Троецарствие. Главы 31-45

в которой повествуется о том, как Цао Цао разбил Юань Шао в Цантине, и о том, как Лю Бэй нашел убежище у Лю Бяо в Цзинчжоу

 

Воспользовавшись поражением Юань Шао, Цао Цао привел в порядок свои войска и бросился в погоню за врагом.

Юань Шао в одной рубахе и головной повязке бежал на северный берег реки в Лиян. У него теперь оставалось всего восемьдесят всадников.

Из лагеря навстречу ему выехал да‑цзян Цзян И‑цюй, которому Юань Шао поведал обо всем происшедшем. Воины Юань Шао, узнав о том, что их полководец жив, снова стали собираться к нему, как муравьи.

Юань Шао решил возвратиться в Цзичжоу. В пути ему пришлось остановиться на ночлег в пустынных горах. Поздней ночью до слуха Юань Шао, находившегося в шатре, донесся плач. Юань Шао вышел из шатра. Плакали воины, потерпевшие поражение, рассказывая друг другу о горечи похорон и гибели братьев, о расставании с товарищами и потере родных. Они ударяли себя в грудь и, рыдая, восклицали:

— О, если бы он послушался Тянь Фына, разве мы испытали бы столько горя!

— Да, я не слушался Тянь Фына, — с раскаянием прошептал Юань Шао, — и вот теперь армия моя разбита, военачальники погибли. Как мне смотреть людям в глаза?

На следующий день их встретил Фын Цзи со своим отрядом.

— Что мне делать? — были первые слова, с которыми обратился к нему Юань Шао. — Я не послушался Тянь Фына и потерпел поражение! Мне стыдно встретиться с этим человеком!

— А вы знаете, когда Тянь Фын в темнице узнал о вашем поражении, он от радости захлопал в ладоши и воскликнул: «Разве вышло не так, как я предсказывал?»

— Болван! — вспылил Юань Шао. — Он еще смеет насмехаться надо мной! Убить его!

Юань Шао вручил гонцу меч и велел ему мчаться в Цзичжоу и убить Тянь Фына.

Между тем один из стражей сказал Тянь Фыну, все еще томившемуся в заключении:

— Позвольте мне первому поздравить вас с радостным событием!

— С чем вы можете меня поздравить? — поинтересовался узник.

— Юань Шао разбит! Теперь он будет относиться к вам с должным уважением и слушаться ваших советов!

— Теперь мне конец! — усмехнулся Тянь Фын.

— Все радуются за вас! Почему вам вдруг вздумалось говорить о смерти? — изумился тюремщик.

— Юань Шао внешне великодушен, а в душе мелочен, — произнес Тянь Фын. — Вот если бы я обрадовался его победе, он, может быть, и простил бы меня, но так как он разбит и стыдится своего поражения — мне больше не жить!

Тюремный страж не хотел верить до тех пор, пока прискакавший гонец не сообщил ему, что Юань Шао требует голову Тянь Фына. Тюремщик был потрясен и залился слезами.

— Я был твердо уверен, что умру, — сказал ему Тянь Фын. — Глуп тот муж, который служит господину, совершенно не зная его! Сегодня я умру, и нечего обо мне жалеть!

В тот же день он покончил с жизнью. Потомки сложили об этом такие стихи:

 

Вчера на рассвете казнили Цзюй Шоу,

Сегодня в темнице скончался Тянь Фын.

Хэбэй без опоры! И кто же не скажет,

Что вотчину губит свою господин?

 

Так умер Тянь Фын. Все, знавшие его, сокрушенно вздыхали.

Когда Юань Шао возвратился в Цзичжоу, в голове у него все смешалось, и он забросил дела управления. Его жена, госпожа Лю, уговаривала его назначить наследника.

У Юань Шао было три сына. Старший, Юань Тань, в это время охранял Цинчжоу, а второй, Юань Си, находился в Ючжоу. Третий сын, Юань Шан, родившийся от второй жены Юань Шао, госпожи Лю, был красив и благороден; Юань Шао очень любил его и никуда не отпускал от себя. После поражения под Гуаньду госпожа Лю уговаривала мужа назначить Юань Шана своим преемником.

Юань Шао спрашивал совета у своих приближенных. Шэнь Пэй и Фын Цзи стояли за Юань Шана, а Синь Пин и Го Ту поддерживали Юань Таня. Тогда Юань Шао сказал им так:

— Пока враг угрожает нашим границам, необходимо поскорей решить все внутренние дела, и я пришел к выводу, что надо немедля назначить преемника. Мой старший сын Юань Тань крут характером и жесток, Юань Си — слабосилен и робок: правителя из него не выйдет. А вот младший, Юань Шан, — и стать у него геройская, и умеет учтиво обращаться с людьми мудрыми и поощрять преданных. Я хочу назначить его своим преемником. Каково ваше мнение?

Первым сказал Го Ту:

— Из ваших сыновей Юань Тань — самый старший. Его сейчас здесь нет, и вы, отвергнув старшего и назначив преемником младшего, тем самым посеете семена смуты. Слава нашей армии упала, вражеские войска нажимают на наши границы… Скажите, можно ли в такое время вызывать междоусобицу в семье? Я полагаю, что вам раньше следовало бы подумать о том, как отразить врага, а вопрос о назначении преемника не потребует длительного обсуждения.

Юань Шао колебался.

Тут пришли вести, что на помощь ему из Ючжоу с большим войском идет Юань Си, из Цинчжоу — Юань Тань, а из Бинчжоу во главе пятидесяти тысяч воинов вышел племянник его — Гао Гань. Юань Шао облегченно вздохнул и начал готовиться к войне против Цао Цао.

Тем временем Цао Цао со своими победоносными войсками расположился вдоль берега реки Хуанхэ. Местные жители встретили его подношениями. Среди них было несколько убеленных сединами старцев. Цао Цао пригласил их в свой шатер и спросил:

— Сколько вам лет, почтенные мужи?

— Всем по сто лет, — ответили те.

— Я очень тревожился, не побеспокоили ли ваши родные места мои воины…

— Нет, нет! — перебили его старцы. — Мы довольны вашими воинами. Еще во времена императора Хуань‑ди на небе в стороне княжеств Чу и Сун видна была желтая звезда, и некто Инь Куй, родом из Ляодуна, человек весьма сведущий в небесных знамениях, остановившись как‑то у нас на ночлег, объяснил, что появление желтой звезды в этом месте означает, что через пятьдесят лет здесь, между княжествами Лян и Пэй, объявится справедливый человек. Если сосчитать годы, то получится как раз пятьдесят лет. Вы, господин чэн‑сян, жалеете народ, который ненавистный Юань Шао облагал тяжкими поборами! Вы подняли войска, чтобы искоренить крамолу во имя человеколюбия и справедливости. В битве при Гуаньду вы разгромили несметные полчища Юань Шао. Все это соответствует словам Инь Куя: «Поднебесная может надеяться на великое спокойствие».

— Что вы, что вы! — улыбнулся Цао Цао. — Разве я могу быть таким, как вы говорите?

Он одарил стариков вином, яствами, шелками и отправил по домам. Воинам был отдан приказ, который гласил: «Тот, кто осмелится убивать кур и собак, обижая этим жителей деревень, будет наказан, как за убийство людей». Воины в страхе повиновались, и Цао Цао в душе этому радовался.

Когда ему донесли, что Юань Шао собрал из четырех округов войска численностью до трехсот тысяч и стал лагерем возле Цантина, Цао Цао двинулся туда и также расположился лагерем.

Обе армии заняли боевые порядки. Цао Цао выехал из строя во главе своих военачальников. С противной стороны выехал Юань Шао, сопровождаемый тремя сыновьями, племянником, чиновниками и военачальниками.

— Юань Шао! — обратился к нему Цао Цао. — Твои планы жалки, армия истощена! Почему ты не сдаешься? Иль ты ждешь, пока над твоей головой не будет занесен меч? Тогда раскаиваться будет поздно!

