревню награбить провианта, а остальным велел собирать топливо и готовить пищу. Тут появился еще один отряд. Цао Цао готов был бежать, но выяснилось, что это Ли Дянь и Сюй Чу, сопровождающие советников.

Воины немного передохнули, и Цао Цао приказал двигаться дальше. Он стал расспрашивать, что за местность лежит впереди, и ему сказали, что тут есть две дороги: одна большая, проходящая южнее Илина, а другая узкая, пролегающая через горы к северу от него.

— А как ближе и удобнее попасть в южные области Цзянлина? — поинтересовался Цао Цао.

— Лучше всего ехать туда через долину Хулу, — посоветовали воины.

Цао Цао приказал двигаться в направлении южнее Илина. Вскоре добрались они до входа в долину Хулу. Многие кони пали дорогой; Цао Цао велел остановиться на отдых. Были установлены котлы, из ближайшей деревни принесли рис, начали готовить пищу. Воины резали конину и жарили ее на огне.

Люди сняли с себя промокшую одежду и развесили сушить. Расседланные кони паслись в поле. Цао Цао расположился под деревом. Обратив лицо к небу, он вдруг рассмеялся.

— Недавно вы смеялись над глупостью Чжоу Юя и Чжугэ Ляна, господин чэн‑сян, и смехом своим привлекли Чжао Юня, который перебил немало наших людей, — сказали приближенные. — Над чем же вы смеетесь сейчас?

— И все же мне смешно, что Чжоу Юй и Чжугэ Лян остались в дураках! — воскликнул Цао Цао. — Посади они здесь в засаду отряд, и пришлось бы нам туго! Но они не додумались до этого!

И словно в ответ на его слова, впереди раздались крики. Цао Цао как был без лат, так и вскочил на коня и бежал. Воины его бросились ловить разбежавшихся коней. Дым и огонь преградили им выход из долины, а впереди разворачивался отряд вражеских войск. Перед отрядом на коне восседал Чжан Фэй.

— Куда бежишь? Стой, злодей Цао Цао! — кричал он, потрясая копьем.

При виде Чжан Фэя воины Цао Цао задрожали от страха. Сюй Чу на неоседланном коне бросился на Чжан Фэя. Одновременно Чжан Фэя окружили Сюй Хуан и Чжан Ляо.

Оба войска сошлись в жестокой схватке, но Цао Цао был уже далеко. Военачальники поодиночке бежали вслед за ним, а Чжан Фэй гнался за ними по пятам.

Цао Цао мчался без оглядки. Многие военачальники были ранены. Преследователи постепенно отстали.

— Господин чэн‑сян, — окликнули его воины, — куда нам ехать? Перед нами две дороги…

— Какая ближайшая? — спросил Цао Цао.

— Большая дорога ровная, но длиннее на пятьдесят ли, а малая, ведущая через Хуаюн, короче, но труднопроходима, на ней много ям и рытвин.

Цао Цао послал людей обозреть окрестность. Те вскоре вернулись и доложили ему, что со стороны малой горной дороги в нескольких местах виднеется дым, а на большой дороге не заметно никаких признаков движения.

— Мы поедем по малой дороге, ведущей в Хуаюн, — заключил Цао Цао.

— Господин чэн‑сян, но ведь там дым! — возразили военачальники. — А значит, и войска врага!

— Разве вы забыли, в «Законах войны» сказано: «Там, где кажется пусто, пусть будет полно, а там, где кажется полно, пусть будет пусто», — произнес Цао Цао. — Чжугэ Лян хитер! Он не хочет, чтобы наши войска пошли по горной дороге, и приказал зажечь там огонь. Засада на большой дороге! Я в этом уверен и на его уловку не пойду!

— О, господин чэн‑сян, вы так проницательны, что никто не может с вами равняться! — хором воскликнули восхищенные военачальники.

Войско двинулось по дороге в Хуаюн. Люди и кони падали от голода и истощения. Раненые и обожженные воины шли с трудом, опираясь на палки. Все промокли до нитки под дождем. Самочувствие у всех было прескверное. Знамена и оружие находились в полнейшем беспорядке. Многое было брошено на Илинской дороге, где их в первый раз настигли преследователи. Воинам приходилось ехать на неоседланных конях. Кроме того, стояли жестокие зимние холода, увеличивавшие страдания людей.

Заметив впереди какую‑то заминку, Цао Цао спросил, почему вдруг все остановилось.

— Впереди дорога покрыта ямами, которые после дождя наполнились водой, — ответили ему. — Кони вязнут в грязи, идти вперед невозможно.

— Когда войско подходит к реке, оно наводит мосты, когда войско проходит через горы, оно прокладывает дороги! — гневно закричал Цао Цао. — Какая там еще грязь? Вперед!

Он приказал слабым и раненым воинам идти позади, а здоровым и сильным носить землю, делать вязанки из хвороста и мостить дорогу.

— Все за дело! Того, кто будет мешкать, казню немедленно!

Воины принялись рубить бамбук и деревья и мостить дорогу.

Цао Цао очень боялся, что преследователи настигнут его, и приказал Сюй Чу и Сюй Хуану с сотней всадников следить за работой.

— Тех, кто будет медлить, убивать на месте без пощады! — распорядился Цао Цао.

Дорога проходила по краям пропасти над нависшими скалами. Многие воины срывались и падали в бездну. На дороге слышались непрерывные стоны и крики.

— Чего они там вопят? — бушевал Цао Цао. — Жизнь и смерть зависят от судьбы! Казнить всех, кто еще посмеет причитать!

Воины разделились на три группы. Первая группа двигалась позади, вторая заваливала ямы и рытвины, третья охраняла Цао Цао.

Наконец ущелье осталось позади. Дорога стала ровнее. Цао Цао оглянулся — за ним следовало всего лишь сотни три всадников. Вид у них был жалкий. Среди них не нашлось бы ни одного, у кого оружие и одежда были бы в полном порядке.

— Поторапливайтесь! — подгонял людей Цао Цао.

— Кони приустали! Хоть немного отдохнуть бы! — просили военачальники.

— Отдохнем, когда будем в Цзинчжоу! — ответил Цао Цао.

Проехали еще несколько ли. Вдруг Цао Цао поднял плеть и опять рассмеялся.

— Чему вы смеетесь, господин чэн‑сян? — спросили военачальники.

— Все толкуют об уме и хитрости Чжоу Юя и Чжугэ Ляна, а я думаю, что они все‑таки бездарны! — ответил Цао Цао. — Что стоило здесь устроить засаду: человек пятьсот — и мы очутились бы в плену!

Не успел он это произнести, как раздался треск хлопушек, пятьсот воинов с мечами преградили путь беглецам. Во главе их был Гуань Юй на коне Красный заяц. В руках у него был знаменитый меч Черного дракона.

Воины Цао Цао пали духом и молча поглядывали друг на друга.

— Что ж, раз попались, будем драться насмерть! — решил Цао Цао.

— Как же драться, господин чэн‑сян? — спросили военачальники. — Даже если бы воины наши не струсили, все равно кони устали!..

— А может быть, вы сами поговорите с Гуань Юем, господин чэн‑сян? — спросил Чэн Юй. — Я его хорошо знаю: с гордыми он надменен, со смиренными добр, с сильными беспощаден, но не обижает слабых; он умеет отличать добро от зла. Напомните ему о тех милостях, которые когда‑то вы ему оказывали, господин чэн‑сян, и мы будем спасены.

Цао Цао выехал вперед. Он низко поклонился Гуань Юю и спросил:

— Надеюсь, Гуань Юй, вы пребываете в добром здравии с тех пор, как мы с вами расстались?

— По приказу Чжугэ Ляна я вас давно поджидаю здесь! — ответил Гуань Юй, тоже кланяясь.

— Видите, в каком я нахожусь положении? — печально спросил Цао Цао. — Войско мое разбито, и я пришел сюда, но и тут мне нет пути! Может быть, вы все же вспомните о наших добрых отношениях в прошлом?

— Да, я помню о ваших милостях, господин чэн‑сян, — ответил Гуань Юй. — Но ведь я уже отблагодарил вас за них, убив Янь Ляна и Вэнь Чоу и сняв осаду с Байма! Нет, сейчас я не поступлюсь общественным ради личного!

— А помните, как вы убили военачальников у пяти застав? — продолжал Цао Цао. — Конечно, для благородного мужа справедливость — это главное, но если вы знаете «Чуньцю», то вспомните, как поступил Юйгун Чжи‑сы, когда преследовал Цзычжо Жу‑цзы [79] .

Гуань Юй вообще был человеком справедливым и добрым. Могло ли случиться, чтобы воспоминания о милостях, полученных когда‑то от Цао Цао, не тронули его сердце? К тому же жалкий вид самого Цао Цао произвел на него тяжелое впечатление.

— Расступитесь и дайте дорогу! — сказал он, наконец, обернувшись к своим военачальникам.

Когда Гуань Юй вновь повернулся, Цао Цао и его военачальники промчались мимо него. Гуань Юй с громким криком бросился было на отставших воинов Цао Цао, но те соскочили со своих коней и с плачем пали ниц перед ним. Гуань Юй не мог выдержать такого зрелища, а появление Чжан Ляо еще больше его расстроило. Гуань Юй вспомнил о старой дружбе. Он тяжело вздохнул и пропустил всех.

Потомки по этому поводу сложили такие стихи:

 

Войска Цао Цао разбиты, и сам он бежал в Хуаюн.

И встретился там с Гуань Юем на узкой дороге дракон.

И лишь потому, что тот помнил о милостях прежних его,

Кольцо разомкнул он пред Цао, и спасся от гибели он.

 

Благополучно выбравшись из ущелья, Цао Цао оглянулся назад: всего двадцать семь всадников следовало за ним.

К вечеру беглецы были уже вблизи Наньцзюня. Вдруг вспыхнули факелы, и отряд войск преградил им путь.

— Я погиб! — в отчаянии воскликнул Цао Цао.

Но отчаяние его оказалось преждевременным, вскоре выяснилось, что перед ними конный разъезд Цао Жэня. Цао Цао успокоился. Вскоре появился и сам Цао Жэнь, который, узнав о поражении, решил здесь поджидать Цао Цао.

— А я‑то уж думал, что больше не придется мне увидеться с тобой, — вздохнул Цао Цао.

Воины расположились на отдых в Наньцзюне, куда вскоре пришел и отставший Чжан Ляо. Он рассказывал о добродетелях Гуань Юя.

Чтобы хоть немного рассеять печаль чэн‑сяна, Цао Жэнь раздобыл вина. Но, даже сидя за столом, Цао Цао был невесел.

— Господин чэн‑сян, ведь вы так не печалились даже тогда, когда вам приходилось вырываться из когтей тигра, бежать от худших бед! — сказали ему советники. — А сейчас вы находитесь в городе. Люди ваши получили пищу, кони — корм. Теперь следовало бы подумать о мщении!..

— Я скорблю о Го Цзя! О, будь он жив, он не допустил бы, чтобы со мной стряслась такая беда! — Цао Цао ударил себя в грудь и громко зарыдал. — Как я скорблю о тебе, Го Цзя!.. Как я страдаю!.. Как я горюю по тебе, Го Цзя!..

Смущенные советники замолчали.

На следующий день Цао Цао вызвал к себе Цао Жэня и сказал ему:

— Я уезжаю в Сюйчан собирать войско, а ты охраняй Наньцзюнь. Я оставлю тебе план, но ты не вскрывай его, если не будет крайней необходимости. А когда потребуется, прочитай и действуй так, как там сказано, чтобы Сунь Цюань не смел зариться на наши южные земли…

— А кто же будет охранять Хэфэй и Сянъян? — спросил Цао Жэнь.

— На твое попечение я оставлю только Цзинчжоу, — сказал Цао Цао. — Сянъян будет охранять Сяхоу Дунь. В Хэфэй я послал Чжан Ляо и дал ему в помощники Ио Цзиня и Ли Дяня. Если у тебя будут какие‑нибудь затруднения, немедленно сообщай мне…

Отдав все необходимые указания, Цао Цао уехал. По обычаю он забрал с собой в Сюйчан всех перешедших на его сторону гражданских и военных чиновников, чтобы назначить их на должности.

После отъезда Цао Цао Цао Жэнь уже сам отправил Цао Хуна охранять Илин, на тот случай, если нападет Чжоу Юй.

Отпустив Цао Цао, Гуань Юй со своим отрядом двинулся в обратный путь. Все войска уже вернулись в Сякоу с богатой добычей, и только один Гуань Юй возвращался с пустыми руками.

Чжугэ Ляну доложили о прибытии Гуань Юя как раз в тот момент, когда он приносил свои поздравления Лю Бэю. Чжугэ Лян вскочил с цыновки и поспешил навстречу Гуань Юю:

— Как я рад, что вы совершили великий подвиг! — воскликнул он. — Вы избавили Поднебесную от величайших бедствий! Нам следовало бы выйти за город встречать вас!..

Гуань Юй молчал.

— Что же вы не веселы? Может быть, вы обиделись? — спрашивал Чжугэ Лян, всем своим видом выражая недоумение.

— А вы почему раньше не доложили о прибытии полководца? — обрушился он на приближенных.

— Я пришел просить смерти, — тихо произнес Гуань Юй.

— Как? Разве Цао Цао не пошел по дороге в Хуаюн?

— Нет, он пошел по этой дороге, но я ничего не мог с собой поделать и пропустил его!

— Значит, вы взяли в плен только его воинов?

— Нет, никого не взял…

— А, вот оно что! Так вы вспомнили былые милости и упустили врага! — воскликнул Чжугэ Лян, будто только теперь догадался. — Но у меня есть ваше письменное обязательство! Что ж, придется поступить с вами так, как предписывает военный закон!

Чжугэ Лян приказал страже вывести Гуань Юя и отрубить ему голову.

Поистине:

 

Жизни он не жалел, чтоб друга спасти своего.

Пусть же на тысячу лет прославится имя его.

 

Если вы хотите узнать о дальнейшей судьбе Гуань Юя, прочтите следующую главу.

Глава пятьдесят первая 

в которой пойдет речь о том, как Цао Жэнь сражался с войсками восточного У, и о том, как Чжугэ Лян в первый раз рассердил Чжоу Юя  

 

Чжугэ Лян хотел казнить Гуань Юя, но Лю Бэй этому воспротивился.

— Простите его на этот раз, учитель, — сказал он. — Пусть Гуань Юй искупит свою вину. Когда‑то, вступая в союз, мы поклялись жить и умереть вместе, и хотя Гуань Юй нарушил закон, клятву свою нарушить я не могу!

И Чжугэ Лян простил Гуань Юя.

Одержав победу, Чжоу Юй собрал свое войско, наградил отличившихся военачальников и послал донесение Сунь Цюаню. Пленных он отправил в Восточный У.

Сделав необходимые приготовления, Чжоу Юй выступил в поход на Наньцзюнь. Войско его расположилось вдоль берега реки пятью лагерями. Сам Чжоу Юй находился в центре.

Здесь его застал Сунь Цянь, которого Лю Бэй прислал с поздравлениями. Чжоу Юй велел привести Сунь Цяня к себе. Тот, совершив приветственные церемонии, от имени Лю Бэя передал Чжоу Юю подарки и поблагодарил его за великую доброту.

— Не скажете ли вы мне, где сейчас находится Лю Бэй? — спросил Чжоу Юй.

— Насколько я знаю, он ушел с войском в Юцзян и расположился там лагерем, — ответил Сунь Цянь.

— И Чжугэ Лян тоже в Юцзяне? — спросил Чжоу Юй.

— Да, вместе с моим господином.

— Хорошо. Можете возвращаться. Я сам приеду поблагодарить вашего господина.

Сунь Цянь уехал.

— Почему вы, господин ду‑ду, так сильно встревожились? — спросил Лу Су, все время пристально наблюдавший за Чжоу Юем.

— Лю Бэй ушел в Юцзян, чтобы потом ему легче было захватить Наньцзюнь! — воскликнул Чжоу Юй. — Мы столько людей потеряли, столько казны израсходовали, а они возьмут Наньцзюнь голыми руками! Ну, нет! Не бывать этому! Пусть знают, что Чжоу Юй еще жив!

— Но как же им помешать? — спросил Лу Су.

— Я поеду и поговорю с ними. Согласятся они с моим требованием — значит все в порядке. А нет, так я не стану ждать, пока Наньцзюнь окажется в руках у Лю Бэя, и постараюсь разделаться с ним!

— Разрешите мне тоже поехать с вами, — попросил Лу Су.

— Хорошо, поедем.

Чжоу Юй и Лу Су в сопровождении трех тысяч конных воинов направились в Юцзян.

Когда Сунь Цянь вернулся в Юцзян и рассказал Лю Бэю, что Чжоу Юй собирается приехать сам, чтобы поблагодарить за подарки, Лю Бэй спросил у Чжугэ Ляна:

— Интересно, какова настоящая цель его поездки?

— Ясно, что он явится сюда не для того, чтобы поблагодарить вас за какие‑то ничтожные подарки, — сказал Чжугэ Лян. — Он хочет поговорить с вами насчет Наньцзюня.

— Как же мне его принять, если с ним будет войско? — спросил Лю Бэй.

— Когда он приедет, вы действуйте так… — И Чжугэ Лян растолковал Лю Бэю, как ему надлежит вести себя с Чжоу Юем.

К встрече Чжоу Юя тщательно готовились. На реке Юцзян выстроились боевые суда, на берегу стройными рядами стояли воины. Когда доложили, что Чжоу Юй и Лу Су едут с отрядом войск, Чжугэ Лян послал навстречу им Чжао Юня с несколькими всадниками.

Молодцеватый и бодрый вид воинов Лю Бэя произвел на Чжоу Юя сильное впечатление. У ворот лагеря гостей встретили Лю Бэй и Чжугэ Лян и проводили их в шатер. После торжественных церемоний в честь гостей был устроен роскошный пир. Лю Бэй провозгласил тост за победу, и вино пошло вкруговую.

— Скажите, зачем вам понадобилось перевести свои войска в Юцзян? — спросил уже изрядно опьяневший Чжоу Юй. — Вы хотите захватить Наньцзюнь?

— Совсем нет! Ведь вы собираетесь взять Наньцзюнь, а я только хочу вам помочь, — ответил Лю Бэй. — Но в самом крайнем случае, если вы откажетесь от своего намерения, Наньцзюнь возьму я.

— А почему нам не занять Наньцзюнь? — спросил Чжоу Юй. — Он почти у нас в руках!

— О нет! Исход этого дела предрешить не так‑то легко! — воскликнул Лю Бэй. — Не забывайте, что Наньцзюнь охраняет Цао Жэнь! Цао Цао оставил ему прекрасно разработанный план, и мне кажется, что взять этот город не так просто, как вы думаете!

— Что ж, если это не удастся мне, я готов предоставить возможность вам!

— И вы не станете жалеть, что дали такое обещание? — спросил Лю Бэй. — Пусть этому будут свидетелями Лу Су и Чжугэ Лян.

Лу Су заколебался — ему не хотелось вмешиваться в это дело, но Чжоу Юй не обратил на него никакого внимания.

— Благородный муж никогда не сожалеет о том, что обещает!

— Очень великодушно с вашей стороны, господин ду‑ду, — сказал до сих пор молчавший Чжугэ Лян. — Значит, сначала вы попытаетесь занять Наньцзюнь, но если вам не удастся, — его возьмет мой господин. Почему бы ему и не взять?

Чжоу Юй и Лу Су вскоре откланялись, сели на коней и уехали. А Лю Бэй сказал Чжугэ Ляну:

— Учитель, вы посоветовали мне, как отвечать Чжоу Юю, но сколько я ни думал, в чем смысл ваших слов, я так и не понял. Ведь вы знаете, что мне в моем одиночестве даже голову негде приклонить, а Наньцзюнь был бы для меня хоть временным убежищем. Принять условие Чжоу Юя — значит отдать город Восточному У! Что же тогда делать нам?

— Почему это вам, господин мой, вдруг вздумалось захватить Наньцзюнь? — улыбнувшись, спросил Чжугэ Лян. — Вспомните, как я когда‑то уговаривал вас взять Цзинчжоу, а вы отказывались!

— То были владения Лю Бяо, моего родственника, — ответил Лю Бэй. — А эти земли принадлежат Цао Цао, и нет ничего предосудительного в том, чтобы их отвоевать.

— В таком случае печалиться вам нечего, — успокоил его Чжугэ Лян. — Пусть Чжоу Юй дерется, а когда настанет срок, я приглашу вас занять высокое место в Наньцзюне.

— Как же вы думаете этого добиться? — поинтересовался Лю Бэй.

— А вот так… — Чжугэ Лян рассказал Лю Бэю, что он собирается предпринять. Лю Бэй пришел в восторг от такого плана и немедля приказал строить укрепленный лагерь в устье реки.

Чжоу Юй и Лу Су вернулись в свой лагерь. Лу Су не терпелось узнать, почему Чжоу Юй предоставил Лю Бэю возможность пойти на Наньцзюнь после них. И он спросил его об этом.

— В том, что Наньцзюнь в два счета будет в моих руках, сомневаться не приходится, — ответил ему Чжоу Юй. — Мне просто хотелось показать им свое великодушие.

Затем Чжоу Юй созвал военачальников к своему шатру и спросил, кто из них хочет напасть на Наньцзюнь первым. Вперед вышел Цзян Цинь.

— Вы поведете главный отряд, а в помощники я дам вам Сюй Шэна и Дин Фына, — сказал ему Чжоу Юй. — Возьмите пять тысяч отборных воинов и переправляйтесь через реку; я сам пойду следом за вами, чтобы помочь, когда потребуется.

Цао Жэню донесли, что войска Чжоу Юя переправились через реку Хань и начали наступление. Цао Жэнь решил, что лучше всего обороняться и в открытую битву не ввязываться. Он расположил свои войска в виде «бычьих рогов» и приказал Цао Хуну стоять в Илине.

— Когда враг подходит к стенам города, не выйти в бой — это трусость! — возразил ему один храбрый военачальник по имени Ню Цзинь. — После недавнего поражения наши войска горят желанием отомстить врагу и сами рвутся в наступление. Дайте мне пятьсот отборных воинов, и я буду драться!

Цао Жэнь разрешил ему выступить.

Навстречу Ню Цзиню из строя противника выехал Дин Фын. Ню Цзинь отважно напал на него, и тот после четырех‑пяти схваток отступил. Ню Цзинь во главе своего отряда бросился за ним и ворвался в неприятельский строй. Но воины Дин Фына мгновенно сомкнулись, и Ню Цзинь оказался в кольце. Он метался направо и налево, но вырваться ему не удавалось.

Цао Жэнь все это видел с городской стены. Он быстро надел латы и с несколькими сотнями храбрейших воинов поспешил на выручку Ню Цзиню. Сюй Шэн вступил с ним в бой, пытаясь задержать, но Цао Жэнь обратил его в бегство. Он прорвал кольцо неприятельских войск и освободил Ню Цзиня. Однако, обернувшись, Цао Жэнь заметил, что несколько десятков его всадников осталось в окружении. Тогда он снова бросился в бой и помог своим воинам вырваться. Тут он столкнулся с Цзян Цинем. Но тот не выдержал схватки с Цао Жэнем и подоспевшим Ню Цзинем и бежал.

На помощь Цао Жэню подошел его младший брат Цао Чунь. В жестокой битве враг потерпел поражение и бежал с поля боя. Цао Жэнь с победой возвратился в город.

Цзян Цинь вернулся к Чжоу Юю. Разгневанный полководец хотел казнить виновного, но военачальники отговорили его. Чжоу Юй привел войско в порядок и решил сам вступить в бой с Цао Жэнем.

— Господин ду‑ду, действуйте осторожнее, — посоветовал ему Гань Нин. — Цао Жэнь поставил Цао Хуна с войском в Илине, а Илин самое острие «бычьих рогов». Прежде чем брать Наньцзюнь, надо захватить Илин. Дайте мне три тысячи отборного войска, и я возьму его.

Чжоу Юй согласился с доводами Гань Нина и разрешил ему с тремя тысячами воинов идти на Илин.

Разведчики донесли об этом Цао Жэню. Тот призвал к себе своего советника Чэнь Цзяо.

— Илину надо помочь немедленно, ибо если вы потеряете этот город, вам не удержать и Наньцзюнь! — сказал ему Чэнь Цзяо.

На помощь Цао Хуну в Илин пошли Цао Чунь и Ню Цзинь. Цао Чунь предварительно приказал разведчику пробраться в город и передать Цао Хуну, чтобы тот предпринял вылазку и отвлек внимание противника.

Когда Гань Нин со своим отрядом подошел к Илину, из города вышел Цао Хун и вступил с ним в бой. После двадцати с лишним схваток Цао Хун обратился в бегство, а Гань Нин занял город.

В сумерки на помощь Цао Хуну подошли войска Цао Чуня и Ню Цзиня и окружили Илин.

Разведчики донесли об этом Чжоу Юю. Тот был крайне встревожен.

— Поскорее посылайте войско на выручку! — посоветовал ему Чэн Пу.

— Предположим, я пошлю туда помощь, а Цао Жэнь возьмет да и нагрянет сюда, что тогда? — возразил Чжоу Юй.

— А все же Гань Нину следовало бы помочь, — сказал Люй Мын. — Он один из лучших военачальников Цзяндуна!

— Я это знаю и сам пойду ему на помощь, — сказал Чжоу Юй. — Но кого мне оставить здесь?

— Дней на десять я мог бы остаться, — предложил Лин Тун. — Но дольше я не смогу.

Чжоу Юй оставил Лин Туну десять тысяч воинов, и в тот же день сам во главе остального войска выступил к Илину. По дороге Люй Мын сказал ему:

— Южнее Илина есть безлюдная дорога, надо там устроить завал. Если мы противника разобьем, он отступит по этой дороге, но на конях не сможет уйти. Им придется бросить коней, а мы их захватим!

Чжоу Юй так и сделал.

Его огромная армия подошла к Илину. Чжоу Юй вызвал охотников пробиться в город на помощь Гань Нину. Выступил Чжоу Тай и без особого труда прорвался к городским воротам, где его встретил сам Гань Нин.

Чжоу Тай рассказал, что к Илину подошел Чжоу Юй с войском, и приказал передать Гань Нину, чтобы он был готов к нападению на врага из города.

При приближении армии Чжоу Юя к Илину, Цао Хун, Цао Чунь и Ню Цзинь отправили гонца в Наньцзюнь сообщить об этом Цао Жэню. И тот выделил им в помощь еще один отряд.

Воины Цао Хуна вступили в жестокий бой с войсками Восточного У. Но под натиском с одной стороны Чжоу Юя, а с другой — Гань Нина и Чжоу Тая они обратились в бегство и действительно повернули на ту дорогу, о которой говорил Люй Мын. Там они наткнулись на поваленные деревья и дальше бежали пешие. Более пятисот коней досталось врагу.

Чжоу Юй поторапливал воинов — ему хотелось к ночи добраться до Наньцзюня. По дороге они столкнулись с войском Цао Жэня, шедшим на помощь Цао Хуну в Илин. Враги вступили в ожесточенный бой, который длился до наступления темноты.

Цао Жэнь вернулся в Наньцзюнь и созвал своих людей на совет.

— С потерей Илина положение создалось для нас очень опасное, — сказал Цао Хун. — Сейчас как раз время выполнить план, который оставил нам господин чэн‑сян.

— Вот это я и хочу сделать, — ответил Цао Жэнь.

Он прочитал бумагу и отдал приказ ночью поплотнее накормить войско, чтобы к рассвету все могли выступить из города.

На городских стенах были выставлены флаги, дабы создать видимость, что в Наньцзюне полным‑полно войск, а тем временем воины большими и малыми отрядами уходили из города.

Оказав помощь Гань Нину, Чжоу Юй подошел к Наньцзюню и расположился возле его стен. С вышки Чжоу Юй видел, что войско Цао Жэня выступает из города. Видел он и флаги, развевающиеся на городских стенах, но не заметил там ни одного защитника.

Воины Цао Жэня несли за плечами какие‑то узлы, и Чжоу Юй решил, что Цао Жэнь собрался бежать. Быстро спустившись с вышки, он отдал приказ разделить войско на два крыла и с двух сторон ударить на врага; если одному крылу удастся обратить врага в бегство, другое должно преследовать его до тех пор, пока Чжоу Юй ударами в гонг не даст сигнал возвращаться обратно. Оставив Чэн Пу во главе вспомогательного отряда, Чжоу Юй сам пошел брать город.

Когда армии противников построились друг против друга, Цао Хун под грохот барабанов выехал вперед. Навстречу ему по знаку Чжоу Юя двинулся Хань Дан.

Они сошлись в жестоком поединке. После тридцати схваток Цао Хун не выдержал и повернул обратно. Ему на смену выехал Цао Жэнь. Тогда в единоборство вступил Чжоу Тай. После десяти схваток Цао Жэнь обратился в бегство, и его войско пришло в смятение.

Чжоу Юй подал сигнал к наступлению. Его воины гнали противника до самых стен города. Однако войска Цао Жэня в город не вошли, а повернули на юго‑запад. Их преследовали Хань Дан и Чжоу Тай. Сам же Чжоу Юй, полагая, что город пуст, велел войскам, не задерживаясь, занять его. В широко распахнутые ворота въехало несколько десятков всадников; за ними последовал Чжоу Юй.

Чэнь Цзяо, советник Цао Жэня, видел все это со сторожевой башни и про себя восхищался прозорливостью Цао Цао, предвидевшего ход событий.

Неожиданно послышались удары в колотушку. В ту же минуту притаившиеся в городе лучники Цао Жэня открыли стрельбу. Стрелы посыпались дождем. Первые ворвавшиеся в город вражеские воины попадали в ров. Чжоу Юй поспешно повернул обратно, но стрела вонзилась ему в левый бок. Чжоу Юй упал с коня…

Из города стремительно ударил Ню Цзинь, намереваясь захватить Чжоу Юя в плен. Но Сюй Шэн и Дин Фын, рискуя жизнью, спасли его. Под натиском войск противника войска Чжоу Юя начали беспорядочное отступление; воины топтали друг друга, многие падали в ров. Пока Чэн Пу собирал свой разбитый отряд, вернулись Цао Жэнь с Цао Хуном и напали на него с двух сторон.

Чжоу Юй понес большое поражение. Но, к счастью, на помощь ему подоспел Лин Тун и остановил врага.

Цао Жэнь во главе своих победоносных войск вступил в город, а Чэн Пу с остатками разбитого войска ушел в лагерь.

Сюй Шэн и Дин Фын внесли в шатер спасенного ими Чжоу Юя. Вызвали войскового лекаря. Тот железными щипцами извлек из раны наконечник стрелы и смазал рану лекарством. Чжоу Юй испытывал сильные страдания, он не мог ни пить, ни есть.

— Наконечник стрелы отравлен ядом, — предупредил его лекарь. — Вылечить такую рану в короткий срок невозможно. Старайтесь не гневаться и вообще сохранять спокойствие, а то рана может раскрыться.

Чэн Пу, принявший теперь командование над войсками, строжайше приказал обороняться в лагерях и необдуманно не вступать в бой.

Спустя три дня к лагерю явился Ню Цзинь и стал вызывать противника на бой. Но Чэн Пу молчал. Ню Цзинь не успокаивался до самого заката солнца и ушел ни с чем. На другой день он снова явился. Чэн Пу по‑прежнему не предпринимал никаких действий, даже не докладывал Чжоу Юю, боясь взволновать его.

На третий день Ню Цзинь подошел к самым воротам лагеря и стал похваляться, что возьмет в плен самого Чжоу Юя. Посоветовавшись с военачальниками, Чэн Пу решил временно отступить и повидаться с Сунь Цюанем.

Чжоу Юя мучила рана, но все же он твердо стоял на своем. Зная, что противник ежедневно вызывает их на бой, он негодовал на военачальников за то, что ему ни слова не говорили об этом.

Однажды во главе большого отряда под грохот барабанов явился сам Цао Жэнь. Чэн Пу упорно не принимал вызова. Тогда Чжоу Юй созвал к себе военачальников и спросил:

— Кто это там кричит и бьет в барабаны?

— В лагере обучают воинов, — ответили военачальники.

— Что вы меня обманываете? — в гневе вскричал Чжоу Юй. — Враг приходит и поносит меня, а вы молчите! Где Чэн Пу? Я доверил ему всю власть, а он сидит и смотрит!

Чэн Пу явился в шатер.

— Что там происходит? Почему вы мне не докладываете? — обрушился на него Чжоу Юй.

— Враг вызывает нас на бой, — ответил Чэн Пу, — но я не хотел вас тревожить. Лекарь сказал, что вам нельзя волноваться!

— Почему вы не даете боя? Что вы намерены делать?

— Мы решили временно вернуться в Цзяндун, — ответил Чэн Пу. — Когда вы поправитесь, мы снова пойдем в поход.

— Если благородный муж пользуется милостями своего господина, он почтет за счастье умереть за него на поле боя! — вскричал Чжоу Юй, приподнимаясь на ложе. — Великая честь тому, чей труп привезут домой завернутым в конскую попону! Вы что, из‑за одного меня хотите погубить государственное дело?

Военачальники встревожились. Но Чжоу Юй, ни на кого не обращая внимания, облачился в латы и вскочил на коня. Распахнулись ворота лагеря, и Чжоу Юй в сопровождении отряда всадников выехал в поле.

Войска Цао Жэня построились в полукруг. Сам Цао Жэнь верхом на коне остановился под знаменем, размахивая плетью и на чем свет стоит понося Чжоу Юя.

— Эй, Чжоу Юй, мальчишка! Здесь ты нашел свою гибель! Посмотрим, посмеешь ли ты появиться перед строем!

— Чего орешь, болван! — отвечал Чжоу Юй, выезжая на коне вперед. — Видишь Чжоу Юя?

Воины Цао Жэня пришли в смятение. Цао Жэнь, обернувшись к своим военачальникам, крикнул:

— А ну‑ка, ругайте его погромче!

Те стали выкрикивать грубую брань. Чжоу Юй пришел в неописуемую ярость и приказал Пань Чжану вступить в поединок. Но военачальники еще не успели скрестить оружие, как Чжоу Юй громко вскрикнул, изо рта у него хлынула кровь, и он без памяти рухнул с коня.

Воины Цао Жэня стремительно врезались в строй противника. Завязался жестокий бой. Чжоу Юя унесли в шатер.

— Как вы себя чувствуете, господин ду‑ду? — с тревогой спросил Чэн Пу.

— Прекрасно! — ответил Чжоу Юй. — Это была лишь хитрость.

— Но к чему может привести эта хитрость? — с недоумением спросил Чэн Пу.

— Я хотел, чтобы Цао Жэнь подумал, будто я болен опаснее, чем это есть на самом деле, — ответил Чжоу Юй. — А сейчас отправьте в город несколько десятков воинов, пусть они скажут, что пришли сдаться в плен и что я умер. Ночью Цао Жэнь попытается захватить наш лагерь, а мы устроим засаду и возьмем его живым!

— Ваш план великолепен, господин ду‑ду! — воскликнул Чэн Пу.

Вскоре в лагере раздались вопли и плач. Опечаленные воины из уст в уста передавали, что у Чжоу Юя раскрылась рана и он умер. Все надели траур.

В это время в городе Цао Жэнь держал совет со своими военачальниками.

— Видели вы, как у Чжоу Юя от ярости изо рта хлынула кровь? — спросил он. — Должно быть, он уже умер!

Тут Цао Жэню сообщили, что в город перебежали вражеские воины; среди них есть несколько человек из войска Цао Цао, которых Чжоу Юй прежде взял в плен, и они говорят, что Чжоу Юй умер.

Цао Жэнь велел привести перебежчиков и стал их допрашивать.

— Все видели, как у Чжоу Юя хлынула горлом кровь! Его увезли в лагерь, и там он вскоре скончался, — твердили воины. — В лагере все ходят в трауре и оплакивают Чжоу Юя. Вот мы и решили рассказать вам об этом.

— Почему вы вдруг вздумали перейти ко мне? — спросил Цао Жэнь.

— Потому что Чэн Пу оскорбляет нас!

Цао Жэнь поверил им и стал думать, как бы нынешней ночью завладеть лагерем, выкрасть оттуда тело Чжоу Юя, отрубить голову и отправить ее в Сюйчан.

— Разумеется, это было бы хорошо, — согласился с Цао Жэнем советник Чэнь Цзяо. — Только не медлите!

Цао Жэнь тут же назначил Ню Цзиня командовать передовым отрядом, сам возглавил основные силы, а Цао Хуну и Цао Чуню поручил тыловые части. Чэнь Цзяо с небольшим количеством войск оставался охранять город.

Войска Цао Жэня направились прямо к главному лагерю Чжоу Юя. У ворот лагеря они увидели воткнутые в землю флаги и копья, но нигде не было видно ни одного человека. Цао Жэнь почуял, что попал в ловушку, и повернул обратно. Но тут со всех сторон затрещали хлопушки, и его окружили с востока Хань Дан и Цзян Цинь, с запада — Чжоу Тай и Пань Чжан, с юга — Сюй Шэн и Дин Фын, с севера — Чэнь У и Люй Мын. Войско Цао Жэня бежало врассыпную. Самому Цао Жэню и нескольким десяткам его всадников удалось вырваться из кольца.

Дорогой к ним присоединился Цао Хун с остатками своего разбитого войска. К рассвету они добрались до Наньцзюня. Здесь совершенно неожиданно затрещали барабаны, и путь беглецам преградил отряд Лин Туна. После короткой схватки Цао Жэнь свернул в сторону, но там поджидал его Гань Нин.

Цао Жэнь не решился пробиваться в Наньцзюнь и по большой дороге двинулся к Сянъяну. Враг преследовал Цао Жэня на протяжении одного дневного перехода. Потом Чжоу Юй и Чэн Пу повернули свои войска и пошли к Наньцзюню.

На городских стенах развевались знамена, и воин со сторожевой башни громко крикнул:

— Простите, господин ду‑ду, но по повелению Чжугэ Ляна я уже занял город! Я — Чжао Юнь из Чаншаня!

Чжоу Юй в гневе послал своих воинов на штурм города, но со стен градом посыпались стрелы. Тогда Чжоу Юй приказал отступить и решил прежде послать Лин Туна с несколькими тысячами воинов взять Сянъян, а потом уже биться за Наньцзюнь.

Но в то время, когда Чжоу Юй отдавал распоряжение, примчались разведчики с известием, что Чжугэ Лян захватил Наньцзюнь, а потом явился в Цзинчжоу, где предъявил доверительную грамоту, и послал все бывшие там войска якобы на помощь Цао Жэню. Кроме того, Чжугэ Лян приказал Чжан Фэю занять Цзинчжоу.