— Кто сразится с ним? — обратившись к своим военачальникам, крикнул разгневанный Юань Шао.

Юань Шан, желая похвастаться перед отцом своей отвагой, вылетел на коне из строя и, размахивая обоюдоострым мечом, устремился вперед.

— Кто это такой? — указывая на Юань Шана, спросил Цао Цао.

— Юань Шан — третий сын Юань Шао, — поспешил ответить кто‑то.

Ши Хуань, один из подчиненных Сюй Хуану военачальников, выехал навстречу Юань Шану. Всадники схватились. Вдруг, после третьей схватки, Юань Шан повернул коня и обратился в бегство. Ши Хуань помчался за ним. Юань Шан выстрелил из лука и попал противнику в левый глаз. Тот замертво упал с коня.

Юань Шао, видя победу своего сына, плетью подал знак, и огромная армия ринулась в битву. После первой схватки обе стороны гонгами и барабанами созвали воинов и вернулись в свои лагеря.

Цао Цао держал совет, как разбить Юань Шао. Советник Чэн Юй предложил ему отвести войско на берег Хуанхэ, спрятать там десять отрядов, а затем завлечь Юань Шао к берегу. Воины, которым некуда будет отступать, будут биться насмерть и одолеют врага.

План этот получил название «десяти засад». Цао Цао отдал приказ расположить войска в соответствии с ним. На следующий день все приготовления были сделаны.

В полночь Цао Цао велел Сюй Чу с отрядом подойти к вражескому лагерю, якобы с целью ворваться туда. Но когда все войско Юань Шао поднялось на ноги, Сюй Чу с отрядом отступил. Враг с криком и гиканьем бросился за ними в погоню, и на рассвете они достигли берега реки Хуанхэ. Цао Цао крикнул своим воинам:

— У вас нет пути для отступления! Сражайтесь насмерть!

И те с яростью обрушились на врага. Сюй Чу скакал на коне впереди всех и разил мечом направо и налево. Войска Юань Шао пришли в великое смятение и начали отступать. Армия Цао Цао преследовала их по пятам. Вдруг раздался гром барабанов: слева выступил Сяхоу Юань, справа — Гао Лань.

В жестокой схватке Юань Шао, три его сына и племянник проложили себе кровавую дорогу и бежали. За ними последовали их воины. Но вскоре на них напали Ио Цзинь слева и Юй Цзинь справа. Трупы убитых воинов Юань Шао устлали поле, кровь лилась ручьями, но Юань Шао опять удалось ускользнуть.

Через несколько ли ему преградили путь Ли Дянь и Сюй Хуан. Юань Шао и его сыновья укрылись в старом лагере. Воинам был отдан приказ готовить пищу. Но не успели они приняться за еду, как Чжан Ляо и Чжан Го напали на лагерь. Юань Шао вскочил на коня и бросился к Цантину. Люди и кони падали от усталости. Огромная армия Цао Цао настигала их. Юань Шао помышлял только о спасении.

Но не тут‑то было! Еще одна преграда встала на его пути: отряды Цао Хуна и Сяхоу Дуня.

— Если мы не будем драться насмерть, нас схватят! — закричал Юань Шао.

Они бросились вперед и прорвали кольцо окружения. Юань Си и Гао Гань были ранены, почти все воины погибли или разбрелись в пути. Обняв своих сыновей, Юань Шао горько заплакал и лишился чувств. Люди подхватили его, изо рта у него лилась кровь. Придя в себя, Юань Шао со вздохом произнес:

— Никогда не думал я, что дойду до столь жалкого состояния! Это небо карает меня! Сыновья мои, возвращайтесь по своим округам и поклянитесь мне до конца бороться со злодеем Цао Цао!

Он приказал Синь Пину и Го Ту с быстротою пламени мчаться вместе с Юань Танем в Цинчжоу и приготовиться к обороне, так как боялся, что Цао Цао вторгнется в его владения. Юань Си и Гао Гань уехали — один в Ючжоу, другой в Бинчжоу, собирать войско и готовиться к отражению врага. Сам Юань Шао вместе с Юань Шаном возвратился в Цзичжоу лечиться, временно поручив сыну вместе с советниками Шэнь Пэем и Фын Цзи управлять военными делами.

Цао Цао, одержав победу у Цантина, щедро наградил своих воинов. Разведчики донесли ему о положении дел в Цзичжоу, и советники стали уговаривать Цао Цао немедленно предпринять новое нападение.

— Нет, это невозможно, — возражал им Цао Цао. — В Цзичжоу изобилие провианта, и город защищает такой искусный стратег, как Шэнь Пэй. К тому же хлеба еще стоят на полях, и я боюсь причинить ущерб народу. Во всяком случае, спешить незачем, подождем до осени, пока соберут урожай.

Как раз в это время прибыло письмо от Сюнь Юя, который сообщал, что в Жунани Лю Бэй привлек на свою сторону толпы разбойников Лю Би и Гун Ду численностью в несколько десятков тысяч и выступил в поход на Сюйчан, как только узнал, что там нет чэн‑сяна. «Хорошо было бы, — заканчивалось письмо, — если бы господин чэн‑сян вернулся с войском, чтобы защищать город».

Встревоженный Цао Цао поручил Цао Хуну расположиться с войсками на реке, чтобы создать видимость силы, а сам с большой армией двинулся в Жунань навстречу Лю Бэю.

Тем временем Лю Бэй двигался на Сюйчан. Встреча его с армией Цао Цао произошла возле Жаншаня. Лю Бэй разбил лагерь, расположив свои войска треугольником: Гуань Юй — на юго‑востоке, Чжан Фэй на юго‑западе, а сам он вместе с Чжао Юнем — на юге.

Цао Цао привел свою армию в боевой порядок и вызвал Лю Бэя на переговоры. Лю Бэй выехал на коне и стал у знамени. Указывая на него плетью, Цао Цао кричал:

— Я обращался с тобой, как с высоким гостем, а ты изменил долгу и забыл о милостях!

— Сам ты изменник! — бранью отвечал Лю Бэй. — Ты именуешь себя ханьским чэн‑сяном, а на самом деле ты разбойник! Я, потомок Ханьского дома, получил повеление Сына неба покарать тебя, злодея!

Лю Бэй громко прочел указ императора. Это был тот самый указ, который хранился в поясе, некогда подаренном Сыном неба своему дяде Дун Чэну. Цао Цао разгневался и приказал Сюй Чу выйти в бой. Из‑за спины Лю Бэя навстречу врагу с копьем наперевес выехал Чжао Юнь. Воины обменялись тридцатью ударами, но победа не давалась ни тому, ни другому. Вдруг с юго‑восточной стороны с криками бросились в бой воины Гуань Юя, а с юго‑запада — Чжан Фэя. Воины Цао Цао, утомленные долгим походом, устоять не могли и обратились в бегство. Лю Бэй, одержав победу, возвратился в свой лагерь.

На другой день Лю Бэй послал Чжао Юня вызвать врага на бой, но воины Цао Цао не показывались. Лю Бэй обеспокоился. Тут пришло известие, что Гун Ду, который вез провиант, окружен войсками Цао Цао. Чжан Фэй отправился ему на выручку. Вслед за тем донесли, что Сяхоу Дунь со своим отрядом пробрался в тыл и двинулся на Жунань.

— Уходить нам некуда! — воскликнул встревоженный Лю Бэй. — Враг у нас впереди и позади!

Он немедленно отправил Гуань Юя в Жунань. Но вскоре оттуда прибыл гонец с вестью, что Сяхоу Дунь захватил город, Лю Би бежал, а Гуань Юй попал в окружение. Лю Бэй пришел в смятение. В это время ему сообщили, что Чжан Фэй тоже окружен.

После долгих колебаний Лю Бэй решил уходить. Перед рассветом он приказал досыта накормить воинов и выступать в путь. Пешие шли впереди, всадники следовали за ними. В лагере остались только люди чтобы отмечать время, отбивая стражи.

Когда отряд Лю Бэя проходил через холмы, вокруг неожиданно вспыхнули факелы, и с вершины холма кто‑то закричал:

— Не упустите Лю Бэя! Чэн‑сян давно поджидает его!

Лю Бэй совсем растерялся и стал искать путь к спасению.

— Спокойно! — крикнул ему Чжао Юнь. — Следуйте за мной!

С копьем наперевес он поскакал вперед, прокладывая дорогу, а Лю Бэй с обоюдоострым мечом в руке последовал за ним. Тут их настиг Сюй Чу и вступил в бой с Чжао Юнем. Сзади подоспели Юй Цзинь и Ли Дянь. Видя, что положение безнадежно, Лю Бэй по глухой тропинке бросился в горы. На рассвете он встретил отряд, во главе которого ехал Лю Би. Ему удалось спастись от разгрома, и теперь он под охраной тысячи всадников вез семью Лю Бэя. В горах также оказались Сунь Цянь, Ми Фан и Цзянь Юн со своими отрядами. Они рассказали, что натиск Сяхоу Дуня был так силен, что они вынуждены были покинуть город, преследуемые врагом. К счастью, войско Цао Цао остановил Гуань Юй, и беглецам удалось спастись.

— Где же теперь Гуань Юй? — спросил Лю Бэй.

— Я думаю, что вы встретитесь с ним, если пойдете дальше, — сказал Лю Би.

Они прошли еще несколько ли. Вдруг раздался грохот барабанов, и впереди появился отряд во главе с Чжан Го.

— Лю Бэй, слезай с коня и сдавайся! — кричал Чжан Го.

Лю Бэй оглянулся в поисках выхода и заметил, что с горы с развевающимся красным знаменем спускается отряд Гао Ланя. Путь для отступления был отрезан.

— О небо! — горестно воскликнул Лю Бэй. — За что ты подвергаешь меня таким страданиям? Лучше уж мне умереть!

Лю Бэй хотел заколоть себя мечом, но его удержал Лю Би.

— Господин мой, разрешите спасти вас! Я сейчас захвачу дорогу!

Лю Би поскакал к Гао Ланю. Завязался поединок, и в третьей схватке Гао Лань сбил его с коня. Лю Бэй приготовился вступить в бой сам, но войско врага пришло в смятение; какой‑то воин ворвался в строй и насмерть поразил Гао Ланя. Это был Чжао Юнь. Он рассеял врага, а затем бросился на Чжан Го. После тридцати схваток Чжан Го тоже обратился в бегство.

Однако выбраться из гор беглецам не удалось, так как вход в ущелье крепко защищали воины Чжан Го. Начались поиски дороги. Во время этих поисков беглецы повстречались с шедшими им на помощь Гуань Юем, Гуань Пином и Чжоу Цаном.

Нажав на противника с двух сторон и заставив его отступить, беглецы прошли через ущелье и остановились лагерем в горной долине.

Лю Бэй послал Гуань Юя на поиски Чжан Фэя. Гуань Юй отыскал его, и они вместе вернулись к Лю Бэю. После поражения у Лю Бэя не осталось и тысячи воинов. Они двигались быстро, насколько у них хватало сил, и вскоре подошли к реке. Узнав у местных жителей, что это река Ханьцзян, Лю Бэй распорядился соорудить здесь временный лагерь. Жители принесли ему баранину и вино. Во время еды на песчаном берегу реки Лю Бэй обратился к своим военачальникам с такими словами:

— С вашими талантами только императору помогать, а вы следуете за безвестным Лю Бэем! Злая у меня судьба, и я влеку за собой вас! У меня нет даже пристанища. Почему вы не покинете меня и не перейдете к полководцу, который даст вам возможность совершать великие подвиги!

Присутствующие заплакали, закрыв лица руками.

— Вы рассуждаете неправильно, брат мой, — возразил Гуань Юй. — В старину, когда шла борьба за Поднебесную, Сян Юй много раз бил Гао‑цзу, но потом в сражении при Цзюлишане Гао‑цзу одержал решающую победу и основал династию, которая существует вот уже четыреста лет! Победа и поражение — обычное дело для воина. Зачем вы отказываетесь от собственных устремлений?

— Победы и поражения чередуются, — подтвердил Сунь Цянь. — Отчаиваться незачем. Отсюда недалеко до Цзинчжоу. Правитель его, Лю Бяо, очень силен. У него много войск и провианта, к тому же он, как и вы, потомок Ханьского дома. Почему вы не отправитесь к нему?

— Боюсь, что он не примет, — усомнился Лю Бэй.

— Разрешите мне уговорить Лю Бяо, чтобы он выехал к границе встречать вас, — предложил Сунь Цянь.

Лю Бэй согласился. Сунь Цянь отправился в Цзинчжоу и предстал перед Лю Бяо.

— Вы, должно быть, от Лю Бэя? — спросил Лю Бяо после приветственных церемоний. — Какова цель вашего посещения?

— Господин Лю Бэй — один из героев Поднебесной, — сказал Сунь Цянь. — Войск у него сейчас мало, но тем не менее он стремится спасти алтарь династии. Вы с ним оба потомки Ханьского дома, и недавно, когда господин Лю Бэй потерпел поражение и собирался отправиться в Цзяндун к Сунь Цюаню, я рискнул намекнуть ему, что нельзя просто знакомых предпочитать своим близким. Я сказал, что цзинчжоуский правитель Лю Бяо почитает мудрых и с уважением относится к ученым, и потому все известные люди стекаются к нему так же, как реки текут на восток. Вот мой господин и послал меня, чтобы поклониться вам и просить ваших указаний.

Лю Бяо был польщен.

— Лю Бэй — мой младший брат, — ответил он. — Я давно мечтаю повидаться с ним, и если он окажет мне честь своим посещением, я буду очень счастлив!

— Не делайте этого! — заволновался Цай Мао, решивший оклеветать Лю Бэя. — Разве вы забыли, что Лю Бэй ни с кем не может ужиться? Он служил Люй Бу, потом Цао Цао, а недавно переметнулся к Юань Шао… Уже одно это показывает, что он за человек! Имейте в виду, что если вы его примете, Цао Цао пошлет против нас войска, и начнется бессмысленное кровопролитие. Лучше отрубите голову Сунь Цяню да отправьте ее Цао Цао. За это он вас наградит!

— Напрасно пугаете — смерти я не боюсь! — невозмутимо заявил Сунь Цянь. — Господин Лю Бэй всей душой предан Поднебесной! Он вынужден был временно служить Цао Цао, Люй Бу и Юань Шао. Но сейчас Лю Бэй за тысячу ли пришел к своему родственнику господину Лю Бяо, а ты смеешь клеветать на него!

— Молчи! Я уже все решил! — прикрикнул Лю Бяо.

Пристыженный Цай Мао удалился, а Лю Бяо велел Сунь Цяню отправиться к Лю Бэю и пригласить его. Сам Лю Бяо выехал за тридцать ли встречать гостя. Лю Бэй сошел с коня и почтительно поклонился. Лю Бяо принял его милостиво, и Лю Бэй представил ему своих братьев. Затем они вместе приехали в Цзинчжоу, и Лю Бяо расселил их по домам.

Тем временем весть об уходе Лю Бэя к Лю Бяо дошла до Цао Цао, и он решил немедленно напасть на Цзинчжоу.

— Не забывайте, что Юань Шао еще не уничтожен! — заметил Чэн Юй. — Если он подымется на севере, то неизвестно, чем окончится ваш поход. По‑моему, торопиться не следует. Возвращайтесь пока в Сюйчан, собирайтесь с силами. Весной вы разобьете Юань Шао, а потом захватите у Лю Бяо Цзинчжоу и Сянъян. Один удар принесет вам выгоду и на севере, и на юге!

Цао Цао согласился и вернулся в Сюйчан.