Вскоре прискакал разведчик с сообщением, что к Сяхоу Дуню в Сянъян прибыл какой‑то человек с грамотой и потребовал, чтобы Сяхоу Дунь шел на помощь Цао Жэню. Обманутый Сяхоу Дунь вывел войска из города, а Гуань Юй, воспользовавшись этим, молниеносным ударом захватил Сянъян. Человека с грамотой подослал Чжугэ Лян.

Вот как Лю Бэй без всяких потерь взял три города!

— Откуда же Чжугэ Лян достал эти грамоты? — спросил Чжоу Юй.

— В Наньцзюне в плен к нему попал Чэнь Цзяо и сдал Чжугэ Ляну всю войсковую канцелярию, — объяснил ему Чэн Пу.

Крик отчаяния вырвался из груди Чжоу Юя, и в тот же миг открылась его еще не совсем зажившая рана.

Вот уж поистине:

 

Как много вокруг городов, — у нас единого нет.

Кому же достались сейчас плоды всех наших побед?

 

О дальнейшей судьбе Чжоу Юя вы узнаете из следующей главы.

Глава пятьдесят вторая 

из которой читатель узнает о том, как Чжугэ Лян перехитрил Лу Су, и о том, как Чжао Юнь захватил Гуйян  

 
 

Конечно, Чжоу Юй не мог не взволноваться, когда узнал, что Чжугэ Лян овладел Наньцзюнем и захватил Цзинчжоу и Сянъян. От сильного волнения рана Чжоу Юя открылась, и он потерял сознание. Лишь в полдень ему стало немного легче. Военачальники приходили его успокаивать.

— Я не найду себе покоя до тех пор, пока не убью этого деревенщину Чжугэ Ляна! — заявил Чжоу Юй. — Чэн Пу поможет мне штурмовать Наньцзюнь! Этот город надо во что бы то ни стало вернуть Восточному У!

Во время этого разговора в шатер вошел Лу Су. Чжоу Юй обратился к нему:

— Я собираюсь помериться силами с Чжугэ Ляном и Лю Бэем. Буду очень счастлив, если вы не откажетесь помочь мне в этом…

— Я не советовал бы вам этого делать, — возразил Лу Су. — Ведь у нас еще не решился исход войны с Цао Цао, и Сунь Цюань до сих пор не овладел Хэфэем. Если сейчас между нами начнутся распри, Цао Цао воспользуется этим, и мы попадем в еще более опасное положение. Не забывайте и о том, что Лю Бэй когда‑то был в добрых отношениях с Цао Цао! Стоит нам задеть Лю Бэя, как он отдаст города Цао Цао и сам переметнется на его сторону. Представьте себе, что было бы, если бы они вместе напали на нас?

— Но как можно с этим примириться! — продолжал возмущаться Чжоу Юй. — Мы расходовали силы и средства, а Лю Бэй воспользовался плодами победы!

— Потерпите немного, — успокаивал его Лу Су. — Лучше разрешите мне съездить и переговорить с Лю Бэем. Если уж я ничего не добьюсь, посылайте войска!

— Лу Су прав! — поддержали военачальники.

И Чжоу Юй отпустил его в Наньцзюнь. Добравшись до города, Лу Су крикнул страже, чтобы ему отворили ворота.

— Кто ты такой? — спросил Чжао Юнь, появляясь на стене.

— Мне надо переговорить с Лю Бэем, — ответил Лу Су.

— Моего господина здесь нет, он в Цзинчжоу вместе с Чжугэ Ляном, — сказал Чжао Юнь.

Лу Су тут же отправился в Цзинчжоу. Там на городской стене развевались флаги, и войско стояло в полной готовности.

«Поистине, Чжугэ Лян человек необыкновенный!» — с завистью подумал Лу Су.

О прибытии Лу Су доложили Чжугэ Ляну. Тот велел впустить его в город и провести в ямынь. После приветственных церемоний Чжугэ Лян и Лу Су уселись, как надлежит гостю и хозяину. Подали чай. Стараясь завязать беседу, Лу Су сказал:

— Мой господин Сунь Цюань и ду‑ду Чжоу Юй велели мне передать Лю Бэю их мнение. Как вам известно, Цао Цао, выступая в поход со своей несметной армией, возвестил, что идет на Цзяннань, но в действительности цель у него была иная — он хотел расправиться с Лю Бэем! Войска Восточного У разгромили Цао Цао и спасли Лю Бэя. Следовательно, все девять областей Цзинчжоу и Сянъяна должны принадлежать Восточному У. Лишь с помощью коварства Лю Бэй завладел этими землями. Так он воспользовался плодами нашей победы! Но если судить по справедливости, имеет ли на это право Лю Бэй?

— Вы понимаете, что говорите? Вы, высокопросвещенный человек! — воскликнул Чжугэ Лян. — Вам известна поговорка о том, что каждая вещь возвращается к своему хозяину? Цзинчжоу и Сянъян никогда не принадлежали Восточному У! Этими землями владел Лю Бяо. А Лю Бэй — вы не можете этого не знать — младший брат Лю Бяо. Правда, сам Лю Бяо умер, но пока еще жив его сын! И нет ничего странного в том, что дядя помог племяннику получить законное наследство.

— Если бы эти земли перешли к наследнику Лю Бяо, тогда и говорить было бы не о чем, — произнес Лу Су. — Но ведь сам‑то Лю Ци в Цзянся, а не здесь!

— Может быть, вы желаете видеть Лю Ци? — предупредительно спросил Чжугэ Лян и сделал знак слугам. Вскоре двое слуг под руки ввели Лю Ци.

— Простите меня, — сказал Лю Ци, обращаясь к Лу Су. — Видите, я болен и не могу должным образом приветствовать вас…

— А как вы поступите, когда наследника не будет в живых? — спросил, наконец, Лу Су, немного оправившись от изумления.

— Пока Лю Ци жив, наследством будет владеть он, — твердо ответил Чжугэ Лян. — А когда его не станет, разговор будет иной.

— Значит, после смерти наследника, вы вернете города нам? — спросил Лу Су.

— Совершенно верно!

Потом состоялся пир в честь приезда Лу Су. Сразу же после пиршества Лу Су распрощался и уехал. Вернувшись к Чжоу Юю, он рассказал ему обо всем.

— Когда еще Лю Ци умрет! И когда это мы вернем себе Цзинчжоу! — раздраженно воскликнул Чжоу Юй. — Ведь Лю Ци молод — он в расцвете лет!

— Успокойтесь, господин ду‑ду, — сказал ему Лу Су. — Я обо всем подумал.

— Вы что‑нибудь знаете?

— Я сам видел Лю Ци, — пояснил Лу Су. — Он слишком увлекается вином и женщинами, эти излишества подорвали его силы. Болезнь уже изнурила его: он худ, как скелет, и харкает кровью. Ручаюсь, что не пройдет и полгода, как он умрет, и мы отберем Цзинчжоу. Уж тогда‑то у Лю Бэя не найдется никаких отговорок!

Но Чжоу Юй никак не мог успокоиться. В это время ему доложили, что прибыл гонец от Сунь Цюаня. Чжоу Юй велел привести гонца прямо к себе.

— Наш повелитель окружил Хэфэй, но победы еще не добился, — сказал гонец. — Бои затянулись, и мне приказано передать вам, господин ду‑ду, что от вас ждут большую помощь.

Чжоу Юю пришлось послать Чэн Пу с флотом в Хэфэй, а самому вернуться в Чайсан лечиться.

Овладев Наньцзюнем, Цзинчжоу и Сянъяном, Лю Бэй ликовал. Он даже стал строить планы далекого будущего. Однажды к Лю Бэю явился какой‑то человек и выразил желание служить ему. Лю Бэй узнал в нем своего старого знакомого И Цзи, который когда‑то спас его от козней Цай Мао. Лю Бэй, глубоко уважавший И Цзи, принял его с почетом, усадил, и они стали беседовать.

И Цзи обратился к Лю Бэю с вопросом:

— Вы, я слышал, думаете о планах на будущее? Почему же вы не приглашаете мудрых людей и не спрашиваете у них совета?

— А где эти мудрые люди? — спросил Лю Бэй.

— В здешних местах живут пять братьев из рода Ма, — сказал И Цзи. — И все они очень одаренные люди! Младшего из них зовут Ма Шу, по прозванию Ю‑чан. У старшего, самого мудрого из них, белые брови. Зовут его Ма Лян, по прозванию Цзи‑чан. В народе сложили о них поговорку: «Из пятерых Чан — один белобровый Лян» [80] . Пригласите их и посоветуйтесь с ними.

Лю Бэй приказал послать за братьями Ма. Пришел Ма Лян. Лю Бэй принял его с большим почетом и спросил совета, как построить план обороны Цзинчжоу и Сянъяна.

— Цзинчжоу и Сянъян со всех сторон окружены врагами, и мне кажется, что держаться здесь долго невозможно, — сказал Ма Лян. — Как только Лю Ци немного поправится, возложите на него дела правления, а сами постарайтесь взять Улин, Чанша, Гуйян и Линлин да соберите побольше войск для дальнейших действий.

— А не скажете ли вы, какой из этих округов следует взять первым? — спросил Лю Бэй.

— Первым надо брать Линлин, расположенный к западу от реки Сянцзян, — ответил Ма Лян. — Потом берите Улин и Гуйян, они лежат к востоку от реки, и, наконец, Чанша.

Лю Бэй пригласил Ма Ляна к себе на службу и предложил ему быть помощником И Цзи. Затем Лю Бэй позвал Чжугэ Ляна, чтобы посоветоваться с ним, сможет ли в Сянъяне Лю Ци заменить Гуань Юя, которому велено было вернуться в Цзинчжоу.

Лю Бэй пошел на Линлин. Главные силы вел он сам, передовой отряд — Чжан Фэй, тыловые части — Чжао Юнь. Чжугэ Лян тоже шел с войском. Гуань Юя оставили охранять Цзинчжоу, а Ми Чжу и Лю Фына — Цзянлин.

Линлинский правитель Лю Ду, узнав о приближении войск Чжан Фэя, стал совещаться со своим сыном Лю Сянем.

— Вы, батюшка, не беспокойтесь, — сказал ему Лю Сянь. — Пусть даже у них такие храбрецы, как Чжан Фэй и Чжао Юнь, — все равно наш полководец Син Дао‑жун отразит их нападение.

Лю Ду приказал Лю Сяню и Син Дао‑жуну с десятитысячным войском выйти из города и так расположить лагеря, чтобы закрыть проход между рекой и горами. Разведчики донесли, что при войске противника находится сам Чжугэ Лян.

Син Дао‑жун решил выйти в бой. Когда обе армии выстроились друг против друга, образовав круг, Син Дао‑жун выехал из строя. В руке у него была огромная боевая секира «Рассекающая горы».

— Эй, злодеи! — громовым голосом закричал Син Дао‑жун. — Как вы посмели вторгнуться в наши границы?

Тут Син Дао‑жун увидел, как заколыхалось желтое знамя над неприятельским строем; воины расступились, и вперед медленно выехала четырехколесная колесница. В ней сидел человек в шелковой повязке на голове, в одежде из пуха аиста и с веером в руке. Человек этот веером сделал знак Син Дао‑жуну, чтобы тот приблизился к нему.

— Я — Чжугэ Лян из Наньяна, — произнес он. — Я тот, кто искусством своим сокрушил бесчисленные полчища Цао Цао! Вам ли противостоять мне? Я спрашиваю вас, почему вы не сдаетесь без боя?

— Битву у Красной скалы выиграл Чжоу Юй! — рассмеялся в ответ Син Дао‑жун. — Какое ты к этому имеешь отношение? И ты еще смеешь бахвалиться?

С этими словами Син Дао‑жун взмахнул секирой и бросился на Чжугэ Ляна. Чжугэ Лян, не торопясь, повернул свою колесницу, и воины сомкнули за ним свои ряды. Син Дао‑жун сильным натиском пробился сквозь вражеский строй и увидел вдали желтое знамя. Только хотел он прорваться к Чжугэ Ляну, как колесница с желтым знаменем обогнула склон горы и внезапно исчезла, словно провалилась сквозь землю. Тут Син Дао‑жун увидел воина с копьем наперевес, мчавшегося прямо на него. Это был Чжан Фэй.

Син Дао‑жун, размахивая секирой, двинулся навстречу врагу. Они схватывались несколько раз, но Син Дао‑жун, почувствовав, что теряет силы, обратился в бегство. Чжан Фэй с громкими возгласами преследовал его.

В это время появились скрывавшиеся в засаде воины и с двух сторон напали на Син Дао‑жуна. Тот отчаянно отбивался, но на пути его встал воин.

— Эй, ты! Не узнаешь Чжао Юня из Чаншаня?

Син Дао‑жун понял, что теперь ему не уйти. Он решил сойти с коня и сдаться. Чжао Юнь связал Син Дао‑жуна и привез в лагерь к Лю Бэю и Чжугэ Ляну. Лю Бэй тотчас же приказал отрубить пленнику голову, но Чжугэ Лян его остановил и, обратившись к Син Дао‑жуну, сказал:

— Мы примем твою покорность, но при условии, что ты привезешь нам Лю Сяня.

Син Дао‑жун охотно согласился и попросил разрешения ехать.

— А как ты думаешь захватить его? — полюбопытствовал Чжугэ Лян.

— Если вы отпустите меня, я приложу все усилия! — ответил Син Дао‑жун. — Сегодня же ночью пришлите войско захватить лагерь: я помогу вам изнутри и выдам Лю Сяня живым. А когда он будет в ваших руках, тогда и Лю Ду принесет вам свою покорность.

Лю Бэй не хотел верить обещаниям Син Дао‑жуна, но Чжугэ Лян заявил:

— Все будет так, как сказано. Полководец Син Дао‑жун — не обманщик!

Син Дао‑жуна отпустили. Очутившись на свободе, он вернулся к себе в лагерь и рассказал Лю Сяню, что с ним произошло.

— Как же тут быть? — спросил его Лю Сянь.

— На хитрость надо отвечать хитростью! — воскликнул Син Дао‑жун. — Сегодня мы оставим в пустом лагере знамена, а за лагерем устроим засаду. Как только Чжугэ Лян придет сюда, мы его и захватим.

Лю Сянь принял совет Син Дао‑жуна.

Ночью вблизи их лагеря действительно появился какой‑то небольшой отряд. У каждого воина было по снопу соломы. Они сложили всю солому в кучу и подожгли ее, но тут на них напали Син Дао‑жун и Лю Сянь. Поджигатели отступили. Отряды Лю Сяня и Син Дао‑жуна гнались за ними более десяти ли. Но те вдруг исчезли! Это встревожило Син Дао‑жуна и Лю Сяня. Они повернули обратно к лагерю. Огонь там еще не погас. Вдруг навстречу им выехал грозный военачальник. Это был Чжан Фэй.

Тогда Лю Сянь решил захватить лагерь Чжугэ Ляна. Они тут же двинулись в путь, но на них неожиданно напал Чжао Юнь и ударом копья сбил Син Дао‑жуна. Лю Сянь пытался бежать. Чжан Фэй настиг его, связал и привез к Лю Бэю.

— Поверьте мне, господин! — умолял Лю Сянь, представ перед Чжугэ Ляном. — Син Дао‑жун научил меня напасть на вас! Я вовсе этого не хотел!

Чжугэ Лян приказал снять с пленника путы, подарил ему одежду и угостил вином, чтобы рассеять его страхи. Затем Чжугэ Лян отпустил Лю Сяня домой, чтобы он уговорил своего отца, Лю Ду, сдаться.

— Скажите ему, — предупреждал Чжугэ Лян, — что если он откажется, мы разрушим город и перебьем всех без исключения!

Лю Сянь вернулся в Линлин, рассказал отцу о милости Чжугэ Ляна и стал уговаривать отца сдаться. Лю Ду послушался сына и выставил на городской стене белый флаг. Ворота широко распахнулись, и Лю Ду, захватив с собой печать и пояс, отправился к Лю Бэю принести свою покорность. Чжугэ Лян оставил Лю Ду на прежней должности правителя округа, а его сына, Лю Сяня, отправил в Цзинчжоу служить в войске.

Население Линлина было очень довольно. Лю Бэй торжественно вступил в город, установил там порядок и щедро наградил своих воинов. Потом он созвал военачальников и спросил:

— Теперь, когда Линлин наш, кто из вас возьмет Гуйян?

— Разрешите мне! — откликнулся Чжао Юнь.

— Нет, мне! — заявил Чжан Фэй.

Между ними завязался спор.

— Пойдет Чжао Юнь, — решил Чжугэ Лян. — Ведь он вызвался первым.

Но Чжан Фэй и слушать ничего не хотел. Тогда Чжугэ Лян велел им тянуть жребий. Жребий достался Чжао Юню.

— Мне не надо никаких помощников! — сердито твердил Чжан Фэй. — Дайте мне три тысячи воинов, и я возьму город.

— Большего войска и мне не надо! — воскликнул Чжао Юнь. — И если я город не возьму, пусть меня покарают по военным законам!

Чжугэ Лян был очень доволен таким заявлением Чжао Юня и потребовал у него письменное обязательство. После этого Чжао Юнь выступил в поход.

Чжан Фэй возмущался до тех пор, пока Лю Бэй на него не прикрикнул.

Когда Чжао Юнь с трехтысячным отрядом двинулся к Гуйяну, разведчики донесли об этом гуйянскому правителю Чжао Фаню. Тот созвал на совет своих военачальников. Чэнь Ин и Бао Лун, стоявшие во главе войска, пожелали сразиться с врагом.

Оба они, и Чэнь Ин и Бао Лун, происходили из рода горных охотников Янлина. Чэнь Ин искусно владел метательным трезубцем, а Бао Лун обладал такой силой, что как‑то одной стрелой поразил из лука сразу двух тигров! Чэнь Ин и Бао Лун, полагаясь на свою силу и храбрость, заявили Чжао Фаню:

— Пусть Лю Бэй приходит! Мы готовы встретить его!

— Но не забывайте, что Лю Бэй приходится дядей нынешнему ханьскому императору! — возразил Чжао Фань. — И вам известна хитрость Чжугэ Ляна, храбрость Гуань Юя и Чжан Фэя! А Чжао Юнь, который идет на нас? Ведь это он на Данъянском склоне ворвался в ряды неприятеля так легко, словно проехал по пустому месту! Сколько войска можем выставить мы? Нет, сопротивляться бесполезно! Придется покориться…

— Разрешите мне выйти в бой, — настаивал Чэнь Ин. — Если я не возьму Чжао Юня в плен, тогда уж сдадимся.

Чжао Фаню нечего было возразить, и он согласился.

Чэнь Ин во главе трех тысяч воинов вышел из города навстречу приближающемуся войску Чжао Юня. Когда противник подошел, Чэнь Ин построил свой отряд в боевой порядок и, размахивая метательным трезубцем, выехал вперед.

Чжао Юнь с копьем наперевес встретил Чэнь Ина.

— Мой господин Лю Бэй — младший брат Лю Бяо! — кричал он. — Лю Бэй помогает в управлении Лю Ци и повелел мне идти сюда успокоить народ. Как ты смеешь мне противиться?

— Нам ли повиноваться Лю Бэю! — отвечал ему Чэнь Ин. — Мы служим только чэн‑сяну Цао Цао!

Чжао Юнь в сильном гневе бросился на Чэнь Ина. Тот, держа наготове трезубец, двинулся вперед. После четырех‑пяти схваток Чэнь Ин не выдержал и обратился в бегство. Чжао Юнь, пустив коня во весь опор, помчался за беглецом. Чэнь Ин оглянулся и, подпустив Чжао Юня поближе, метнул в него свой трезубец. Чжао Юнь на лету поймал трезубец и бросил его в Чэнь Ина. Тот отклонился в сторону, но Чжао Юнь был уже рядом с ним. Он схватил Чэнь Ина, стащил его на землю и крикнул воинам, чтобы пленника связали и отвезли в лагерь.

Войско Чэнь Ина разбежалось. Чжао Юнь, вернувшись в лагерь, стал бранить Чэнь Ина:

— Как ты посмел выступить против меня? Ну, ладно! На сей раз я тебя не убью. Поезжай‑ка и скажи Чжао Фаню, чтобы он поскорее сдавался!

Чэнь Ин каялся и просил прощения, а потом, закрыв руками голову, бросился бежать. Примчавшись в город, он все рассказал Чжао Фаню.

— Я сразу хотел сдаться, а ты подбивал меня воевать! — напустился на него Чжао Фань. — Это ты виноват, что я попал в такую передрягу!

Чжао Фань прогнал Чэнь Ина и, захватив с собой печать и пояс, отправился к Чжао Юню принести покорность.

Чжао Юнь встретил его как гостя и угостил вином. Чжао Фань вручил ему свою печать. Когда они выпили по нескольку кубков, Чжао Фань произнес такие слова:

— Ваша фамилия Чжао, моя тоже Чжао. Лет пятьсот назад, наверно, наши предки были одной семьей. Вы родом из Чжэньдина, и я оттуда же, значит мы еще и земляки. Если вы ничего не имеете против, мы можем с вами побрататься… Я был бы десять тысяч раз счастлив!

Чжао Юнь с радостью согласился. Они назвали друг другу свой возраст. Оказалось, что они одного года рождения, только Чжао Юнь был старше Чжао Фаня на четыре месяца. Тогда Чжао Фань поклонился Чжао Юню как своему старшему брату. Они крепко сдружились.

Вечером пир окончился, и Чжао Фань вернулся в Гуйян. На другой день он пригласил Чжао Юня в город, чтобы навести порядок и успокоить народ. Чжао Юнь, оставив войско в лагере, поехал в Гуйян. Его сопровождали всего лишь пятьдесят всадников.

Жители, стоя у края дороги, воскуривали благовония и кланялись победителю. Чжао Фань пригласил Чжао Юня в ямынь и предложил ему вина.

Когда оба они изрядно охмелели, Чжао Фань повел Чжао Юня к себе домой, где они еще выпили. Чжао Юнь уже совсем опьянел. Тогда Чжао Фань позвал какую‑то женщину и велел ей поднести Чжао Юню кубок вина. Чжао Юнь искоса взглянул на женщину. Она была одета в тонкое шелковое платье и обладала красотой, способной пленить целые царства.

— Кто это? — спросил Чжао Юнь.

— Моя золовка, госпожа Фань, — ответил Чжао Фань.

Чжао Юнь отнесся к ней с большим почтением. Она подала ему кубок вина, Чжао Фань велел было ей сесть, но Чжао Юнь запротестовал, и госпожа Фань покорно удалилась.

— Зачем вы, брат мой, утруждали свою золовку, заставляя ее подавать мне вино? — спросил Чжао Юнь.

— На то есть причина, — загадочно улыбнулся Чжао Фань. — Если вы разрешите, я расскажу вам… Три года назад мой брат покинул сей мир, и с тех пор госпожа Фань живет вдовой… Но это еще не конец моего рассказа! Я много раз уговаривал ее снова выйти замуж, но она отвечала: «Я выйду только в том случае, если вы найдете человека, совершенного в науках и военном деле, внешностью своей выделяющегося среди всех прочих людей, и чтобы фамилия у него была Чжао, как у моего покойного мужа». «Но где такого найти?» — думал я. Однако, встретив вас, я увидел, что вы тот человек, которого я искал! И внешность у вас величественная, и слава ваша гремит по всей Поднебесной, и фамилия у вас такая же, как у моего покойного брата! Все, что требует моя золовка! Если не пренебрегаете, берите ее себе в жены. Я дам за ней приданое… Согласны ли вы породниться со мной?

Однако предложение это оказало совершенно иное действие, чем ожидал Чжао Фань. В страшном гневе Чжао Юнь вскочил со своего места и закричал:

— Что же ты нарушаешь обычаи, установленные веками! Раз мы с тобой побратались, значит твоя золовка должна быть и моей золовкой!

— Я предложил от чистого сердца! — ответил Чжао Фань, краснея от смущения. — К чему такая грубость с вашей стороны?

И он сделал знак своим приближенным убить Чжао Юня. Но тот, почуяв недоброе, ударом кулака свалил Чжао Фаня, выбежал за дверь, вскочил на коня и был таков.

Чжао Фань вызвал на совет Чэнь Ина и Бао Луна.

— Вы слишком разгневали Чжао Юня, — сказал Чэнь Ин. — Теперь нам предстоит с ним жестокая борьба!

— Боюсь, что нам не одолеть его, — выразил опасение Чжао Фань.

— А не стоит ли мне и Чэнь Ину притворно перейти на сторону Чжао Юня, чтобы пробраться в стан врага? — предложил Бао Лун. — Тогда вы можете вызвать Чжао Юня на бой, а мы схватим его прямо перед строем.

— В таком случае нам придется взять с собой воинов, — добавил Чэнь Ин.

— Человек пятьсот, пожалуй, хватит, — сказал Бао Лун.

Ночью в сопровождении пятисот всадников они явились в лагерь Чжао Юня и попросили принять их в его войско. Чжао Юнь с первого взгляда понял, что они хитрят, но ничем не выдал своего подозрения. Перебежчиков привели в шатер, и они стали рассказывать Чжао Юню, что Чжао Фань собирался убить его, и с этой целью хотел воспользоваться красотой своей золовки. Под конец, для большей убедительности, они добавили:

— Чжао Фань хотел отправить вашу голову Цао Цао и получить награду! Теперь вы видите, как он коварен, этот Чжао Фань! Вы ушли в сильном гневе, и мы тут же решили бежать к вам, чтобы вы не подумали, будто мы тоже причастны к этому делу!

Чжао Юнь сделал вид, что очень этому рад, и велел подать вино. Но когда Чэнь Ин и Бао Лун опьянели, Чжао Юнь приказал их связать и оставить в шатре, а воинов, пришедших вместе с ними, хорошенько допросить. На допросе выяснилось, что подозрения Чжао Юня не лишены оснований.

Чжао Юнь не причинил воинам Чэнь Ина и Бао Луна никакого вреда. Наоборот, он дал им вина и разной еды.

— Меня хотели убить Чэнь Ин и Бао Лун, а вы здесь ни при чем, — сказал он. — Сделайте все так, как я вам скажу, и получите щедрую награду!

Воины поблагодарили Чжао Юня, потом схватили Чэнь Ина и Бао Луна и тут же обезглавили их. Затем они выступили в поход; за ними шел Чжао Юнь с тысячей своих воинов.

Еще ночью они подошли к стенам Гуйяна и окликнули стражу. Возгласы их были услышаны, и в городе решили, что это, должно быть, возвращаются Чэнь Ин и Бао Лун.

На стене замелькали факелы. Стража узнала своих. Ворота распахнулись, из города выехал сам Чжао Фань. Его тут же схватили. Чжао Юнь вступил в город, успокоил жителей и отправил гонца к Лю Бэю.

Вскоре Лю Бэй и Чжугэ Лян сами прибыли в Гуйян. Их встретил Чжао Юнь и проводил в город. Затем привели Чжао Фаня и поставили у ступеней крыльца. Чжао Фань рассказал Чжугэ Ляну, как он хотел выдать замуж свою золовку.

— Что же это вы так? — спросил Чжугэ Лян, обращаясь к Чжао Юню. — Ведь это замечательно!..

— Мы с Чжао Фанем побратались, и если бы я женился на его золовке, люди стали бы меня осуждать, — возразил Чжао Юнь. — Это во‑первых, а во‑вторых, если бы эта женщина вышла замуж вторично, она нарушила бы долг вдовы. И, в‑третьих, Чжао Фань только что мне покорился, и его намерения трудно было разгадать. Кроме того, положение моего господина еще не совсем утвердилось, и я не хотел ради женщины пожертвовать великим делом!

— Великое дело можно считать завершенным, — возразил ему Лю Бэй. — Почему бы вам и в самом деле не жениться?

— В Поднебесной немало найдется девушек! — ответил Чжао Юнь. — Что мне думать о жене, когда я еще не заслужил славу!

— Вы поистине великий муж! — в восхищении воскликнул Лю Бэй.

Он приказал развязать Чжао Фаня и вновь назначил его на должность правителя Гуйяна. Чжао Юнь тоже был щедро награжден.

— Вот и опять Чжао Юнь совершил подвиг, а я — никчемный человек! — с горечью произнес Чжан Фэй. — Дайте мне три тысячи воинов, я хоть Улин возьму да захвачу в плен тамошнего правителя Цзинь Сюаня!

— Хорошо, я не возражаю, идите! — согласился Чжугэ Лян. — Но прежде я поставлю вам одно условие…

Поистине:

 

Чудесные планы Чжугэ победу в войне предрешают.

Мечтая о славе, бойцы за подвигом подвиг свершают.

 

Если вы хотите знать, какое условие Чжугэ Лян поставил Чжан Фэю, прочтите следующую главу.

Глава пятьдесят третья 

в которой будет идти речь о том, как Гуань Юй из чувства справедливости отпустил на свободу Хуан Чжуна, и о том, как Сунь Цюань сражался с Чжан Ляо  

 

Когда Чжао Юнь шел на Гуйян, — сказал Чжугэ Лян, обращаясь к Чжан Фэю, — он дал мне письменное обязательство. И я прошу вас дать мне также обязательство, что вы возьмете Улин.

Чжан Фэй с готовностью выполнил просьбу Чжугэ Ляна и тотчас выступил в поход. Цзинь Сюань, как только узнал о приближении врага, двинул свое войско навстречу.

Перед выступлением один из приближенных Цзинь Сюаня, по имени Гун Чжи, пытался остановить его,

— Ведь Лю Бэй, — сказал Гун Чжи, — дядя нынешнего ханьского императора! Справедливость и гуманность его известны всей Поднебесной! А Чжан Фэй? Разве вы не слышали о его храбрости? По‑моему, лучше всего покориться Лю Бэю. Все равно нам в битве с ним не устоять…

— А! Ты связался с этими разбойниками и хочешь стать их пособником! — в гневе вскричал Цзинь Сюань. — Эй, стража, отрубите ему голову!

Военачальники вступились за Гун Чжи:

— Нельзя казнить человека перед выступлением в поход — это вызовет недовольство среди воинов.

Цзинь Сюань помиловал Гун Чжи, но удалил от себя.

Выступив в поход, Цзинь Сюань в двадцати ли от города столкнулся с Чжан Фэем. Тот стоял перед строем своего войска и громко бранил Цзинь Сюаня.

— Кто хочет сразиться с ним? — спросил Цзинь Сюань у военачальников.

Никто не откликнулся — все боялись. Тогда сам Цзинь Сюань обнажил меч и двинулся навстречу врагу. Тут раздался громоподобный голос Чжан Фэя. Цзинь Сюань побледнел и повернул обратно, не осмеливаясь даже поднять свой меч. Чжан Фэй бросился за ним. Цзинь Сюань хотел укрыться в городе. Но когда он приблизился к городским стенам, оттуда его осыпали стрелами. На стене стоял Гун Чжи и кричал ему:

— Ты не хотел повиноваться небу! Так пеняй же на себя! Мы и жители города решили покориться Лю Бэю!

Не успел он еще окончить свою речь, как одна стрела попала Цзинь Сюаню в лоб, и он упал с коня. Воины отрубили ему голову и поднесли Чжан Фэю. Гун Чжи тоже вышел из города и принес свою покорность.

Чжан Фэй велел Гун Чжи отправляться в Гуйян и передать Лю Бэю печать и пояс правителя округа. Лю Бэй этому очень обрадовался и предложил Гун Чжи занять место убитого Цзинь Сюаня.

Лю Бэй сам прибыл в Улин и оттуда написал Гуань Юю, сообщая ему, что за это время Чжао Юнь и Чжан Фэй успели завоевать по одному округу. В ответ Гуань Юй прислал письмо, в котором говорилось:

«Брат мой, слышал я, что еще остался не завоеванным округ Чанша. Я был бы счастлив, если бы вы разрешили мне оказать вам небольшую услугу и взять этот округ».

Лю Бэй был доволен ответом Гуань Юя. Он приказал Чжан Фэю сменить брата в Цзинчжоу, а тому идти в поход против Чанша. Перед походом Гуань Юй приехал повидаться с Лю Бэем и Чжугэ Ляном.

— Знаете ли вы, что у Чжао Юня и у Чжан Фэя было всего лишь по три тысячи воинов? — спросил Чжугэ Лян. — Теперь надо взять Чанша. Там стоит Хань Сюань, правитель округа. Но не так опасен сам Хань Сюань, как его военачальник Хуан Чжун, родом из Наньяна. Хуан Чжун и прежде охранял Чанша вместе с Лю Панем, племянником Лю Бяо, а потом он перешел на службу к Хань Сюаню. Сейчас ему шестой десяток, но храбростью он обладает такой, что и десяти тысячам храбрецов не устоять против него! Помните, что справиться с ним не так просто! Мой вам совет — возьмите с собой побольше людей…

— Почему вы превозносите врагов и принижаете своих? — спросил Гуань Юй. — О старом военачальнике говорить нечего — с ним я справлюсь! Для этого мне не надо и трех тысяч воинов. Дайте мне мой отряд в пятьсот человек, и я привезу вам головы и Хуан Чжуна и Хань Сюаня!

Лю Бэй пытался возражать ему, но Гуань Юй ничего не захотел слушать и выступил в поход во главе своих пятисот лихих рубак.

— А все же Гуань Юй поступил легкомысленно, — заметил Чжугэ Лян, когда Гуань Юй удалился. — Как бы не случилось с ним беды! Было бы лучше, господин мой, если бы вы сами пошли ему на помощь.

Лю Бэй согласился с Чжугэ Ляном и вслед за Гуань Юем выступил в направлении Чанша.

Правитель города Чанша Хань Сюань был крайне вспыльчив, и казнить человека для него ничего не составляло. За такую жестокость его ненавидели. Когда Хань Сюань узнал, что против него идет Гуань Юй, он призвал к себе старого военачальника Хуан Чжуна.

— Вам беспокоиться нечего, — сказал ему Хуан Чжун. — Вот от этого меча и этого лука погибнут все враги, сколько бы их ни было! Положитесь на меня!

Хуан Чжун обладал изумительной силой. Он без труда мог натянуть самый тугой лук и из ста выстрелов сто раз попасть прямо в цель.

Вдруг к крыльцу подошел какой‑то человек и решительно заявил:

— Зачем же утруждать себя почтенному полководцу? Я своими собственными руками могу притащить к вам Гуань Юя!

Хань Сюань узнал сяо‑вэя Ян Лина и велел ему с тысячей воинов поскорее выступить против врага.

В пятидесяти ли от Чанша Ян Лин заметил облако пыли: это подходил отряд Гуань Юя. Ян Лин с копьем наперевес выехал из строя и стал вызывать Гуань Юя на поединок. Тот молча бросился в бой.

В третьей схватке Гуань Юй со страшной силой опустил свои меч и надвое разрубил противника. Войска Ян Лина обратились в бегство. Гуань Юй преследовал их до самих стен города.

Когда об этом узнал Хань Сюань, им овладел страх. Он послал против Гуань Юя своего старого военачальника Хуан Чжуна, а сам поднялся на стену наблюдать за боем. Хуан Чжун с отрядом в пятьсот человек промчался через подъемный мост и очутился перед врагом. Гуань Юй, заметив старого воина, понял, что это и есть Хуан Чжун. Он развернул своих воинов в линию, сам стал перед отрядом и мечом сделал знак Хуан Чжуну, чтобы он остановился.

— Да это, кажется, Хуан Чжун передо мной? — спросил он.

— Если ты знаешь мое имя, как же ты посмел вторгнуться в наши границы? — отвечал старый воин.

— Я пришел за твоей головой! — ответил Гуань Юй.

С этими словами противники скрестили оружие. Более ста раз схватывались они, но победа не давалась ни тому, ни другому. Хань Сюань, наблюдавший за ходом боя с городской стены, боялся потерять Хуан Чжуна и ударами в гонг отозвал свое войско обратно, и старому воину пришлось вернуться в город.

Гуань Юй тоже отошел и в десяти ли от Чанша разбил лагерь. «Оказывается, недаром слава идет о Хуан Чжуне! — думал он. — Сто схваток выдержал — и никаких признаков слабости! С ним надо пойти на хитрость. Попробую‑ка я нанести ему удар на всем скаку, с неожиданным поворотом!»

На следующее утро Гуань Юй подошел к городу с намерением завязать бой. Хань Сюань приказал Хуан Чжуну встретить врага. Хуан Чжун выехал и схватился с Гуань Юем. Воины криками подбодряли своих военачальников. Но ни тот, ни другой не могли добиться превосходства, хотя выдержали уже более пятидесяти схваток!

Еще яростней загремели барабаны. Гуань Юй повернул коня и обратился в бегство. Хуан Чжун преследовал его. Гуань Юй уже занес свой меч, готовясь нанести решающий удар, как вдруг позади послышался какой‑то грохот. Гуань Юй быстро обернулся и увидел, что конь Хуан Чжуна споткнулся и всадник лежит на земле. Гуань Юй высоко поднял меч и крикнул:

— На сей раз я тебя пощажу! Меняй коня, и будем опять сражаться!

Хуан Чжун поднял коня, вскочил в седло и ускакал в город. Хань Сюань с тревогой стал расспрашивать его, что случилось.

— Ничего! — ответил старый воин. — Просто конь мой долго не бывал в боях и споткнулся с непривычки…

— Но ведь вы меткий стрелок! — воскликнул Хань Сюань. — Почему вы не застрелите своего врага из лука?

— Завтра мы будем снова драться, и я это сделаю, — пообещал Хуан Чжун.

Хань Сюань отдал ему своего темносерого коня. Хуан Чжун поблагодарил за подарок и ушел отдыхать. Он никак не мог понять благородства Гуань Юя и все время думал: «Вот ведь не захотел он убить меня! Как же я буду в него стрелять? А пощадить его — значит нарушить долг воина!»

Всю ночь Хуан Чжун провел в тревожных размышлениях, но так и не решил, что делать. Утром ему доложили, что Гуань Юй опять вызывает его на поединок. Хуан Чжун выехал из города.

Гуань Юй после двухдневных неудач был крайне расстроен и решил на этот раз биться со своим противником изо всех сил. Хуан Чжун после тридцати схваток сделал вид, что больше не может драться, и повернул коня. Гуань Юй погнался за ним. Старый воин думал о благородстве Гуань Юя и не хотел в него стрелять. Он взял в руки лук и спустил пустую тетиву. Раздался звон. Гуань Юй быстро уклонился, но стрела не пролетела. Он продолжал преследовать врага. Хуан Чжун снова спустил пустую тетиву. Гуань Юй опять уклонился, но и на этот раз стрелы не было.

— Храбрый Хуан Чжун и стрелять‑то не умеет! — усмехнулся Гуань Юй и теперь уже без опаски гнался за стариком.