Весной, в первый месяц седьмого года Цзянь‑ань [202 г.], Цао Цао вновь начал подумывать о походе. Он послал Сяхоу Дуня и Мань Чуна охранять Жунань от нападений Лю Бяо, оставил Цао Жэня и Сюнь Юя защищать Сюйчан, а сам с огромной армией прибыл в Гуаньду и расположился лагерем.

Юань Шао, с прошлого года страдавший кровавой рвотой, немного поправился и теперь лелеял мысль о нападении на Сюйчан. Советник Шэнь Пэй предупредил его:

— После прошлогодних поражений у Гуаньду и Цантина дух наших воинов еще не укрепился. При таких условиях выгоднее всего обороняться за высокими стенами и глубокими рвами, дабы хоть немного поднять дух войска.

Во время этого совещания пришла весть, что Цао Цао двинул армию против Цзичжоу и расположился в Гуаньду.

— Вот видишь! — сказал Юань Шао, обращаясь к Шэнь Пэю. — Если, по твоему совету, ждать, пока враг подойдет к краю городского рва, мы проиграем! Надо самим с большим войском идти навстречу врагу!

— Батюшка, вы еще не совсем здоровы, — вмешался Юань Шан. — Вам нельзя отправляться в далекий поход! Разрешите пойти мне.

Юань Шао дал свое согласие, но одновременно послал гонцов за Юань Танем в Цинчжоу, за Юань Си в Ючжоу и за племянником Гао Ганем в Бинчжоу, чтобы напасть на Цао Цао с четырех сторон.

Вот уж поистине:

 

Едва лишь барабанный бой в Жунани возвестил поход,

Как сразу под литавров гром в Цзибэе выступил народ.

 

На чьей стороне на этот раз оказался успех, вы узнаете из следующей главы.

в которой будет идти речь о том, как Юань Шан с боем захватил Цзичжоу, и о том, как Сюй Ю предложил запрудить реку Чжанхэ  

 

Поразив в бою Ши Хуаня, Юань Шан стал кичиться своей храбростью, и поэтому, не ожидая подхода Юань Таня и других, он во главе нескольких десятков тысяч воинов двинулся к Лияну навстречу наступающей армии Цао Цао.

В первом же бою Юань Шан вступил в единоборство с Чжан Ляо, но, не выдержав и трех схваток, отступил с войском в Цзичжоу. При этом известии страх охватил Юань Шао. Открылась старая болезнь, и он без сознания грохнулся наземь. Юань Шао увели в спальню с помощью госпожи Лю. Положение больного ухудшалось с каждой минутой, и госпожа Лю пригласила к его ложу советников Шэнь Пэя и Фын Цзи. Юань Шао уже не мог говорить и только делал знаки руками.

— Юань Шан может быть вашим преемником? — спросила госпожа Лю.

Юань Шао утвердительно кивнул головой. Шэнь Пэй тут же у ложа больного написал завещание. Подписав бумагу, Юань Шао откинулся на спину и громко застонал. Кровь потоком хлынула у него из горла, и он испустил дух.

Потомки сложили о Юань Шао такие стихи:

 

Из рода знатного он в мир пришел за славой,

Но своенравен и упрям был с первых дней.

Не помогло ему ни войско самых храбрых,

Ни свита верная талантливых людей.

Успех не знается с бараном в шкуре тигра,

В ком печень курицы, несчастлив тот стократ,

Судьба печальная весь род его постигла,

И в довершение восстал на брата брат.

 

После похорон мужа госпожа Лю велела казнить пять его любимых наложниц. Боясь, что души их встретятся с душой Юань Шао в стране Девяти источников, она приказала обрить им головы, изрезать лица и изуродовать тела. Вот как сильна была ее злоба и ревность! А Юань Шан из опасения мести со стороны родственников этих наложниц перебил их всех до единого.

Шэнь Пэй и Фын Цзи объявили о присвоении Юань Шану звания да‑сы‑ма, утвердили его в должности правителя четырех округов Цзи, Цин, Ю и Бин, и затем разослали извещение о смерти Юань Шао.

Юань Тань получил эту весть в походе и стал совещаться с Го Ту и Синь Пином.

— Нам надо действовать быстро, — сказал Го Ту, — так как в ваше отсутствие Шэнь Пэй и Фын Цзи не преминут провозгласить Юань Шана наследником.

— Но все же следует соблюдать осторожность, — возразил Синь Пин. — Они уже, конечно, составили план, и мы можем попасть к ним в лапы.

— Что же предпринять? — спросил Юань Тань.

— Располагайтесь с войсками за городом, а я поеду в Цзичжоу и все разузнаю, — предложил Го Ту.

Юань Тань так и поступил. Вскоре Го Ту предстал перед Юань Шаном и приветствовал его.

— А почему не явился брат? — спросил его Юань Шан.

— Он болен и лежит в лагере.

— По воле покойного батюшки я назначен правителем, и теперь в свою очередь назначаю моего старшего брата командующим конницей и колесницами. Войска Цао Цао сейчас у самых наших границ, и я прошу брата выступить против них. Передайте, что я приду ему на помощь.

— Не знаю, как тут быть — у нас в войске нет советников, — сказал Го Ту. — Не отпустите ли вы к нам Шэнь Пэя и Фын Цзи?

— Нет, не могу, — ответил Юань Шан. — Я сам постоянно нуждаюсь в их помощи.

— В таком случае, может быть, вы отпустите хоть одного из них? — настаивал Го Ту.

Юань Шан велел советникам тянуть жребий. Жребий пал на Фын Цзи. Юань Шан вручил ему печать, и Фын Цзи вместе с Го Ту отправился в лагерь Юань Таня. Увидав Юань Таня совершенно здоровым, Фын Цзи забеспокоился, нет ли здесь подвоха. Принимая печать, Юань Тань вышел из себя и хотел казнить Фын Цзи, но этому воспрепятствовал Го Ту.

— Войска Цао Цао находятся у самых наших границ, — сказал он. — Прежде всего надо подумать, как их разбить, а потом уж можно бороться и за Цзичжоу. Оставьте пока Фын Цзи здесь, чтобы не вызвать подозрений Юань Шана.

Юань Тань согласился с доводами своего советника и без промедлений выступил в поход. Возле Лияна он столкнулся с армией Цао Цао. Юань Тань послал на поединок своего военачальника Ван Чжао, но тот в первой же схватке погиб от меча Сюй Хуана. Юань Тань заперся в Лияне и отправил гонца к брату просить помощи.

Посоветовавшись с Шэнь Пэем, Юань Шан решил дать только пять тысяч воинов. Но и эта поддержка не достигла цели: на полпути отряд был окружен и полностью уничтожен войсками Цао Цао.

Узнав о том, что брат послал ему такую ничтожную помощь, да и то понапрасну, Юань Тань пришел в ярость и велел Фын Цзи написать письмо с требованием, чтобы Юань Шан лично привел войска на выручку.

Получив письмо, Юань Шан спросил мнение Шэнь Пэя.

— Го Ту вероломен, — предупредил Шэнь Пэй. — В прошлый раз он уехал мирно только потому, что войска Цао Цао были на границе. Не посылайте Юань Таню никакой помощи, пусть лучше его уничтожит Цао Цао. Если же Юань Тань разобьет Цао Цао, он будет бороться с вами из‑за Цзичжоу!

Когда гонец вернулся и доложил об отказе, Юань Тань пришел в бешенство. Он тотчас же казнил Фын Цзи, а затем стал думать о том, как бы перейти к Цао Цао. Об этом через своих шпионов узнал Юань Шан.

— Если Юань Тань покорится Цао Цао, — сказал он Шэнь Пэю, — то они нападут на нас соединенными силами, и Цзичжоу окажется в опасности. Лучше помочь брату.

Оставив Шэнь Пэя и да‑цзяна Су Ю охранять Цзичжоу и поставив во главе войска братьев Люй Куана и Люй Сяна, Юань Шан двинулся к Лияну. Юань Тань, узнав об этом, сразу прекратил всякие разговоры о переходе на сторону Цао Цао.