Всадники приближались к подъемному мосту; тут Хуан Чжун быстро наложил стрелу и выстрелил. Стрела просвистела в воздухе и вонзилась в перья на шлеме Гуань Юя. Впереди закричали воины. Испуганный Гуань Юй повернул коня и помчался в свой лагерь. Теперь‑то он знал, что Хуан Чжун стрелок, который за сто шагов может попасть в лист тополя!

«Он выстрелил в перья на моем шлеме из благодарности за то, что я не убил его вчера!» — думал Гуань Юй.

Хуан Чжун вернулся в город. Хань Сюань, как только увидел Хуан Чжуна, крикнул своим приближенным, чтобы те схватили и обезглавили старого воина.

— Я ни в чем не виновен! — воскликнул Хуан Чжун.

— Лжешь! — закричал Хань Сюань. — Я три дня наблюдал за тобой и видел, как ты дрался! И ты еще смеешь меня обманывать! Ты и позавчера не хотел так биться, как ты умеешь! А почему Гуань Юй пощадил тебя, когда споткнулся твой конь? У вас заговор?! Почему ты сегодня дважды спускал тетиву и в третий раз выстрелил только в перья на его шлеме? И ты еще будешь говорить, что у тебя не было тайного умысла? Оставь тебя в живых, потом не оберешься беды!

Другие военачальники хотели было вступиться за Хуан Чжуна, но Хань Сюань отрезал:

— Тех, кто посмеет защищать его, буду считать его сообщниками!

Хуан Чжуна вывели за ворота и хотели исполнить приказание, но тут подскочил какой‑то воин, перебил стражу и закричал:

— Хуан Чжун — это опора Чанша! Убить Хуан Чжуна — значит погубить народ Чанша! Хань Сюань жесток и не ценит людей мудрых! Эй, кто со мной? Давайте вместе расправимся с Хань Сюанем!

Все взглянули на храбреца. Он был смугл, глаза его сияли как звезды. Это был Вэй Янь из Ияна. Однажды он хотел последовать за Лю Бэем, когда тот проходил мимо Сянъяна, но не догнал его и перешел к Хань Сюаню. Но Хань Сюань считал Вэй Яня грубым и надменным человеком и не давал ему важных поручений. Вэй Янь затаил обиду и теперь решил рассчитаться с Хань Сюанем.

Так Вэй Янь спас Хуан Чжуна и призвал народ расправиться с Хань Сюанем. За ним последовало несколько сот человек. Хуан Чжун пытался их удержать, но это ему не удалось. Вэй Янь прорвался на стену, одним ударом меча убил Хань Сюаня, отрубил ему голову и помчался в лагерь Гуань Юя. Гуань Юй въехал в город, установил там порядок и пожелал видеть Хуан Чжуна. Но Хуан Чжун отказался к нему выйти, ссылаясь на болезнь.

Тем временем Лю Бэй с войском двигался к Чанша на тот случай, если бы понадобилось оказать помощь Гуань Юю. Вместе с Лю Бэем был и Чжугэ Лян. Во время похода черное знамя вдруг развернулось и затрепетало по ветру, а ворона, летевшая с севера на юг, прокричала три раза.

— К счастью это или к беде? — спросил Лю Бэй.

— Это значит, что округ Чанша уже взят. Старый военачальник Хуан Чжун побежден! Скоро мы всё узнаем!

Навстречу им примчался гонец с вестью, что Гуань Юй занял Чанша, Хуан Чжун и Вэй Янь сдались Гуань Юю, и он только ждет приезда господина. Лю Бэя эта весть очень обрадовала.

Гуань Юй встретил его и проводил в ямынь. Там Гуань Юй рассказал Лю Бэю о Хуан Чжуне. Лю Бэй заинтересовался и сам поехал повидать старого воина. Хуан Чжун вышел к нему и принес покорность. Он попросил у Лю Бэя разрешения похоронить Хань Сюаня к востоку от Чанша.

Потомки сложили стихи, в которых воспели Хуан Чжуна:

 

Он духом высоким своим простерся до самого неба,

Он славной своей сединой отвагу в героях будил.

И был он одним из таких, что смерть принимают без жалоб,

Но стыдно склониться ему пред тем, кто его победил.

Его нержавеющий меч божественной храбрости полон,

И в броню закованный конь, как вихрь, устремляется в бой.

Нет, имя его не затмят славнейшие воины в мире,

Пока воды Сяна и Тань текут, озаренны луной.

 

Лю Бэй ласково обошелся с Хуан Чжуном.

Гуань Юй позвал Вэй Яня, чтобы представить его Чжугэ Ляну, но тот вдруг велел схватить и обезглавить Вэй Яня.

— Вэй Янь ни в чем не виновен! Наоборот, у него есть перед нами заслуги, — тревожно произнес Лю Бэй. — Почему вы, учитель, хотите его казнить?

— Когда человек ест хлеб своего господина, а потом изменяет ему, ничего не может быть хуже! — возразил Чжугэ Лян. — Жить на земле господина и отдавать эту землю чужим — бесчестие, равного которому нет! Я хочу казнить этого человека, чтобы в корне пресечь зло!

— Если вы казните Вэй Яня, то все, кто покорился нам, будут чувствовать себя неуверенно, — сказал Лю Бэй. — Надеюсь, вы помилуете его, учитель?

— Хорошо, я прощу его, — согласился Чжугэ Лян и, обернувшись к Вэй Яню, добавил: — А ты смотри, до конца будь верен моему господину! И не думай о новой измене! За одну только мысль об этом я сниму тебе голову!

Вэй Янь опустил глаза и удалился.

Хуан Чжун рассказал Лю Бэю о племяннике Лю Бяо, по имени Лю Пань, который сейчас в праздности живет в уезде Юсянь. Лю Бэй вызвал Лю Паня к себе и назначил правителем округа Чанша.

Так были покорены четыре округа. Лю Бэй с войсками возвратился в Цзинчжоу. Город Юцзянкоу он переименовал в Гунань, и с тех пор место это стало богатым и процветающим. К Лю Бэю со всех сторон приходили мудрые люди. Войско свое Лю Бэй разделил на отряды и поставил их в наиболее важных местах своих владений.

Чжоу Юй уехал в Чайсан лечиться. Перед этим он приказал Гань Нину охранять округ Балин, Лин Туну — Ханьян, и держать в готовности флот. Чэн Пу с остальными войсками отправился в Хэфэй, где после битвы у Красной скалы находился Сунь Цюань.

К этому времени Сунь Цюань успел провести более десяти больших и малых битв с Цао Цао, но конца войны не было видно. Сунь Цюань не решался расположиться лагерем у самых стен Хэфэя и остановился в пятидесяти ли.

Узнав о прибытии Чэн Пу, Сунь Цюань вышел из лагеря, чтобы приветствовать своего военачальника. Ему доложили, что впереди едет Лу Су. Тогда Сунь Цюань сошел с коня, чтобы встретить его стоя. Военачальники, видевшие это, очень изумились. Лу Су тоже спешился. Но Сунь Цюань попросил его сесть на коня, и дальше они поехали бок о бок.

— Достаточно ли такой встречи, чтобы утвердить вашу славу? — шепнул он по дороге Лу Су.

— Нет! — ответил тот.

— Чем же я могу вас прославить? — спросил Сунь Цюань.

— Мое самое большое желание, чтобы ваша слава облетела всю страну и чтобы вы взошли на трон! Вот тогда имя мое запишут на страницах истории, и я действительно буду прославлен!

Сунь Цюань при этих словах всплеснул руками и громко рассмеялся. Вернувшись в лагерь, он приказал устроить роскошный пир и щедро наградил воинов, участвовавших в битве.

Затем Сунь Цюань созвал своих военачальников, чтобы обсудить план взятия Хэфэя. Тут Сунь Цюаню сообщили, что от Чжан Ляо прибыл гонец с письмом.

— Этот Чжан Ляо слишком нагл! — воскликнул Сунь Цюань, прочитав письмо. — Он вызывает меня на решительную битву теперь, когда он узнал, что на помощь мне идет Чэн Пу. Он думает, что без помощи других я не решился бы выйти в бой! Завтра я выйду только с тем войском, которое было у меня! Пусть он посмотрит, как я умею драться!

Ночью Сунь Цюань отдал приказ войскам сняться с лагеря и выступать к Хэфэю. Когда они к рассвету добрались туда, войско противника уже ожидало их, построившись в боевой порядок.

Сунь Цюань в полном вооружении выехал вперед. Слева от него был Сун Цянь, справа — Цзя Хуа. Они наизготовку держали алебарды, охраняя Сунь Цюаня.

Трижды прогремели барабаны. Строй войск противника расступился, и появились три воина. В середине был сам Чжан Ляо, по правую руку от него — Ио Цзинь, по левую — Ли Дянь.

Чжан Ляо стал вызывать Сунь Цюаня на поединок. Сунь Цюань хотел выехать сам, но его опередил Тайши Цы. Чжан Ляо, размахивая мечом, двинулся ему навстречу. Они наступали друг на друга семьдесят или восемьдесят раз; но успеха не имел ни Тайши Цы, ни Чжан Ляо.

— Вон там впереди в золотом шлеме сам Сунь Цюань! — сказал Ли Дянь, обращаясь к Ио Цзиню. — Схватить бы его, и этого было бы достаточно, чтобы отомстить за наше поражение! Ведь у нас восемьсот тридцать тысяч войска!

Ио Цзинь, загоревшись жаждой подвига, бросился вперед и в одно мгновение был рядом с Сунь Цюанем и поднял свой меч. Но Сун Цянь и Цзя Хуа быстро прикрыли Сунь Цюаня своими алебардами. Меч Ио Цзиня рассек древки алебард, обломки при падении ударили по голове коня Сунь Цюаня. Ио Цзинь метнулся в сторону Сун Цяня, но тот успел выхватить копье из рук воина и загородиться им. Тогда Ли Дянь схватился за свой лук и торопливо пустил стрелу, целясь в сердце Сун Цяня. Зазвенела тетива, и Сун Цянь замертво рухнул с коня.

Тайши Цы, сражавшийся с Чжан Ляо, слышал, как за спиной у него кто‑то упал. Он оставил Чжан Ляо и вернулся в строй. Чжан Ляо, воспользовавшись этим, перешел в наступление. Войско противника в страхе бежало.

Чжан Ляо заметил Сунь Цюаня и бросился за ним в погоню. Казалось, что он вот‑вот его настигнет, но, к счастью, на помощь Сунь Цюаню подошел со своим отрядом Чэн Пу. Произошла ожесточенная схватка. Чжан Ляо отступил в Хэфэй. Сунь Цюань был спасен. Под охраной отряда Чэн Пу он ушел в свой большой лагерь. Постепенно туда стали стекаться его разбитые войска.

Сунь Цюань заплакал, когда увидел убитого Сун Цяня. Военачальник Чжан Хун с горечью упрекнул Сунь Цюаня:

— Вы, господин мой, полагаетесь на свою доблесть и свысока смотрите на сильного противника! Вот видите, что из этого получилось! Показывать свою силу и храбрость на поле боя — дело воинов и совсем не подходит правителю. Лучше сдерживайте свою храбрость, равную, я уверен, храбрости Мын Бэня и Ся Юя [81] , и думайте о делах, достойных повелителя князей! Сун Цянь погиб из‑за вашего необдуманного поступка. Отныне и впредь берегите самое важное — свою жизнь!

— Да, я сознаюсь в своей ошибке, — покорно кивнул Сунь Цюань. — Но больше этого не повторится…

В шатер вошел Тайши Цы и сказал, обращаясь к Сунь Цюаню:

— У меня есть один воин по имени Гэ Дин. Брат его служит конюхом у Чжан Ляо. Как‑то Чжан Ляо наказал своего конюха, и тот затаил злобу против него. Сейчас этот конюх предлагает убить Чжан Ляо в отместку за смерть Сун Цяня. Он обещает оповестить нас огневым сигналом. Господин мой, разрешите мне взять войско, и я помогу Гэ Дину нападением извне.

— А где этот ваш Гэ Дин? — спросил Сунь Цюань.

— Он смешался с воинами врага и ушел к брату в Хэфэй, — сказал Тайши Цы. — Дайте мне пять тысяч воинов…

— Чжан Ляо очень хитер, — предупредил Чжугэ Цзинь, присутствовавший при разговоре. — Будьте осторожны, он может подготовиться к вашему приходу!

Но Тайши Цы твердо стоял на своем. Сунь Цюаню, который был очень расстроен гибелью Сун Цяня, тоже не терпелось отомстить, и он согласился отпустить Тайши Цы в Хэфэй.

Гэ Дин был земляком Тайши Цы. Вместе с воинами противника он проник в Хэфэй и отыскал там своего брата — конюха. Они договорились, как им действовать, и Гэ Дин послал человека предупредить военачальника Тайши Цы. Этот человек вернулся и сказал, что сегодня ночью Тайши Цы придет к ним на помощь.

— Боюсь, что за одну ночь он не успеет добраться сюда — расстояние слишком большое, — сказал конюх. — Но все же мы подожжем стог соломы, а ты беги по городу и кричи: «Измена!» Подымется суматоха; вот в это время мы и постараемся убить Чжан Ляо. Тогда все войско разбежится.

— Хорошо придумано! — воскликнул Гэ Дин.

Вернувшись в город с победой, Чжан Ляо щедро наградил своих воинов, но не велел им в ту ночь ни снимать лат, ни спать.

— Почему вы не даете воинам отдохнуть? — недоумевающе спрашивали Чжан Ляо его приближенные. — Ведь мы одержали победу, враги бежали без оглядки…

— Не совсем так, — возразил Чжан Ляо. — Помните заповедь полководца: «Не радуйся, когда ты победил, не печалься, когда тебя победили»! Так вот, если враги узнают, что мы ведем себя беспечно, они на нас нападут. А что будет, если мы к этому не подготовимся? Сегодня ночью надо быть более осторожными, чем когда‑либо!

Не успел он произнести эти слова, как за лагерем вспыхнул огонь и кто‑то завопил: «Измена!» И тотчас же, будто конопля из прорвавшегося мешка, к Чжан Ляо посыпались люди с тревожными вестями. Чжан Ляо вскочил на коня. Около десятка его телохранителей выехали на дорогу.

— Что там за шум? — спрашивали приближенные. — Не пойти ли узнать, что там случилось.

— Бывает ли вообще такой город, где не нашлось бы изменников? — воскликнул Чжан Ляо. — Это подлецы пытаются посеять смуту среди моих воинов! Ну, попадись они мне — снесу головы!

Вскоре Ли Дянь приволок Гэ Дина, а с ним и конюха. Допросив их, Чжан Ляо приказал тут же на месте отрубить виновным головы. Но вдруг за городскими воротами загремели гонги и барабаны, послышались крики.

— Это на помощь смутьянам пришло войско! — догадался Чжан Ляо. — Мы возьмем их хитростью!

По приказу Чжан Ляо, воины у городских ворот зажгли огонь и закричали: «Измена!» Ворота распахнулись, с грохотом опустился подъемный мост. Тайши Цы решил, что в городе начался мятеж, и с копьем наперевес устремился к воротам. Раздался треск хлопушек, со стены полетели стрелы. Он поспешно отступил. Несколько стрел вонзилось в Тайши Цы. Сзади наседали Ли Дянь и Ио Цзинь. Они преследовали противника до самого лагеря. Более половины воинов Тайши Цы погибло. Из лагеря вышли Лу Сунь и Дун Си и вступили в бой. Враг отошел.

Сунь Цюань, увидев тяжело раненного Тайши Цы, еще больше расстроился. Чжан Чжао стал уговаривать его прекратить войну, и Сунь Цюань, наконец, согласился. Войска посадили на корабли, и они отплыли в Наньсюй и Жуньчжоу, где должны были стать лагерями.

Состояние Тайши Цы ухудшалось. Сунь Цюань присылал к нему Чжан Чжао справляться о здоровье.

— Когда великий муж живет в смутное время, ему надлежит носить меч и совершать подвиги, равных которым нет в мире! — воскликнул Тайши Цы. — Как жаль умирать, не выполнив того, к чему стремился!

С этими словами Тайши Цы испустил дух. Ему был всего лишь сорок один год.

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Тайши Цы и сожалеют о его безвременной кончине:

 

Вперед устремленным, почтительным к старшим и верным —

Таким называли везде Тайши Цы из Дунлая.

Стрельбою из лука, ездой на коне поражал он,

И славное имя его гремело от края до края.

Однажды в Бэйхае, в сраженье одном при Шэньтине,

За милости матушке он рассчитался с лихвою.

Пред смертью жалел он о подвигах несовершенных,

И вот уж столетья скорбят о великом герое.

 

Смерть Тайши Цы причинила Сунь Цюаню безграничное горе. Он приказал с почестями похоронить умершего к северу от Наньсюя у подножья горы Гушань, а сына его, Тайши Сяна, взял на воспитание к себе во дворец.

В это время Лю Бэй находился в Цзинчжоу, где снаряжал свое войско. Получив известие о том, что Сунь Цюань потерпел поражение в Хэфэе и ушел в Наньсюй, Лю Бэй пригласил на совет Чжугэ Ляна.

— Сегодня ночью я наблюдал небесные знамения и видел, как на северо‑западе на землю упала звезда, — сказал ему Чжугэ Лян. — Должно быть, умер кто‑то из императорского рода!

И действительно, вскоре пришло известие о смерти Лю Ци. Лю Бэй зарыдал от горя.

— Не печальтесь, господин мой, — успокаивал его Чжугэ Лян. — Ведь жизнь и смерть человека предопределены свыше! Горе может повредить вашему драгоценному здоровью. Лучше подумайте о том, как успешнее завершить великое дело! А сейчас надо послать людей охранять Сянъян и позаботиться об устройстве похорон.

— Кого туда послать? — спросил Лю Бэй.

— Только Гуань Юя, — ответил Чжугэ Лян.

Лю Бэй приказал Гуань Юю идти в Сянъян, затем обратился с вопросом к Чжугэ Ляну:

— Скажите, учитель, как быть с Сунь Цюанем? Ведь теперь он не преминет потребовать у нас Цзинчжоу!

— Если от него кто‑нибудь явится, я сам дам ответ! — успокоил Лю Бэя Чжугэ Лян.

Прошло еще полмесяца, и вдруг Лю Бэю сообщили, что из Восточного У прибыл Лу Су оплакивать умершего Лю Ци.

Поистине:

 

Составили мудрый план, но медлят начать войну,

Пока не прибудет к ним посол из Восточного У.

 

Если вы хотите узнать, что ответил послу Чжугэ Лян, прочитайте следующую главу.

Глава пятьдесят четвертая 

из которой можно узнать о том, как вдовствующая княгиня У устроила смотрины жениха своей дочери, и о том, как Лю Бэй женился на красавице  

 

Лю Бэй и Чжугэ Лян выехали за город встречать Лу Су и проводили его в ямынь. После приветственных церемоний Лу Су обратился к Лю Бэю:

— Мой господин Сунь Цюань получил известие о смерти вашего племянника и повелел мне доставить вам дары и совершить жертвоприношения душе умершего. Полководец Чжоу Юй также посылает свои приветствия господину Лю Бэю и господину Чжугэ Ляну.

Лю Бэй и Чжугэ Лян встали и поблагодарили Лу Су. Затем в честь гостя был дан пир.

— Вы, господин Лю Бэй, дали мне слово покинуть Цзинчжоу, как только Лю Ци не будет в живых, — произнес Лу Су, сидя за столом. — Мы ждем! Скоро ли вы сдержите свое обещание?

— Сейчас пейте вино, — ответил Лю Бэй. — После все обсудим.

Лу Су выпил несколько кубков вина и снова повторил свой вопрос. Лю Бэй еще ничего не успел ему ответить, как встал изменившийся в лице Чжугэ Лян.

— Вы неблаговоспитанны, Лу Су! — воскликнул он. — Вы должны сидеть и ждать, пока заговорят другие! Вам известно, что, отрубив голову Белой змее, великий император Гао‑цзу поднялся на борьбу за справедливость и заложил основы династии Хань, которая по преемственности правит Поднебесной вплоть до наших дней. К сожалению, в последнее время появились вероломные люди и каждый из них стремится отхватить себе кусок побольше… Но все равно справедливость восторжествует! Законное правление Ханьской династии восстановится! Теперь скажите, разве мой господин, потомок Чжуншаньского цзин‑вана, праправнук императора Цзин‑ди и дядя ныне правящего императора Сянь‑ди, не должен иметь своих владений? К тому же мой господин еще и младший брат Лю Бяо, а, как известно, после смерти старшего брата наследство переходит к младшему. Вполне понятно, почему Цзинчжоу перешел в руки моего господина. А вот если бы Цзинчжоу достался Сунь Цюаню, это действительно было бы странно! Кто такой Сунь Цюань? Сын мелкого чиновника из Цяньтана, у него нет никаких заслуг перед императорским домом! Он силой завладел огромными землями… Но и этого ему мало — он жаждет присвоить все земли, принадлежащие Ханьской династии! Он хочет того, чего быть не должно! Поднебесная по праву принадлежит роду Лю, фамилия моего господина тоже Лю. Однако у него нет ни куска собственной земли. Фамилия же вашего господина Сунь. На каком основании желает овладеть он всей Поднебесной? В битве у Красной скалы мой господин оказал немалые услуги, его воины тоже жертвовали жизнью! Нет, не только силами Восточного У одержана эта победа! Что делал бы Чжоу Юй, если бы я не вызвал юго‑восточный ветер? Не забывайте, что если бы Цао Цао захватил Цзяннань, две красавицы Цяо уже давно жили бы в башне Бронзового воробья! Да и ваша семья, хоть она и не отличается знатностью, не была бы в безопасности! Почему вы так недогадливы, Лу Су? Ведь мой господин не отвечал вам, полагая, что вы и без слов все поймете!

Все это было сказано так убедительно, что Лу Су не нашелся, что возразить.

— Вы не совсем правы, — произнес он после долгого молчания. — Ваши слова мне очень тягостно слушать.

— Чем же они вам неприятны? — спросил Чжугэ Лян.

— Вы помните, как я привез вас к моему господину Сунь Цюаню, когда Лю Бэй попал в тяжелое положение в Данъяне? — промолвил Лу Су. — И я удержал Чжоу Юя, когда он собирался отбить у вас Цзинчжоу. Ведь это я уговорил его подождать смерти Лю Ци. Посудите, каково мне возвращаться, если вы нарушите обещание? Ведь мой господин Сунь Цюань и Чжоу Юй непременно обвинят меня в этом! Мне жизни своей не жалко, но я боюсь, что Сунь Цюань разгневается и пойдет на вас войной. Лю Бэю тогда не удержаться в Цзинчжоу, и вся Поднебесная будет смеяться над ним.

— Неужели вы думаете, что я испугаюсь этого мальчишки Чжоу Юя? — воскликнул Чжугэ Лян. — Я не боюсь и самого Цао Цао, который властвует над всем народом и действует от имени Сына неба! Но так уж и быть! Если вы боитесь, или вам неудобно, не выполнив поручения, возвращаться к Сунь Цюаню, мой господин напишет ему письмо и объяснит, почему мы временно должны оставить за собой Цзинчжоу. Как только мой господин возьмет другие земли, он тут же отдаст Цзинчжоу Восточному У. Согласны ли вы на это?

— А какие земли вы хотите взять, прежде чем вернете нам Цзинчжоу? — спросил Лу Су.

— О Срединной равнине Чжунъюань пока говорить не приходится. Но вот сычуаньский правитель Лю Чжан слаб и невежествен — моему господину не составит большого труда покончить с ним, — ответил Чжугэ Лян и добавил: — Так вот, как только мы возьмем Сычуань, Лю Бэй вернет вам Цзинчжоу.

Спорить было бессмысленно, и Лу Су согласился. Лю Бэй собственноручно написал письмо, и Чжугэ Лян как свидетель тоже поставил свою подпись.

— А теперь я попрошу и вас подписаться, — обратился Чжугэ Лян к Лу Су, передавая ему письмо. — Поручителем я быть не могу, так как служу Лю Бэю. Но если и вы поставите свое имя, это будет иметь значение для Сунь Цюаня.

— Я знаю Лю Бэя как человека справедливого и гуманного и в долгу перед ним не останусь, — сказал Лу Су и поставил свою подпись.

Пир окончился. Лу Су взял письмо и откланялся. Лю Бэй и Чжугэ Лян проводили его до реки. На прощание Чжугэ Лян сказал:

— Когда вернетесь к Сунь Цюаню, будьте осторожны в своих словах. Постарайтесь не вызывать у него дурного настроения. И помните, что если Сунь Цюань не примет наше письмо, мы отберем у него все его владения! По нынешним же временам лучше, чтобы между Лю Бэем и Сунь Цюанем царили мир и согласие, тогда у злодея Цао Цао не будет повода насмехаться над нами.

Лу Су попрощался, сел в лодку и направился в Чайсан, где его ожидал Чжоу Юй.

— Ну, что они сказали? — спросил Чжоу Юй, как только Лу Су явился к нему.

— Вот прочтите, — ответил Лу Су, протягивая письмо.

— Вы опять попались на хитрость Чжугэ Ляна! — Чжоу Юй даже топнул ногой с досады. — Они только говорят, что временно заняли город, а на самом деле это обман! Они обещают вернуть нам Цзинчжоу, когда возьмут Сычуань! А если они не возьмут Сычуань и за десять лет? Значит, и через десять лет они не отдадут нам Цзинчжоу. Что толку от такой бумажки! И вы еще стали поручителем! Да понимаете ли вы, что теперь они могут совсем не отдать нам Цзинчжоу и при этом еще будут ссылаться на вас! Вы не подумали о том, что Сунь Цюань обвинит нас в преступлении?

Лу Су оторопел от таких слов, но овладел собой и сказал:

— Я все же надеюсь, что Лю Бэй не подведет меня…

— Вы, Лу Су, человек честный и прямой, — промолвил Чжоу Юй. — Но Лю Бэй коварная бестия, да и Чжугэ Лян хитер — они не похожи на вас!

— Что же мне делать? — спросил Лу Су.

— Успокойтесь! Я в обиду вас не дам! — ответил Чжоу Юй. — Я помню, что вы мой благодетель, помню, как вы открыли мне житницы и помогли в нужде… Подождем, пока наши разведчики вернутся с северного берега, а пока ничего не будем решать.

Прошло несколько дней. Лу Су не находил себе покоя. Наконец вернулись разведчики и донесли, что в Цзинчжоу вывесили траурные флаги, все воины ходят в трауре, жители творят добрые дела, а за городом сооружается высокий могильный курган.

— Кто же там умер? — удивленно спросил Чжоу Юй.

— Умерла госпожа Гань, жена Лю Бэя, — ответили разведчики.

— Вот и готов мой план! — радостно воскликнул Чжоу Юй, обращаясь к Лу Су. — Теперь у Лю Бэя выхода нет, и отобрать у него Цзинчжоу будет так же легко, как махнуть рукой.

— Но как выполнить ваш план? — спросил Лу Су.

— Раз Лю Бэй похоронил жену, значит он скоро женится на другой, — сказал Чжоу Юй. — Вы знаете младшую сестру Сунь Цюаня? Это на редкость стойкая и храбрая девушка! Даже все ее служанки ходят с мечами, и дом полон всякого оружия! Не каждый мужчина может сравниться с нею! Так вот, я напишу письмо Сунь Цюаню и посоветую ему послать сватов в Цзинчжоу и предложить Лю Бэю стать его зятем. Мы заманим Лю Бэя в Наньсюй, но вместо свадьбы бросим его в темницу и в обмен на него потребуем Цзинчжоу. Пусть только город перейдет к нам в руки, тогда уж я знаю, что предпринять! И вас никто не будет обвинять!

Лу Су с поклоном поблагодарил.

Чжоу Юй написал письмо и поручил Лу Су на быстроходной лодке доставить его Сунь Цюаню в Наньсюй. Вскоре Лу Су прибыл к Сунь Цюаню, доложил ему о своем разговоре с Чжугэ Ляном и вручил письмо Лю Бэя.

— До чего же вы глупы! — воскликнул Сунь Цюань. — На что мне этот клочок бумаги?

— Ду‑ду Чжоу Юй просил передать вам и его письмо, — сказал Лу Су. — Чжоу Юй уверен, что если вы примете его план, Цзинчжоу скоро будет наш.

Сунь Цюань недоверчиво покачал головой, но, прочитав письмо, в душе обрадовался и стал думать, кого бы послать сватом к Лю Бэю.

— Люй Фаня! — неожиданно воскликнул он. Сунь Цюань вызвал Люй Фаня и сказал ему так:

— Лю Бэй только что похоронил свою жену, и я хочу выдать за него замуж мою младшую сестру. Мы породнимся с ним и общими силами разгромим Цао Цао. Так мы спасем Ханьскую династию! Сватом в таком деле можете быть только вы, и я прошу вас сейчас же выехать в Цзинчжоу для переговоров.

Люй Фань принял повеление и в тот же день в сопровождении нескольких слуг отплыл в Цзинчжоу.

После смерти госпожи Гань Лю Бэй горевал безутешно. Однажды, когда он на досуге беседовал с Чжугэ Ляном, ему доложили, что из Восточного У прибыл Люй Фань.

— Опять Чжоу Юй придумал какую‑то хитрость, — улыбнулся Чжугэ Лян. — С чем же он, интересно, подослал к нам Люй Фаня? Впрочем, я спрячусь за ширмой и послушаю. Соглашайтесь на все, что бы он вам ни предлагал, а потом отправьте его отдыхать на подворье, и мы с вами посоветуемся, что делать.

Лю Бэй велел просить к себе Люй Фаня. После приветственных церемоний гостя усадили. Подали чай.

— Вы, вероятно, приехали по важному поручению? — обратился к нему с вопросом Лю Бэй.

— Конечно. До нас дошла весть, что вы лишились супруги, — ответил Люй Фань. — А у нас есть красавица‑невеста. Если вы не откажетесь, я могу вас сосватать. За этим я собственно и приехал. Не смею допытываться, какова будет ваша воля…

— Для человека в среднем возрасте схоронить жену большое несчастье, — сказал Лю Бэй. — Но, посудите сами, могу ли я толковать о новой женитьбе, когда тело покойной еще не успело остыть?

— Человек без жены, все равно что дом без стропил! — возразил Люй Фань. — Разумно ли на середине жизненного пути нарушать естественные человеческие отношения? Вот поэтому‑то мой господин Сунь Цюань и решил предложить вам в жены свою сестру. Она мудра и прекрасна и вполне достойна быть вашей супругой! Подумайте, ведь если два самых могущественных рода, Сунь и Лю, свяжут себя союзом, как это в свое время сделали Цинь и Цзинь, осмелится ли тогда злодей Цао Цао зариться на юго‑восток? Выгода двойная: и для семьи и для государства. Не сомневайтесь, господин Лю Бэй. Но у меня к вам просьба: наша повелительница вдовствующая княгиня У очень любит свою дочь и не желает отдавать ее замуж в дальнее место, поэтому я прошу вас приехать в Восточный У и там отпраздновать свадьбу.

— А знает ли об этом сам Сунь Цюань? — поинтересовался Лю Бэй.

— Неужели вы думаете, что я посмел бы приехать без его ведома? — воскликнул Люй Фань.

— Все это, разумеется, хорошо, но боюсь, что сестра Сунь Цюаня мне не пара, — грустно заметил Лю Бэй. — Она сейчас в расцвете лет, а я… Мне уже почти пятьдесят, волосы мои поседели.

— Об этом вы не беспокойтесь! — возразил Люй Фань. — Сестра Сунь Цюаня только по своему облику женщина, а силой духа она превосходит многих мужчин! Она сама говорит: «Буду служить только герою Поднебесной!» А вы ли не великий герой! Разве имеет значение разница в возрасте, когда чистая дева соединяется с благородным человеком?

— Хорошо, завтра я дам ответ, — сказал Лю Бэй.

Вечером, после пира, гостя проводили на подворье, и тогда Чжугэ Лян сказал Лю Бэю:

— Когда мне стала известна цель приезда Люй Фаня, я погадал по «Книге перемен». Нам выпало предзнаменование великого счастья и большой выгоды. Можете смело соглашаться! Только прежде пошлите к Сунь Цюаню своего советника Сунь Цяня — пусть он все проверит, а потом уж поезжайте сами и женитесь.

— Не опасно ли ехать туда? — с сомнением промолвил Лю Бэй. — Ведь Чжоу Юй только и мечтает о том, как бы меня погубить.

— Чжоу Юй хитер, спору нет! — громко рассмеялся Чжугэ Лян. — Но до Чжугэ Ляна ему далеко! Небольшая хитрость с нашей стороны, и план Чжоу Юя рухнет: сестра Сунь Цюаня станет вашей женой и Цзинчжоу останется в ваших руках!

Лю Бэй колебался, и в конце концов Чжугэ Ляну пришлось отправить Сунь Цяня в Цзяннань. Получив наставления, Сунь Цянь вместе с Люй Фанем отбыл к Сунь Цюаню.

— Так вот, — заявил ему Сунь Цюань, — я твердо решил свою младшую сестру выдать замуж за Лю Бэя, дабы отныне между нами не были никаких раздоров.

Сунь Цянь с поклоном поблагодарил и, распрощавшись с Сунь Цюанем, отправился в обратный путь. Явившись к Лю Бэю, он передал, что Сунь Цюань действительно желает выдать свою сестру замуж за Лю Бэя. Но тот продолжал колебаться и не решался ехать в Восточный У.

— Да вам совершенно не о чем беспокоиться! — уверял Лю Бэя Чжугэ Лян. — Поезжайте! Я придумал для вас три плана, но осуществить их может только Чжао Юнь.

Чжугэ Лян подозвал к себе Чжао Юня и, наклонившись к его уху, тихо произнес:

— Вы будете сопровождать нашего господина в Восточный У. Вот вам три мешочка: в них три важных плана, которые вам надлежит выполнить по порядку.

Чжао Юнь принял шелковые мешочки и спрятал их у себя на груди. Затем Чжугэ Лян послал к Сунь Цюаню людей со свадебными дарами.

Зимой, в десятом месяце четырнадцатого года Цзянь‑ань [209 г.], когда все было готово к свадьбе, Лю Бэй в сопровождении Сунь Цяня и Чжао Юня, под охраной пятисот воинов, на десяти судах отплыл в Наньсюй. Все дела по управлению округом Цзинчжоу Лю Бэй поручил Чжугэ Ляну. Но на душе у Лю Бэя было не совсем спокойно.

Когда суда подходили к Наньсюю, Чжао Юнь обратился к нему с такими словами:

— Господин мой, учитель вручил мне три плана, по которым мы должны действовать. Сейчас я достану первый план…

Чжао Юнь вскрыл мешочек и вынул бумагу. Прочитав ее, он растолковал сопровождавшим их воинам приказ Чжугэ Ляна. Затем Чжао Юнь сообщил Лю Бэю, что прежде всего он должен посетить Цяо Го‑лао.

Цяо Го‑лао был отцом двух знаменитых красавиц Цяо и жил в то время в Наньсюе. Лю Бэй, захватив с собой подарки, отправился к Цяо Го‑лао и рассказал ему о том, что Люй Фань приезжал к нему в Цзинчжоу сватать сестру Сунь Цюаня.

Тем временем воины Лю Бэя, одетые в красные расшитые узорами одежды, закупали в Наньсюе съестное и каждому встречному рассказывали о том, что Лю Бэй приехал жениться на младшей сестре Сунь Цюаня. Весть эта вскоре облетела весь город.

Сунь Цюань, узнав о приезде Лю Бэя, велел Люй Фаню встретить его.

Цяо Го‑лао после разговора с Лю Бэем немедля отправился к вдовствующей княгине У принести ей свои поздравления. Та в недоумении спросила, чему он радуется.

— Неужели вы хотите скрыть от меня? — воскликнул Цяо Го‑лао. — Ведь ваша любимица обещана в жены Лю Бэю, и он уже приехал!

— Что вы! Я ничего об этом не знаю! — еще больше удивилась княгиня.

Она тут же послала к Сунь Цюаню слугу узнать, правду ли ей сказал Цяо Го‑лао, а другим слугам приказала пойти послушать, что говорят в городе.

Вскоре слуги вернулись и доложили, что Лю Бэй на самом деле готовится к свадьбе. Сам жених отдыхает на подворье, а воины его закупают в городе свиней, баранов, фрукты и разные другие яства. Слуги рассказали госпоже У и о том, что со стороны невесты сватом выступает Люй Фань, а со стороны жениха — Сунь Цянь.

Вдовствующая княгиня совсем растерялась. Вскоре в ее покои пришел и сам Сунь Цюань. Княгиня встретила его слезами.

— Чем вы так огорчены, матушка? — спросил Сунь Цюань.

— Так вот как ты поступаешь! Со мной ты совсем не считаешься! — причитала княгиня. — Наверно, забыл, что сказала перед кончиной моя старшая сестра!

— Матушка, скажите, в чем дело? Я ничего не понимаю! — воскликнул Сунь Цюань. — Почему вы горюете?

— Взрослый сын должен жениться, взрослая дочь должна выходить замуж — таков вечный закон! — воскликнула княгиня. — Но я твоя мать, и ты должен был спросить у меня разрешения! Как ты мог скрыть от меня, что ты предложил Лю Бэю в жены свою сестру… Дочь‑то моя!

— Откуда вы об этом узнали? — испуганно спросил Сунь Цюань.

— Тут и не захочешь, так узнаешь! — напустилась на него княгиня. — Весь город только об этом и говорит, а ты хотел меня обмануть!

— Я тоже слышал эту новость, — вмешался в разговор Цяо Го‑лао. — Вот я и пришел вас поздравить.

— Что вы! Что вы! Ничего подобного! — стал оправдываться Сунь Цюань. — Это все задумал Чжоу Юй! Мы просто хотели завлечь сюда Лю Бэя и задержать его, чтобы в обмен на него потребовать Цзинчжоу. А если он не захочет подчиниться нам, мы отрубим ему голову, и дело с концом! Я даже и не думаю выдавать за него сестру!

— Вот глупец! — вскричала разгневанная княгиня. — А еще правит нашими владениями! Додумался сделать из моей дочери приманку, чтобы получить Цзинчжоу! Воспользоваться красавицей, чтобы погубить Лю Бэя! Захотел мою дочь вдовой оставить! Испортить ей всю жизнь! Да разве потом она сможет еще раз выйти замуж? Нечего сказать, сын мой, хорошо ты поступаешь!

— Как же тут быть? — задумался Цяо Го‑лао. — Ведь если мы таким путем попытаемся получить Цзинчжоу, в Поднебесной подымут нас на смех…

Сунь Цюань в смущении молчал, а вдовствующая княгиня, не закрывая рта, продолжала бранить Чжоу Юя.