Юань Тань стоял в городе, а Юань Шан — за его стенами, так они создали расположение «бычьих рогов». На другой день к ним присоединились Юань Си и Гао Гань.

Противники сражались неоднократно, и всякий раз победа оставалась на стороне Цао Цао.

В начале второго месяца восьмого года Цзянь‑ань, после крупного поражения, объединенные силы Юань Таня, Юань Си и Гао Ганя бежали из Лияна. Цао Цао преследовал их до самых стен Цзичжоу. Юань Тань и Юань Шан заперлись в городе и упорно оборонялись, а Юань Си и Гао Гань разбили лагерь в тридцати ли от Цзичжоу. Войска Цао Цао несколько дней подряд вели наступление, но успеха не имели. Тогда Го Цзя предложил Цао Цао такой план:

— В роде Юаней назначили преемником младшего сына, обойдя старшего. У старшего и у младшего братьев права и силы одинаковы, у каждого из них есть свои сторонники. Пока им угрожает опасность, братья помогают друг другу, но оставьте их в покое, и они передерутся. Отправляйтесь сейчас на юг против Лю Бяо, а когда братья Юани нападут друг на друга, мы возьмем их голыми руками.

Цао Цао был в восторге от этого плана. Он назначил Цзя Сюя правителем Лияна, Цао Хуна отправил охранять Гуаньду, а сам во главе большой армии выступил в поход на Цзинчжоу. Юань Тань и Юань Шан поздравляли друг друга с благополучным исходом войны. Юань Си и Гао Гань распрощались с ними и ушли.

Юань Тань сказал Го Ту и Синь Пину:

— Тоскливо у меня на сердце. Я старший сын, но не могу продолжать дело отца, а Юань Шан рожден мачехой и получил высокий титул.

— Держите войска неподалеку от города, — посоветовал Го Ту. — А там при случае пригласите Юань Шана и Шэнь Пэя к себе будто бы выпить вина и убейте их. Тогда дело решится просто.

Юань Таню понравилось это предложение, и он поделился своим планом с бе‑цзя Ван Сю.

— Что вы, что вы! — запротестовал Ван Сю. — Ведь старший и младший братья — это правая и левая рука. Вы собираетесь отрубить себе правую руку, идя в битву с врагом, и говорите при этом: «Я одержу победу!» Как же вы ее одержите? Если вы отказываетесь от родного брата, кто же тогда в Поднебесной будет вашим родственником? Го Ту — клеветник и хочет посеять между вами вражду. Закройте уши и не слушайте его!

Юань Тань рассердился и прогнал Ван Сю, а затем послал слугу пригласить Юань Шана. Юань Шан стал совещаться с Шэнь Пэем.

— Все это козни Го Ту, — сказал Шэнь Пэй. — Не ездите, если не хотите пасть жертвой коварства! Лучше уж воспользуйтесь моментом и нападайте сами!

Юань Шан принял его совет. Облачившись в латы, он сел на коня и во главе пятидесяти тысяч воинов выступил из города.

Видя, что брат принял меры предосторожности, Юань Тань понял, что его замысел раскрыт, и начал готовиться к бою.

Когда Юань Тань появился перед строем своих войск, Юань Шан принялся его громко бранить. Юань Тань отвечал ему тем же:

— Негодяй! Ты отравил отца, чтобы присвоить себе титул, а теперь хочешь убить и меня!

Братья скрестили оружие. Юань Тань потерпел поражение и бежал в Пинъюань, где, посовещавшись с Го Ту, стал готовиться к новому нападению. Он поставил во главе войск военачальника Цинь Би и послал его вперед. Навстречу Цинь Би из Цзичжоу вышел с войсками Юань Шан. Когда оба войска построились, навстречу Юань Шану выехал Цинь Би. Юань Шан хотел сразиться с ним сам, но его опередил да‑цзян Люй Куан. Он много раз схватывался с Цинь Би и, наконец, сбил его с коня. Войска Юань Таня снова потерпели поражение и отступили обратно в Пинъюань. Юань Шан по совету Шэнь Пэя преследовал их по пятам. Юань Тань заперся в городе и больше в бой не выходил. Войско Юань Шана окружило город.

Юань Тань призвал на совет Го Ту.

— В городе мало провианта, а войско врага воодушевлено победой, — сказал ему Го Ту. — Удержаться мы все равно не сможем, и я думаю, что лучше покориться Цао Цао. Пусть он нападет на Цзичжоу. Тогда ваш брат вынужден будет вернуться туда, а вы ударите на него с другой стороны и захватите в плен. Если Цао Цао разгромит Юань Шана, мы присоединим к своей армии остатки его войска и прогоним Цао Цао; долго он с нами воевать не сможет из‑за недостатка провианта. Так мы завладеем северной частью округа Цзичжоу и потом подумаем о дальнейшем.

— Кого же послать к Цао Цао? — спросил Юань Тань.

— Пожалуй, можно послать Синь Пи, правителя Пинъюаня. Он человек сообразительный и красноречивый.

Юань Тань вызвал Синь Пи, вручил ему письмо и отправил к Цао Цао. Три тысячи воинов провожали Синь Пи до границы.

Цао Цао в это время был в Сипине, где воевал против Лю Бэя, которого Лю Бяо поставил во главе передовых отрядов. Когда к нему в лагерь прибыл Синь Пи и вручил письмо Юань Таня, Цао Цао оставил посла у себя в лагере и созвал на совет гражданских и военных чиновников.

Первым сказал советник Чэн Юй:

— Юань Тань хочет покориться вам только потому, что его сильно прижал Юань Шан. Не верьте ему!

— Раз уж господин чэн‑сян привел сюда войска, то есть смысл довести дело до конца и не бросать войска на помощь Юань Таню, — поддержали Чэн Юя советники Люй Цянь и Мань Чун.

— Нет, вы не правы, — возразил Сюнь Ю. — Я смотрю на это иначе: беспорядок царит во всей Поднебесной, и Лю Бяо решил обороняться на своих землях между реками Янцзы и Хань, не смея никуда больше ступить ногой. Ясно, что у него нет намерений расширять свои границы. А братья Юани владеют четырьмя округами, у них несколько сот тысяч воинов, и если они станут жить в согласии, вместе охраняя завещанное им отцом наследство, то неизвестно, как повернутся дела в Поднебесной. Надо воспользоваться дракой между братьями, истощить их силы и заставить покориться. Тогда мы подымем войска и уничтожим сначала Юань Шана, а потом Юань Таня. И во всей Поднебесной будет установлен мир. Не упускайте такой возможности, господин чэн‑сян!

Цао Цао вызвал к себе Синь Пи, угостил вином и спросил:

— Как вы думаете, желание Юань Таня покориться искренне или притворно? Разве непременно войска Юань Шана должны одержать победу?

— Не спрашивайте меня об этом, судите по положению, — отвечал Синь Пи. — Братья Юани несколько лет подряд терпели поражения, их войска изнурены, смышленые чиновники погибли. Братья враждуют друг с другом, их владения разделились на две части. Добавьте к этому голод, неурожай, стихийные бедствия и страдания народа… Спросите кого хотите, умного или глупого, — всякий скажет, что если земля содрогается, то с крыш падает черепица. Само небо обратило свой гнев на род Юаней! Мне думается, что если вы нападете на Ецзюнь, то из опасения потерять свою берлогу Юань Шан поведет войска домой. И тогда Юань Тань ударит ему в спину. Ваша армия может рассеять утомленное войско Юаней так же легко, как осенний ветер уносит желтые листья. Что касается Цзинчжоу, то тут вам не управиться. Это край богатый, и народ там спокойный — его не поколеблешь! К тому же для вас главное зло в Хэбэе, и если Хэбэй будет усмирен, вы достигнете своей цели. Подумайте об этом, господин чэн‑сян.

— Как жаль, что я так поздно встретился с вами! — воскликнул Цао Цао, весьма довольный его советом.

В тот же день Цао Цао повел войска на Цзичжоу. Лю Бэй вернулся в Цзинчжоу; он отказался от преследования врага, опасаясь хитрости Цао Цао.