— А может быть, раз уж на то пошло, и впрямь предложить Лю Бэю жениться на вашей сестре? — обратился Цяо Го‑лао к Сунь Цюаню. — Ничего позорного в этом нет, ведь Лю Бэй родственник императора!

— Боюсь, что по возрасту он не подходит, — покачал головой Сунь Цюань.

— Лю Бэй известный в наше время герой, — продолжал уговаривать Цяо Го‑лао. — Мне кажется, что не будет ничего зазорного, если он женится на вашей сестре.

— Я еще не знакома с Лю Бэем, — оборвала его княгиня. — Завтра я посмотрю на него в кумирне Ганьлу, и если он мне не понравится, можете делать с ним все, что хотите! Но если он мне понравится, я сама выдам дочь за него!

Сунь Цюань всегда был послушным сыном и на этот раз тоже подчинился желанию своей матушки. Он вышел из ее покоев и приказал Люй Фаню на следующий день устроить празднество у настоятеля кумирни Ганьлу. Люй Фань предложил на всякий случай спрятать во флигелях Цзя Хуа с тремя сотнями вооруженных людей.

— Если нашей госпоже, — добавил Люй Фань, — Лю Бэй не понравится, стоит ей только подать нам знак, и мы тут же схватим его!

Сунь Цюань согласился, и Люй Фань занялся необходимыми приготовлениями.

Цяо Го‑лао, вернувшись домой, послал людей предупредить Лю Бэя, что вдовствующая княгиня У выразила желание познакомиться с ним. Лю Бэй решил посоветоваться с Чжао Юнем и Сунь Цянем.

— От завтрашней встречи зла может быть много, а счастья мало, — недоверчиво произнес Чжао Юнь. — Так или иначе, а я со своими воинами буду вас охранять.

На другой день вдовствующая княгиня в сопровождении Цяо Го‑лао прибыла в кумирню Ганьлу задолго до начала празднества. Сунь Цюань явился туда со свитой советников и послал Люй Фаня на подворье пригласить Лю Бэя.

Вскоре появился и сам Лю Бэй. Он был в шелковом халате, надетом поверх панцыря. За Лю Бэем следовали телохранители с мечами на плече. Дальше шел Чжао Юнь во главе отряда из пятисот воинов.

Перед кумирней Лю Бэй сошел с коня и представился Сунь Цюаню. Величественный вид Лю Бэя произвел на него глубокое впечатление. Он представил гостя своей матушке.

Вдовствующая княгиня, окинув Лю Бэя взглядом, шепнула Цяо Го‑лао:

— Ну, он будет моим зятем!

— Да! У Лю Бэя осанка дракона и красота солнца! — тихо ответил Цяо Го‑лао. — К тому же гуманность и добродетели его простираются на всю Поднебесную! О госпожа, у вас будет прекрасный зять! Я от души поздравляю вас!

Лю Бэй поклонился княгине. Все присутствующие сели за стол. В этот момент вошел Чжао Юнь с мечом и встал возле Лю Бэя.

— А это кто такой? — поинтересовалась княгиня.

— Чжао Юнь из Чаншаня! — ответил Лю Бэй.

— Уж не тот ли, что спас А‑доу на Данъянском склоне? — спросила княгиня.

— Тот самый…

— О, это настоящий воин! — воскликнула восхищенная княгиня и поднесла Чжао Юню кубок с вином.

— Господин мой, — шепнул Чжао Юнь на ухо Лю Бэю, — я только что видел во флигелях воинов с мечами. Боюсь, что здесь замыслили дурное… Скажите об этом княгине!

Лю Бэй пал на колени перед цыновкой княгини:

— О госпожа, если вы хотите убить меня, так сделайте это сейчас!

— Какие речи вы говорите! — воскликнула княгиня.

— Там во флигелях спрятаны вооруженные люди! — отвечал Лю Бэй. — Зачем их сюда послали, если не для того, чтобы убить меня?

— Что за люди во флигелях? — строго спросила княгиня у Сунь Цюаня. — Лю Бэй будет моим зятем, мужем моей дочери, а ты что задумал?

— Я ничего не знаю… — пробормотал смущенный Сунь Цюань. — В чем там дело? — спросил он у Люй Фаня.

Люй Фань сослался на Цзя Хуа. Княгиня приказала привести Цзя Хуа и стала его бранить. Цзя Хуа молчал.

— Стража! Отрубите ему голову! — коротко повелела княгиня.

— О госпожа! — вмешался Лю Бэй. — Убить воина в такой торжественный день — несчастливый знак. Тогда я не смогу долго жить рядом с вами…

Цяо Го‑лао тоже стал отговаривать княгиню. Наконец она смягчилась и прогнала Цзя Хуа. Воины, скрывавшиеся в засаде, в страхе прикрыв головы руками, разбежались.

Посидев еще немного, Лю Бэй вышел из кумирни «сменить платье». В дальнем конце двора лежал большой камень. Лю Бэй подошел к камню, взял меч у одного из своих телохранителей и, обратившись лицом к небу, прошептал:

— О небо! Если мне предстоит возвратиться в Цзинчжоу и заложить основы правящей династии, то пусть вот этот меч расколет камень на две части! А если мне суждено умереть здесь, то меч мой не раздробит этот камень!

С этими словами он высоко занес руку, меч опустился, брызнули искры, и камень раскололся.

— За что вы так рассердились на этот камень? — спросил Сунь Цюань, незаметно подошедший сзади.

Лю Бэй обернулся:

— Я сам на себя сержусь! Ведь скоро мне минет пять десятков, а я до сих пор не уничтожил крамолу в государстве!.. Сейчас, когда ваша почтенная матушка пожелала избрать меня своим зятем, в жизни моей произошел поворот. И вот я обратился к небу с молитвой, чтобы оно, если сбудется мое желание разбить Цао Цао и восстановить династию Хань, даровало мне силу расколоть этот камень. Теперь я знаю, что будет так!

«А должно быть, Лю Бэй придумал эту хитрость, чтобы ввести меня в заблуждение!» — подумал Сунь Цюань и, подняв свой меч, сказал:

— Я тоже хочу обратиться к небу с мольбой: если мне суждено разгромить Цао Цао, пусть небо дарует мне силу разбить этот камень!

Но в душе Сунь Цюань думал другое: «О небо! Если мне предстоит овладеть Цзинчжоу и возвеличить Восточный У, дай мне силу расколоть этот камень!»

Рука его поднялась, меч опустился, и огромный камень треснул.

И поныне существует этот камень, на котором скрестились две глубокие трещины. Потомки об этом сложили такие стихи:

 

И камень распался в тот миг, когда меч опустился,

И брызнули искры под звонким ударом металла.

Расцвет двух династий пришел по велению неба,

Когда в государстве тройное правленье настало

 

Сунь Цюань и Лю Бэй бросили на землю мечи и рука об руку вошли в зал. Они выпили еще по нескольку кубков вина, и Лю Бэй, уловив взгляд Сунь Цюаня, стал прощаться.

— Простите, — сказал он, — вино одолевает меня, и мне хотелось бы удалиться…

Сунь Цюань поднялся со своего места проводить гостя. У ворот кумирни они остановились.

— Какая красота! — воскликнул Лю Бэй, окинув взглядом видневшиеся вдали реки и горы. — Таких мест не сыскать во всей Поднебесной!

С тех пор в кумирне Ганьлу хранится табличка, на которой начертаны слова: «Самое живописное место во всей Поднебесной».

Потомки сложили стихи о красоте здешних мест:

 

Дождь перестал, и зелень посвежела,

Природа вся как будто стала юной.

И там, где встарь герои состязались,

Вкруг вечных скал беснуются буруны.

 

Лю Бэй и Сунь Цюань молча созерцали эту живописную картину. Ветер крепчал, на реке бушевали волны, к небу вздымалась их седая пена. Вдруг среди беснующихся волн мелькнула утлая лодка. Она двигалась плавно, будто поверхность реки была совершенно спокойна.

— Да, правду говорят, что жители юга плавают на лодках так же искусно, как жители севера ездят на коне! — вздохнул Лю Бэй.

Сунь Цюаню показалось, что Лю Бэй вздумал над ним посмеяться за то, что он будто бы не умеет ездить верхом.

— Приведите мне коня! — крикнул он слугам.

Сунь Цюань вскочил в седло и вихрем понесся вниз по склону горы. С той же быстротой он вернулся обратно.

— Ну, как, умеют жители юга ездить верхом? — со смехом спросил он.

Вместо ответа, Лю Бэй подхватил полы своего халата и в один миг оказался на спине коня. Он, как ветер, спустился с горы и взлетел наверх, остановив коня рядом с Сунь Цюанем. Оба они помахивали плетями и весело смеялись.

То место, где состязались Лю Бэй с Сунь Цюанем, еще и поныне зовется «Склоном, где стояли кони». Потомки воспели это в стихах:

 

Сдержав драконов‑коней, смирив их резвую прыть,

Стояли два седока бок о бок на желтом склоне.

Один стал правителем Шу, Восточного У — другой.

Доселе еще говорят: «Вот склон, где стояли кони».

 

Сунь Цюань и Лю Бэй бок о бок возвращались в город. Жители видели это и поздравляли друг друга.

Лю Бэй вернулся на подворье и стал советоваться с Сунь Цянем.

— Вам, господин мой, на всякий случай следовало бы обратиться за советом к Цяо Го‑лао. Свадьба пока еще не состоялась, и как бы не случилось беды, — сказал Сунь Цянь.

На следующий день Лю Бэй направился в дом Цяо Го‑лао. Тот его встретил и после приветственных церемоний предложил чаю.

— Видите ли, господин, — сказал ему Лю Бэй, — мне, пожалуй, не стоит задерживаться здесь надолго. Ведь среди здешних жителей есть и такие, которые готовы меня погубить!

— Полно вам! Полно! Успокойтесь! — воскликнул Цяо Го‑лао. — Я замолвлю словечко княгине, и она позаботится о вашей безопасности.

Лю Бэй поблагодарил его и удалился, а Цяо Го‑лао отправился к вдовствующей княгине и рассказал ей, что Лю Бэй, опасаясь козней, собирается уезжать.

— Кто посмеет причинить вред моему зятю? — грозно спросила княгиня. — Пусть только попробуют!

Она тотчас же распорядилась временно поселить Лю Бэя в дворцовой библиотеке и назначила день свадьбы. Лю Бэй пришел поблагодарить ее и, как бы между прочим, сказал:

— Боюсь, что Чжао Юню не совсем удобно находиться вне дворца. Да и воинов трудно сдерживать…

Тогда княгиня приказала перевести во дворец Чжао Юня с его отрядом во избежание каких бы то ни было осложнений. Лю Бэй был очень доволен.

Потом пошли пиры, продолжавшиеся несколько дней подряд. Так сочетались браком Лю Бэй и госпожа Сунь.

Вечером гости разошлись, и Лю Бэй со своей молодой женой между двух рядов горящих факелов прошествовал в опочивальню. При огне светильников он заметил, что комната увешана всевозможным оружием, а по обе стороны стоят девушки‑служанки с мечами у пояса. У Лю Бэя душа ушла в пятки.

Поистине:

 

При виде девушек с мечами от страха он затрясся весь,

Решив, что это Сунь Цюанем устроена засада здесь.

 

Если вы не знаете, что было дальше, посмотрите следующую главу.

Глава пятьдесят пятая 

в которой пойдет речь о том, как Лю Бэй вызвал чувство жалости у госпожи Сунь, и о том, как Чжугэ Лян во второй раз разгневал Чжоу Юя  

 

Заметив в комнате госпожи Сунь оружие и девушек‑служанок с мечами у пояса, Лю Бэй был неприятно поражен.

— Не тревожьтесь, господин! — сказала старшая служанка, от которой не укрылось волнение Лю Бэя. — Наша госпожа с детских лет любит ратные подвиги и приказывает нам носить мечи для ее утехи.

— Это не женское дело, — сказал Лю Бэй. — Мне даже стало страшно! Нельзя ли все это оружие временно убрать?

Старшая служанка обратилась к госпоже Сунь.

— Госпожа, — сказала она, — нашему дорогому гостю не нравится, что в доме так много оружия. Он спрашивает, нельзя ли пока его убрать?

— Полвека провел в жестоких битвах, а сейчас испугался оружия! — улыбнулась госпожа Сунь, но просьбу Лю Бэя она исполнила.

В ту ночь Лю Бэй и госпожа Сунь сочетались браком.

Оба они были довольны и счастливы. Лю Бэй одарил всех служанок золотом и шелковыми тканями, чтобы снискать их расположение, а Сунь Цяня отправил в Цзинчжоу к Чжугэ Ляну с радостной вестью.

Несколько дней продолжались пиры. Вдовствующая княгиня У была очень рада, что Лю Бэй стал ее зятем, и относилась к нему с большим уважением.

Между тем Сунь Цюань послал гонца в Чайсан передать Чжоу Юю, что все их расчеты рухнули, потому что его матушка, вдовствующая княгиня У, настояла на том, чтобы сестра его стала женой Лю Бэя. Сунь Цюань спрашивал у Чжоу Юя совета, как действовать дальше.

Это известие так потрясло Чжоу Юя, что он не находил себе места. Отправляя обратно гонца, он послал с ним секретное письмо Сунь Цюаню.

«Не думал я, — писал Чжоу Юй, — что так просчитаюсь! Но раз уж это случилось, то придется нам действовать, исходя из сложившихся обстоятельств. Лю Бэй, которому служат такие доблестные военачальники, как Гуань Юй, Чжан Фэй и Чжао Юнь, и столь мудрый советник, как Чжугэ Лян, не из тех, кто покоряется надолго. Мне кажется, что удержать Лю Бэя в Восточном У удастся лишь в том случае, если вы окружите его роскошью и богатством. Постройте для него великолепный дворец. Пусть он веселится и развлекается с красавицами. Безделье притупит его силу и ослабит волю. Это оттолкнет от него Гуань Юя и Чжан Фэя и отдалит Чжугэ Ляна. Вот тогда мы убьем его, и делу конец! Но нельзя терять время, иначе дракон, которому не место в тесном пруду, вновь взмоет к облакам».

Сунь Цюань показал это письмо Чжан Чжао. Тот прочитал и сказал:

— Мысли Чжоу Юя вполне совпадают с моими. Ведь Лю Бэй жизнь свою начал в бедности. Потом он долго скитался по Поднебесной, не зная ни богатства, ни почестей. Теперь роскошь и развлечения прельстят его несомненно. Поселите Лю Бэя в прекрасном дворце, окружите его красивыми женщинами, осыпьте золотом и драгоценными дарами. Он неизбежно отдалится от Чжугэ Ляна и своих названых братьев. А этого они ему не простят. Вот тогда мы и подумаем о Цзинчжоу! Но план Чжоу Юя надо выполнить без промедления!

Сунь Цюань был очень доволен этим решением, он приказал пышно убрать Восточный дворец, посадить в саду яркие цветы. Не поскупился Сунь Цюань и на золото, яшму, парчу, шелка. Были во дворце и красавицы‑девушки, и музыканты. Когда все было готово, Сунь Цюань подарил этот дворец Лю Бэю и его жене. Вдовствующая княгиня У одобряла щедрость своего сына.

Музыка и женщины действительно заворожили Лю Бэя, и он совсем перестал думать о возвращении в Цзинчжоу.

Чжао Юнь со своими воинами жил поблизости от Восточного дворца. Целые дни он проводил в безделье и лишь изредка выезжал за город упражняться в верховой езде да пострелять из лука.

Был конец года. И вдруг Чжао Юнь вспомнил: «А ведь Чжугэ Лян дал мне три мешочка и приказал вскрыть первый, как только мы приедем в Наньсюй, второй — в конце года, и третий, когда нам будет угрожать большая опасность… Год подходит к концу, а Лю Бэй и на глаза мне не показывается. Должно быть, женская красота слишком пленила его!.. Видно, придется мне одному открыть второй мешочек.

Чжао Юнь достал план Чжугэ Ляна и, следуя его указанию, отправился во дворец, где потребовал, чтобы слуги доложили о нем Лю Бэю. Лю Бэй принял Чжао Юня.

— Господин мой, — сказал Чжао Юнь, — вы замкнулись в этом дворце и больше не думаете о Цзинчжоу…

— Чем вы так встревожены? — торопливо спросил его Лю Бэй.

— Сегодня утром от Чжугэ Ляна прибыл человек с вестью, что Цао Цао готовит месть за свое поражение у Красной скалы, — ответил Чжао Юнь. — Он уже вторгся в Цзинчжоу, у него пятьсот тысяч войска, и Чжугэ Лян просит вас немедленно вернуться…

— О, тогда я должен предупредить свою жену! — воскликнул Лю Бэй.

— Нет! Если вы расскажете ей, она не захочет, чтобы вы уезжали, — остановил его Чжао Юнь. — Ничего не надо ей говорить. Сегодня же уедем! Промедление погубит все дело!

— Ступайте! Я сам знаю, как мне поступить! — оборвал его Лю Бэй.

Чжао Юнь еще раз настойчиво повторил свой совет и вышел, а Лю Бэй отправился к госпоже Сунь.

— Что случилось? Почему вы так печальны, супруг мой? — спросила госпожа Сунь, заметив слезы на глазах Лю Бэя.

— Мне больно при мысли, что я так одинок на чужбине, — ответил Лю Бэй. — Уж сколько лет я не выполняю сыновнего долга и не приношу жертв предкам! В конце концов меня справедливо назовут непочтительным сыном… Год кончается, и тоска моя растет…

— Только не обманывайте меня! — вскричала госпожа Сунь. — Я сама слышала, как Чжао Юнь говорил вам, что Цзинчжоу в опасности! Вы просто хотите уехать под другим предлогом…

— Жена моя, раз ты уже все знаешь, зачем мне таиться от тебя, — промолвил Лю Бэй, опускаясь на колени перед госпожой Сунь. — Мне и самому не хочется уезжать, но если я потеряю Цзинчжоу, вся Поднебесная будет надо мной смеяться! Ехать мне надо во что бы то ни стало, но покинуть тебя мне очень тяжело…

— Жена обязана служить своему мужу и всегда быть вместе с ним, — ответила госпожа Сунь.

— Я ничего другого и не желаю, но согласится ли твоя матушка и брат отпустить тебя? Если ты не хочешь моей гибели, не удерживай меня! — Слезы градом покатились из глаз Лю Бэя.

— Не горюйте, супруг мой! — стала утешать его госпожа Сунь. — Я поговорю с матушкой, она разрешит мне уехать вместе с вами.

— Но даже если матушка и согласится, то брат тебя не отпустит, — печально произнес Лю Бэй.

Госпожа Сунь задумалась, а потом решительно сказала:

— Тогда вот что придется сделать: мы принесем свои новогодние поздравления и скажем, что хотим устроить жертвоприношение вашим предкам на берегу реки… А сами уедем, ни с кем не попрощавшись… Ну как, нравится вам такое предложение?

— Если вы это сделаете, я всю жизнь буду вам благодарен! — взволнованно ответил Лю Бэй, снова опускаясь перед женой на колени. — Только никому ни слова!

Затем Лю Бэй вызвал к себе Чжао Юня и предупредил его:

— В день нового года вы должны выйти из города со своим отрядом и ждать меня на дороге. Я решил убежать отсюда вместе с супругой.

Чжао Юня очень обрадовали слова Лю Бэя.

В первый день первого месяца пятнадцатого года Цзянь‑ань [210 г.] во дворце Сунь Цюаня состоялся большой праздник, на котором присутствовали гражданские и военные чиновники. Лю Бэй и его супруга явились на поклон к вдовствующей княгине У. Госпожа Сунь оказала:

— Матушка, сегодня такой день, когда приносят жертвы душам умерших. Мой супруг не может побывать на могилах своих родителей и предков, потому что эти могилы находятся в Чжоцзюне. Но он решил поехать на берег реки и там, обратившись лицом к северу, устроить жертвоприношение душам умерших. Без вашего ведома мы не хотели этого делать…

— Почитание родителей — долг, который нельзя нарушать, — сердечно ответила княгиня У. — И ты, дочь моя, как жена Лю Бэя, должна поехать с ним, хоть ты и не знала своих свекра и свекрови.

Лю Бэй и госпожа Сунь низко поклонились княгине У, радуясь, что так ловко провели Сунь Цюаня. Госпожа Сунь села в свою коляску, захватив с собой лишь самое необходимое, а Лю Бэй сопровождал ее верхом. За городом они встретились с Чжао Юнем, который со своими воинами уже поджидал их. Не теряя ни минуты, они двинулись в путь.

Сунь Цюань в тот день был мертвецки пьян, и приближенные с трудом увели его во внутренние покои. Лишь к вечеру слуги хватились, что во дворце нет ни Лю Бэя, ни его жены. Доложить об их исчезновении Сунь Цюаню не удалось — слуги не могли его добудиться. И Сунь Цюань узнал о бегстве Лю Бэя только на другой день. Он тут же созвал своих советников. Чжан Чжао сказал:

— Если Лю Бэй от нас сбежит, то рано или поздно жди от него беды! Надо сейчас же послать за ним погоню!

Сунь Цюань приказал своим военачальникам Чэнь У и Пань Чжану каждому взять по пятьсот лучших воинов и вернуть беглецов во что бы то ни стало.

Бегство Лю Бэя так взбесило Сунь Цюаня, что он схватил стоявшую на столе яшмовую тушницу и разбил ее вдребезги.

— Напрасно вы гневом своим потрясаете небо! — сказал Чэн Пу. — Все равно Чэнь У и Пань Чжан не вернут Лю Бэя.

— Они не посмеют ослушаться моего повеления! — закричал Сунь Цюань.

— Не забывайте, что ваша сестра, которая с малых лет увлекается воинскими подвигами, очень храбра, и военачальники ее боятся, — предупредил Чэн Пу. — Раз она согласилась поехать с Лю Бэем, значит они в сговоре. Никто не посмеет поднять на нее руку!

Сунь Цюань выхватил висевший у пояса меч и протянул его военачальникам Цзян Циню и Чжоу Таю.

— Возьмите мой меч и привезите мне головы Лю Бэя и моей сестры! Того, кто посмеет нарушить мой приказ, казню! — в ярости закричал он.

Цзян Цинь и Чжоу Тай с отрядом в тысячу воинов бросились в погоню.

Беглецы быстро двигались по большой дороге. Ночью они немного отдохнули и опять отправились в путь. Они уже были у границы Чайсана, когда позади заметили облако пыли — приближалась погоня.

— Что мы будем делать, если нас догонят? — тревожно спросил Лю Бэй.

— Вы поезжайте вперед, а я поеду за вами, — ответил Чжао Юнь.

Но у подножья горы путь беглецам преградил другой отряд. Два военачальника еще издали громко кричали:

— Эй, Лю Бэй, слезай с коня и сдавайся! По приказу Чжоу Юя мы давно поджидаем тебя!

Оказалось, что Чжоу Юй, опасаясь, как бы Лю Бэй не попытался бежать в Цзинчжоу, послал еще раньше Сюй Шэна и Дин Фына с тремя тысячами воинов устроить засаду на дороге, по которой мог уйти Лю Бэй.

И вот сейчас Сюй Шэн и Дин Фын, с горы наблюдавшие за дорогой, заметили беглецов и преградили им путь.

— Преследователи впереди и позади нас! Что теперь делать? — вскричал Лю Бэй, придерживая своего коня.

— Погодите, — ответил Чжао Юнь. — Чжугэ Лян перед нашим отъездом дал мне три шелковых мешочка, где хранились три мудрых плана действий. Из них два уже нам пригодились, остался еще третий. Мне велено вскрыть его в случае самой крайней опасности…

Чжао Юнь открыл шелковый мешочек, вынул из него бумагу и протянул Лю Бэю. Тот быстро просмотрел ее и обратился к госпоже Сунь:

— Супруга моя, я должен рассказать тебе всю правду!

— Что случилось? Скорей говорите, супруг мой! — воскликнула госпожа Сунь.

— Твой брат Сунь Цюань и ду‑ду Чжоу Юй вовсе не хотели, чтобы ты стала моей женой, — возмущенно произнес Лю Бэй. — Ты для них послужила приманкой, на которую они поймали меня, чтобы бросить в темницу, а потом захватить Цзинчжоу. Они хотели убить меня! Я приехал, не побоявшись десяти тысяч смертей: я знал, что у тебя прекрасная душа и ты пожалеешь меня. Вчера меня предупредили, что Сунь Цюань готовит мне гибель, и я решил бежать под тем предлогом, что Цзинчжоу грозит опасность. Я счастлив, что ты не покинула меня! Но Сунь Цюань послал за нами погоню, а люди Чжоу Юя преградили нам путь впереди. Сейчас только ты одна можешь спасти меня! Если ты этого не желаешь, так убей меня здесь перед своей коляской, чтобы я смертью своей мог отблагодарить тебя за всю твою доброту!

— А, значит брат мой отказался от своей кровной сестры! — возмутилась госпожа Сунь. — Хорошо! Посмотрим, какими глазами он будет смотреть на меня! А вы ничего не бойтесь, я сама устраню опасность!

Госпожа Сунь приказала слугам выкатить свою коляску вперед, отдернула занавеску и гневно крикнула Сюй Шэну и Дин Фыну:

— Эй вы, болваны, что это вы тут затеяли? Бунт?

— Не смеем, госпожа, не смеем!.. — забормотали в страхе Сюй Шэн и Дин Фын; бросив оружие, они кубарем скатились с коней. — Это ду‑ду Чжоу Юй приказал нам ждать на дороге Лю Бэя.

— Чжоу Юй — негодяй! — еще больше разгневалась госпожа Сунь. — Я и мой супруг Лю Бэй едем в Цзинчжоу. Об этом известно моей матушке и брату. А вы что, ограбить нас захотели?

— Не гневайтесь на нас, госпожа! — взмолились оробевшие Сюй Шэн и Дин Фын. — Мы только выполняли приказ Чжоу Юя!

— Ах, так вы Чжоу Юя больше боитесь, чем меня? — набросилась на них госпожа Сунь. — Думаете, что он может вас казнить, а я не могу?

Госпожа Сунь беспощадно разбранила Чжоу Юя и потом приказала ехать вперед.

«Мы люди низкого звания, — думали про себя Сюй Шэн и Дин Фын. — Не спорить же нам с госпожой…»

Бросив взгляд на грозного Чжао Юня, они приказали своим воинам сойти с дороги и пропустить беглецов.

Не успели беглецы отойти на пять‑шесть ли, как отряды Чэнь У и Пань Чжана соединились с войском Сюй Шэна и Дин Фына.

— Напрасно вы их пропустили! — воскликнули Чэнь У и Пань Чжан, когда им рассказали, что здесь произошло. — Наш господин приказал догнать Лю Бэя с женой и вернуть их обратно!

И оба войска снова бросились в погоню. Лю Бэй, прислушиваясь к шуму, раздававшемуся позади, сказал жене:

— Вы слышите, нас опять преследуют!

— Поезжайте вперед, а мы с Чжао Юнем поедем за вами, — ответила госпожа Сунь.

Лю Бэй продолжал путь к реке, а Чжао Юнь подъехал к коляске госпожи Сунь. Воины приготовились к бою.

Когда военачальники Сунь Цюаня, возглавлявшие погоню, увидели госпожу Сунь, они сошли с коней и остановились, почтительно сложив руки.

— Зачем сюда пришли Чэнь У и Пань Чжан? — спросила госпожа Сунь.

— Мы исполняем повеление нашего господина и просим вас с Лю Бэем вернуться домой, — ответили Чэнь У и Пань Чжан.

— Болваны! Вы хотите поссорить брата с сестрой? — спокойно спросила госпожа Сунь. — Я вышла замуж за Лю Бэя и уезжаю с ним в Цзинчжоу. На это я получила милостивое разрешение своей матушки. Будь даже здесь мой брат, и то ему пришлось бы отпустить нас, чтобы не нарушить правила этикета. Вы что тут оружием бряцаете, хотите нас убить?

И она стала так бранить военачальников, что те только стояли и в смущении переглядывались. «Что ни говори, а они все‑таки брат и сестра, — подумал каждый про себя. — Да и Сунь Цюань во всем слушается старую княгиню, он против ее воли не пойдет. Ему ничего не стоит отказаться от своих слов, и тогда во всем будем виноваты мы. Нет, пусть уж лучше они отправляются восвояси…»

К тому же всем военачальникам было не по себе от гневного взгляда Чжао Юня, сверкавшего из‑под грозно нахмуренных бровей. Все четверо, пробормотав извинения, удалились. А госпожа Сунь велела ехать дальше.

— Давайте‑ка сейчас поедем к ду‑ду Чжоу Юю и расскажем ему, как было дело, — предложил Сюй Шэн.

Остальные трое еще колебались, не зная, на что решиться, но тут на них вихрем налетел отряд. Это были Цзян Цинь и Чжоу Тай.

— Вы не видели Лю Бэя? — крикнули они на ходу.

— Да он уже давно проехал, — ответили те.

— Что же вы его не захватили? — спросил Цзян Цинь.

— Госпожа не позволила…

— Вот этого и опасался Сунь Цюань! — воскликнул Цзян Цинь. — Он дал мне свой меч и приказал отрубить головы Лю Бэю и его жене. Сунь Цюань пригрозил казнить того, кто ослушается его повеления!

— Теперь уж ничего не поделаешь! Они далеко, — ответили четверо военачальников.

— Но ведь у Лю Бэя все воины пешие, они не могут двигаться быстро! Мы должны их догнать, будь они на суше или на воде! — вскричал Цзян Цинь. — Сюй Шэн и Дин Фын пусть скачут с донесением к ду‑ду Чжоу Юю, чтобы он снарядил в погоню самое быстроходное судно, а мы будем преследовать Лю Бэя по суше!

Сюй Шэн и Дин Фын помчались к Чжоу Юю, а Цзян Цинь, Чжоу Тай, Чэнь У и Пань Чжан со своими отрядами понеслись вдоль берега реки.

Добравшись до Люланпу, расположенного неподалеку от Чайсана, Лю Бэй немного повеселел. Они шли вдоль по берегу, в поисках переправы. Река была широкая, однако нигде не видно было ни одной лодки. Лю Бэй опять понурил голову.

— Вы вырвались из пасти тигра, господин мой! — успокаивал его Чжао Юнь. — А теперь, когда мы у своей границы, беспокоиться не о чем… Не может быть, чтобы Чжугэ Лян не подготовил переправу.

Но Лю Бэй совсем загрустил. Ему вспомнилась роскошь, в которой он жил в последнее время, и слезы невольно потекли у него по щекам.

Потомки по этому поводу сложили такие стихи:

 

Лю и Сунь, как известно, породнились на этом прибрежье.

Долго здесь довелось им и в довольстве и в роскоши жить.

Кто мог ведать, что дева бросит вызов всей Поднебесной,

Чтобы через Лю Бэя своему честолюбью польстить.

 

Лю Бэй велел было Чжао Юню отправиться на поиски лодки, но тут ему доложили, что позади клубится огромное облако пыли. Лю Бэй поднялся на холм и вдали увидел преследователей.

— Сколько уж дней бежим мы без отдыха! — вздохнул он. — И люди и кони устали, а за нами все гонятся! Умереть и то спокойно не дают!

Крики преследователей приближались. И вдруг у берега появилось десятка два быстроходных судов под парусами.

— Какое счастье! — воскликнул Чжао Юнь. — Скорей, скорей!

Лю Бэй, госпожа Сунь, Чжао Юнь и воины — все побежали к судам. К великому удивлению Лю Бэя, навстречу ему из каюты вышел человек в шелковой повязке и в одежде даоса; улыбаясь, он сказал:

— Успокойтесь, господин мой! Чжугэ Лян давно ожидает вас здесь.

На всех судах были цзинчжоуские воины, переодетые торговцами. Радости Лю Бэя не было границ.

Тут на берег прискакали преследователи. Кивнув в их сторону, Чжугэ Лян сказал:

— Я все это предвидел! — и крикнул: — Эй вы, возвращайтесь‑ка к своему Чжоу Юю и передайте ему от меня, чтобы он больше не расставлял ловушек с красавицами!

С берега полетели стрелы, но суда уже были далеко. Так Цзян Цинь и все остальные остались ни при чем.

Однако вскоре Лю Бэй и Чжугэ Лян услышали оглушительные крики и увидели множество приближающихся к ним судов. На одном из них развевалось знамя Чжоу Юя — он сам отправился в погоню за Лю Бэем. Слева шли суда под командой Хуан Гая, справа — Хань Дана. Казалось, они вот‑вот настигнут беглецов.

Чжугэ Лян приказал причалить к северному берегу, сойти всем на землю и идти вперед. Но Чжоу Юй тоже высадился и продолжал погоню. Все его воины шли пешком, только сам Чжоу Юй и его военачальники были на конях.

— Что это за местность? — спросил Чжоу Юй.

— Граница Хуанчжоу, — ответили воины.

Отряд Лю Бэя шел недалеко впереди, и Чжоу Юй во что бы то ни стало решил его нагнать. Но тут вдруг загремели барабаны, и из ущелья вышли воины. Их вел Гуань Юй. Чжоу Юй от неожиданности растерялся и повернул назад. Гуань Юй бросился за ним. Справа и слева на врагов напали отряды Хуан Чжуна и Вэй Яня и отогнали их. Когда потерпевший поражение Чжоу Юй садился на свой корабль, он услышал насмешливые возгласы:

— Эй, Чжоу Юй! Ловко ты это устроил! Дал своему врагу красавицу‑жену, а войско свое потерял!

— Всем на берег! Уничтожить Лю Бэя! — в бешенстве закричал Чжоу Юй.

Хуан Гай и Хань Дан насилу отговорили его.

«Провалился мой план! — в отчаянье думал Чжоу Юй. — Как же теперь мне показаться на глаза своему господину?»

У него вырвался пронзительный крик, рана снова открылась, и он упал. Военачальники бросились к нему на помощь — Чжоу Юй был без сознания.

Вот уж поистине:

 

Он дважды хитрил и дважды был одурачен.

Позор унося, как туча, от гнева был мрачен.

 

О дальнейшей судьбе Чжоу Юя рассказывает следующая глава.

Глава пятьдесят шестая 

из которой читатель узнает о том, как Цао Цао пировал в башне Бронзового воробья, и о том, как Чжугэ Лян в третий раз разгневал Чжоу Юя  

 

Итак, Чжоу Юй на берегу реки потерпел поражение от Чжугэ Ляна и вынужден был бежать, потеряв большую часть своего войска. От волнения и гнева рана его снова открылась, и он без чувств упал на землю. Военачальники с трудом привели его в сознание.

Суда отчалили от берега. Чжугэ Лян не разрешил их преследовать. Он вместе с Лю Бэем возвратился в Цзинчжоу, и там они пышно отпраздновали победу. Военачальников щедро наградили.

Чжоу Юй ушел в Чайсан, а Цзян Цинь и его воины вернулись к Сунь Цюаню в Наньсюй. Сунь Цюань рвал и метал от гнева, он хотел назначить Чэн Пу на должность ду‑ду и послать его против Цзинчжоу. В этом решении Сунь Цюаня укрепило и письмо Чжоу Юя. Однако Чжан Чжао возражал.

— Ни в коем случае сейчас не выступайте против Цзинчжоу! — сказал он. — Не забывайте, что Цао Цао дни и ночи думает о том, как бы отомстить нам за поражение у Красной скалы. Только страх, что вы с Лю Бэем действуете заодно, еще сдерживает его. Но стоит вам, господин мой, в припадке гнева рассориться с Лю Бэем, как Цао Цао воспользуется этим и нападет на вас. И тогда наше положение будет очень тяжелым!

— А разве у нас нет шпионов из Сюйчана? — добавил Гу Юн. — Едва лишь они разведают, что вы не в ладах с Лю Бэем, как Цао Цао тут же постарается перетянуть его на свою сторону, а Лю Бэй не задумываясь перейдет к нему, потому что он боится Восточного У. Если это случится, когда же мы обретем покой? Нет! Сейчас благоразумнее всего отправить в Сюйчан письмо и просить Цао Цао назначить Лю Бэя правителем округа Цзинчжоу. Это удержит Цао Цао от похода на нас и смягчит недовольство Лю Бэя. Потом мы как‑нибудь постараемся натравить их друг на друга, а сами воспользуемся этим и нападем на них.

— Задумано неплохо! — согласился Сунь Цюань. — Только не знаю, кого мне послать в Сюйчан?

— Тут есть один человек, который преклоняется перед Цао Цао, — подсказал Гу Юн.

— Кто он? — спросил Сунь Цюань.

— Хуа Синь, — ответил Гу Юн.

Сунь Цюань послал Хуа Синя с письмом в Сюйчан.

Прибыв в столицу, Хуа Синь узнал, что Цао Цао уехал в Ецзюнь, чтобы отпраздновать там сооружение башни Бронзового воробья. Хуа Синь также отправился в Ецзюнь. В честь этого события туда съехалось множество гражданских и военных чиновников.

Это было весною пятнадцатого года Цзянь‑ань [210 г.].

Величественно возвышалась над рекой Чжанхэ башня Бронзового воробья. Справа и слева от нее стояли еще две башни высотою в десять чжанов каждая. Одна из них называлась башней Яшмового дракона, другая — башней Золотого феникса. Все три башни соединялись между собой мостами. Повсюду сияло золото и лазурь.

Цао Цао, одетый в шелковый халат, в драгоценном, шитом золотом головном уборе, опоясанный яшмовым поясом и в украшенных жемчугом башмаках, восседал на возвышении. Чиновники толпились у подножья башни. Цао Цао желал полюбоваться искусством своих военачальников в стрельбе из лука. В ста шагах в стороне, на ветке тополя, повесили дорогой халат из красного сычуаньского шелка, а под ним поставили мишень. Военные чины разделились на две группы. Те, кто принадлежал к роду Цао, были в красных халатах, остальные — в зеленых. Все они восседали на конях и держали наизготовку резные луки и длинные стрелы.

Ждали приказа начинать состязания.

— Слушайте! — возгласил Цао Цао. — Халат достанется тому, кто попадет в красный центр мишени! А кто промахнется — в наказание выпьет кубок воды!

Вперед выехал молодой воин в красном халате. Имя его было Цао Сю. Он трижды прогарцевал перед Цао Цао, потом остановился у черты, наложил стрелу, выстрелил и попал в красный центр мишени. Сразу же загремели гонги и барабаны. Все присутствующие вскрикнули от восторга.

— А этот «быстроногий жеребенок» из моего рода! — с гордостью воскликнул Цао Цао.

Но не успел он еще распорядиться, чтобы Цао Сю отдали шелковый халат, как из группы воинов, одетых в зеленые халаты, выехал молодой всадник. Он громко крикнул, обращаясь к Цао Цао:

— Господин чэн‑сян, присуждать первенство своим не следует!

Цао Цао узнал в говорившем Вэнь Пина.

— Что ж, посмотрим, как стреляет Вэнь Пин! — сказали чиновники.

Вэнь Пин пустил коня во весь опор и, выстрелив на ходу, попал прямо в красный центр мишени. Снова загремели гонги и барабаны; все были восхищены.

— Халат мой! — закричал Вэнь Пин.

— Нет, погодите, дайте и мне выстрелить! — громовым голосом воскликнул воин в красном халате. — Вэнь Пин хочет завладеть тем, что по праву должно принадлежать мне! Я сейчас превзойду его!

Воин быстро наложил стрелу и выстрелил, почти не целясь. Стрела вонзилась в красный центр мишени. Это был военачальник Цао Хун. Он уже собирался взять себе шелковый халат, как вдруг из группы всадников в зеленых халатах вперед выехал Чжан Го. Размахивая своим луком, он громко выкрикивал:

— Какими пустяками вы восхищаетесь? Разве это стрелки? Вот посмотрите, как я стреляю!

Чжан Го повернул коня и поскакал к черте; вдруг он на ходу обернулся и выстрелил через плечо: стрела его попала в центр мишени. Теперь там торчали четыре стрелы. Присутствующие бурными возгласами выражали свое одобрение.

— Шелковый халат мой! — заявил Чжан Го.

— Почему? В твоей стрельбе нет ничего замечательного! — крикнул воин в красном халате. — Ты лучше посмотри, как я умею стрелять!

Это был Сяхоу Юань. Погнав коня во весь опор, он у самой черты изогнулся в дугу и выстрелил. Стрела его вонзилась в мишень между четырех стрел! Опять загремели гонги и барабаны.

— Ну что, разве за такой выстрел я не заслуживаю халата? — крикнул Сяхоу Юань, осаживая коня.

Однако в эту минуту из группы воинов в зеленых халатах выехал вперед Сюй Хуан и крикнул:

— Халат будет мой!

— Если ты выстрелишь лучше, халат будет твой! — согласился Сяхоу Юань.

— Разве трудно попасть в центр мишени? Вот гляди! — и Сюй Хуан выстрелил. Его стрела перебила ветку, на которой висел халат. Сюй Хуан подхватил его и крикнул: — Благодарю за халат, господин чэн‑сян!

Цао Цао похвалил Сюй Хуана за ловкость. Но только Сюй Хуан хотел отъехать от башни, как сбоку подскочил другой воин в зеленом халате.

— Как ты посмел взять халат? Он будет моим!

Все узнали военачальника Сюй Чу.

— Халат у меня! — крикнул в ответ Сюй Хуан. — Попробуй возьми!

Сюй Чу молча хлестнул своего коня и бросился на Сюй Хуана. Тот выхватил лук и замахнулся на Сюй Чу. Одной рукой схватив лук своего противника, Сюй Чу быстрым рывком сбросил Сюй Хуана с коня и сам тоже спешился. Оба они вцепились друг в друга.

Цао Цао велел разнять их, но они уже разорвали халат в клочки.

— Подойдите‑ка сюда! — подозвал Цао Цао поссорившихся военачальников.

Сюй Хуан, поднимаясь на башню, с ненавистью поглядывал на своего противника, а Сюй Чу скрежетал зубами от злости.

— Я ценю вашу доблесть! — сказал им Цао Цао. — Не стоит жалеть о халате!

Затем он пригласил на башню всех военачальников и каждому подарил по куску сычуаньского шелка. Военачальники поблагодарили его. Цао Цао сделал всем знак сесть. Заиграла музыка. Военные и гражданские чины сидели рядом и поочередно угощали друг друга вином.

— Для воина наибольшая радость — показать свое умение стрелять из лука, — обратился к гостям Цао Цао. — А сейчас я попрошу ученых мужей отметить наше торжество своими прекрасными стихами!

— Готовы выполнить ваше повеление! — хором ответили чиновники.

Первыми поднялись я прочитали свои стихи Ван Лан, Чжун Яо, Ван Цань и Чэнь Линь. Стихи их восхваляли добродетели и заслуги Цао Цао.

— Да, сочинили вы неплохо, — сказал им Цао Цао, — только уж слишком льстите мне! Разве я совершил что‑нибудь необыкновенное? Нет! Возвысился я лишь благодаря своему бескорыстию и сыновнему послушанию… Когда в Поднебесной началась великая смута, я построил себе хижину в пятидесяти ли от Цзяодуна, где весной и летом занимался науками, а осенью и зимой охотился. Я ждал, пока в Поднебесной вновь наступит спокойствие, чтобы покинуть свое уединение и поступить на службу… Но все сложилось по‑другому! Нежданно‑негаданно по воле императора я был назначен на высокую должность. Тогда я изменил свое первоначальное решение и дал клятву покарать врагов государства. Лучшей наградой за труды всей моей жизни была бы надгробная надпись: «Полководец и хоу Цао Цао, установивший именем династии Хань порядок на западе страны». Еще сейчас живы в моей памяти те времена, когда мы покарали Желтых, разбили Люй Бу, уничтожили Юань Шао и Юань Шу, покорили Лю Бяо и завоевали всю Поднебесную… Сын неба сделал меня чэн‑сяном, и я достиг вершины славы… Чего мне еще желать? Но в Поднебесной есть много глупцов, которые завидуют мне. Они думают, что в душе я таю какие‑то нечестные замыслы. А подумали ли эти люди о том, сколько сейчас было бы в стране императоров и ванов, если бы не я? Я восхищаюсь Конфуцием, славившим добродетели Чжоуского Вэнь‑вана! Я отдал бы все свое войско за то, чтобы вернуться в свое поместье с одним только титулом хоу! Но это невозможно! Я не могу остаться без войска: злые люди меня погубят! А если погубят меня — государство окажется в опасности! Вот почему я не хочу гнаться за призрачной славой и наживать настоящую беду! Я рассказал вам об этом потому, что среди вас могут найтись и такие, кто не знает моих истинных стремлений…

— О господин чэн‑сян! — Чиновники встали и поклонились. — Вы так велики, что даже И Иню и Чжоу‑гуну не сравниться с вами!

Потомки об этом сложили такие стихи:

 

Страшил Чжоу‑гуна тот час, когда он прославится в мире.

Напротив, тщеславия полн, Ван Ман призывал этот час.

Но если бы оба они в то время внезапно скончались,

Где истина тут и где ложь, кто мог бы ответить из нас?

 

Цао Цао осушил подряд несколько кубков вина и почувствовал, что пьянеет. Он приказал принести кисть и тушницу, собираясь сочинить стихи о башне Бронзового воробья. Цао Цао уже взялся за кисть, как вдруг ему доложили, что из Восточного У прибыл посол Хуа Синь. Он привез доклад императору с просьбой о назначении Лю Бэя на должность правителя округа Цзинчжоу и рассказал, что Сунь Цюань выдал замуж свою сестру за Лю Бэя, в руках которого теперь находится более половины из девяти областей, прилегающих к реке Хань.

От такой вести у Цао Цао задрожали руки, и он выронил кисть.

— Что с вами, господин чэн‑сян? — удивленно спросил Чэн Юй. — Вы в самых ожесточенных боях ни разу не дрогнули, так неужели же вы испугались того, что Лю Бэй захватил Цзинчжоу?

— Лю Бэй — это дракон среди людей, который всю жизнь искал свою стихию! — воскликнул Цао Цао. — Стихия дракона — вода, и Лю Бэй, завладевший округом Цзинчжоу, уподобился дракону, ушедшему в море из неволи! Вот это меня и встревожило!

— Господин чэн‑сян, вы не догадываетесь, зачем сюда приехал Хуа Синь? — спросил Чэн Юй.

— Нет, не догадываюсь…

— Ведь и Сунь Цюань боится Лю Бэя. Он не прочь бы напасть на него, да опасается, как бы вы тогда не разгромили его самого, — сказал Чэн Юй. — Вот Сунь Цюань и послал Хуа Синя с докладом в столицу для того, чтобы успокоить Лю Бэя и отвести от себя ваш гнев.

— Да, пожалуй, это правда! — Цао Цао в раздумье покачал головой.

— Я придумал план, как перессорить Сунь Цюаня и Лю Бэя, — продолжал Чэн Юй.

— Что же это за план? — поинтересовался Цао Цао.

— У Сунь Цюаня, как вы знаете, единственная опора — Чжоу Юй. Испросите у Сына неба указ о назначении Чжоу Юя правителем области Наньцзюнь, его помощника Чэн Пу — правителем округа Цзянся, а Хуа Синя оставьте на высокой должности при дворе. Тогда Чжоу Юй сразу начнет воевать с Лю Бэем, а мы нападем на них и разгромим обоих! Вот и все!

— Хорошо. Я и сам так думал! — радостно воскликнул Цао Цао. Затем он пригласил Хуа Синя на башню Бронзового воробья и щедро одарил его.

После пира, когда гости разъехались, Цао Цао вернулся в Сюйчан, и по императорскому повелению назначил Чжоу Юя полновластным правителем области Наньцзюнь, Чэн Пу — правителем округа Цзянся, а Хуа Синю пожаловал высокое придворное звание.

Вступив в новую должность, Чжоу Юй только и думал, что о мести Лю Бэю, и написал Сунь Цюаню письмо с просьбой послать Лу Су с войском в поход на Цзинчжоу. Сунь Цюань вызвал к себе Лу Су и сказал:

— Долго ли мне еще ждать, пока Лю Бэй отдаст Цзинчжоу? Вы поручились за него, но он слишком уж тянет!

— Так ведь Лю Бэй написал вам, что он отдаст Цзинчжоу, как только возьмет Сычуань, — напомнил Лу Су.

— Это все пустая болтовня! — раздраженно крикнул Сунь Цюань. — Лю Бэй с места не двигается. Что же мне, до старости ждать?

— Тогда разрешите мне еще раз съездить в Цзинчжоу, — попросил Лу Су.

Вскоре в небольшой лодке он отплыл в Цзинчжоу.

Лю Бэй и Чжугэ Лян заготовили огромные запасы провианта и фуража и каждый день обучали войска. Из далеких и близких мест к ним сходились мудрые и ученые люди. В это время приехал Лу Су.

— Как вы думаете, зачем он приехал? — спросил Лю Бэй Чжугэ Ляна.

— Сунь Цюань недавно обратился к императору с просьбой назначить вас правителем Цзинчжоу. Сделал он это потому, что боится нападения Цао Цао, — пояснил Чжугэ Лян. — А Цао Цао назначил Чжоу Юя правителем области Наньцзюнь для того, чтобы окончательно рассорить вас с ним. Цао Цао рассчитывает на войну между вами и Чжоу Юем. Тогда он выступит против вас обоих. Сейчас Лу Су приехал узнать, когда вы думаете отдать Цзинчжоу.

— Что мне ему ответить? — спросил Лю Бэй.

— Ничего. Как только Лу Су заведет речь о Цзинчжоу, вы зарыдайте. Тогда я выйду и сам поговорю с ним.

Лю Бэй велел пригласить Лу Су. После приветственных церемоний гостя попросили сесть.

— О нет, нет! Я не смею… — почтительно отказался Лу Су. — Ведь теперь вы стали зятем Сунь Цюаня, а значит, и моим господином!

— Какие пустяки! — промолвил Лю Бэй. — Не скромничайте, мы с вами старые друзья!

Лу Су сел. Когда подали чай, Лу Су сказал:

— Мой господин еще раз послал меня переговорить с вами о Цзинчжоу. Вы уже давно обещали вернуть нам этот округ, но до сих пор неизвестно, когда же вы, наконец, это сделаете. Теперь, когда вы породнились с Сунь Цюанем, вам следовало бы, хотя бы из родственного чувства, поторопиться…

Лю Бэй молча закрыл лицо руками и громко заплакал. Лу Су испугался.

— Что с вами?

Лю Бэй продолжал рыдать. Тогда из‑за ширмы вышел Чжугэ Лян и обратился к Лу Су:

— Я слышал весь ваш разговор. Вы не догадываетесь, почему мой господин плачет?

— Нет, нет! — в недоумении воскликнул Лу Су.

— Неужели это так трудно понять? — насмешливо спросил Чжугэ Лян. — Вы помните, мой господин обещал отдать вам Цзинчжоу, как только возьмет Сычуань. Но вы не подумали о том, что ичжоуский правитель Лю Чжан доводится братом моему господину! Может ли брат отобрать владения у брата? Вся Поднебесная проклянет Лю Бэя! А если ему не удастся взять Сычуань, куда Лю Бэй денется, отдав вам Цзинчжоу? Тогда и вам тоже будет очень неловко перед людьми! Положение, как видите, безвыходное. В этом причина слез моего господина…

Казалось, слова Чжугэ Ляна привели в исступление Лю Бэя. Он стал бить себя кулаками в грудь, топать ногами и вопить.

— Успокойтесь, успокойтесь! — упрашивал его Лу Су. — Посоветуйтесь лучше с Чжугэ Ляном.

— А я прошу вас вернуться к Сунь Цюаню и рассказать о горе моего господина, — промолвил Чжугэ Лян. — Пусть он разрешит нам временно остаться в этом городе.

— А если Сунь Цюань не согласится? — спросил Лу Су.

— Как не согласится? — удивился Чжугэ Лян. — Ведь он выдал сестру свою замуж за Лю Бэя! Поезжайте, и я надеюсь в скором времени услышать о благополучном завершении дела…

Лу Су был человеком сердечным. Бурное горе Лю Бэя тронуло его до глубины души. Лю Бэй и Чжугэ Лян поблагодарили его и, угостив вином, проводили до берега.

Лу Су сел в свою лодку и возвратился в Чайсан. Чжоу Юй, выслушав рассказ Лу Су, даже ногой топнул от негодования.

— Опять вас перехитрил этот Чжугэ Лян! — вскричал он. — Неужто вы на самом деле поверили, что Лю Бэю стало жаль Лю Чжана? Ведь он еще при жизни самого Лю Бяо зарился на Цзинчжоу, так что ему Лю Чжан? Он находит разные отговорки, а вам только хлопот прибавляется! Придется вам еще раз съездить в Цзинчжоу. У меня составлен такой план, какого и самому Чжугэ Ляну не придумать.

— Расскажите мне, — попросил Лу Су.

— К Сунь Цюаню вам сейчас возвращаться незачем, — продолжал Чжоу Юй. — Поезжайте обратно к Лю Бэю и скажите ему от имени Сунь Цюаня, что если он не уверен, удастся ли ему взять Сычуань, то мы, как родственники, готовы помочь ему своим войском. Но лишь при том условии, что, как только мы возьмем Сычуань, он отдает нам Цзинчжоу. Сычуань к нему перейдет как приданое.

— Но ведь Сычуань очень далеко и взять ее не так‑то просто! — возразил Лу Су. — План ваш невозможно выполнить.

— Совершенно верно, — согласился Чжоу Юй. — А вы уже и поверили, что я пойду брать для Лю Бэя Сычуань! Это только на словах. Я пойду на Цзинчжоу, но хочу застать Лю Бэя врасплох. Поэтому наши войска выступят в поход по сычуаньской дороге, и, проходя через округ Цзинчжоу, мы попросим у Лю Бэя денег и провианта на содержание войск. Он выйдет из города, чтобы наградить наших воинов, а мы его убьем и займем Цзинчжоу. Так мы, наконец, отомстим за свой позор и избавим вас от беды.

Лу Су пришел в восторг от плана и снова отправился в Цзинчжоу.

Чжугэ Лян и Лю Бэй все обдумали в ожидании Лу Су.

— Лу Су, конечно, не успел побывать у Сунь Цюаня, — сказал Чжугэ Лян. — Но он, наверно, совещался с Чжоу Юем, и тот подсказал ему какую‑нибудь хитрость. Слушайте, что будет говорить Лу Су, и соглашайтесь только в том случае, когда я кивну головой.

Лу Су вошел и после приветствий обратился к Лю Бэю:

— Господин мой, наш правитель Сунь Цюань очень ценит ваши добродетели. Посоветовавшись со своими военачальниками, он решил помочь вам отвоевать Сычуань. Когда Сычуань будет взята, вы отдадите нам Цзинчжоу, а новые владения останутся у вас как приданое за сестрой Сунь Цюаня. Наш правитель надеется, что вы снабдите провиантом его войско, когда оно будет проходить через Цзинчжоу…

— О, доброта вашего господина превзошла все наши ожидания! — воскликнул Чжугэ Лян и незаметно кивнул головой Лю Бэю.

— И этим мы обязаны вашему красноречию! — поддержал Лю Бэй.

— Когда ваши храбрые войска будут проходить через Цзинчжоу, мы выйдем навстречу и наградим воинов! — пообещал Чжугэ Лян.

Лу Су в душе радовался, что в этот раз он перехитрил Чжугэ Ляна. Его принялись угощать вином, но Лу Су не стал задерживаться и отправился в обратный путь.

— Что они замышляют? — спросил Лю Бэй, когда Лу Су ушел.

— Близится смертный час Чжоу Юя! — воскликнул Чжугэ Лян. — Такой хитростью не обманешь даже ребенка!

— А что делать нам?

— Их план называется: «Пропустите нас, и мы уничтожим Го». [82] Они хотят под видом похода на Сычуань захватить Цзинчжоу! Чжоу Юй рассчитывает на то, что вы выйдете из города навстречу его войску, а они там убьют вас и внезапным ударом возьмут Цзинчжоу!

— Хорошо, но что мне делать? — переспросил Лю Бэй.

— Прежде всего не беспокоиться! — ответил Чжугэ Лян. — Выроем яму, чтобы поймать тигра, бросим приманку, чтобы выловить морское чудовище! Пусть Чжоу Юй приходит! Если он и не умрет тут на месте, то по крайней мере останется почти бездыханным!

Чжугэ Лян вызвал к себе Чжао Юня и растолковал ему, что он должен делать.

— Все остальное я беру на себя! — заключил Чжугэ Лян:

Потомки сложили об этом такие стихи:

 

Чжоу Юй составил план внезапной осады Цзинчжоу,

Но все расчеты его премудрый раскрыл Чжугэ Лян.

На земли Великой реки надеясь как на приманку,

Он не догадался о том, что здесь‑то и скрыт был капкан.

 

Лу Су возвратился и рассказал Чжоу Юю, с какой радостью Чжугэ Лян встретил их предложение и что он обещал выйти из города, чтобы наградить воинов.

— Наконец‑то и Чжугэ Лян попался на мою хитрость! — воскликнул Чжоу Юй и рассмеялся.

Он поручил Лу Су передать Сунь Цюаню просьбу, чтобы тот прислал ему на помощь Чэн Пу с войском.

Надо сказать, что к этому времени рана Чжоу Юя постепенно зажила, и он чувствовал себя вполне здоровым. По его приказу Гань Нин возглавил передовой отряд, а тыловые части — Лин Тун и Люй Мын. Чжоу Юй сам вместе с Сюй Шэном и Дин Фыном на судах отправились в Цзинчжоу. Войско его состояло из пятидесяти тысяч человек.

Чжоу Юй, не скрывая, радовался тому, что ему удалось перехитрить Чжугэ Ляна. Войдя в Сякоу, Чжоу Юй прежде всего спросил, прибыл ли кто‑нибудь из Цзинчжоу встречать его войско. Ему доложили, что по поручению Лю Бэя приехал Ми Чжу. Чжоу Юй вызвал его к себе и задал вопрос:

— Готов провиант для моего войска?

— Все в порядке, — ответил тот.

— А где сам Лю Бэй?

— Ждет у городских ворот, чтобы поднести вам чашу вина.

— Этот поход мы предпринимаем ради вас, — сказал Чжоу Юй. — Путь наш далек, и мы ждем щедрых подарков. Так и передайте.

Выслушав Чжоу Юя, Ми Чжу вернулся к Лю Бэю.

Флот Чжоу Юя в строгом порядке двинулся по реке к Цзинчжоу. Суда шли борт к борту. Приближались к Гунаню, но река казалась пустынной, нигде не видно было даже лодки. Чжоу Юй торопился поскорее добраться до Цзинчжоу.

Разведчики донесли Чжоу Юю, что на стенах города развеваются два белых флага, но людей там не видно. Опасения Чжоу Юя усилились. Он приказал пристать к берегу, сошел с корабля и в сопровождении Гань Нина, Сюй Шэна и Дин Фына направился к городу. Цзинчжоу точно вымер. Чжоу Юй придержал своего коня и приказал военачальникам окликнуть стражу у ворот.

— А вы кто такие? — спросили их со стены.

— Полководец Чжоу Юй!

На стене ударили в колотушку, забегали воины, замелькали копья. На сторожевую башню поднялся Чжао Юнь.

— Зачем пожаловали, господин ду‑ду? — спросил он.

— Иду брать Сычуань для вашего правителя Лю Бэя! — ответил Чжоу Юй. — Разве вы об этом не знаете?

— Бросьте притворяться! — крикнул в ответ Чжао Юнь. — Чжугэ Лян давно разгадал ваш план — он называется «Пропустите нас, и мы уничтожим Го». Поэтому он и приказал мне охранять город. А господин мой, Лю Бэй, сказал: «Я и Лю Чжан — потомки ханьского императорского рода. Как же я могу отобрать у Лю Чжана Сычуань? Если же это захочет сделать Восточный У, то я отпущу длинные волосы и уйду жить в горы, чтобы никто в Поднебесной меня не осуждал!»

Чжоу Юй после этих слов повернул коня обратно. Но тут к нему примчались разведчики с сообщением, что со всех сторон к городу идут войска противника: из Цзянлина — Гуань Юй, из Цзыгуя — Чжан Фэй, из Гунаня — Хуан Чжун, из Чаньлина по малой дороге — Вэй Янь. Войска у них видимо‑невидимо, и все они кричат, что схватят Чжоу Юя.

Чжоу Юй громко вскрикнул, рана его опять открылась, и он рухнул с коня.

Поистине:

 

Один опрометчивый ход, и гибели жди ежечасно.

Как долго рассчитывал он, но все оказалось напрасно.

 

Если вы не знаете, какова дальнейшая судьба Чжоу Юя, посмотрите следующую главу.

Глава пятьдесят седьмая 

в которой повествуется о том, как Чжугэ Лян плакал на похоронах в Чайсане, и о том, как Пан Тун управлял уездом Лайян  

 

Приближенные унесли Чжоу Юя на корабль. Воины говорили ему, что Лю Бэй с Чжугэ Ляном, расположившись на вершине горы, пьют вино и наслаждаются музыкой. Чжоу Юй в ярости скрежетал зубами:

— А, так вы думаете, что я не могу взять Сычуань? Клянусь, что я возьму ee!

В это время ему доложили, что от Сунь Цюаня прибыл Сунь Юй. Чжоу Юй принял его и рассказал о случившемся.

— Мой брат Сунь Цюань приказал помочь вам, — сказал Сунь Юй.

Суда двинулись вперед. Когда приближались к Бацю, Чжоу Юю доложили, что выше по течению реки путь преграждают Лю Фын и Гуань Пин. В это время доставили письмо от Чжугэ Ляна. Чжоу Юй прочитал:

«Ханьский чжун‑лан‑цзян и цзюнь‑ши Чжугэ Лян обращается к господину Чжоу Юю, ду‑ду княжества Восточного У.

С тех пор, как мы с вами расстались в Чайсане, я все время думаю о вас. Слышал я, что вы собираетесь брать Сычуань, но мне, глупому, кажется, что это невыполнимо. Правитель Лю Чжан совсем не так слаб, каким представляется, у него хватит сил обороняться, особенно на такой неприступной земле, как округ Ичжоу. И никто, даже У Ци и Сунь У, не могли бы предугадать, ждет ли вас там победа. Ведь вы не забыли, что Цао Цао после поражения у Красной скалы ни на миг не оставляет мысли о мести? Стоит вам уйти в дальний поход, как он нападет на Цзяннань и сотрет его с лица земли. Этого нельзя допускать! И я пишу вам в надежде, что вы примете мой совет во внимание».

Чжоу Юй глубоко вздохнул и попросил принести ему кисть и бумагу. Он приготовил письмо Сунь Цюаню, затем призвал к себе военачальников.

— Всю свою жизнь, — начал он, — стремился я служить государству, но сейчас близится мой конец… Верно служите нашему правителю и вместе с ним завершите великое дело… Не договорив, Чжоу Юй потерял сознание, но вскоре пришел в себя, взглянул на небо и тяжко вздохнул:

— О небо! Зачем ты в одно время со мной послало на землю и Чжугэ Ляна?

Это были последние слова Чжоу Юя; он несколько раз громко вскрикнул и умер. Было ему только тридцать шесть лет.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают безвременную кончину Чжоу Юя:

 

Покрыл себя славой он в битве у Красной скалы.

Но славное имя носил он достойно и ране.

Наполненным кубком он другу хотел отплатить

И к музыке с пеньем питал и любовь и призванье.

Когда‑то в подарок он принял зерно от Лу Су,

Стотысячным войском командовал он превосходно.

В Бацю неожиданно встретил кончину свою,

Которая скорбью в душе отозвалась народной.

 

Предсмертное письмо Чжоу Юя военачальники отправили Сунь Цюаню. Тот горько заплакал и потом прочитал письмо: Чжоу Юй просил назначить на его место Лу Су.

«Я обладал заурядными способностями и недостоин был вашей благосклонности, — говорилось далее в письме. — Но вы доверили мне свое войско, и я отдавал все свои силы, чтобы достойно служить вам. Жизнь и смерть наши предопределены судьбою! Я умираю, не успев совершить всего, о чем мечтал. Как тяжко! Сейчас, когда Цао Цао находится на севере, когда на границах ваших неспокойно, держать в своей семье Лю Бэя — все равно, что вскармливать тигра. Неизвестно, что это принесет Поднебесной! Во время смут и разорения чиновники только и помышляют о своих собственных выгодах, но Лу Су предан вам и честен в делах. Мне кажется, что он с успехом может заменить меня. Ведь вы знаете, что перед смертью человек говорит о добре. Если вы поверите мне, я и после смерти буду счастлив».

Сунь Цюань прочитал письмо и опять заплакал.

— Чжоу Юй, зачем ты умер так рано, зачем ты оставил меня одного? — причитал он. — Ты был достоин помогать вану, но ты ушел от меня! Если ты хочешь, чтобы на твоем месте был Лу Су, я исполню твое желание…

В тот же день Сунь Цюань назначил Лу Су на должность ду‑ду и приказал доставить тело Чжоу Юя в Чайсан для погребения.

Однажды ночью в Цзинчжоу Чжугэ Лян наблюдал небесные знамения. Он заметил падающую звезду и воскликнул:

— Чжоу Юй умер!

Утром Чжугэ Лян сказал об этом Лю Бэю. Тот послал людей разузнать, так ли это, и ему сообщили, что Чжоу Юй действительно скончался.

— Что делать теперь, когда Чжоу Юя нет в живых? Отдавать ли Цзинчжоу Сунь Цюаню? — спросил Лю Бэй.

— Наблюдая небесные знамения, я заметил, что звезды скапливаются на востоке, а это значит, что умершего заменит Лу Су, — ответил Чжугэ Лян. — Я сам отправлюсь в Цзяндун, якобы оплакивать Чжоу Юя, и разыщу мудреца, который будет помогать вам.

— Но ведь там могут вас убить, — возразил Лю Бэй.

— Я не боялся ездить туда и при жизни Чжоу Юя! А сейчас, когда его нет, чего мне бояться?

Чжугэ Лян в сопровождении Чжао Юня, под охраной пятисот воинов, с жертвенными дарами отправился в Бацю. В пути он узнал, что Сунь Цюань назначил Лу Су на должность ду‑ду, а гроб с телом Чжоу Юя распорядился отвезти в Чайсан.

Чжугэ Лян поехал прямо в Чайсан, где его с почетом встретил Лу Су. Правда, военачальники, служившие у Чжоу Юя, косо смотрели на незваного гостя и не прочь были бы его убить, но их останавливал грозный вид Чжао Юня, повсюду следовавшего за Чжугэ Ляном с обнаженным мечом.

Чжугэ Лян приказал поставить перед гробом Чжоу Юя все необходимое для жертвоприношения, сам совершил возлияние жертвенного вина и, опустившись на колени, стал оплакивать умершего:

«Увы, Чжоу Юй! Как горько мне, что ты безвременно умер! Дни нашей жизни предопределены судьбою, но я не могу не скорбеть о тебе! О, как болит мое сердце! Кубком вина я хочу облегчить свою скорбь! Пусть душа твоя насладится моим жертвоприношением!

Я оплакиваю твою юность, когда ты дружил с Сунь Цэ! Ты следовал только велению долга, пренебрегал богатством и жил в убогой хижине!

Я оплакиваю твою молодость, когда ты, как орел, взмыл ввысь на десять тысяч ли: добился высочайших почестей, укрепил владения своего господина и отторг Цзяннань!

Я оплакиваю те дни, когда ты, в расцвете сил, пошел в далекий поход, чтобы покорить Бацю, и доставил немало тревог Лю Бяо!

Я оплакиваю те дни, когда твоя слава достигла зенита! Сочетавшись браком с красавицей Сяо Цяо, ты стал зятем ханьского сановника и мог бы занять высокое положение при дворе!

Я оплакиваю твердость твоего духа! Ты никогда не опускал крылья и всегда был готов широко расправить их!

Я оплакиваю то время, когда ты был на озере Поянху и к тебе пришел Цзян Гань. Во время пира ты сумел перехитрить его — ты все сделал так, как хотел! Тебе помогали твои большие таланты и способности!

Я оплакиваю твою высокую одаренность правителя и воина. Ты сжег флот Цао Цао у Красной скалы и превратил сильного врага в слабого!

Я вспоминаю, каким ты был в те годы! Я вижу твою мужественную красоту, я не забыл твоего блестящего ума!

Я лью слезы о том, что ты так рано покинул этот мир, что ты поник к земле и пролил свою кровь!

О преданная и справедливая душа! О благородный и глубокий дух! Жизнь твоя оборвалась на четвертом десятке лет, но имя твое сохранится в столетиях!

Я скорблю до глубины души! Сердце мое пронизывает невыразимая печаль! Кажется, что само небо померкло! Три твои армии потрясены горем! Сам Сунь Цюань плачет по тебе! У друзей твоих слезы льются ручьями!

Ты просил у меня, бесталанного, советов! Просил меня помочь Восточному У отразить нападение Цао Цао и восстановить власть династии Хань! Ты был мастером в построении войск «бычьими рогами», у твоих армий голова и хвост были одинаково сильны! Когда ты был жив, у нас не было никаких забот, но какое горе пришло, когда ты умер!

О Чжоу Юй!.. Мертвые навеки расстаются с живыми!

Я всегда буду охранять твою честь, пока сам не уйду в мир теней! Если душа твоя проницательна, она узнает, что у меня на сердце! Я потерял лучшего друга во всей Поднебесной! О, как мне больно!

Я падаю на колени и прошу тебя принять мое жертвоприношение!»

Закончив обряд, Чжугэ Лян пал ниц, и слезы ручьем хлынули у него из глаз. Беспредельным казалось его горе. Военачальники, наблюдавшие за ним, шептали друг другу:

— А еще говорили, будто Чжоу Юй и Чжугэ Лян не любят друг друга! Стоит лишь взглянуть на него, чтобы убедиться, какая это ложь!

Лу Су тоже был глубоко тронут печалью Чжугэ Ляна и про себя думал: «Должно быть, Чжугэ Лян любил Чжоу Юя, а тот был настолько слеп, что хотел его убить!»

Потомки сложили об этом такие стихи:

 

Когда Чжугэ Лян дремал беззаботно в Наньяне,

Премудрых людей в Шучжэне явилось немало.

О небо, ответь: зачем, породив Чжоу Юя,

Ты в бренный сей мир еще Чжугэ Ляна послало?

 

Лу Су устроил пир в честь Чжугэ Ляна. После пиршества тот попрощался и направился к своему судну. Здесь он увидел человека в даосской одежде, в простых башмаках и в бамбуковой шляпе. Этот человек рукой остановил Чжугэ Ляна и сказал:

— Мне кажется, что вы приехали оплакивать Чжоу Юя с целью нанести оскорбление Восточному У. Уж не хотите ли вы этим сказать, что у них больше нет способных людей?

Чжугэ Лян узнал Пан Туна, или, как его еще называли, господина Фын‑чу, и рассмеялся. Они взялись за руки и начали беседу о жизни. Затем Чжугэ Лян дал Пан Туну письмо и сказал:

— Я знаю, что Сунь Цюань не допускает вас к большим делам. Приезжайте лучше в Цзинчжоу, и мы с вами вместе будем служить Лю Бэю. Это человек благородный, высокой гуманности, он по достоинству оценит вашу ученость, на приобретение которой вы потратили всю свою жизнь.

Пан Тун пообещал приехать, и Чжугэ Лян возвратился в Цзинчжоу.

Лу Су перевез гроб с телом Чжоу Юя в Уху, где его встретил Сунь Цюань. После торжественных жертвоприношений Чжоу Юя с почетом похоронили на родной земле.

У покойного остались два сына и одна дочь. Старшего сына звали Чжоу Сюнь, младшего — Чжоу Ин. Сунь Цюань был очень милостив к ним.

В беседе с Сунь Цюанем Лу Су сказал:

— Мои таланты слишком ничтожны, и Чжоу Юй напрасно советовал назначить меня на его место. Поверьте, не гожусь я для этой должности! Если хотите, я представлю вам человека, который прекрасно разбирается в знамениях неба и законах земли, умом своим он не уступает Гуань Чжуну и Ио И, а в государственных делах разбирается не хуже Сунь У и У Ци. Покойный Чжоу Юй часто пользовался советами этого человека, Чжугэ Лян тоже его уважает. Он здесь, в Цзяннани, пригласите его.

— Как зовут этого человека? — спросил Сунь Цюань.

— Пан Тун из Сянъяна, — сказал Лу Су. — Его еще называют господином Фын‑чу.

— О, это имя я давно слышал! — воскликнул Сунь Цюань. — Если он здесь, я хотел бы его повидать.

Лу Су привел Пан Туна. Но его странная наружность, густые брови, слегка вздернутый нос, смуглое лицо и коротко подрезанные волосы произвели на Сунь Цюаня неблагоприятное впечатление.

— Вы, кажется, всю жизнь посвятили науке? — спросил он. — Чему же вы научились?

— На этот вопрос мне трудно ответить… Я не ограничиваю себя и всегда стараюсь применить свои знания в соответствии с обстановкой, — промолвил Пан Тун.

— Ну, а какими талантами и знаниями вы обладаете в сравнении с Чжоу Юем? — продолжал Сунь Цюань.

— Видите ли, я учился совсем не тому, чему учился Чжоу Юй, — ответил Пан Тун.

Сунь Цюань счел эти слова за неуважение к памяти Чжоу Юя, которого он очень любил, и холодно сказал:

— Сейчас я не могу найти для вас подходящего дела. Придется подождать… Я вас извещу.

Пан Тун вздохнул и вышел.

— Почему вы, господин мой, так нелюбезно обошлись с Пан Туном? — спросил Лу Су.

— Он показался мне чудаком, — ответил Сунь Цюань. — Не знаю, какую пользу он может принести…

— Да ведь это он предложил замечательный план «цепи» во время битвы у Красной скалы! Об этом не следует забывать.

— При чем здесь Пан Тун? Цао Цао сам решил сковать свои суда цепью. Как хотите, а мне не нужен Пан Тун!

Лу Су вышел к Пан Туну и сказал:

— Я вас представил Сунь Цюаню; не моя вина, что он не находит для вас дела. Подождите…

Пан Тун опустил голову и промолчал.

— Вы, наверно, разочарованы? — спросил Лу Су.

Пан Тун, потупясь, молчал.

— Я уверен, что с вашими талантами вы многого можете добиться, — продолжал Лу Су. — К кому вы теперь пойдете?

— Пожалуй, направлюсь к Цао Цао, — ответил, наконец, Пан Тун.

— Но ведь это все равно, что драгоценную жемчужину бросить в грязь! Нет, уж лучше поезжайте к Лю Бэю в Цзинчжоу. Он‑то оценит вас по заслугам!

— Я пошутил! — улыбнулся Пан Тун. — На самом деле я поеду к Лю Бэю.

— Тогда я ему напишу о вас! — обрадовался Лу Су. — Добейтесь, чтобы Лю Бэй и Сунь Цюань не враждовали, а объединили свои силы и разбили Цао Цао.

— Это и есть цель всей моей жизни! — ответил Пан Тун.

Лу Су дал ему письмо, и Пан Тун отправился в Цзинчжоу. Когда он приехал, Чжугэ Ляна не было — он в это время совершал поездку по области. Привратник доложил Лю Бэю, что прибыл знаменитый ученый из Цзяндуна.

Лю Бэй много слышал о Пан Туне и приказал немедленно просить его. Пан Тун вошел в зал и остановился, сложив руки в знак приветствия, но не кланяясь. Лю Бэю не понравились грубые манеры Пан Туна, и он сдержанно спросил:

— Вам трудно было издалека добираться сюда?

Пан Тун, ни словом не упомянув о письмах Чжугэ Ляна и Лу Су, ответил:

— Я пришел к вам потому, что вы призываете к себе людей мудрых и берете на службу ученых…

— В стране сейчас неспокойно, и мне очень жаль, что я не могу предложить вам хорошую должность, — произнес Лю Бэй. — Правда, в двухстах тридцати ли отсюда есть уезд Лайян, там сейчас нет начальника. Если желаете, я могу предоставить вам эту должность, а позже, может быть, найду для вас более подходящее место.

«Лю Бэй слишком недооценивает мои способности!» — с возмущением подумал Пан Тун.

Но Чжугэ Ляна здесь не было, и Пан Тун согласился поехать в Лайян. Вступив в должность, он не стал заниматься делами управления, а по целым дням пьянствовал. Налоги перестали поступать, судебные дела не разбирались. Об этих непорядках кто‑то сообщил Лю Бэю.

— Как смеет этот проходимец не выполнять установленные мной законы? — разгневался Лю Бэй.

Он вызвал к себе Чжан Фэя и сказал, чтобы он поехал в южные уезды округа Цзинчжоу и проверил, какие там творятся беззакония и беспорядки. Но, опасаясь, что Чжан Фэй сам не сможет во всем правильно разобраться, Лю Бэй послал с ним Сунь Цяня.

Чжан Фэй и Сунь Цянь приехали в Лайян. В пригороде их встретили жители, воины и чиновники. Не явился только Пан Тун.

— А где начальник уезда? — нахмурившись, спросил Чжан Фэй.

— Уж сто дней прошло, как вступил в должность новый начальник, — сказали чиновники, — но он совершенно не занимается делами, все время пьянствует и бездельничает. Сейчас он отсыпается после вчерашней попойки.