Между тем Юань Шан, проведав о том, что армия Цао Цао переправилась через реку, поспешил отвести войска в Ецзюнь, приказав Люй Куану и Люй Сяну прикрывать тыл. Юань Тань с большой армией двинулся за ним следом. Не успел он пройти нескольких десятков ли, как был атакован отрядами Люй Куана и Люй Сяна. Юань Тань придержал коня и обратился к воинам с такими словами:

— При жизни моего отца я отнюдь не пренебрежительно относился к вам, почему же вы сейчас повинуетесь моему младшему брату и преследуете меня?

Услышав это, Люй Куан и Люй Сян сошли с коней и поклонились Юань Таню.

— Не мне, не мне сдавайтесь, а чэн‑сяну Цао Цао, — сказал он.

Вскоре подошла армия Цао Цао, и Юань Тань представил ему братьев Люй. В благодарность за это Цао Цао обещал отдать в жены Юань Таню свою дочь, а Люй Куану и Люй Сяну велел быть сватами. Юань Тань же просил Цао Цао поскорей выступить против Цзичжоу.

— Ныне для меня трудно издалека подвозить провиант, — ответил Цао Цао. — Подождите, пока я запружу реку Цзишуй у впадения ее в Цзихэ и направлю воду в канал Байгоу. Так я создам себе путь для подвоза провианта и тогда выступлю.

Оставив Юань Таня в Пинъюане, Цао Цао расположился лагерем в Лияне. Он пожаловал Люй Куану и Люй Сяну титулы ле‑хоу и приказал следовать за его армией. Они должны были выполнять особые поручения.

— Цао Цао обещал выдать за вас замуж свою дочь, — сказал Го Ту, обращаясь к Юань Таню. — Но мне кажется, что это обман. Вдруг теперь он наградил Люй Куана и Люй Сяна. Тут, должно быть, кроется какая‑то ловушка для хэбэйцев. Цао Цао, конечно, обрушится на нас. Пока не поздно, закажите две полководческие печати и передайте их братьям Люй, чтобы они были вашими сообщниками в стане врага. Подождите, пока Цао Цао разобьет Юань Шана, а потом мы подыщем удобный случай, чтобы разделаться с ним самим.

Юань Тань так и поступил. Печати были посланы, но братья Люй донесли об этом Цао Цао.

— Юань Тань хочет, чтобы вы служили ему, сидя здесь у меня, — рассмеялся Цао Цао. — Дайте мне разбить Юань Шана, а потом я займусь и этим делом. Пока держите печати у себя. У меня на этот счет есть свои соображения.

С тех пор Цао Цао стал помышлять об убийстве Юань Таня.

В это время Юань Шан, обеспокоенный создавшимся положением, сказал Шэнь Пэю:

— Цао Цао собирается напасть на Цзичжоу, иначе он не стал бы подвозить провиант по каналу Байгоу. Если это действительно случится, что нам следует предпринять?

— Предложите уаньскому правителю Инь Каю расположиться лагерем в Маочэне и закрыть врагу дорогу для подвоза провианта, — посоветовал Шэнь Пэй. — Цзюй Гу, сын Цзюй Шоу, пусть охраняет Ханьдань, а вы сами выступайте с войском в Пинъюань и бейте Юань Таня. Сначала уничтожим его, а потом разобьем Цао Цао.

Юань Шан оставил Шэнь Пэя и Чэнь Линя защищать Цзичжоу и в ту же ночь выступил на Пинъюань, послав вперед военачальников Ма Яня и Чжан Кая.

Узнав о приближении врага, Юань Тань уведомил Цао Цао.

— Теперь Цзичжоу мой! — воскликнул Цао Цао.

Случилось так, что в это время из Сюйчана в армию прибыл Сюй Ю. Он явился, к Цао Цао и, зная о создавшемся положении, спросил:

— Неужто вы, господин чэн‑сян, собираетесь сидеть и ждать, пока гром небесный поразит братьев Юаней?

— Не беспокойтесь, у меня все рассчитано, — успокоил его Цао Цао.

Приказав Цао Хуну напасть на Ецзюнь, он сам повел войско против Инь Кая. Тот вышел навстречу врагу.

— Где Сюй Чу? — спросил Цао Цао, когда его войско приготовилось к бою.

Сюй Чу тут же бросился на Инь Кая и, не давая ему опомниться, сразил насмерть ударом меча. Воины Инь Кая разбежались.

Расправившись с Инь Каем, Цао Цао двинулся на Ханьдань. Навстречу ему вышел Цзюй Гу. Чжан Ляо схватился с ним. Цзюй Гу хотел бежать, но Чжан Ляо выстрелил ему вдогонку из лука и поразил насмерть. Цао Цао подал сигнал к бою, и вскоре враг был рассеян.

Одержав вторую победу, Цао Цао повел свое войско к Цзичжоу и осадил город. Шэнь Пэй все предусмотрел и упорно оборонялся, установив в городе строжайшие порядки. Военачальник Фын Ли, охранявший восточные ворота, как‑то, выпив лишнее, опоздал с обходом и был за это жестоко наказан. Затаив злобу на Шэнь Пэя, Фын Ли тайком выбрался из города и сдался Цао Цао. Тот сейчас же спросил у него совета, как овладеть городом.

— Под воротами есть потайной ход, засыпанный землей, — сказал Фын Ли. — Его можно раскопать и проникнуть в город.

Цао Цао велел Фын Ли с тремя сотнями храбрецов под покровом ночи раскопать ход и пробраться в город.

Между тем Шэнь Пэй, после бегства Фын Ли, сам каждую ночь подымался на стены проверять дозоры. В эту ночь Шэнь Пэй взошел на башню над воротами и, заметив, что во вражеском лагере нет огней, подумал: «Не иначе, как Фын Ли решил пробраться в город подземным ходом!» И он велел своим лучшим воинам забить камнями выход. Фын Ли и его триста храбрецов погибли под землей.

Потерпев эту неудачу, Цао Цао отвел свою армию к реке Хэншуй и стал поджидать возвращения Юань Шана.

Когда Юань Шан, находившийся в Пинъюане, узнал, что Цао Цао разбил Инь Кая и Цзюй Гу и осадил Цзичжоу, он собрал войско и двинулся в Цзичжоу.

— Не ходите большой дорогой, — предупредил Юань Шана бу‑цзян Ма Янь, — вы можете наткнуться на Цао Цао. Надо выйти к устью реки Фушуй со стороны Западных гор и оттуда напасть на вражеский лагерь. Мы безусловно снимем осаду с Цзичжоу.

Юань Шан послушался его и сам ушел вперед во главе большой армии, приказав Ма Яню и Чжан Каю прикрывать свой тыл. Об этом Цао Цао узнал через своих лазутчиков.

— Если бы Юань Шан пошел по большой дороге, то нам пришлось бы отойти, но раз он идет со стороны Западных гор, одной битвы достаточно, чтобы взять его в плен, — заявил Цао Цао. — Думаю, что Юань Шан сигнальным огнем вызовет помощь из города. Тут‑то я и ударю!

Тем временем Юань Шан прошел через Фушуйский перевал на восток и расположил войска на Янпинской стоянке в семнадцати ли от Цзичжоу. С наступлением ночи в город пробрался переодетый в одежду войск Цао Цао военачальник Ли Фу и договорился с Шэнь Пэем об одновременном нападении на Цао Цао.

— В городе слишком мало провианта, — сказал он Шэнь Пэю. — Вам следовало бы отправить к Цао Цао всех старых и малых, а также женщин и воинов, не способных драться. Пусть они сдадутся Цао Цао, это будет для него неожиданностью. А мы пойдем вслед за народом и нанесем врагу сокрушительный удар.

Шэнь Пэй принял совет Ли Фу. И наутро над городской стеной взвился белый флаг с надписью: «Народ Цзичжоу покоряется».