Разгневанный Чжан Фэй хотел тут же привлечь к ответу Пан Туна, но Сунь Цянь остановил его:

— Пан Тун — человек высокого ума, и относиться к нему с пренебрежением не следует. Давайте‑ка поедем к нему в ямынь да побеседуем с ним. Если он действительно запустил дела, так мы с него взыщем.

Чжан Фэй пришел в ямынь и приказал позвать Пан Туна. Тот еще не успел отрезвиться и вышел к Чжан Фэю растрепанный.

— Мой брат считал тебя порядочным человеком и назначил на должность начальника уезда, — напустился на него Чжан Фэй, — а ты все дела запутал!

— Какие дела я запутал? — недоумевал Пан Тун.

— И ты еще спрашиваешь? — вскричал Чжан Фэй. — Сто дней уже минуло, как ты вступил в должность, а ты только и знаешь, что пьянствовать!

— Чего вы беспокоитесь? Какие могут быть необыкновенные дела в этом ничтожном уездишке, который не достигает и ста ли в окружности? Посидите немного, и я на ваших глазах управлюсь со всеми здешними делами.

Пан Тун вызвал писцов и велел им принести все дела, накопившиеся за сто дней. Вскоре явились чиновники с кипами бумаг. Жалобщики и ответчики полукругом встали на колени у ступеней возвышения, где сидел Пан Тун. Начальник уезда в одно и то же время писал решения, выслушивал жалобы и выносил приговоры. Еще и полдень не наступил, как со всеми делами было покончено, все жалобы разобраны, правда и неправда выявлены, и при этом не было допущено ни малейшей ошибки. Бросив кисть на пол, Пан Тун сказал:

— Все мои дела в порядке! Зачем мне уделять много времени этому ничтожному уезду, если я с такой же легкостью, как только что читал эти бумаги, мог бы поучать Цао Цао и Сунь Цюаня?

Изумленный Чжан Фэй поднялся со своей цыновки и с восхищением воскликнул:

— Да, вы действительно мудрый человек! Извините меня, что я раньше не проявил к вам должного уважения! Теперь я расскажу о вас моему брату!

Тогда Пан Тун дал Чжан Фэю письмо Лу Су.

— Почему же вы прежде не вручили это письмо моему брату? — спросил Чжан Фэй.

— А разве удобно, обращаясь к кому‑нибудь с просьбой, первым делом совать такое письмо? — в свою очередь спросил Пан Тун.

Тут Чжан Фэй, обращаясь к Сунь Цяню, сказал:

— Спасибо вам, что вы остановили меня, когда я был в гневе, а то мы лишились бы мудрого человека!

Распрощавшись с Пан Туном, Чжан Фэй вернулся в Цзинчжоу и рассказал Лю Бэю о том, что он видел и слышал.

— О, как я виноват, что несправедливо обошелся с мудрым человеком! — воскликнул обеспокоенный Лю Бэй.

Чжан Фэй отдал брату письмо Лу Су, переданное ему Пан Туном. В этом письме говорилось:

«Пан Тун — такой человек, каких не часто встретишь. Но ум и способности его проявятся только в том случае, если вы найдете для него достойное дело. Не судите о нем по его внешности, ибо это вызовет у вас сомнения в его учености. Будет поистине жаль, если Пан Тун перейдет к кому‑нибудь другому».

Прочитав письмо, Лю Бэй горестно вздохнул. В это время ему доложили, что из поездки вернулся Чжугэ Лян. Лю Бэй поспешил ему навстречу.

— Надеюсь, что Пан Тун в добром здравии? — спросил Чжугэ Лян, едва совершив приветственные церемонии.

— Пан Тун управляет уездом Лайян, — ответил Лю Бэй. — Но, говорят, что он все время пьянствует и совсем забросил дела.

— Не много найдется таких талантливых людей, как Пан Тун, — сказал Чжугэ Лян. — Ученостью своей он в десять раз превосходит меня. А он отдал вам мое письмо?

— Сегодня я получил от него письмо Лу Су, а вашего он мне не передавал, — ответил Лю Бэй.

— Вообще говоря, в его поведении нет ничего удивительного, — произнес Чжугэ Лян. — Когда великий мудрец занимается незначительным делом, он обычно обращается к вину и тяготится своими обязанностями.

— Вы правы, — согласился Лю Бэй. — Спасибо еще Чжан Фэю, если бы не он, я упустил бы мудрого человека.

Лю Бэй снова послал Чжан Фэя в Лайян пригласить Пан Туна. Когда Пан Тун приехал, Лю Бэй сошел с крыльца ему навстречу и попросил прощения. Лишь после этого Пан Тун отдал Лю Бэю письмо Чжугэ Ляна. В том письме тоже говорилось, что Пан Туна сразу следует назначить на высокую должность.

— Когда‑то Сыма Хуэй сказал мне, что если я привлеку к себе на службу Во‑луна и Фын‑чу, я смогу навести порядок в Поднебесной! — воскликнул обрадованный Лю Бэй. — Теперь, когда оба они у меня, я восстановлю Ханьскую династию!

Лю Бэй назначил Пан Туна на должность помощника Чжугэ Ляна, и в ожидании похода совместно с Чжугэ Ляном они стали разрабатывать военные планы и обучать войска.

В Сюйчане уже знали о том, что Лю Бэй, которому помогают Пан Тун и Чжугэ Лян, собирает войско и делает большие запасы провианта, намереваясь рано или поздно соединиться с Восточным У и предпринять поход на север. Цао Цао в свою очередь решил предпринять новый поход на юг и с этой целью созвал на совет своих приближенных.

— По‑моему, — сказал советник Сюнь Ю, — надо воспользоваться тем, что умер Чжоу Юй, и сперва напасть на Сунь Цюаня. Потом мы сможем заняться и Лю Бэем.

— Отправляясь в такой далекий поход, я боюсь, как бы Ма Тэн действительно не напал на Сюйчан, — сказал Цао Цао. — Ведь еще во время битвы у Красной скалы среди моих воинов ходили такие слухи. Сейчас надо действовать, осторожно.

— А я, неразумный, думаю, что лучше было бы пожаловать Ма Тэну титул полководца Покорителя юга и направить его против Сунь Цюаня, — возразил Сюнь Ю. — В крайнем случае под этим предлогом его можно вызвать в Сюйчан и, если вам угодно, убить его здесь. Тогда поход на юг можно предпринимать без всяких опасений!

Цао Цао одобрил этот совет и в тот же день отправил в Силян гонца с указом о пожаловании Ма Тэну титула.

Ма Тэн, по прозванию Шоу‑чэн, был потомком знаменитого ханьского полководца Ма Юаня. Отец его Ма Су во времена императора Хуань‑ди был правителем уезда Ланьгань. Впоследствии он лишился должности и уехал в Лунси, где женился на женщине из племени тангутов, от которой и родился Ма Тэн.

Высокий ростом, с величественной внешностью, Ма Тэн обладал прекрасным характером; все относились к нему с уважением.

При императоре Лин‑ди тангуты подняли мятеж, и Ма Тэн со своим войском разгромил их. За это ему был пожалован титул полководца Покорителя запада. В то время он побратался с Хань Суем, тоже носившим этот титул.

Получив указ Цао Цао, Ма Тэн позвал на совет своего сына Ма Чао.

— Когда‑то мы с Дун Чэном получили указ Сына неба, зашитый в пояс, — сказал Ма Тэн, — и вместе с Лю Бэем дали клятву покарать злодеев. К несчастью, Дун Чэн погиб, а Лю Бэй потерпел несколько поражений, и я, находясь в Силяне, не мог ему помочь. Теперь же, когда Лю Бэю удалось занять Цзинчжоу, у меня появилось желание довести до конца раз начатое дело. Но указ Цао Цао поставил меня в тупик, и я не знаю, как теперь быть.

— Отец мой, — сказал Ма Чао, — ведь указ, присланный вам Цао Цао, исходит от Сына неба, и если вы не поедете, то Цао Цао сочтет это за неповиновение. Лучше поезжайте в столицу, чтобы избежать наказания, а там, быть может, вам удастся выполнить свой прежний план.

— Мысли Цао Цао разгадать трудно, — вмешался Ма Дай, племянник Ма Тэна. — Поезжайте, дядюшка, а то как бы не было беды.

— А я, батюшка, — сказал Ма Чао, — подыму все силянские войска и пойду следом за вами. Мы ворвемся в Сюйчан и освободим Поднебесную от зла! Брата моего мы оставим охранять Силян.

— Нет, ты сам будешь охранять Силян, — возразил Ма Тэн. — С собой я возьму младших сыновей Ма Сю и Ма Те да племянника Ма Дая. Если ты останешься в Силяне и тебе будет помогать Хань Суй, Цао Цао не посмеет причинить мне вреда.

— Что ж, батюшка, — сказал Ма Чао, — если вы хотите ехать, поезжайте. Только, прошу вас, сразу не входите в столицу, а сначала разузнайте, что там происходит, и действуйте осторожно…

— Не беспокойся, мой сын, — ответил Ма Тэн, — я и сам знаю, что мне делать.

Ма Тэн с пятью тысячами силянских воинов, которых возглавляли его сыновья и племянник, выступил в Сюйчан. Не доходя двадцати ли до города, он расположился лагерем.

Цао Цао, узнав о прибытии Ма Тэна, вызвал к себе своего чиновника Хуан Куя и сказал:

— Я отправляю Ма Тэна в поход на юг, а тебя назначаю при нем советником. Поезжай в лагерь Ма Тэна и награди его воинов, а ему скажи, чтоб он не брал с собой много войск. Силян, мол, далеко и подвозить провиант оттуда трудно. Я сам дам ему большое войско и буду снабжать его провиантом. Передай ему также, что завтра я вызову его в город и представлю императору.

Получив указания, Хуан Куй отправился к Ма Тэну. Тот угостил его вином. Вскоре у опьяневшего Хуан Куя развязался язык.

— Мой батюшка, Хуан Юань, погиб от рук Ли Цзюэ и Го Сы, — завязал он разговор. — Но не ожидал я, что появится новый злодей, который, как и те преступники, будет оскорблять Сына неба…

— Кто смеет оскорблять Сына неба? — спросил Ма Тэн, притворяясь удивленным.

— Злодей Цао Цао! — ответил Хуан Куй. — Зачем вы меня спрашиваете? Разве вы сами не знаете?

Опасаясь, что Хуан Куя подослал Цао Цао, Ма Тэн поспешно оборвал его:

— Молчите! Здесь могут быть шпионы!

— Эх! Значит, и вы тоже забыли указ Сына неба, зашитый в пояс! — горестно воскликнул Хуан Куй.

Убедившись, что Хуан Куй говорит искренне, Ма Тэн стал с ним откровенен.

— Цао Цао завтра хочет представить вас императору, — сказал Хуан Куй, выслушав Ма Тэна. — Но я не советую вам входить в город, ибо это ни к чему хорошему не приведет! Лучше вы сами во время смотра, который Цао Цао будет делать вашим войскам, убейте этого злодея, и великое дело совершится!

Договорившись с Ма Тэном, Хуан Куй возвратился домой. Настроение у него было отвратительное. Жена пыталась его расспрашивать, но он ничего ей не сказал.

Хуан Куй не знал, что его наложница Ли Чун‑сян в близких отношениях с Мяо Цзэ — младшим братом его жены. И вот наложница, увидев Хуан Куя гневным и раздраженным, потом сказала Мяо Цзэ:

— Сегодня Хуан Куй был на военном совете и вернулся домой очень злой. На кого он злится, не знаю.

Мяо Цзэ, давно лелеявший мечту как‑нибудь избавиться от Хуан Куя и взять Ли Чун‑сян в жены, посоветовал ей:

— А ты постарайся вызвать Хуан Куя на разговор. Скажи ему, будто ты слышала, что Лю Бэй добр и гуманен, а Цао Цао, мол, коварный и жестокий злодей. Хорошенько запомни, что он ответит.

Ночью, когда Хуан Куй пришел к ней в спальню, Ли Чун‑сян слово в слово повторила ему то, что сказал Мяо Цзэ. Хуан Куй был пьян и неосторожно сболтнул:

— Ну, где тебе, женщине, понимать, что хорошо, а что плохо! Да и какое тебе дело до меня! Я ненавижу Цао Цао и не могу дождаться дня, когда его убьют!

— И это собираетесь сделать вы? — спросила наложница.

— Нет, я договорился с полководцем Ма Тэном: завтра во время смотра войск он убьет Цао Цао! — ответил Хуан Куй.

Наложница рассказала об этом Мяо Цзэ, а тот поспешил донести Цао Цао. Вызвав к себе Цао Хуна и Сюй Чу, Цао Цао объяснил им, что они должны делать, а потом позвал Сяхоу Юаня и Сюй Хуана и тоже дал им указания.

В тот же день они арестовали всю семью Хуан Куя.

На следующий день, оставив своего племянника Ма Дая с войском в лагере, Ма Тэн в сопровождении сыновей и лучших воинов отправился в город. Еще издали заметил он знамена Цао Цао и решил, что тот сам собирается делать смотр его войскам. Ма Тэн подхлестнул своего коня и поскакал вперед. Тут внезапно раздался треск хлопушек и расступились красные знамена отряда телохранителей Цао Цао. Вперед вышли лучники во главе с военачальником Цао Хуном.

Ма Тэн повернул своего коня, пытаясь бежать, но путь ему отрезал Сюй Хуан, а справа и слева напали Сюй Чу и Сяхоу Юань. Ма Тэн и его два сына попали в окружение. Ма Тэн с ожесточением бился с врагами.

Вот пал от стрелы его сын Ма Те. Второй сын Ма Сю неотступно следовал за отцом. Он разил направо и налево, но вырваться из кольца им не удалось. Они были тяжело ранены, кони их пали. Так Ма Тэна и его сына взяли в плен. Цао Цао приказал связать вместе Хуан Куя, Ма Тэна и Ма Сю и доставить к нему.

— Я не виноват! — кричал Хуан Куй.

Тогда Цао Цао приказал Мяо Цзэ повторить свои показания.

— Этот негодяй все погубил! — бранил Ма Тэн Мяо Цзэ. — И мне опять не удалось уничтожить злодея и тем спасти государство! Наверно, на то воля неба!

Цао Цао велел увести Ма Тэна. Тот, не переставая браниться, вместе с сыном и Хуан Куем мужественно принял смерть.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают его:

 

Отец и его сыновья великую славу стяжали.

Отвага и преданность их воистину равны их славе.

Они поклялись умереть за честь своего государя

И жизнь положили свою, ревнуя о мире в державе.

И, палец себе прокусив, Ма Тэн подписал свое имя,

Дав клятву за правду стоять, унять мятежи и восстанья.

Так знатный возвысился род, украсивший земли Силяна

И не посрамивший ничем прославленный род Ма Юаня.

 

После того как казнь свершилась, Мяо Цзэ обратился к Цао Цао:

— Мне не надо никакой награды, — сказал он. — Дайте мне только в жены Ли Чун‑сян.

— Ах, так ты ради женщины погубил семью своей сестры? — усмехнулся Цао Цао. — Не стоит оставлять в живых такого бесчестного человека!..

И он приказал отрубить головы Мяо Цзэ и его возлюбленной Ли Чун‑сян вместе с семьей Хуан Куя на базарной площади. Люди, которые видели это, тяжко вздыхали.

Потомки сложили стихи, в которых говорится:

 

Из выгоды личной убил сановника верного Мяо,

Желаний своих не свершив, из жизни ушла Ли Чун‑сян.

Коварный и хитрый тиран казнил беспощадно обоих,

И добрых плодов не принес злодеем взлелеянный план.

 

Цао Цао, чтобы успокоить силянских воинов, сказал:

— Ма Тэн и его сыновья замышляли мятеж против меня, но вы в этом не виноваты…

И в то же время Цао Цао, опасаясь, как бы Ма Дай не ушел обратно в Силян, послал гонцов с приказом закрыть все заставы в горах.

Ма Дай, стоявший в лагере, от убежавших воинов узнал о том, что произошло в Сюйчане. Он так перепугался, что бросил свое войско и скрылся, переодевшись торговцем.

Цао Цао, покончив с Ма Тэном, опять стал подумывать о походе на юг, как вдруг ему сообщили, что Лю Бэй собирается захватить Сычуань. Цао Цао встревожился:

— Ну, если Лю Бэю удастся взять Сычуань, он расправит крылья, и тогда уж с ним не справишься!

Едва произнес Цао Цао эти слова, как к ступеням крыльца подошел какой‑то человек и сказал:

— Я знаю, как сделать, чтобы Лю Бэй и Сунь Цюань не помогали друг другу, а Цзяннань и Сычуань перешли в ваши руки, господин чэн‑сян!

Поистине:

 

Едва лишь герои Силяна навеки закрыли глаза,

На воинов южного царства надвинулась сразу гроза.

 

Если вы хотите узнать, кто предложил этот план, прочитайте следующую главу.

Глава пятьдесят восьмая 

из которой можно узнать о том, как Ма Чао в гневе поднял войска, чтобы отомстить за отца, и о том, как Цао Цао отрезал себе бороду и бросил халат  

 

Эти слова принадлежали ши‑юй‑ши Чэнь Цюню.

— Что вы предлагаете, Чэнь Цюнь? — спросил Цао Цао.

— Поскольку сейчас Лю Бэй тесно, как губы с зубами, связан с Сунь Цюанем, вы, господин чэн‑сян, спокойно можете посылать войско в Хэфэй, чтобы оттуда напасть на Наньцзюнь, — ответил Чэнь Цюнь. — Сунь Цюань, когда ему будет трудно, обратится за помощью к Лю Бэю, а тот, помышляя лишь о захвате Сычуани, и не подумает помогать ему. У одного же Сунь Цюаня не хватит сил бороться с вами, армия его развалится, и вы сможете захватить Цзяндун, а потом и Цзинчжоу… После этого можно будет подумать и о Сычуани. Так вы покорите всю Поднебесную.

— Ваш план совпадает с моим, — обрадовался Цао Цао.

Триста тысяч воинов двинулись через Хэфэй к Наньцзюню. Хэфэйский правитель Чжан Ляо получил приказ поставлять для армии Цао Цао провиант.

Лазутчики донесли об этом Сунь Цюаню. Тот собрал на совет своих военачальников.

— Пошлите гонца к Лу Су и напишите ему, чтобы он попросил помощи у Лю Бэя, — посоветовал Чжан Чжао. — Однажды Лу Су оказал услугу Лю Бэю, и тот сочтет своим долгом выполнить его просьбу. К тому же Лю Бэй ваш зять, и, как человек справедливый, он поможет вам. Тогда Цзяннани не будет угрожать опасность!

Сунь Цюань отправил гонца к Лу Су. Повинуясь приказу, Лу Су написал письмо Лю Бэю. Тот, получив письмо, велел гонцу отдыхать, а сам вызвал на совет Чжугэ Ляна.

— Вам незачем посылать свои войска, — сказал Чжугэ Лян, — пусть воюет один Сунь Цюань. Этим вы добьетесь того, что Цао Цао даже не осмелится смотреть на юго‑восток.

Чжугэ Лян сам написал Лу Су и просил его ни о чем не беспокоиться; если Цао Цао нападет, то у Лю Бэя на этот случай есть свой план действий.

— Но ведь Цао Цао уже послал огромное войско и соединился с хэфэйцами! — возразил Лю Бэй, после того как уехал гонец. — Как же приостановить нападение?

— Цао Цао всю жизнь боялся силянских войск, — ответил Чжугэ Лян. — Теперь, когда он погубил Ма Тэна и двух его сыновей, в Силяне Ма Чао, старший сын Ма Тэна, от ярости скрежещет зубами и жаждет мести. Стоит только написать Ма Чао письмо о том, что вы поддержите его, как он сейчас же выступит против Цао Цао. Подумайте сами, будет ли тогда у Цао Цао возможность пойти на Цзяннань?

Лю Бэй обрадовался этому совету и с гонцом отправил письмо Ма Чао.

В то время когда Ма Тэн отправился в столицу, Ма Чао приснилось, будто он лежит в снегу, а целая стая тигров терзает его. Ма Чао в страхе проснулся и никак не мог успокоиться. Он собрал военачальников и рассказал им о том, что видел во сне.

— Это несчастливое предзнаменование! — промолвил один из военачальников.

Все оглянулись на говорившего — это был сяо‑вэй Пан Дэ. Ма Чао попросил Пан Дэ растолковать ему сон.

Пан Дэ сказал, что увидеть во сне просто тигра на снегу — и то уже плохой знак.

— Должно быть, с нашим старым полководцем случилась беда в Сюйчане!

В эту минуту вбежал человек и пал ниц перед Ма Чао.

— Мой дядя и младшие братья погибли!..

Испуганный Ма Чао узнал своего двоюродного брата Ма Дая.

— Как это произошло? Кто их убил? — вскричал Ма Чао.

— Мой дядя и Хуан Куй договорились убить Цао Цао, но Цао Цао каким‑то образом проведал об этом, и они были казнены на базарной площади. Братья ваши тоже погибли, и только мне одному удалось убежать, переодевшись торговцем…

Ма Чао с воплем рухнул на пол. Военачальники подняли его; в ярости он скрипел зубами.

Тут Ма Чао доложили, что примчался гонец с письмом от Лю Бэя. Ма Чао взял письмо и прочитал:

«Вы знаете, что на Ханьский правящий дом пало великое несчастье. Злодей Цао Цао, присвоив власть, обманывает знатных и разоряет простой народ. Когда‑то мы вместе с вашим батюшкой получили тайное повеление Сына неба и дали клятву расправиться с этим злодеем. Кровь вашего погибшего отца вопиет об отмщении! Немыслимо, чтобы вы и Цао Цао жили на одной земле, под одним небом! Потерпите ли вы, чтобы одно солнце и одна луна светили вам и убийце вашего отца! Подымайте силянские войска и нападайте на Цао Цао! Я помогу вам. Мы покараем злодея, вернем власть ханьскому императору и отомстим за вашего батюшку! На этом я кончаю — всего, что думаешь, в письме не скажешь. Жду вашего ответа».

Ма Чао вытер слезы, написал ответ на письмо Лю Бэя и отправил его с тем же гонцом. Не откладывая, он стал готовиться к походу.

В это время силянский правитель Хань Суй пригласил Ма Чао к себе домой. Когда Ма Чао пришел, Хань Суй показал ему письмо Цао Цао, в котором говорилось, что если он, Хань Суй, захватит Ма Чао и отправит его в Сюйчан, то получит за это титул Силянского хоу.

— Ну, что ж, дядюшка, вяжите меня и отправляйте в Сюйчан! — воскликнул Ма Чао, падая ниц.

— Как тебе не стыдно! — возмутился Хань Суй. — Я побратался с твоим отцом, а ты думаешь, что я способен погубить тебя? Веди войска против Цао Цао, и я тебе помогу!

Ма Чао горячо благодарил его. Хань Суй приказал обезглавить гонца Цао Цао и вместе с Ма Чао выступил в поход. Армия, насчитывающая двести тысяч человек, устремилась на Чанань.

Чжун Яо, начальник области Чанань, послал донесение Цао Цао о надвигающейся опасности, и сам во главе отряда вышел навстречу врагу.

Вскоре войско, возглавляемое Ма Даем, столкнулось с противником. Чжун Яо выехал вперед и вступил в поединок с Ма Даем, но после первой схватки обратился в бегство. Ма Дай со своим войском преследовал его отряд. Подоспевшие в это время Ма Чао и Хань Суй окружили Чанань. Чжун Яо стойко оборонялся.

Чанань был столицей династии Западная Хань. Толстые стены и глубокие рвы, окружавшие город, не давали возможности взять Чанань штурмом. Осаждавшие десять дней стояли у его стен, но так и не могли прорваться в город. Тогда Пан Дэ предложил новый план.

— В Чанане земля неплодородная, — сказал он, — и вода горькая, а запасов провианта нет. Уже и сейчас там народ голодает. Давайте‑ка сейчас отведем войска, а потом видно будет, что дальше делать. Думаю, что скоро мы возьмем Чанань без особых усилий.

— Что ж, придумано недурно! — согласился Ма Чао и приказал своим войскам отойти от города.

На следующий день Чжун Яо, поднявшись на городскую стену, увидел, что противник ушел. Опасаясь хитрости врага, Чжун Яо послал воинов на разведку, и ему донесли, что вражеские войска действительно ушли. Тогда Чжун Яо успокоился и разрешил воинам выйти из города, чтобы нарубить дров и набрать воды. Ворота стояли широко раскрытыми, жители свободно входили и выходили из города.

Вдруг на пятый день разведчики донесли, что армия Ма Чао вернулась. Воины и жители бросились обратно в город. Чжун Яо приказал запереть ворота, и оборона возобновилась.

Как‑то ночью брат Чжун Яо, по имени Чжун Цзинь, охранявший западные ворота, у самого входа заметил горящий факел. Когда Чжун Цзинь подоспел туда, на него налетел всадник с громким криком:

— Эй, вы! Пан Дэ здесь!

Не успел Чжун Цзинь опомниться, как Пан Дэ зарубил его. Затем Пан Дэ перебил всю стражу, открыл ворота и впустил в город войска Ма Чао и Хань Суя.

Чжун Яо отступил за Тунгуаньский перевал и оттуда послал гонца к Цао Цао. Узнав о потере Чананя, Цао Цао не смел больше думать о походе на юг. Он отправил Цао Хуна и Сюй Хуана с отрядом воинов к Чжун Яо, чтобы помочь ему оборонять Тунгуань.

— Запомните, — напутствовал их Цао Цао, — если только вы в течение десяти дней не удержите перевал, я всех вас казню! А через десять дней я сам подоспею с большим войском.

Цао Хун и Сюй Хуан выступили в поход.

— Вы случайно не забыли, что у Цао Хуна характер очень горячий? — сказал Цао Жэнь. — Как бы он не наделал там ошибок!

— Хорошо, я это учту, — ответил Цао Цао. — На тебя я возлагаю обязанность подвозить мне провиант, а если понадобится, то и помочь в боях.

Цао Хун и Сюй Хуан, добравшись до Тунгуаня, сменили Чжун Яо. Они продолжали обороняться и в открытый бой не вступали. Ма Чао ежедневно подходил к перевалу и выкрикивал грубую брань, поминая три поколения рода Цао Цао. В яростном гневе Цао Хун готов был ринуться в бой, и Сюй Хуан с трудом удерживал его.

— Ты разве не понимаешь, чего добивается Ма Чао? Ему только и надо втянуть нас в битву. Но не забывай, что, пока не подойдет армия чэн‑сяна, нам сражаться нельзя! У Цао Цао есть свой план. Мы должны удержать перевал!

На девятый день с перевала увидели, что воины противника пустили коней пастись на лугу, а сами улеглись отдыхать. Тут Цао Хун не вытерпел и с тремя тысячами всадников помчался с перевала на врага. Силянские воины побросали копья и обратились в бегство. Цао Хун погнался за ними.

В это время Сюй Хуан проверял запасы провианта. И когда ему сообщили о вылазке Цао Хуна, он бросился вдогонку, пытаясь его остановить. Но тут с тыла на них неожиданно напал Ма Дай. Цао Хун и Сюй Хуан обратились в бегство. Тогда справа и слева наперерез им ударили Пан Дэ и Ма Чао.

Разгорелась жестокая схватка. Цао Хун, потеряв половину своих людей, бросился обратно на перевал, но там ему не удалось удержаться, и силянские войска заняли Тунгуань. Цао Хун и Сюй Хуан с остатками своих отрядов бежали к Цао Цао.

— Как ты смел на девятый день оставить перевал? — грозно закричал Цао Цао на Цао Хуна. — Ведь я дал тебе десять дней сроку!

— Ма Чао всячески позорил нас, — оправдывался Цао Хун. — И когда я увидел, что силянские войска беспечно отдыхают, я не выдержал и напал на них… В голову не пришло, что это коварство!

— Ну, ты еще молод и горяч, а Сюй Хуан о чем думал? — продолжал кричать Цао Цао.

— Я все время его удерживал, да он не хотел меня слушать! — воскликнул Сюй Хуан. — Я как раз проверял запасы провианта, когда мне доложили, что Цао Хун бросился на врага. Я хотел его вернуть, но мы попали в ловушку.

Разгневанный Цао Цао велел обезглавить Цао Хуна, но чиновники упросили его отменить приказ. Цао Хун горячо каялся в совершенной ошибке. Тогда Цао Цао сам возглавил войско и двинулся к Тунгуаню.

— Раньше надо расположиться лагерем у подножья перевала, — посоветовал ему Цао Жэнь, — а потом начинать сражение.

Цао Цао велел рубить деревья и ставить частокол для трех лагерей. Слева стояли воины Цао Жэня, справа — Сяхоу Юаня, а в центре — Цао Цао.

На следующий день началось наступление на перевал. Силянские воины встретили врага в полной готовности. Все они были как на подбор сильные и рослые. Впереди войска в серебряном шлеме, с длинным копьем в руке восседал на коне Ма Чао, а рядом с ним стояли Пан Дэ и Ма Дай. Цао Цао про себя восхищался богатырским ростом и могучей силой Ма Чао.

— Чем ты недоволен? — крикнул он Ма Чао. — Ведь ты потомок знаменитых ханьских полководцев!

— И ты еще смеешь спрашивать, чем я недоволен? Кто убил моего отца и братьев? — заскрежетал зубами Ма Чао. — О, как я ненавижу тебя! Сожрал бы тебя живьем!

С копьем наперевес Ма Чао бросился в бой. Из‑за спины Цао Цао навстречу ему выехал Юй Цзинь. Но после десяти схваток Юй Цзинь обратился в бегство. Тогда в поединок вступил Чжан Го и после двадцати схваток тоже бежал. На смену ему вышел Ли Тун. Ма Чао быстро сбил его с коня и копьем сделал знак своим воинам вступить в бой. Сам Ма Чао, а за ним Пан Дэ и Ма Дай ворвались в строй противника, намереваясь схватить Цао Цао.

— Ловите Цао Цао, он в красном халате! — донеслись до Цао Цао крики силянских воинов.

Цао Цао мгновенно сбросил с себя красный халат. Но тут же послышались возгласы:

— У Цао Цао длинная борода!

Не медля ни минуты, Цао Цао мечом отрезал себе бороду. Это заметил силянский воин и предупредил Ма Чао. Тот приказал переловить всех врагов с короткой бородой. Тогда Цао Цао оторвал кусок знамени, обернул им голову и во весь дух погнал своего коня.

Потомки сложили об этом такие стихи:

 

Как ветер летел он, разгромленный у Тунгуаня.

В великом смятенье он бросил парчовый халат

И бороду срезал, испуганный страшною карой,

А слава Ма Чао умножилась тысячекрат.

 

Цао Цао чувствовал, что за ним кто‑то гонится по пятам. Обернувшись, он узнал Ма Чао.

— Стой, злодей! — громовым голосом кричал Ма Чао.

Но Цао Цао мчался вперед, лишь изредка оглядываясь на своего преследователя. Ма Чао настигал его. Цао Цао повернул коня за дерево. Ма Чао метнул копье, но оно вонзилось в ствол дерева. Пока Ма Чао вытаскивал копье, Цао Цао уже был далеко. Но Ма Чао продолжал его преследовать. Когда он обогнул склон горы, до него донесся чей‑то крик:

— Не тронь моего господина! Цао Хун здесь!

Наперерез ему мчался Цао Хун. Он яростно набросился на Ма Чао и остановил его. Это спасло Цао Цао. Долго бились противники, и постепенно Ма Чао стал слабеть. В это время на подмогу Цао Хуну подоспел Сяхоу Юань с несколькими десятками всадников. Ма Чао был один и, чтобы не попасть в окружение, повернул обратно. Сяхоу Юань дал ему уйти.

Тем временем Цао Цао вернулся в лагерь, который Цао Жэню удалось удержать, несмотря на большие потери в войске.

— Если бы я тогда казнил Цао Хуна, то сегодня сам бы погиб от руки Ма Чао! — со вздохом сказал Цао Цао, входя к себе в шатер.

Он вызвал к себе Цао Хуна и щедро наградил его. Потом Цао Цао собрал остатки своих разбитых войск и занял оборону. Ма Чао, как и прежде, каждый день появлялся у лагеря и бранью пытался вызвать противника на бой. Но Цао Цао строжайше запретил своим войскам выходить из лагеря, приказом объявив, что будет рубить головы ослушникам.

— Силянские воины вооружены длинными копьями, — сказали военачальники, — и лучше всего нам отбиваться стрелами…

— Как мы будем сражаться — зависит только от меня, а не от врага, — отрезал Цао Цао. — Хорошо, пусть у них длинные копья, но что они могут сделать, если мы сидим в лагерях? Враг сам отступит.

— Почему чэн‑сян ведет себя так странно? — недоумевали военачальники. — Неужели его ничему не научило поражение?

Прошло еще несколько дней. Лазутчики донесли, что в помощь к Ма Чао на перевал идет двадцать тысяч тангутских воинов. Это известие обрадовало Цао Цао.

— Чему вы радуетесь? — спросили у Цао Цао военачальники. — Ведь противнику подошло подкрепление!

— Потерпите, — отвечал им Цао Цао, — когда я одержу победу, все вам расскажу…

Через три дня разведчики опять донесли, что на перевал пришло новое войско. Цао Цао на радостях даже пир устроил, а военачальники лишь усмехались. Цао Цао заметил это.

— Кажется, вы думаете, что у меня не хватит ума разбить Ма Чао? — спросил он. — В таком случае, может быть, вы скажете, как это сделать?

— Здесь, внизу, стоят наши лучшие войска, господин чэн‑сян, — промолвил Сюй Хуан. — А у врага все войско собралось на перевале. С западной стороны Ма Чао не ожидает нападения. Если отряд наших войск переправится на западный берег реки и зайдет врагу в тыл, отрезав ему путь к отступлению на запад, а вы нанесете удар с севера, то Ма Чао не будет знать, в какую сторону кинуться, и попадет в безвыходное положение.

— Вы угадали мой план! — воскликнул Цао Цао.

Он приказал Сюй Хуану и Чжу Лину переправиться на западный берег реки Вэйшуй с четырьмя тысячами воинов и там в горном ущелье устроить засаду, но не нападать на врага до тех пор, пока сам он, Цао Цао, не ударит с севера.

Цао Хуну было приказано подготовить плоты и лодки для переправы. Цао Жэнь оставался охранять лагерь.

Когда разведчики сообщили об этом Ма Чао, он сказал Хань Сую:

— Цао Цао, вместо того чтобы идти сюда, на перевал, готовит плоты и лодки для переправы на северный берег. Он собирается напасть на вас с тыла. Но мы не дадим ему переправиться… А дней через двадцать у Цао Цао выйдет весь провиант, и в войске его начнется брожение. Вот тогда мы разобьем его и возьмем Цао Цао в плен!

— А по‑моему, действовать надо иначе, — возразил Хань Суй. — Разве вы забыли, что сказано в «Законах войны»? «Нападай, когда половина войск врага переправится через реку». Вот если мы тогда нападем на Цао Цао, враг погибнет в реке…

— Согласен с вами, — ответил Ма Чао.

И он приказал разведчикам узнать, когда Цао Цао будет переправляться через реку.

Войско Цао Цао подошло к реке Вэйшуй на рассвете. Прежде всего на северный берег переправили самых опытных воинов, которые тотчас же начали строить там лагерь. А сам Цао Цао с южного берега наблюдал, как переправляется отряд войск во главе с военачальником, одетым в белый халат. Воины, узнавшие Ма Чао, бросились к лодкам. Но Цао Цао продолжал сидеть совершенно спокойно и приказал прекратить шум. Когда Ма Чао был уже близко, из лодки выскочил военачальник Сюй Чу и закричал:

— Господин чэн‑сян, скорее садитесь в лодку! Ма Чао подходит…

— Ну и пусть подходит, что за беда? — беспечно проронил Цао Цао, обернувшись к Сюй Чу.

Ма Чао был в ста шагах, когда Сюй Чу, взвалив себе на спину Цао Цао, потащил его в лодку. Но лодка уже отчалила, и Сюй Чу пришлось добираться вплавь. Вслед за ними бросились и другие военачальники. Но суденышко не могло вместить всех оставшихся, и воины цеплялись за борта. Тогда Сюй Чу выхватил меч и стал рубить руки. Люди с воплями падали в воду. Лодка понеслась вниз по течению. Сюй Чу, стоя на корме, ловко работал шестом. Цао Цао лежал на дне лодки.

Ма Чао с отрядом выскочили к месту переправы, но беглецы были уже на середине реки. Ма Чао выхватил лук и выстрелил. Его воины осыпали удаляющуюся лодку тучами стрел. Сюй Чу прикрыл Цао Цао седлом, и ни одна стрела в него не попала. Но почти все гребцы были ранены или убиты. Лодка потеряла управление и завертелась в стремительном течении. Сюй Чу ногами сжимал руль, одной рукой работал шестом, а другой держал седло, прикрывая Цао Цао.

В это время Дин Фэй, начальник уезда Вэйнань, находился на южной горе и увидел, как Ма Чао обстреливает Цао Цао. Дин Фэй тут же приказал выпустить всех коней и коров, которые были у него в лагере. Силянские воины, прирожденные скотоводы, не могли выдержать этого искушения и кинулись ловить лошадей и коров. Обстрел прекратился, и так был спасен Цао Цао.

Но лодка вблизи северного берега затонула. Военачальники бросились на помощь чэн‑сяну, но Сюй Чу уже вынес его. Латы Сюй Чу были утыканы стрелами. Цао Цао отвели в лагерь. Приближенные приходили в шатер справляться о здоровье чэн‑сяна.

— Чуть‑чуть не попал я в руки этого разбойника, — улыбаясь, говорил Цао Цао.

— Да! — подтвердил Сюй Чу. — И если бы кто‑то не выпустил коней и коров, враги переправились бы через реку.

— Кто же их отвлек? — спросил Цао Цао.

— Дин Фэй, начальник уезда Вэйнань, — сказал кто‑то.

Вскоре явился и сам Дин Фэй. Цао Цао обратился к нему со словами:

— Благодарю вас. Если бы не ваша уловка, сегодня эти разбойники схватили бы меня.

И он пожаловал Дин Фэю звание цзюнь‑сяо‑вэй.

— Ма Чао пришлось уйти, но завтра он снова придет, — предупредил Дин Фэй. — Надо придумать, как отразить его нападение.

— Я уже все обдумал, — спокойно сказал Цао Цао.

Он вызвал к себе военачальников и приказал окружить высоким валом место, где будет построен лагерь. Когда появится противник, войску укрыться за насыпью, а внутри вала оставить знамена, чтобы ввести врага в заблуждение. Вдоль берега вырыть широкий ров и покрыть его легким настилом, вражеский отряд завлечь в эту ловушку и там разбить.

Ма Чао возвратился к Хань Сую и рассказал, как он едва не схватил Цао Цао, но того спас какой‑то храбрый воин, который на себе унес его в лодку.

— Я знаю, что у Цао Цао есть отряд телохранителей, называют его отрядом Тигров, — ответил Хань Суй. — Прежде ими командовали военачальники Дянь Вэй и Сюй Чу. Но Дянь Вэй погиб и, должно быть, Сюй Чу спас Цао Цао. Да, этот человек обладает необычайной силой! Если тебе придется встретиться с ним, смотри не вступай в поединок! Ведь недаром прозвали его Ху‑чи — Бешеный тигр.

— Я давно о нем слышал, — промолвил Ма Чао.

— Цао Цао решил переправиться через реку, чтобы ударить нам в тыл, — сказал Хань Суй. — Надо поскорей напасть на него, чтобы не дать ему возможности построить укрепленный лагерь.

— А мне кажется, что лучше всего разбить его на северном берегу и помешать ему переправиться, — возразил Ма Чао.

— В таком случае, дорогой племянник, — согласился Хань Суй, — ты охраняй лагерь, а я нападу на Цао Цао.

— Согласен, — ответил Ма Чао. — Только пусть Пан Дэ идет во главе передового отряда.

Хань Суй и Пан Дэ с отрядом в пятьдесят тысяч воинов подошли к берегу реки Вэйшуй. Цао Цао велел своим воинам из‑за вала завлечь противника в ров. Пан Дэ с тысячей закованных в броню воинов бросился вперед, и многие из них провалились в ямы. Пан Дэ одним прыжком выскочил из ямы и, отбивая удары врага, вырвался из окружения.

Хань Суй попал в кольцо врагов. Пан Дэ бросился ему на помощь, но путь ему преградил Цао Юн. Пан Дэ одним ударом меча сразил Цао Юна, пробился к Хань Сую, вырвал его из кольца, и они бежали в юго‑восточном направлении. Воины Цао Цао погнались за ними, но тут на помощь беглецам подоспел Ма Чао.

Битва продолжалась до заката солнца, и лишь тогда обе стороны отвели свои войска, чтобы подсчитать потери. У Ма Чао погибли военачальники Чэн Инь и Чжан Хэн и сотни две воинов, провалившихся в ров.

Ма Чао сказал Хань Сую:

— Надо сегодня же ночью захватить временный лагерь противника.

— Разделим наше войско на две части, чтобы можно было прийти на помощь друг другу, если понадобится, — предложил Хань Суй.

Ма Чао так и сделал. Сам он возглавил передовой отряд и выступил ночью против врага; Пан Дэ и Ма Дай остались в тылу.

Цао Цао созвал военачальников и сказал:

— Ма Чао думает воспользоваться тем, что у нас еще нет укрепленного лагеря. Но ему не удастся захватить нас во временном лагере — мы будем в засаде. Как только я дам сигнал, выскакивайте и бейте разбойников!

Военачальники увели войско в засаду.

Тем временем Ма Чао послал военачальника Чэн И с тридцатью воинами в разведку. Нигде не обнаруживая врага, разведчики проникли в расположение войск Цао Цао. В этот момент раздался треск хлопушек, отряды выскочили из засады и окружили разведчиков. Чэн И был убит Сяхоу Юанем. Но тут Ма Чао и Ма Дай ударили на врага с тыла.

Поистине:

 

Врага поджидая, войска можно в засаде иметь,

Но трудно в открытом бою храбрых бойцов одолеть.

 

О том, кто одержал победу, а кто потерпел поражение, вы узнаете в следующей главе.

Глава пятьдесят девятая 

в которой повествуется о том, как Сюй Чу сражался с Ма Чао, и о том, как Цао Цао послал письмо, чтобы поссорить Хань Суя и Ма Чао  

 

Ночью обе армии вступили в жестокий бой, который продолжался до рассвета. Ма Чао отступил и расположился лагерем у реки Вэйшуй. Цао Цао из лодок и плотов соорудил три плавучих моста и соединил северный берег с южным. Цао Жэнь по обе стороны реки раскинул лагеря, окружив их стеной из повозок. Ма Чао узнал об этом и приказал зажечь лагерь врага. Когда вспыхнул огонь, войско Цао Цао обратилось в бегство. Так силянские войска отрезали противника от реки.

Цао Цао не удалось построить укрепленный лагерь; это сильно тревожило его, но после пожара он ничего не мог придумать.

— А не построить ли нам стену из песка, господин чэн‑сян? — предложил Сюнь Ю. — Ведь на реке много песка.

Цао Цао решил попробовать и выделил тридцать тысяч воинов на постройку песчаной стены, но песок осыпался и стена рушилась; да еще Ма Чао не давал ни минуты покоя.

Приближался конец девятого месяца. Погода стояла холодная. Черные тучи покрывали небо, солнце почти не показывалось. Цао Цао был подавлен создавшейся обстановкой, как вдруг ему сообщили:

— Господин чэн‑сян, к вам пришел какой‑то старец и говорит, что желает дать вам совет.

Цао Цао принял пришедшего. Вошел тощий как жердь и седой как лунь старик. Это был Лоу Мын‑мэй, родом из Цзинчжао, долгое время проживший в горах.

Цао Цао с почетом усадил старика.

— Насколько я знаю, вы, господин чэн‑сян, желаете построить лагерь по обе стороны реки, — сказал Лоу Мын‑мэй. — Что же вы напрасно теряете время?

— Земля здесь песчаная, и никак не удается возвести стену, — возразил Цао Цао. — Может быть, вы мне что‑нибудь посоветуете?

— Неужели вы, командуя войсками как мудрец, не учитываете времени года? — удивился Лоу Мын‑мэй. — Вот уж сколько дней нет солнца, небо затянуто тучами. Стоит подуть ветру с севера — и ударит мороз. Сейчас же пошлите всех своих воинов на берег строить стену и поливать ее водой. К утру стена будет стоять!

Цао Цао понял мудрого старца и хотел щедро наградить его. Но Лоу Мын‑мэй награду не принял и удалился.

Ночью действительно подул сильный северный ветер. Цао Цао послал все свое войско строить стену. Воду таскали в шелковых мешках, так как ничего другого под руками не оказалась. Вода замерзала на глазах, и к рассвету работа была окончена.

Разведчики донесли об этом Ма Чао, и тот был очень встревожен, подозревая здесь помощь духов.

На другой день войско Ма Чао с барабанным боем двинулось к стене. Навстречу выехал Цао Цао в сопровождении Сюй Чу.

— Я выехал к вам один без войска! — крикнул Цао Цао. — Пусть выйдет Ма Чао, я хочу с ним говорить!

Ма Чао выехал из строя, держа наизготовку копье.

— Ты смеялся надо мной, что у меня нет укрепленного лагеря! — продолжал Цао Цао. — Так взгляни! Видишь, сегодня ночью мне помогло небо! Сдавайся!

Разгневанный Ма Чао хотел наброситься на Цао Цао, но за его спиной увидел человека со свирепыми глазами. Ма Чао понял, что это Сюй Чу.

— Эй, Цао Цао, говорят, что у тебя в войсках есть Князь тигров! — крикнул Ма Чао, взмахнув плетью. — Где он?

— Это я, Сюй Чу из Цяоцзюня! — крикнул в ответ Сюй Чу, подымая свой меч,

Вид его был грозен, глаза метали молнии, и Ма Чао не посмел напасть на него. Цао Цао и Сюй Чу вернулись в лагерь, нагнав на противника страх.

— Оказывается, Ма Чао тоже знает, что Сюй Чу — Князь тигров! — сказал Цао Цао своим военачальникам.

С тех пор в войсках за Сюй Чу так и утвердилось прозвище Князь тигров.

— Завтра я непременно захвачу Ма Чао! — заявил Сюй Чу.

— Помни, что Ма Чао храбр и справиться с ним нелегко! — предупредил Цао Цао.

— Клянусь, что я буду драться с ним насмерть! — воскликнул Сюй Чу.

И он послал воина известить Ма Чао, что Князь тигров завтра вызывает его на решительный поединок.

— Да как он смеет так пренебрежительно обращаться со мной! — в сильном гневе закричал Ми Чао, прочитав послание Сюй Чу. — Клянусь, что завтра же убью этого болвана среди тигров!

На другой день оба войска вышли из своих лагерей и расположились в боевом порядке. В войске Ма Чао на левом крыле встал Пан Дэ, на правом — Ма Дай, а в центре — Хань Суй.

— Эй, ты! Болван среди тигров! Выходи! — кричал Ма Чао, с копьем в руке выезжая из строя.

— А ведь он не менее храбр, чем Люй Бу! — сказал Цао Цао своим военачальникам, стоявшим под знаменем.

Не успел он произнести эти слова, как Сюй Чу, размахивая мечом, бросился на Ма Чао. Тот устремился навстречу с поднятым копьем. Противники схватывались более ста раз, но победа не давалась ни тому, ни другому. Они разъехались, сменили усталых коней и снова вступили в поединок. Но еще сто схваток лишь показали, что силы их равны.

Распалившись, Сюй Чу сбросил с себя шлем и латы и ринулся на Ма Чао. Оба войска перепугались. Но противники, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, продолжали яростно драться. Последовало еще тридцать схваток. Наконец Сюй Чу изо всех сил занес меч над головой Ма Чао. Однако тот успел отклониться и мгновенно сделал выпад копьем. Сюй Чу, отбросив свой меч, руками вцепился в копье Ма Чао, стараясь вырвать его. Сюй Чу был необыкновенно силен. Испустив яростный крик, он переломил древко копья, и противники с остервенением принялись колотить друг друга обломками древка.

Цао Цао, опасаясь, как бы Сюй Чу не погиб, велел Сяхоу Юаню и Цао Хуну с двух сторон напасть на Ма Чао. И в ту же минуту Пан Дэ и Ма Дай, не спускавшие глаз со своего полководца, с отрядом всадников, одетых в броню, ударили им наперерез. Разгорелась жестокая схватка. Две стрелы попали в плечо Сюй Чу.

Войска Цао Цао беспорядочно отступили к лагерю. Ма Чао с боем преследовал их до самого рва. Цао Цао приказал обороняться в лагере и больше в бой не вступать. Он потерял более половины своих войск.

Ма Чао, вернувшись в свой лагерь, сказал Хань Сую:

— Много приходилось мне видеть свирепых воинов, но таких, как Сюй Чу, я еще не встречал! Это и в самом деле тигр!

Цао Цао понял, что победить Ма Чао можно только хитростью. И он тайно переправил на западный берег реки Сюй Хуана и Чжу Лина с отрядом войск, повелев им соорудить там лагерь, чтобы позже ударить на противника с двух сторон.

Как‑то со стены Цао Цао заметил, что Ма Чао, как вихрь, мчится на коне к своему лагерю. За ним следовало около сотни всадников.

Цао Цао долго молча восхищался своим противником, а потом, бросив на землю шлем, воскликнул:

— Пусть земля не примет мой прах, если я не уничтожу Ма Чао!

Услышав эти слова, Сяхоу Юань так и загорелся желанием драться.

— Пусть я погибну здесь, но я убью злодея Ма Чао! — закричал он и с тысячей всадников через распахнутые ворота лагеря бросился догонять врага.

Цао Цао, боявшийся за жизнь Сяхоу Юаня, поспешил за ним.

Ма Чао, заметив это, развернул своих воинов в линию. Сяхоу Юань с отрядом налетел на них. В самый разгар боя Ма Чао увидел неподалеку от себя Цао Цао и, забыв о Сяхоу Юане, бросился на него. Но Цао Цао, повернув коня, умчался, и войско его разбежалось.

Ма Чао решил преследовать врага, но тут ему сказали, что часть войск Цао Цао успела переправиться на западный берег и уже строит там лагерь. Ма Чао сильно встревожился, и у него пропало желание мчаться в погоню за Цао Цао.

Вернувшись в лагерь, Ма Чао сказал Хань Сую:

— Теперь враг у нас спереди и сзади. Как же нам быть?

— Лучше всего отдать эту землю и попросить мира, — предложил военачальник Ли Кань. — А там наступит весна, и мы решим, как действовать дальше.

— Ли Кань правильно говорит, — поддержал Хань Суй.

Но Ма Чао все еще колебался. Тогда Ян Цю и Хоу Сюань тоже стали его уговаривать прекратить войну. Наконец Ма Чао согласился и послал Ян Цю к Цао Цао.

Выслушав посланца, Цао Цао сказал:

— Возвращайтесь к себе; позже я извещу Мо Чао о своем решении.

Ян Цю удалился.

— Что же вы думаете ответить Ма Чао? — спросил советник Цзя Сюй, входя в шатер Цао Цао.

— А что бы вы ответили? — в свою очередь задал вопрос Цао Цао.

— Победа завоевывается не одним оружием, — ответил Цзя Сюй. — Сейчас соглашайтесь на мир, а потом постарайтесь посеять вражду между Ма Чао и Хань Суем. Это поможет вам разгромить их в первом бою.

— Умнейшая мысль в Поднебесной! — воскликнул Цао Цао, хлопнув в ладоши. — И притом совпадает с моей! Притвориться, что я готов заключить мир, — моя давняя мысль!

К лагерю Ма Чао помчался гонец с письмом. Цао Цао сообщал, что принимает предложение Ма Чао, но просит подождать, пока он не вернет свои войска с западного берега реки. В то же время он приказал наводить мосты якобы для того, чтобы переправить войско, и вообще делать вид, что войска собираются уходить.

Узнав об этом, Ма Чао сказал Хань Сую:

— Коварство Цао Цао не имеет границ. Хоть он и говорит, что согласен помириться, но надо быть начеку. Мы с вами установим непрерывное наблюдение за врагом: сегодня я буду следить за Сюй Хуаном, а вы за Цао Цао, а завтра наоборот. Так мы убережемся от всяких неожиданностей.

Разведчики сообщили об этом Цао Цао.

— Ну вот, наше дело удалось! — сказал Цао Цао советнику Цзя Сюю. — Кто завтра будет наблюдать за мной?

— Хань Суй, — ответили ему.

На следующий день Цао Цао в сопровождении своих военачальников выехал из лагеря и направился в сторону противника. Среди воинов Хань Суя прежде многим ни разу не приходилось видеть Цао Цао, и они гурьбой высыпали из лагеря поглазеть на него.

— Эй, воины, вы что, захотели посмотреть на Цао Цао? — крикнул он. — Я самый обыкновенный человек, и у меня нет ни четырех глаз, ни двух ртов, а только много ума!

Воины задрожали от страха. Тогда Цао Цао послал гонца передать Хань Сую, что он желает с ним беседовать.

Хань Суй выехал из лагеря и, увидев, что Цао Цао без оружия, тоже снял с себя латы. Они съехались совсем близко — конь к коню, и между ними завязался разговор.

— Когда‑то мы вместе с вашим батюшкой получили должности, мы с ним отличались сыновним послушанием и умеренностью, — ударился в воспоминания Цао Цао. — Я относился к нему, как к родному дяде… Сколько уж минуло лет с той поры, мак мы с вами начинали свою карьеру! Да… Давно это было… Сколько вам сейчас лет?

— Сорок, — ответил Хань Суй.

— О, тогда, в столице, мы были еще совсем молоды, мы и не думали о том, что придет время, когда мы станем людьми среднего возраста! — продолжал в том же тоне Цао Цао. — Если бы нам удалось установить порядок в Поднебесной, мы, надеюсь, порадовались бы вместе…

Цао Цао с увлечением вспоминал прошлое, но всячески старался не касаться военных дел. Он громко смеялся и шутил. Беседа продолжалась около двух часов. Затем Цао Цао и Хань Суй расстались. Воины сообщили об этом Ма Чао. Тот поспешил к Хань Сую.

— О чем вы разговаривали сегодня с Цао Цао перед строем? — спросил Ма Чао.

— Цао Цао вспоминал о прошлом, — ответил Хань Суй.

— И ни слова о военных делах? — допытывался Ма Чао.

— Об этом Цао Цао ничего не говорил, а я не хотел начинать первым, — сказал Хань Суй.

В душу Ма Чао закралось сомнение, и он удалился, больше ни о чем не расспрашивая.

Вернувшись в свой лагерь, Цао Цао сказал советнику Цзя Сюю:

— Вы знаете, с какой целью я вел сегодняшний разговор перед строем?

— Да, задумали вы неплохо, — согласился Цзя Сюй. — Но для того, чтобы поссорить Ма Чао и Хань Суя, этого мало. И я придумал…

— Что вы придумали?

— Это верно, что Ма Чао муж храбрый, но он не очень проницателен, — начал Цзя Сюй. — Напишите собственноручно письмо Хань Сую и сделайте в этом письме несколько туманных намеков на то, что, мол, могут произойти кое‑какие серьезные неприятности, а затем зачеркните эти строки и напишите что‑нибудь еще. Ма Чао, конечно, узнает о вашем письме и, несомненно, захочет его прочесть. А когда он увидит, что в письме зачеркнуты наиболее важные места, он подумает, что это сделал Хань Суй, чтобы скрыть от него свои связи с вами. И подозрение Ма Чао, уже вызванное вашей беседой с Хань Суем, еще больше усилится. Между ними возникнет вражда, а я этим воспользуюсь и подкуплю военачальников Хань Суя. С их помощью мы и расправимся с Ма Чао.

— Прекрасно! — воскликнул Цао Цао.

Он написал письмо, зачеркнул несколько строк и в таком виде отправил Хань Сую.

Действительно, Ма Чао узнал об этом письме, и подозрения его усилились. Он явился к Хань Сую и потребовал письмо. Увидев зачеркнутые слова, Ма Чао спросил:

— Что здесь исправлено?

— Не знаю, так я получил, — ответил Хань Суй.

— Неужели вам послали черновик? — воскликнул Ма Чао. — Нет, вы сами, дядюшка, что‑то зачеркнули. Боялись, видно, что я узнаю вашу тайну!

— Может быть, Цао Цао по ошибке действительно прислал черновик? — усомнился Хань Суй.

— О нет, этому я не поверю! Цао Цао не из тех, кто ошибается! Не понимаю только одного: зачем вы, дядюшка, сеете между нами раздоры? Ведь мы с вами соединили свои силы, чтобы покарать злодеев!

— Если ты не веришь в мою искренность, я завтра сам вызову Цао Цао на беседу, — пообещал Хань Суй. — И если я лгу, можешь убить меня на месте!

— Теперь я верю, что вы говорите искренне! — сказал Ма Чао.

На следующий день Хань Суй в сопровождении Хоу Цяня, Ли Каня, Лян Сина, Ма Юаня, Ян Цю и других военачальников выехал из строя. Ма Чао укрылся в тени большого знамени.

— Передайте чэн‑сяну, что с ним хочет говорить Хань Суй! — крикнул Хань Суй, приблизившись к лагерю врага.

Навстречу ему выехал в сопровождении десятка всадников Цао Хун. Остановившись в нескольких шагах от Хань Суя, Цао Хун нарочито громко произнес:

— Чэн‑сян всю ночь обдумывал ваши слова. Ошибки тут никакой не может быть…

С этими словами Цао Хун повернул коня и скрылся в воротах лагеря. Взбешенный Ма Чао бросился на Хань Суя. Однако воины удержали его и упросили вернуться в лагерь.

— Дорогой племянник, уверяю тебя, у меня нет никаких дурных намерений! — уверял Хань Суй.

Но Ма Чао ему не поверил и ушел в сильном гневе.

— Как же уладить эту ссору? — спросил Хань Суй у своих военачальников.

— Ма Чао полагается исключительно на свою силу и часто пренебрегает вашей мудростью, — сказал Ян Цю. — Он ни в чем не захочет уступить вам, даже если мы разобьем Цао Цао. Я думаю, что лучше всего для нас перейти на сторону Цао Цао. Можете не сомневаться, титулом вас не обойдут.

— Но ведь мы были назваными братьями с погибшим Ма Тэном, я не могу изменить его памяти! — возразил Хань Суй.

— Но раз так сложились обстоятельства, у вас нет иного выхода, — сказал Ян Цю.

— А кто же поедет посредником? — спросил Хань Суй.

— Я! — решительно откликнулся Ян Цю.

Хань Суй вручил ему секретное письмо, и Ян Цю отправился на переговоры. Восхищенный доблестью Хань Суя, Цао Цао пожаловал ему титул Силянского хоу, а Ян Цю и других военачальников назначил на высокие должности. Но, кроме того, Цао Цао просил передать Хань Сую, чтобы он ночью зажег огонь, который послужит сигналом для нападения на Ма Чао.

Хань Суй внимательно выслушал все, что ему рассказал Ян Цю, и приказал своим приближенным за шатром сложить большую кучу хвороста. Все военачальники были наготове.

Хань Суй хотел было устроить пиршество, чтобы во время пира убить Ма Чао, но никак не мог на это решиться. Он даже не подозревал, что Ма Чао уже обо всем знает и принял решение действовать первым. Оставив Пан Дэ и Ма Дая в своем лагере, Ма Чао украдкой пробрался к шатру Хань Суя как раз в то время, когда там шел секретный разговор.

— С этим делом медлить нельзя!

Ма Чао узнал голос Ян Цю. Обнажив меч, Ма Чао ворвался в шатер.

— Эй, злодейская шайка! Вы хотите меня убить!

Заговорщики опешили. Ма Чао с мечом бросился на Хань Суя. Тот прикрылся рукой, и отрубленная рука его упала на землю. Остальные военачальники схватились за оружие. Но Ма Чао огромными прыжками выскочил из шатра. Его окружили. Ма Чао один дрался против пятерых. Вот от его меча пал Ма Юань, зарублен Лян Син. Остальные трое обратились в бегство.

Ма Чао бросился обратно в шатер, чтобы добить Хань Суя, но того уже унесли слуги.

За шатром вспыхнул огонь, и во всех лагерях войско пришло в движение. Ма Чао вскочил на коня. На помощь ему подоспели Пан Дэ и Ма Дай.

Войска Цао Цао по сигналу напали на лагерь врага. Завязался ожесточенный бой. Ма Чао потерял из виду Пан Дэ и Ма Дая и бросился к мосту через реку Вэйшуй. Уже рассветало.

У моста Ма Чао столкнулся с Ли Канем. К несчастью для Ли Каня, на Ма Чао сзади напал Юй Цзинь. Юй Цзинь выхватил лук и выстрелил в Ма Чао. Стрела пронеслась мимо отпрянувшего в сторону Ма Чао и сразила Ли Каня. Тот замертво рухнул с коня.

Ма Чао бросился на Юй Цзиня. Тот обратился в бегство, и Ма Чао с последовавшими за ним всадниками овладел мостом. Спереди и сзади подходили большие и малые отряды войск Цао Цао. Впереди шел отряд Тигров. В Ма Чао полетели стрелы, но он отбивал их копьем.

Воины Ма Чао наносили удары направо и налево, пытаясь вырваться из кольца врагов, но все их усилия были напрасны.

В коня Ма Чао попала стрела, и всадник свалился на землю. Враг подступал. К счастью, с запада подоспел отряд Ма Дая и Пан Дэ. Они спасли Ма Чао и вместе с ним бежали в северо‑западном направлении.

Цао Цао, узнав о бегстве Ма Чао, приказал догнать его во что бы то ни стало, обещая щедрые награды и титулы тому, кто его поймает.

Военачальники, стремясь заслужить высокую награду, преследовали Ма Чао по пятам. Следовавшие за ним всадники постепенно отстали и попали в плен к врагу. Только Ма Чао, Пан Дэ и Ма Даю да еще десяткам трем всадников удалось бежать в Лунси.

Цао Цао сам преследовал их до Аньдина. Но потом, убедившись, что беглецов не догнать, он остановил свое войско и уехал в Чанань. Постепенно туда съехались и другие его военачальники.

Хань Суй остался безруким калекой. Цао Цао разрешил ему отдыхать в Чанане, а его военачальникам Ян Цю и Хоу Сюаню поручил охранять Вэйкоу. Войска Цао Цао вернулись в Сюйчан.

Когда Цао Цао был в Чанане, повидаться с ним приехал лянчжоуский советник Ян Фоу. Цао Цао пригласил его побеседовать.

— Ма Чао обладает храбростью Люй Бу и сердцем варвара из племени тангутов, — сказал Ян Фоу. — Если вы, господин чэн‑сян, не уничтожите его, он воспрянет духом и силой, и вы не сможете удержать в своих руках всю страну. Не уводите отсюда все войско, господин чэн‑сян!

— Мне самому хотелось бы оставить здесь войско, чтобы покарать Ма Чао, но сейчас у меня слишком много дел в Чжунъюани, — ответил Цао Цао. — Да и юг не покорен. Одним словом, я должен отсюда уйти. А вы не могли бы охранять здешние земли?

Ян Фоу с готовностью согласился и посоветовал назначить Вэй Кана на должность цы‑ши округа Лянчжоу. Цао Цао велел им расположиться с войском в Ичэне и держать оборону против Ма Чао.

Когда Цао Цао собрался уезжать, Ян Фоу сказал:

— Господин чэн‑сян, в Чанане следовало бы оставить побольше войска, чтобы оно могло помочь нам в случае необходимости.

— Я уже все предусмотрел, — ответил Цао Цао. — Вам не о чем беспокоиться.

Цао Цао и Ян Фоу распрощались.

— Господин чэн‑сян, разъясните нам, — обратились к Цао Цао его военачальники, — почему, когда Ма Чао удерживал перевал Тунгуань, а на север от реки Вэйшуй не было дороги, вы не ударили из Хэдуна на Фынъи, а оборонялись у Тунгуаня и только спустя много дней переправились на северный берег и построили там лагерь.

— А потому, — сказал Цао Цао, — что если бы я пошел на Хэдун в то время, когда Тунгуань был в руках у разбойников, они захватили бы все переправы через реку и не дали бы нам возможности переправиться на западный берег. Я стянул все войска к перевалу для того, чтобы отвлечь внимание противника от реки. Вот почему Сюй Хуану и Чжу Лину удалось так легко переправиться на западный берег. Потом я перешел на северную сторону, где мы соорудили ограду из повозок, а затем ледяную стену. Враги сочли это за слабость и так зазнались, что перестали остерегаться. А я, посеяв раздоры в их стане, разгромил их в один день. Правильно говорится: «Когда гром грянет, закрыть уши не успеешь». На войне все изменчиво, и одного пути быть не может.

— А почему вы, господин чэн‑сян, радовались, когда узнавали, что врагу подходят подкрепления? — спросили военачальники.

— Потому что граница Гуаньчжуна отсюда далеко, — ответил Цао Цао. — И если бы враг закрыл все проходы в горах, одолеть его невозможно было бы и за два года. Я радовался еще и потому, что разбойники собрались в одно место и мне легче было посеять между ними распри.

— О господин чэн‑сян! — воскликнули военачальники. — Вы мудры! Равного вам нет в мире!

— В этом не только моя заслуга, — возразил Цао Цао. — В своих действиях я полагался также на вашу ученость и военное искусство.

Он щедро наградил военачальников, оставив Сяхоу Юаня в Чанане, а сдавшихся ему воинов распределил по разным отрядам.

Сяхоу Юань посоветовал Цао Цао назначить на должность начальника города уроженца Гаолина по имени Чжан Цзи. Они вместе остались охранять Чанань, а Цао Цао возвратился в столицу.

Император Сянь‑ди выехал в своей колеснице за город встречать Цао Цао. Он пожаловал Цао Цао исключительное право во время аудиенций обращаться к нему, не называя предварительно своего имени. Когда его вызывал Сын неба, чэн‑сяну разрешалось входить во дворец неторопливо, а не бегом, как по этикету полагалось другим, и появляться в дворцовых залах обутым и при мече, что в старину разрешалось только одному Ханьскому чэн‑сяну Сяо Хэ.

С тех пор слава Цао Цао стала греметь по всей Поднебесной. Дошла эта весть и до Ханьчжуна, возмутив до глубины души тамошнего правителя Чжан Лу.

Чжан Лу был родом из княжества Пэй. Когда‑то дед его Чжан Лин удалился в горы Хуминшань в Сычуани и писал там даосские книги, смущая и вводя в заблуждение людей. Но народ его любил. После смерти Чжан Лина дело его продолжал сын Чжан Хэн. Люди, изучавшие у него даосизм, обязаны были платить ему по пять доу риса, за что в народе Чжан Хэна прозвали Ми‑цзэй — Рисовый вор. Чжан Лу был сыном Чжан Хэна и наследовал ему. Обосновавшись в Ханьчжуне, Чжан Лу стал именовать себя ши‑цзюнем, а люди, приходившие к нему учиться, прозывались гуй‑цзу — слуги дьявола. Старшие из них носили звание возлиятелей жертвенного вина; а тем, кто обращал в даосизм наибольшее количество людей, присваивалось почетное звание главного возлиятеля жертвенного вина.

От всех последователей даосизма требовалось лишь две вещи: вера в своего господина и правдивость. Если кто‑нибудь из них заболевал, они строили алтарь и помещали больного в зале Молчания, где он обдумывал свои грехи. После этого больной каялся в присутствии всех, и за него молились. Такими молениями руководил надзирающий за возлияниями жертвенного вина.

Порядок этой церемонии был таков: записывалось имя заболевшего, и читали его покаяние, с которого потом делалось три списка, обращенных к трем главным даосским духам. Один список клали на вершине горы для сообщения духу неба, второй закапывали в землю для уведомления духа земли, а третий бросали в воду для извещения владыки вод. Если больной выздоравливал, он платил пять доу риса.

Даосы построили также дома для странников, где всегда можно было получить кров и пищу. Странники, заходившие туда, могли пить и есть сколько угодно, а те, которые слишком жадничали, подвергались небесной каре.

Нарушителей даосских законов прощали трижды, но если они не исправлялись, их казнили.

У даосов не было ни чиновников, ни начальников — все они подчинялись возлиятелям жертвенного вина.

Так Чжан Лу правил в Ханьчжуне уже тридцать лет.

В столице считали, что земли эти расположены слишком далеко и покорить их силой нет возможности. Поэтому Чжан Лу пожаловали звание правителя округа и поручили собирать налоги.

Узнав о том, что Цао Цао разгромил силянские войска и что слава о нем прошла по всей Поднебесной, Чжан Лу созвал на совет своих приближенных и сказал:

— Цао Цао разбил войско Ма Чао и коварно убил его отца Ма Тэна. Теперь Цао Цао может замыслить вторжение в наш Ханьчжун. Я желаю принять титул Ханьнинского вана и со своими войсками подготовиться к тому, чтобы дать отпор Цао Цао. Что вы думаете об этом?

— Народа в Ханьчжуне более ста тысяч, — сказал ему Ян Пу. — Кроме того, нас окружают неприступные скалы и непроходимые пропасти. Сейчас, после разгрома Ма Чао, десятки тысяч силянских воинов нашли убежище в Ханьчжуне. Мне кажется, что вам еще следовало бы взять Сычуань, правитель которой Лю Чжан слаб и неразумен, и принять титул вана.

Чжан Лу был очень доволен таким советом и стал обдумывать со своим младшим братом Чжан Вэем план похода. Лазутчики узнали об этом и сообщили в Сычуань.

Ичжоуский правитель Лю Чжан был сыном Лю Яня и потомком ханьского Лу Гун‑вана, которому император Чжан‑ди в период Юань‑хэ [84—86 гг.] пожаловал во владение город Цзинлин. Позже Лю Янь стал правителем округа Ичжоу; он умер в первом году периода Син‑пин [194 г.]. Тогда Чжао Вэй и другие окружные чиновники испросили повеление императора назначить Лю Чжана на должность ичжоуского правителя. Лю Чжан когда‑то убил мать и младшего брата Чжан Лу, и между ними существовала смертельная вражда. По распоряжению Лю Чжана, в Баси стоял с войском военачальник Пан Си на случай неожиданного нападения Чжан Лу.

Как только Пан Си узнал, что Чжан Лу собирается захватить Сычуань, он сообщил об этом Лю Чжану. Это известие испугало и опечалило Лю Чжана, человека слабого и нерешительного, и он поспешил созвать чиновников на совет.

— Не тревожьтесь, господин мой, — успокоил Лю Чжана один из присутствующих. — Я хоть и не обладаю большими талантами, но все же думаю, что с помощью своего красноречия добьюсь, чтобы Чжан Лу даже не смел смотреть на Сычуань!

Поистине:

 

Лишь потому, что в землях Шу мудрец явился той порой,

Сюда из дальнего Цзинчжоу пришел прославленный герой.

 

Кто был этот человек, вы узнаете в следующей главе.

Глава шестидесятая 

в которой пойдет речь о том, как Чжан Сун все беды повернул на Ян Сю, и о том, как Пан Тун обсуждал план захвата Сычуани  

 

Слова эти произнес Лю Чжану бе‑цзя Чжан Сун. Это был человек с широким лбом, продолговатой головой, приплюснутым носом и вечно оскаленными зубами. Ростом он был невысок, но голос его напоминал звон медного колокола.

— Если у вас есть план, как избавиться от опасности со стороны Чжан Лу, расскажите, — предложил ему Лю Чжан.

— Всем известно, — начал Чжан Сун, — что Цао Цао повелевает Срединной равниной. Он уничтожил Люй Бу и братьев Юаней и недавно разгромил Ма Чао. С вашего разрешения, господин мой, я с дарами поеду в Сюйчан и уговорю Цао Цао напасть на Ханьчжун. Это заставит Чжан Лу подумать о своей безопасности и не заглядываться на земли Шу.

Лю Чжан с радостью принял этот совет. Приготовив дары для Цао Цао, он отправил Чжан Суна в Сюйчан. Чжан Сун тайно нарисовал карту сычуаньских земель, спрятал ее у себя под одеждой и уехал.

О поездке Чжан Суна узнал Чжугэ Лян и послал своего человека разузнать, чем кончится дело.

Прибыв в Сюйчан, Чжан Сун остановился на подворье. Каждый день он входил во дворец, пытаясь добиться приема у чэн‑сяна. Но Цао Цао после разгрома Ма Чао совсем загордился. Он ежедневно устраивал пиры и вообще старался не выходить из дому без крайней необходимости. Все государственные дела обсуждались у него во дворце.

Чжан Сун прождал три дня. И только благодаря тому, что ему удалось подкупить приближенных Цао Цао, он был, наконец, представлен чэн‑сяну. Цао Цао принял его в зале. Чжан Сун почтительно поклонился.

— Почему твой господин Лю Чжан уже несколько лет не посылает налоги? — прежде всего спросил Цао Цао.

— Дорога трудна, — ответил Чжан Сун. — Да и разбойники не дают проезда…

— Какие еще разбойники? — вскричал Цао Цао. — Я всю страну очистил!

Но Чжан Сун невозмутимо продолжал:

— Сунь Цюань — на юге, Чжан Лу — на севере, Лю Бэй — на западе. У каждого из них огромные войска… Можно ли говорить о спокойствии?

Резкость и невежливость Чжан Суна, с первого взгляда не понравившегося Цао Цао, вывела его из терпения, и Цао Цао, негодующе взмахнув рукавами, удалился во внутренние покои.

— Если вы посол, так придерживайтесь этикета! — возмущенно поучали Чжан Суна приближенные Цао Цао. — Счастье ваше, что чэн‑сян понимает, что вы приехали издалека, и поэтому не стал вас наказывать. Уходите‑ка лучше поскорее!

— В наших краях нет льстецов! — улыбнулся Чжан Сун.

— Вы хотите сказать, что у вас в Сычуани нет льстецов, а здесь есть? — раздраженно спросил один из присутствующих.

Чжан Сун оглянулся и узнал Ян Сю, сына тай‑вэя Ян Бяо. В настоящее время Ян Сю занимал должность чжу‑бо при складах чэн‑сяна. Он был весьма начитанным человеком, умел разбираться в людях с первого взгляда и обладал замечательным красноречием. Чжан Сун знал Ян Сю, и ему захотелось поставить его в затруднительное положение. Ян Сю был так самоуверен, что ни в грош не ставил других ученых Поднебесной. Но когда Чжан Суна начали высмеивать за его грубоватую речь, он поспешил увести его к себе. Они сели, как надлежит гостю и хозяину, и Ян Сю сказал:

— Да, дороги в землю Шу тяжелые, трудно совершать по таким дорогам далекие путешествия! Сочувствую вам!

— Но когда получаешь повеление своего господина, отказаться невозможно, — ответил Чжан Сун. — Даже если бы пришлось идти в огонь и в кипящую воду.

— А не скажете вы, какой климат в Шу? — спросил Ян Сю.

— Земли Шу расположены в западной части Сычуани, которая также носит название Ичжоу, — ответил Чжан Сун. — Путь туда преграждают река Цзиньцзян и разбойники из Цзяньгэ не дают ни прохода, ни проезда. Шуские земли простерлись в окружности на двести восемь дневных переходов, а площадь их — более тридцати тысяч ли. Край этот населен густо, деревни тянутся одна за другой, так что если в одной из них лают собаки или поют петухи, слышно в соседних деревнях. Поля тучны и плодородны, растительность обильна. Там люди не знают, что такое засуха, и все живут в достатке. Всевозможного добра там производят горы. Найдется ли в Поднебесной еще такой благодатный край!

— Ну, а каковы там люди? — допытывался Ян Сю.

— Наши гражданские чиновники по своим способностям не уступят Сыма Сян‑жу, а военачальников можно сравнивать только с Ма Юанем. Лекари наши столь же искусны, как Чжун‑цзин, а прорицатели мудры, как Янь Цзун. А ученые! Да что говорить, замечательных людей у нас толпы, их и не перечесть!

— А много у Лю Чжана таких людей, как вы?

— У нас достаточно людей поистине мудрых и храбрых, а таких, как я, глупых, и повозками не перевозить и мерами не перевесить!

— Позвольте спросить, какую должность вы занимали в последнее время?

— Служу я на должности бе‑цзя. Да какая это должность! А разрешите поинтересоваться, какой пост вы занимаете?

— Служу на должности чжу‑бо при дворце чэн‑сяна.

— Я давно слышал, что ваш славный служилый род занимал высокие посты. Почему же вы сами не состоите при дворе, а служите на низкой должности у чэн‑сяна? — спросил Чжан Сун.

При этих словах Ян Сю заметно смутился, однако быстро овладел собой и ответил:

— Правда, должность у меня маленькая, но зато чэн‑сян поручает мне большие дела! Я заведую снабжением войск провиантом и казной. Время от времени чэн‑сян лично поучает меня, и я доволен. Здесь многому можно научиться.

— А мне приходилось слышать, что Цао Цао круглый невежда в учении Конфуция и Мын Цзы, — промолвил Чжан Сун. — И в военном искусстве он не достигает высот, каких в свое время достигли Сунь‑цзы и У‑цзы. В совершенстве он только знает насилие и тиранию, да к тому же еще занимает высокий пост. Чему он может вас научить?