— Это хитрость Шэнь Пэя, — сказал Цао Цао. — За народом он пошлет войско!

Цао Цао велел Чжан Ляо и Сюй Хуану взять по три тысячи воинов и укрыться в засаде недалеко от ворот. Сам он на коне под раскрытым зонтом подъехал к городским стенам. Ворота распахнулись, и жители толпой, с детьми на руках, поддерживая стариков, вышли с белыми флагами. Вслед двинулось войско. Цао Цао тут же красным флагом дал сигнал. Отряды Чжан Ляо и Сюй Хуана бросились в бой одновременно. Войска Шэнь Пэя отступили обратно в город. Их преследовал сам Цао Цао. Из города дождем посыпались стрелы; одна пробила шарик на шлеме Цао Цао. Военачальники бросились ему на выручку и увели его в лагерь. Цао Цао переоделся, сменил коня и повел войска в наступление на Юань Шана. Юань Шан выехал навстречу врагу. Обе армии сошлись в жестокой схватке. Юань Шан потерпел большое поражение и отступил к Западным горам. Здесь он разбил лагерь и нетерпеливо ожидал прихода армии Ма Яня и Чжан Кая, не зная о том, что оба они уже сдались Цао Цао.

А Цао Цао послал Ма Яня и Чжан Кая отрезать дорогу, по которой Юань Шану подвозили провиант. Понимая, что Западные горы не удержать, Юань Шан ночью ушел к Фукоу, где стал лагерем, не зная, на что дальше решиться. Неожиданно вокруг вспыхнули огни; из засады выскочили воины Цао Цао. Натиск их был столь стремителен, что воины Юань Шана не успели даже оседлать коней и бежали пешие до полного изнеможения.

Юань Шану пришлось сдаться. Цао Цао притворился, что согласен принять от него изъявление покорности и в то же время приказал Чжан Ляо и Сюй Хуану захватить лагерь противника. Юань Шан бежал в горы, бросив все: печать, бунчук, секиру, одежду, латы и обоз. Одержав победу, Цао Цао повернул войска на Цзичжоу.

— Почему бы вам, господин чэн‑сян, не запрудить реку Чжанхэ и не затопить город? — предложил советник Сюй Ю.

Цао Цао одобрил эту мысль и распорядился прорыть ров протяжением в сорок ли. Шэнь Пэй с городской стены наблюдал, как воины Цао Цао копают землю, но ему показалось, что копают они слишком мелко. Он улыбнулся и про себя подумал: «Какая польза от такого мелкого рва? Если они хотят запрудить реку Чжанхэ и затопить город, то надо было бы копать поглубже!» И он стал спокойно выжидать, ничего не предпринимая. А ночью Цао Цао увеличил число работавших в десять раз, и к рассвету ров глубиною в два чжана был готов. Воды Чжанхэ хлынули в город и затопили улицы. К этому еще у Шэнь Пэя кончился провиант, в войсках начался голод. Синь Пи, находившийся в стане врага, повесил на копье печать с поясом и одежду, захваченную у Юань Шана, подъехал к городской стене и призвал осажденных сдаться. Это привело в ярость Шэнь Пэя. Он приказал казнить на стене всех родственников Синь Пи, более восьмидесяти человек, и сбросить их головы вниз. Синь Пи неутешно рыдал, а племянник Шэнь Пэя по имени Шэнь Юн, видя такую бесчеловечность, затаил в душе гнев и написал Цао Цао, что готов открыть ворота. Письмо он прикрепил к стреле и выпустил ее со стены. Воины доставили стрелу Синь Пи, и тот передал письмо Цао Цао.

Цао Цао прежде всего отдал приказ во время вступления в Цзичжоу щадить старых и малых из рода Юаней и сохранять жизнь воинам, сложившим оружие. На рассвете он подошел к городу.

Шэнь Юн широко раскрыл западные ворота. Синь Пи первым ворвался в город, за ним устремилось войско. Шэнь Пэй, находившийся в это время на юго‑восточной башне, во главе отряда всадников бросился в смертельную схватку, но был живым взят в плен Сюй Хуаном, который вывез связанного пленника из города и доставил Цао Цао. Дорогой Синь Пи, скрежеща зубами от злобы, плетью хлестал Шэнь Пэя по голове и приговаривал:

— Разбойник! Убийца! Теперь и тебе пришел конец!

Шэнь Пэй отвечал ему бранью и оскорблениями:

— Изменник! Ты впустил врага в город! Как я жалею, что не прикончил тебя!

— А ты знаешь, кто впустил моих воинов в город? — спросил Цао Цао, когда Шэнь Пэя привели к нему.

— Нет!

— Твой племянник Шэнь Юн!

— Подлый мальчишка! — воскликнул Шэнь Пэй, — Надо же дойти до такой низости!

— Почему вчера вы так много стреляли, когда я приблизился к стенам? — спросил Цао Цао.

— Мало стреляли! Мало! — выкрикивал Шэнь Пэй,

— Ты верно служил роду Юаней, иначе и быть не могло, — спокойно продолжал Цао Цао. — А теперь ты перейдешь ко мне?

— Ни за что! — крикнул пленник.

Синь Пи со слезами пал наземь перед Цао Цао:

— Господин чэн‑сян, умоляю вас, казните этого негодяя, чтобы смыть мою обиду. Всех моих родных до единого погубил этот разбойник!

— При жизни я преданно служил Юаням, и после смерти стану духом— покровителем их рода! — твердо заявил Шэнь Пэй. — Я не такой подлец и клеветник, как Синь Пи! Можете хоть сейчас убить меня!

Цао Цао приказал увести Шэнь Пэя. Перед самой казнью тот сказал палачам:

— Мой господин на севере. Не заставляйте меня умирать, обратившись лицом к югу!

Он стал на колени, повернулся лицом к северу и подставил шею под удар. Так умер Шэнь Пэй. Потомки воспели его в стихах:

 

Прославленных много в долине Хэбэя,

Но гордый Шэнь Пэй между славными славен,

Он, жертва безумств своего господина,

Душою правдивою древним был равен.

Всегда говорил он открыто и прямо

И, чуждый корысти, пред смертию самой

На север смотрел он, и те устыдились,

Кто дрогнул душой пред могильною ямой.

 

Уважая Шэнь Пэя за его стойкость и справедливость, Цао Цао приказал похоронить его к северу от городских стен.

Военачальники просили Цао Цао въехать в город. Он уже собирался тронуться в путь, как вдруг увидел палача, тащившего какого‑то человека. Это был Чэнь Линь.

— Так это ты написал для Юань Шао воззвание? — спросил его Цао Цао. — Я допускаю, что ты мог оскорбить и оклеветать меня, но зачем ты опозорил моих предков?

— Когда стрела на тетиве, не выпустить ее нельзя, — ответил Чэнь Линь.

Приближенные уговаривали Цао Цао убить его, но, жалея его талант, Цао Цао оставил Чэнь Линя у себя в войске.

А теперь расскажем о Цао Пэе, втором сыне Цао Цао. Ему было в то время восемнадцать лет. Когда он родился, темнопурпурное облако, круглое, как зонт, целый день висело над домом.

— Это облако Сына неба, — по секрету сказали Цао Цао, — оно предвещает такие почести, о которых нельзя говорить вслух.

Уже в восьмилетнем возрасте Цао Пэй умел писать сочинения и обладал многими талантами, был сведущ в истории древней и современной, прекрасно ездил верхом, стрелял из лука, ловко владел мечом и конем.

В походе на Цзичжоу Цао Пэй следовал за отцом. Теперь он со своими телохранителями направился прямо к дому Юаней.

— Чэн‑сян запретил кому бы то ни было входить во дворец Юань Шао, — предупредил Цао Пэя один из воинов.

Цао Пэй прикрикнул на него, обнажил меч и вошел во внутренние покои. Там он увидел двух плачущих женщин и хотел их убить.

Поистине:

 

Четыре прошло поколения гунов и хоу — и вот,

В тяжелой беде оказался Юаней прославленный род.