— Как вы, живя в такой глуши, беретесь судить о талантах чэн‑сяна? — воскликнул Ян Сю. — Вот вы сейчас увидите…

Ян Сю приказал слуге вынуть из плетеной бамбуковой корзины книгу и передал ее Чжан Суну. «Новая книга Цао Мын‑дэ», — прочел Чжун Сун. Затем он быстро пробежал с начала до конца все тринадцать глав. В книге излагались важнейшие законы ведения войны.

— Какова же эта книга? Как вы полагаете? — спросил Чжан Сун, перевертывая последнюю страницу.

— Чэн‑сян привел в порядок все древние и современные знания по военному искусству и разбил их на тринадцать глав, как это сделано в знаменитом трактате Сунь‑цзы, — пояснил Ян Сю. — Вы говорите что чэн‑сян ни на что не способен, но разве его творение не перейдет к потомкам?

— Все, что здесь написано, у нас даже мальчишки наизусть знают, — рассмеялся Чжан Сун. — Неужели вы и впрямь считаете эту книгу новой? Она написана еще в эпоху Чжаньго безвестным автором, а чэн‑сян Цао Цао просто переписал ее и считает своей. Но это не обманет никого, кроме вас!

— Эту книгу чэн‑сян скрывает, — возразил Ян Сю. — Я сделал с нее списки, но он не разрешает распространять их. Скажите, что побудило вас нанести оскорбление чэн‑сяну заявлением, что эту книгу в Шу знают даже мальчишки?

— Если вы не верите, то я прочту вам ее наизусть, — предложил Чжан Сун.

И он прочел на память без единой ошибки всю «Новую книгу Цао Мын‑дэ».

— Неужели вы сразу все запомнили! — воскликнул изумленный Ян Сю. — Поистине, вы самый необыкновенный человек!

Когда Чжан Сун собрался уходить, Ян Сю сказал:

— Поживите пока у нас и позвольте мне упросить чэн‑сяна принять вас еще раз.

Чжан Сун поблагодарил и удалился. Ян Сю отправился к Цао Цао и сказал:

— Господин чэн‑сян, почему вы с таким пренебрежением отнеслись к Чжан Суну?

— Слишком он груб, — ответил Цао Цао.

— Но если вы, господин чэн‑сян, терпели поведение Ни Хэна, почему вы не захотели выслушать Чжан Суна?

— Ни Хэн был известен своей ученостью, и я не мог его наказать. А что знает этот Чжан Сун?

Тогда Ян Сю сказал:

— Я с ним беседовал. Речь его льется непрерывным потоком. В том, что Чжан Сун красноречив, не может быть никаких сомнений. Я позволил себе показать ему «Новую книгу Цао Мын‑дэ», и он с первого раза запомнил ее наизусть! Такая память встречается редко. Чжан Сун даже сказал, что книга эта написана безвестным автором в эпоху Чжаньго и что в Шу все мальчишки знают ее наизусть!

— Значит, суждения древних совпадают с моими мыслями, — произнес Цао Цао.

Тем не менее, книгу он уничтожил.

— Не разрешите ли вы еще раз представить вам Чжан Суна? — попросил Ян Сю. — Пусть он увидит роскошь вашего дворца…

— Хорошо, — сказал Цао Цао. — Завтра я собираюсь делать смотр лучшим войскам на западной площади. Пусть Чжан Сун приходит и посмотрит на моих воинов; потом он вернется к себе и расскажет, что Цао Цао, завоевав Цзяннань, пойдет брать Сычуань.

На другой день Ян Сю привел с собой Чжан Суна на западную площадь, где обычно устраивались смотры войскам. Цао Цао производил смотр Отряду тигров. Шлемы и латы воинов сияли на солнце, расшитые узорами одежды сверкали, как звезды. Небо сотрясалось от грохота гонгов и барабанов, знамена развевались по ветру. Боевые кони гарцевали и то и дело взвивались на дыбы.

Чжан Сун искоса разглядывал воинов. Через некоторое время Цао Цао подозвал его и, указывая на стройные ряды своего войска, спросил:

— Ну, как, видели вы когда‑нибудь таких богатырей в Сычуани?

— О, таких войск у нас в Сычуани нет! — ответил Чжан Сун. — Да они нам и не нужны: ведь мы управляем при помощи гуманности и справедливости.

Цао Цао неприязненно взглянул на Чжан Суна, но тот нисколько не смутился. Ян Сю тоже бросил на него быстрый взгляд.

Цао Цао обратился с вопросом к Чжан Суну:

— Скажите, кто в Поднебесной может устоять против такой армии? Мое войско, куда бы оно ни пришло, всюду одерживает победы! Тех, кто мне покоряется, я оставляю в живых, ну, а с теми, кто сопротивляется, я расправляюсь беспощадно! Вам это известно?

— О да, все это мне известно! — насмешливо ответил Чжан Сун. — И как вы в Пуяне бились с Люй Бу, и как вы встретились с Чжан Сю у Ваньчэна, и как сражались с Чжоу Юем у Красной скалы, и как вели переговоры с Гуань Юем в Хуаюне, и как отрезали себе бороду и сняли с себя халат у Тунгуаня, и как спасались в лодке на реке Вэйшуй! В этом отношении никто в Поднебесной не может сравниться с вами!

— Ах ты, ничтожный школяр! — в бешенстве закричал Цао Цао. — Да как ты смеешь насмехаться над моими неудачами!

И он тут же приказал увести и отрубить голову Чжан Суну.

— Господин чэн‑сян, — торопливо вмешался Ян Сю, — Чжан Сун, конечно, заслуживает казни, но не следует забывать, что он приехал из Шу и привез дань! Если он не вернется живым, вы упадете в глазах населения отдаленных окраин…

Но гнев Цао Цао не утихал. Только когда к просьбе Ян Сю присоединился Сюнь Юй, чэн‑сян смягчился и, отменив казнь, приказал побить Чжан Суна палками и прогнать.

Чжан Сун вернулся на подворье и, ночью покинув столицу, уехал в Сычуань.

«А я‑то хотел отдать Сычуань Цао Цао! — думал он дорогой. — Не знал я, что он так возмутительно обращается с людьми! Да, но вернуться и рассказать Лю Чжану, что поездка моя не дала никаких результатов, значит сделать себя всеобщим посмешищем! А не съездить ли в Цзинчжоу к Лю Бэю? Ведь он, говорят, славится своей гуманностью и справедливостью».

Чжан Сун направился к границам Цзинчжоу. Возле Инчжоу ему повстречался отряд, в котором было воинов пятьсот; возглавлял его военачальник, одетый в простую одежду. Он остановил коня и первый обратился к Чжан Суну:

— Скажите, вы не бе‑цзя Чжан Сун?

— Он самый, — ответил Чжан Сун.

— Чжао Юнь давно ждет вас! — воскликнул военачальник, спрыгивая с коня.

— Так это вы знаменитый Чжао Юнь из Чаншаня? — воскликнул Чжан Сун, сходя с коня.

Они приветствовали друг друга почтительными поклонами.

— Да, это я, — сказал Чжао Юнь. — Мой господин, Лю Бэй, полагая, что вы утомились в долгом и трудном пути, приказал встретить вас и поднести вина.

Чжао Юнь взял у воинов различные яства и с почтением подал их Чжан Суну.

«Теперь я и сам вижу, что недаром люди говорят о великодушии и гуманности Лю Бэя!» — подумал Чжан Сун.

Выпив с Чжао Юнем несколько кубков вина, Чжан Сун сел на своего коня, и они поехали дальше к Цзинчжоу. Вечером они остановились в пути, и Чжао Юнь проводил Чжан Суна на подворье. У ворот слуги ударили в барабаны в честь приезда гостя; навстречу Чжан Суну вышел воин и, поклонившись, сказал:

— Мой старший брат поручил мне встретить вас после далекого путешествия и позаботиться о вашем отдыхе.

Эти слова произнес Гуань Юй. Чжан Сун спешился и в сопровождении Гуань Юя и Чжао Юня вошел в дом. Тотчас же появилось вино, и начался пир, продолжавшийся почти до рассвета. Чжао Юнь и Гуань Юй без устали потчевали гостя.

На следующий день после завтрака они сели на коней и поехали дальше. Вскоре им повстречался отряд — это ехал Лю Бэй в сопровождении Чжугэ Ляна и Пан Туна. Издали заметив Чжан Суна, Лю Бэй соскочил с коня и ожидал его стоя. Чжан Сун тоже сошел с коня и приветствовал Лю Бэя.

— Я давно слышал ваше прославленное имя, которое гремит, как раскаты грома, и досадовал, что облака и тучи разделяют нас и не дают мне возможности слушать ваши наставления! — первым заговорил Лю Бэй. — Как только я узнал, что вы возвращаетесь из столицы, я выехал встречать вас, и если вы не пренебрегаете моим ничтожным округом, заезжайте ко мне отдохнуть и вознаградите меня за мое горячее желание видеть вас! Я был бы десять тысяч раз счастлив!

Чжан Сун был очень обрадован оказанным ему приемом. Он сел на коня и бок о бок с Лю Бэем въехал в город. Лю Бэй проводил гостя к себе во дворец, где тотчас же был устроен пир. Во время пира Лю Бэй вел ничего не значащий разговор и старался избегать сычуаньских дел. Чжан Суну же хотелось поговорить именно об этом, и он всячески старался вызвать Лю Бэя на откровенность.

— Скажите мне, — начал он, — сколько у вас областей, кроме Цзинчжоу?

— Можно сказать — ни одной, — ответил за Лю Бэя Чжугэ Лян. — Да и Цзинчжоу взят временно — Сунь Цюань все время требует его обратно. Однако, поскольку господин мой недавно стал зятем Сунь Цюаня, ему предоставлена возможность иметь здесь на некоторое время пристанище.

— Но неужели Сунь Цюаню недостаточно своих владений? — удивился Чжан Сун. — Ведь шесть богатых областей и восемьдесят один округ не так уж мало!

— А у Лю Бэя, который приходится дядей ханьскому государю, нет ни одной области, в то время как воры и злодеи силой захватывают земли, — вставил Пан Тун. — Но такие дела, как насильственный захват чужих земель, не соответствует деяниям мудрых людей…

— Помолчите‑ка вы оба! — прервал Лю Бэй. — Какими добродетелями я обладаю? Чем я заслуживаю большего?

— Вы неправы, — сказал Чжан Сун. — Родственнику ханьского императора, к тому же отличающемуся столь высокой гуманностью и справедливостью, о которых слава идет по всей Поднебесной, по праву полагается владеть не одним округом, а гораздо большим! Можно даже говорить об императорском троне…

— О нет, это слишком! — сказал Лю Бэй, складывая руки в знак благодарности. — Я даже и мечтать об этом не смею!

Больше Чжан Сун не затрагивал сычуаньских дел.

Пропировав три дня, Чжан Сун стал собираться в путь. Провожая его, Лю Бэй устроил пиршество в чантине, в десяти ли от города. Подымая кубок с вином, он говорил Чжан Суну:

— Очень благодарю за посещение и сожалею, что мы расстаемся с вами. Не знаю, придется ли мне еще раз услышать ваши наставления…

Лю Бэй украдкой вытер слезу.

«Как чистосердечен Лю Бэй! И как он ценит ученых! — подумал про себя Чжан Сун. — Могу ли я утаить от него свой план. Пусть уж лучше он возьмет Сычуань».

И вслух добавил:

— Я тоже всегда мечтал о встрече с вами, но все не представлялось удобного случая. Я понял, в каком опасном положении вы находитесь: на востоке у вас, как тигр, засел Сунь Цюань, на севере — Цао Цао, и оба они только и мечтают о захвате Цзинчжоу.

— Я давно об этом знаю, — прервал его Лю Бэй, — но мне больше некуда даже ногой ступить.

— И вы никогда не думали об Ичжоу? — спросил Чжан Сун. — Этот край неприступен и богат, плодородные поля его раскинулись на тысячи ли. Тамошние ученые превозносят ваши добродетели, считая их совершенством! Если бы вы со своим войском пошли в поход на запад, вы овладели бы этими землями и возродили славу Ханьской династии.

— Я не посмею это сделать! — запротестовал Лю Бэй. — Не забывайте, что ичжоуский Лю Чжан тоже отпрыск императорского рода и его благодеяния всем известны в княжестве Шу! Возможно ли поколебать его положение?

— Я не продаю своего господина и не гонюсь за славой, — произнес Чжан Сун. — Я только хочу сказать вам откровенно: Лю Чжан, который владеет землями Ичжоу, слабоволен и не прислушивается к мнениям мудрых и способных людей. С севера нам все время угрожает Чжан Лу, и население наше, находящееся в состоянии разброда, только и мечтает о мудром правителе. Об этом мечтаю и я… Я хотел просить Цао Цао, но, против моих ожиданий, он оказался разнузданным и коварным тираном, который держит себя надменно с людьми мудрыми и пренебрегает учеными. Именно поэтому я и приехал к вам! Я думаю, что если бы вы взяли сначала Сычуань, а потом пошли на север против Ханьчжуна и в дальнейшем овладели Срединной равниной, вы смогли бы возродить Ханьскую династию, и имя ваше вошло бы в историю! Разве это не величайший подвиг? Изъявите только желание взять Сычуань, я буду служить вам верно, как служат человеку собака и конь! Можете на меня положиться! Но не знаю, каковы ваши планы…

— Глубоко тронут вашим добрым мнением обо мне, — произнес в ответ Лю Бэй, — но ведь Лю Чжан одного со мной рода! Если я нападу на него, меня осудит вся Поднебесная!

— Доблестный муж должен всеми силами стремиться совершать великие подвиги, исполнить то, что ему положено! — заметил Чжан Сун. — Если вы не возьмете Сычуань, кто‑нибудь другой сделает это — сожалениями ему не поможешь!

— Но ведь дороги в Шу труднопроходимы, по ним не проедет повозка, рядом не пройдут два коня, — сказал Лю Бэй, — там неприступные горы и в ущельях катятся бурные реки. Даже если бы я и задумал взять Сычуань, я не знал бы, как это сделать!

Тут Чжан Сун вытащил из рукава карту и протянул ее Лю Бэю.

— Я настолько почитаю вас, — проговорил он, — что осмелюсь предложить вам эту карту. Взгляните на нее, и все дороги Шу станут вам знакомы.

Лю Бэй развернул карту. На ней была начертана местность, нанесены пути, указаны расстояния, длина и ширина дорог, горные перевалы, важнейшие речные броды, обозначены склады и житницы.

— Подумайте хорошо, — продолжал Чжан Сун. — Кроме меня, вам будут помогать мои друзья Фа Чжэн и Мын Да. Они приедут к вам в Цзинчжоу, и вы вместе с ними обсудите план похода.

Лю Бэй почтительно поблагодарил Чжан Суна и сказал ему:

— Как неизменны темные горы, как вечно зелены воды, так я буду помнить вашу услугу. И когда великое дело завершится, щедро вознагражу вас!

— Что вы, что вы! — запротестовал Чжан Сун. — Разве мне нужна награда? Как только я увидел вас, я сразу почувствовал, что должен чистосердечно вам все рассказать.

На этом они расстались. Чжугэ Лян приказал Гуань Юю проводить Чжан Суна.

Вернувшись в Ичжоу, Чжан Сун прежде всего повидался со своим другом Фа Чжэном, сыном знаменитого мудреца Фа Чжэня.

Чжан Сун рассказал Фа Чжэну о том, что Цао Цао пренебрегает людьми мудрыми и учеными и что ничего хорошего нельзя от него ждать.

— Я уже пообещал отдать Ичжоу императорскому дядюшке Лю Бэю, — закончил Чжан Сун, — и хочу знать, как вы к этому относитесь.

— Здесь не может быть двух мнений, — ответил Фа Чжэн. — Мои мысли во всем совпадают с вашими. Я тоже давно подумывал о Лю Бэе. Лю Чжан слишком слаб, он не годится в правители.

Вскоре пришел Мын Да. В это время Фа Чжэн и Чжан Сун вели между собой секретный разговор.

— Я понимаю, вы хотите отдать Ичжоу… — сказал Мын Да. — Я уже давно догадываюсь об этом!

— Да, мы хотим отдать Ичжоу, — подтвердил Чжан Сун, — но весь вопрос в том: кому?

— Только Лю Бэю! — решительно заявил Мын Да.

Фа Чжэн и Чжан Сун всплеснули руками и рассмеялись.

— А что ты, брат мой, — обратился Фа Чжэн к Чжан Суну, — завтра скажешь Лю Чжану?

— Посоветую ему отправить тебя послом в Цзинчжоу, — сказал Чжан Сун.

На следующий день Чжан Сун явился к Лю Чжану, и тот поинтересовался, как прошла его поездка в столицу.

— Цао Цао мятежник и думает только о том, как бы захватить всю Поднебесную! — ответил Чжан Сун. — Он хочет прибрать к рукам и Сычуань.

— Как же нам быть? — спросил Лю Чжан.

— У меня есть план, с помощью которого мы сможем освободиться и от Чжан Лу и от Цао Цао. Они не посмеют вторгнуться в Сычуань, — сказал Чжан Сун.

— Какой же это план? — живо спросил Лю Чжан.

— Я думаю о цзинчжоуском Лю Бэе, — ответил Чжан Сун. — Он добродетелен и великодушен, и после битвы у Красной скалы Цао Цао дрожит при одном упоминании его имени! Для Лю Бэя Чжан Лу ничто! Заключите с Лю Бэем союз, и он разгромит для вас и Цао Цао и Чжан Лу.

— Признаться, я давно об этом подумывал, — проговорил Лю Чжан. — Только не знаю, кого отправить послом к Лю Бэю?

— С таким поручением смогут справиться только Фа Чжэн и Мын Да, — твердо заявил Чжан Сун.

Лю Чжан велел позвать к нему обоих. Фа Чжэна он назначил послом для ведения переговоров с Лю Бэем, а Мын Да поручил во главе пятитысячного войска приветствовать Лю Бэя, когда он приедет в Сычуань. В это время в зал вбежал запыхавшийся человек. По лицу его ручьями струился пот.

— Что вы делаете, господин мой! — закричал он. — Не слушайтесь Чжан Суна, если не хотите потерять свои владения!

Встревоженный Чжан Сун взглянул на вошедшего и узнал Хуан Цюаня из западного Ланчжуна, который служил у Лю Чжана на должности чжу‑бо.

— Что ты болтаешь чепуху! — раздраженно закричал Лю Чжан. — Лю Бэй одного рода со мной, и я прошу у него поддержки!

— Да, я прекрасно знаю, что Лю Бэй достаточно великодушен, чтобы своей мягкостью ломать самых твердых! — не унимался Хуан Цюань. — Он герой, которому противостоять невозможно. Вблизи и вдали люди взирают на него с надеждой. Не забывайте и того, что у него есть такие мудрые советники, как Чжугэ Лян и Пан Тун, и такие военачальники, как Гуань Юй, Чжан Фэй и Чжао Юнь! Это крылья Лю Бэя! Если вы призовете его к себе на службу, разве захочет он склониться перед вами и принизить себя? Принять его как гостя? Нет! В одном государстве не бывать двум правителям! Послушаетесь меня, своего слугу, и Сычуань будет так же крепок, как гора Тайшань! Не послушаетесь — княжество ваше будет напоминать груду яиц, которая вот‑вот развалится… Чжан Сун на обратном пути из столицы заезжал в Цзинчжоу и, должно быть, связался там с Лю Бэем. Казните сначала Чжан Суна, потом откажитесь от помощи Лю Бэя, и вы осчастливите Сычуань.

— А если сюда придет Цао Цао или Чжан Лу, что тогда делать? — спросил Лю Чжан.

— Закройте границы, выройте глубокие рвы, постройте высокие стены, за которыми можно будет дождаться лучших времен, — сказал Хуан Цюань.

— Ждать лучших времен, когда с минуты на минуту враги нагрянут на нас, когда опасность жжет брови — значит идти на верный проигрыш, — ответил Лю Чжан.

Он не стал больше слушать Хуан Цюаня и приказал Фа Чжэну отправляться в Цзинчжоу.

— Не делайте этого! — вскричал еще один из присутствующих по имени Ван Лэй. — Если вы сейчас послушаетесь Чжан Суна, господин мой, вы навлечете на себя беду!

— Молчи! Я вступлю в союз с Лю Бэем, чтобы отбить нападение Чжан Лу! — отрезал Лю Чжан.

— Если вторгнется Чжан Лу, это будет всего лишь небольшой прыщ на коже, но если в Сычуань придет Лю Бэй, это будет тяжелейшая болезнь сердца! — не сдавался Ван Лэй. — Лю Бэй хитер! Он служил Цао Цао и замышлял его убить, он служил у Сунь Цюаня и захватил у него Цзинчжоу! Вот каковы его устремления! Судите сами, можно ли с ним ужиться? Если вы призовете Лю Бэя — Сычуань погибла!

— Прекрати возмутительные речи! — закричал Лю Чжан. — Лю Бэй мой родственник, и он ничего у меня не отберет!

Лю Чжан приказал вывести Хуан Цюаня и Ван Лэя, а Фа Чжэну велел без промедления ехать в Цзинчжоу.

По приезде в Цзинчжоу Фа Чжэн отправился к Лю Бэю. После приветственных церемоний он вручил ему письмо Лю Чжана, в котором говорилось:

«От младшего брата Лю Чжана старшему брату Лю Бэю, полководцу. Я давно с надеждой взираю в вашу сторону, но мне стыдно, что из‑за трудностей шуских дорог я не мог принести вам дани. Говорят, что настоящие друзья разделяют и счастье и несчастье и в трудностях и невзгодах помогают друг другу. А ведь мы с вами из одного рода! Ныне Чжан Лу спешно готовит войска, чтобы с севера вторгнуться в мои владения, и я чувствую себя не совсем спокойно. Направляю к вам своего посла и прошу вас выслушать его. Если вы помните о долге и узах дружбы, вы приведете свои войска, уничтожите свирепых разбойников, угрожающих мне, и навеки останетесь моим защитником. Я щедро вознагражу вас. Однако в письме всего не скажешь, и я с нетерпением жду вашего приезда».

Прочитав письмо, Лю Бэй возрадовался и устроил в честь посла пир. Слегка опьянев, Лю Бэй сказал Фа Чжэну:

— Мне давно приходилось слышать ваше славное имя! А как Чжан Сун расхваливал ваши добродетели! Я был бы счастлив, если бы вы удостоили меня своими наставлениями.

— Стоит ли обо мне говорить! — возразил Фа Чжэн. — Я всего лишь мелкий чиновник из Шу! Но я слышал, что кони радостно ржут, когда встречают Бо Лэ, а друг, встречая друга, готов отдать за него жизнь. Обдумали ли вы то, что говорил Чжан Сун?

— Я всю жизнь прожил в скитаниях и горе и всегда завидовал птице, у которой есть своя ветка, завидовал зайцу, который прячется в нору с тремя выходами. Так неужели человек хуже животного? Бесспорно, что в Шу земли прекрасные и каждому хотелось бы владеть ими, но замышлять зло против Лю Чжана я не могу, ибо он одного со мной рода.

— Ичжоу — райская сторона, но спокойной жизни там не будет до тех пор, пока не появится правитель, способный установить порядок, — сказал Фа Чжэн. — Лю Чжан не прислушивается к советам мудрых людей, и потому власть его не может быть прочной. Владения его неминуемо попадут в другие руки. Он сам предлагает их вам — не теряйте этого случая. Ведь вы знаете поговорку: «Зайца может поймать только тот, кто гонится за ним». Соглашайтесь же, и я готов служить вам до смерти.

— Разрешите мне еще подумать, — сказал Лю Бэй, поблагодарив Фа Чжэна.

После пира Чжугэ Лян проводил Фа Чжэна на подворье, а Лю Бэй, оставшись один, погрузился в глубокое раздумье.

— Дело это необходимо решить, — сказал, входя к нему, Пан Тун. — Тех, кто ничего не может решить, называют глупцами, а вы человек высокого ума. Почему вы колеблетесь?

— А что я, по‑вашему, должен ответить послу? — спросил Лю Бэй.

— Оставаясь в Цзинчжоу, вы ничего не добьетесь, — настойчиво продолжал Пан Тун. — Здесь с юга и востока вам угрожает Сунь Цюань, а с севера — Цао Цао. Ичжоу богатый край, с огромным населением и необъятными землями, которые принесут вам великую пользу. На ваше счастье, Чжан Сун и Фа Чжэн согласились помогать вам. Их поддержка — дар небес!

— Цао Цао такой же мне враг, как вода для огня, — произнес Лю Бэй. — Он беспощаден — я великодушен; он свиреп — я гуманен; он коварен — я искренен; как видите, мы с ним ни в чем не сходимся. Поэтому дело мое завершится успехом. Но я не хочу в погоне за выгодой пасть в глазах народа Поднебесной.

— Конечно, слова ваши соответствуют высоким моральным устоям, — согласился Пан Тун. — Но сейчас — время разброда и смут, и нет иного пути, как только с оружием в руках бороться за власть в Поднебесной. В такие времена нельзя придерживаться привычек. Надо действовать так, как требуют обстоятельства: присоединять к себе слабых, гнать глупцов, брать силой непокорных и защищать покорившихся. Так поступали и Чэн Тан и У‑ван. Когда вы доведете до конца великое дело, создадите сильное государство и щедро всех наградите, кому в голову придет вас осуждать? Но если вы будете медлить и не возьмете Сычуань, его возьмут другие! Вот об этом вам следует подумать.

— Золотые слова! Их надо выгравировать на сердце! — смущенно воскликнул Лю Бэй и велел позвать на совет Чжугэ Ляна.

После долгих уговоров Лю Бэй решил идти с войском на запад.

— Не забудьте, что надо оставить охрану в Цзинчжоу. Это место имеет для вас огромное значение! — напомнил Чжугэ Лян.

— Я пойду в Сычуань с Пан Туном, Хуан Чжуном и Вэй Янем, — сказал Лю Бэй. — А вы с Гуань Юем, Чжан Фэем и Чжао Юнем охраняйте Цзинчжоу.

Итак, Чжугэ Лян остался в Цзинчжоу; Чжан Фэй вел наблюдение за рекой; Гуань Юй занял важнейшие дороги, ведущие к Сянъяну, и закрыл вход в ущелье Цинни, а Чжао Юнь расположился в Цзянлине.

Лю Бэй отправлялся в поход на запад. Его сопровождали Лю Фын и Гуань Пин; передовые отряды возглавлял Хуан Чжун. Общее командование войском было возложено на Пан Туна. Всего на Сычуань двинулось пятьдесят тысяч войск.

Перед самым выступлением в поход к Лю Бэю пришел военачальник Ляо Хуа со своим отрядом и выразил желание служить Лю Бэю. Его назначили помощником Гуань Юя.

Войско Лю Бэя выступило в поход зимой. Вскоре их встретил Мын Да и, почтительно поклонившись Лю Бэю, сказал, что Лю Чжан послал его с пятью тысячами воинов встречать дорогого гостя.

Лю Бэй отправил гонца в Ичжоу известить Лю Чжана о своем прибытии, и тот немедленно разослал приказ во все округа, расположенные по пути следования Лю Бэя, чтобы его армию снабжали провиантом. Лю Чжан решил лично приветствовать Лю Бэя и приказал приготовить коляски, шатры и знамена. Свита Лю Чжана была одета в сверкающие латы. Однако чжу‑бо Хуан Цюань, возражавший против приезда Лю Бэя, снова стал отговаривать Лю Чжана:

— Не ездите, господин мой, Лю Бэй вас убьет! Я много лет верно служил вам и не могу допустить, чтобы вы пали жертвой коварства Лю Бэя!

— Не слушайте его, господин! — закричал Чжан Сун, обрывая Хуан Цюаня. — Он говорит это для того, чтобы посеять недоверие между братьями и увеличить силу врагов…

— Я уже принял решение! — крикнул Лю Чжан. — И сделаю так, как сказал.

Хуан Цюань упал на колени и так сильно ударился головой о землю, что у него полилась кровь. Он крепко вцепился зубами в полу одежды Лю Чжана, умоляя его не ездить к Лю Бэю. Лю Чжан сильным рывком выдернул полу своей одежды, и на пол упали два зуба Хуан Цюаня. Лю Чжан приказал увести Хуан Цюаня, и тот ушел с громкими воплями.

В этот момент раздался еще чей‑то голос:

— Господин мой, вы не поверили искренним словам Хуан Цюаня и решили пойти на смерть!

Человек этот упал перед возвышением, на котором сидел Лю Чжан, и слезно умолял его отказаться от поездки. Лю Чжан узнал Ли Куя, родом из Юйюаня.

— Я, глупый, слышал, что государю нужны чиновники, чтобы они давали ему мудрые советы, а отцу нужны сыновья, чтобы они увещевали его! — продолжал Ли Куй. — Послушайтесь Хуан Цюаня, не пускайте сюда Лю Бэя! Пустить его — все равно что встретиться с тигром у ворот!

— Лю Бэй — мой брат и не причинит мне никакого вреда, — возразил Лю Чжан. — Замолчи, или я прикажу отрубить тебе голову!

Приближенные поспешно вывели Ли Куя.

— Ныне в землях Шу все чиновники только и думают, что о своих семьях, — сказал Чжан Сун. — Военачальники тоже стали слишком надменными, кичатся своими заслугами и строят какие‑то собственные планы. Если не призвать на помощь Лю Бэя, то враг ударит извне, народ восстанет изнутри, и мы погибнем.

— Только вы один заботитесь о моих интересах! — растроганно воскликнул Лю Чжан.

На следующий день, когда Лю Чжан на коне выезжал из города через ворота Юйцяо, один из стражников доложил ему, что на городских воротах висит на веревке Ван Лэй, в одной руке держит какую‑то бумагу, а в другой меч, и угрожает, что, если господин не послушается его совета, он перережет веревку, на которой висит, и убьется.

Лю Чжан велел взять бумагу из рук Ван Лэя и стал ее читать. Там было написано:

«Ичжоуский чиновник Ван Лэй слезно умоляет господина правителя. Говорят, хорошее лекарство горько на вкус, но зато помогает больному; прямые слова неприятны на слух, но полезны для дела. В древности Чуский Хуай‑ван не послушался Цюй Юаня и поехал в Угуань, став, таким образом, пленником княжества Цинь. Ваша неосторожная поездка в Фоучэн кончится тем же: вы поедете туда, но не вернетесь обратно. Казните Чжан Суна, откажитесь от услуг Лю Бэя, этому возрадуется все население Шу, и владения ваши будут в безопасности».

Прочитав бумагу, Лю Чжан гневно закричал:

— Я хочу встретиться с человеком гуманным и к тому же моим братом! Как ты смеешь перечить мне?

Ван Лэй громко вскрикнул, перерезал веревку и упал на землю, разбившись насмерть. Потомки воспели его в стихах:

 

Он, свесившись с ворот, протягивал бумагу,

Лю Чжану послужив кончиною своею.

Хоть зубы потерял Хуан Цюань усердный,

Но он не превзошел упорного Ван Лэя.

 

А Лю Чжан с тридцатью тысячами воинов направился в Фоучэн. За ним следовало более тысячи повозок, груженных провиантом и разным добром, предназначенным для Лю Бэя.

Передовой отряд войск Лю Бэя прибыл в Шуцюй. Провиант ему доставляли, и Лю Бэй строго‑настрого запретил своим воинам брать у населения даже самую незначительную мелочь. Поэтому во время похода не было ни одного случая грабежа, и жители деревень толпами выходили, чтобы поклониться Лю Бэю.

Тем временем Фа Чжэн по секрету сказал Пан Туну:

— Недавно я получил письмо от Чжан Суна, который сообщает мне, что Лю Чжан должен встретиться с Лю Бэем в Фоучэне. Он советует нам тут же выступить против Лю Чжана, не теряя удобного случая.

— Пока об этом надо молчать, — предупредил Пан Тун. — Пусть Лю Бэй и Лю Чжан встретятся; потом мы придумаем, что делать. Если же кто‑нибудь узнает о наших намерениях, мы попадем в беду.

Фа Чжэн согласился с ним и ничего никому не сказал.

По приезде в Фоучэн, который находился в трехстах ли от Чэнду, Лю Чжан послал гонца к Лю Бэю. Их войска расположились на реке Фоуцзян, и Лю Бэй отправился в город повидаться с Лю Чжаном. После приветственных церемоний они долго рассказывали друг другу о пережитых невзгодах.

После пира Лю Бэй вернулся в лагерь отдыхать, а Лю Чжан сказал своим чиновникам:

— Просто смешно, что Хуан Цюань и Ван Лэй не понимают, какие чувства связывают единокровных братьев, и всегда что‑то подозревают! Сегодня я беседовал с Лю Бэем. Это действительно гуманный и честный человек. Если он согласится мне помогать, тогда мы не будем бояться ни Цао Цао, ни Чжан Лу! Этим счастьем я обязан Чжан Суну!

И, сняв с себя зеленый шелковый халат, Лю Чжан велел гонцу отправляться в Чэнду и передать Чжан Суну дары — халат и пятьсот лянов золота.

Однако военачальники Лю Гуй, Лэн Бао, Чжан Жэнь и Дэн Сянь предупредили Лю Чжана:

— Рано еще радоваться, господин! Лю Бэй мягко стелет, да жестко спать! Мысли его не узнаешь. Надо быть настороже.

— Чего вы так беспокоитесь? — улыбнулся Лю Чжан. — Разве могут быть у моего брата какие‑то задние мысли?

Все, вздыхая, удалились.

Когда Лю Бэй вернулся к себе в лагерь, к нему в шатер вошел Пан Тун и спросил:

— Вы заметили, как сегодня во время пира вели себя приближенные Лю Чжана?

— Лю Чжан честный и правдивый человек, — сказал Лю Бэй.

— Да, против самого Лю Чжана ничего нельзя сказать, но вот его военачальники Лю Гуй, Чжан Жэнь и другие вели себя очень подозрительно, — продолжал Пан Тун. — Трудно поручиться, что они не замышляют убийство. Мне кажется, что вам следовало бы завтра устроить пиршество и пригласить Лю Чжана, а мы спрячем в засаде сотню воинов, и они тут же на пиру, по вашему знаку, убьют Лю Чжана. Вы вступите в Чэнду, не выпустив ни одной стрелы и не вынимая меча из ножен.

— Но ведь Лю Чжан мой родственник и принял меня с открытой душой! — возразил Лю Бэй. — А вы хотите, чтобы я, едва прибыв в Шу и не совершив никаких добрых дел, сразу пошел на убийство, которого не допустит небо и не потерпит народ! Ваш замысел неприемлем для меня, даже если бы речь шла о тиране.

— Это вовсе не мой замысел, — сказал Пан Тун. — Так советует Чжан Сун в своем письме, присланном мне. Чжан Сун говорит, что лучше всего с этим делом не медлить, так как рано или поздно все равно его придется совершить.

Не успел Пан Тун окончить свою речь, как вошел Фа Чжэн и обратился к Лю Бэю с такими словами:

— Мы не из собственных побуждений действуем так — на то воля неба!

— Но ведь Лю Чжан и я принадлежим к одному роду, и я не позволю себе ничего у него отобрать! — твердо заявил Лю Бэй.

— Вы неправы, — возразил Фа Чжэн. — Это приведет лишь к тому, что Сычуань захватит Чжан Лу, мать которого убил Лю Чжан. Раз уж вы издалека пришли сюда, то надо идти до конца. Уйти обратно и ничего не сделать — какой в этом смысл? А если вы будете долго колебаться, замыслы ваши раскроются, и все выгоды достанутся другим. Лучше не теряйте времени, воспользуйтесь моментом, который послало вам само небо, и действуйте, пока Лю Чжан еще ничего не подозревает. Создайте свою династию!

Пан Тун присоединился к мнению Фа Чжэна. Поистине:

 

Он твердой ногою стоял на трудном пути доброты,

А верные слуги его свои исполняли мечты.

 

Если вы хотите узнать о том, что предпринял Лю Бэй, посмотрите следующую главу.

 

Ссылки:

[75] Чанцзян  — одно из названий реки Янцзы. 

[76] Минь и Во  — название гор в провинции Сычуань. 

[77] Лун‑бо, Хай‑жо, Цзян‑фэй, Шуй‑му  — названия водяных духов. 

[78] Ли Лоу  — один из мудрецов древнего Китая. Имя его стало нарицательным для обозначения прозорливого человека. 

[79] «как поступил Юйгун Чжи‑сы, когда преследовал Цзычжо Жу‑цзы»  — Чжэнский князь послал Цзычжо Жу‑цзы с войском в поход против княжества Вэй. Против него было выслано войско во главе со знаменитым стрелком того времени Юйгун Чжи‑сы. Цзычжо Жу‑цзы был разбит и обратился в бегство. Когда преследователи настигли его, он воскликнул: «Я заболел и не могу натянуть лук! Должно быть, смерть моя пришла!» Обратившись к слугам, он спросил у них: «Кто же меня преследует?» — «Вас преследует знаменитый стрелок Юйгун Чжи‑сы», — ответили те. «Значит, я буду жив!» — воскликнул обрадованный Цзычжо Жу‑цзы. «Но ведь Юйгун Чжи‑сы — непревзойденный стрелок! — возразили удивленные таким заявлением слуги. — Как же говорите вы, что останетесь живы?» Тогда Цзычжо Жу‑цзы объяснил им: «Юйгун Чжи‑сы учился стрелять у Инь Гуна, а Инь Гун — у меня. Как же посмеет Юйгун Чжи‑сы причинить мне вред, если сам он является учеником моего ученика?» И действительно, Юйгун Чжи‑сы приблизился и спросил у Цзычжо Жу‑цзы: «Почему вы не сопротивляетесь, учитель?» Цзычжо Жу‑цзы рассказал ему, что не совсем здоров и не может натянуть лук. Тогда Юйгун Чжи‑сы, чтобы оправдаться перед своим князем, выпустил впустую четыре стрелы и ушел, отпустив Цзычжо Жу‑цзы. 

[80] Чан  — по‑китайски значит «простой», «обычный»; лян  — «хороший», «прекрасный».  

[81] Мын Бэнь и Ся Юй  — два силача и храбреца, живших в период Чжаньго. Предание говорит, что они обладали такой силой, что легко могли вырвать хвост у живого быка. 

[82] «Пропустите нас, и мы уничтожим Го».  — Здесь имеется в виду война между княжествами Цзинь и Го, происходившая в период Чуньцю. Между воюющими княжествами находилась территория, принадлежащая княжеству Юй, и княжеству Цзинь пришлось сначала договариваться с княжеством Юй, чтобы оно пропустило цзиньские войска через свою территорию, с намерением одновременно воспользоваться удобным случаем и захватить княжество Юй.