 

О судьбе этих женщин вы узнаете из следующей главы.

из которой читатель узнает о том, как Цао Пэй взял себе в жены госпожу Чжэнь, и о том, как Го Цзя составил план покорения Ляодуна  

 

Итак, Цао Пэй хотел убить женщин, но вдруг глаза его заблестели, он вложил меч в ножны и спросил:

— Кто вы такие?

— Я — вдова полководца Юань Шао, урожденная Лю, — ответила одна из женщин.

— А кто эта девушка?

— Это жена второго сына Юань Шао — Юань Си, урожденная Чжэнь. Она не пожелала ехать с Юань Си в Ючжоу и осталась здесь.

Цао Пэй посмотрел на растрепанные волосы молодой женщины, привлек ее поближе и рукавом своего халата вытер ее измазанное лицо. Он увидел, что кожа у нее точно яшма, лицо как цветок, — красота ее может свести с ума целое царство.

— Я — сын чэн‑сяна Цао Цао и буду охранять вашу семью, — заявил он госпоже Лю. — Вы можете ни о чем не беспокоиться.

Цао Пэй уселся в зале на возвышении, положив на колени меч.

В это время Цао Цао подъехал к городским воротам; тут на коне к нему подскакал Сюй Ю и, указывая хлыстом на ворота, крикнул:

— Господин чэн‑сян, как бы вы вошли в эти ворота, если бы не я?

Цао Цао в ответ лишь громко рассмеялся. Но сопровождавшие его военачальники были раздосадованы.

Цао Цао направился прямо к дворцу Юань Шао.

— Кто входил сюда? — спросил он у воинов, охранявших вход.

— Здесь находится ваш сын, — ответил ему начальник стражи.

Цао Цао вызвал сына и стал упрекать его в непослушании, но за Цао Пэя вступилась госпожа Лю. Поклонившись Цао Цао, она сказала:

— Простите его. Ваш сын оберегает нас. Я хочу подарить ему госпожу Чжэнь — пусть она будет его женой.

Цао Цао пожелал увидеть госпожу Чжэнь, и она склонилась перед ним.

— Вот это для моего сына подходящая пара! — воскликнул Цао Цао, окинув взглядом красавицу, и велел Цао Пэю взять ее себе в жены.

Заняв Цзичжоу, Цао Цао совершил жертвоприношения на могиле Юань Шао. Он многократно кланялся могиле и, проливая горькие слезы, говорил своим чиновникам:

— Прежде, когда мы с Юань Шао собирали войска, он как‑то спросил у меня: «А если мы не выполним великое дело, какие области надо нам удержать?» — «А как думаете вы?» — спросил я. И он ответил: «Я буду защищать Хэбэй против Янь ^[62] и против орд пустыни Шамо и бороться за Поднебесную, устремляясь на юг». Мне кажется, что эти слова были сказаны только вчера, а ныне Юань Шао не стало. Как мне не проливать слезы!

Присутствующие были растроганы. Цао Цао одарил вдову Юань Шао, госпожу Лю, золотом, шелками и различными яствами. А пострадавшее от войны население Хэбэя он приказал на год освободить от военных поборов. По повелению императора, Цао Цао получил должность правителя Цзичжоу.

Однажды случилось так, что, выезжая на коне из восточных ворот, Сюй Чу повстречался с Сюй Ю, который крикнул ему:

— Эй, Сюй Чу, никогда бы тебе не проехать через эти ворота, если бы не я!

Обиженный Сюй Чу распалился гневом:

— Ты еще смеешь бахвалиться! Мы, которые тысячу раз рождаются и десять тысяч раз умирают, жизни своей не щадили в кровавом бою, чтобы овладеть этим городом!

— Все вы болваны! — не унимался Сюй Ю. — Стоит ли говорить о вас!

Разъяренный Сюй Чу выхватил меч и убил дерзкого. С отрубленной головой Сюй Ю он явился к Цао Цао и сказал:

— Сюй Ю вел себя столь нагло, что я не выдержал…

— Зачем вы убили его? Ведь мы с Сюй Ю были друзьями, — упрекнул своего военачальника Цао Цао. Он приказал с почестями похоронить Сюй Ю, а затем спросил, кого из мудрых людей Цзичжоу можно пригласить в советники.

— Ци‑ду‑вэй Цуй Янь неоднократно давал советы Юань Шао, — сказали ему, — но Юань Шао его не слушался. Сейчас Цуй Янь сидит дома, сказываясь больным.

Цао Цао призвал Цуй Яня к себе, назначил его на должность бе‑цзя округа Цзичжоу и спросил:

— Можно ли считать этот округ большим, если в нем, согласно прежней переписи, живет триста тысяч человек?

— Поднебесная разорвана на куски, как рвется ткань, — ответил Цуй Янь. — Братья Юань дерутся между собой, население Цзичжоу ограблено до последней нитки. А вы, господин чэн‑сян, не успели еще осведомиться о нравах и обычаях округа, не подумали о том, как спасти народ от страданий, и уже заводите речь о переписи населения! Разве этого ждут от вас люди?

Цао Цао поблагодарил Цуй Яня за искренние слова и принял его как высокого гостя. От своего намерения он отказался.

К этому времени Юань Тань с войсками занял Ганьлин, Аньпин, Бохай и Хэцзянь. Он устремился в погоню за Юань Шаном, когда узнал, что тот разбит и бежал в горы. Однако Юань Шан не пожелал вступить в битву и укрылся в Ючжоу, у своего брата Юань Си. Юань Тань заставил сдаться армию Юань Шана и решил еще раз попытаться отбить у Цао Цао Цзичжоу.

Цао Цао послал к Юань Таню гонца с повелением немедленно явиться к нему, но Юань Тань отказался. Цао Цао разгневался и отправил ему письмо с отказом выдать за него замуж свою дочь и сам во главе огромной армии пошел на него войной. Войска направились к Пинъюаню.

Юань Тань послал к Лю Бяо гонца с просьбой о помощи. Лю Бяо обратился за советом к Лю Бэю.

— Цао Цао разгромил Цзичжоу, и силы его сейчас громадны, — сказал Лю Бэй. — Юаням против него не устоять, и спасать их нет никакой пользы. К тому же Цао Цао намеревается напасть на Цзинчжоу и Сянъян, и нам самим следовало бы подготовиться к обороне.

— Что же мы ответим Юань Таню? — спросил Лю Бяо.

— Напишите ему письмо и в самых мягких выражениях попытайтесь склонить его к миру, — посоветовал Лю Бэй.

Лю Бяо согласился и отправил Юань Таню письмо такого содержания:

«Если достойный человек бежит от опасности, ему никоим образом не следует идти к недругу. Недавно до нас дошла весть, что вы преклонили колена перед Цао Цао. Значит, вы забыли, что Цао Цао был врагом вашего родителя, попрали долг братства и, потеряв всякий стыд, вступили в союз с врагом. Если ваш младший брат, Юань Шан, поступил не по‑братски, вам следовало бы побороть свои чувства и примириться с ним, ожидая, пока в Поднебесной улягутся все волнения. Разве не в этом ваш высший долг?»

А Юань Шану он написал:

«Ваш брат Юань Тань вспыльчив и не отличает прямого от кривого, правды от лжи. Вам следовало бы прежде всего уничтожить Цао Цао, которого так ненавидел ваш отец. Покончив с этим делом, можно было бы разобраться и в том, где правда, а где ложь. Разве это не прекрасная цель? Если же делать ошибки и своевременно их не исправлять, то легко уподобиться гончей собаке Хань‑лу, которая истощила свои силы в погоне за зайцем Дун‑го ^[63] и в конце концов вместе с ним попалась в руки крестьянину».

Из этого письма Юань Тань понял, что Лю Бяо помогать ему не собирается. Отдавая себе отчет в том, что ему одному не справиться с Цао Цао, Юань Тань покинул Пинъюань и ушел в Наньпи.

Цао Цао неотступно преследовал Юань Таня. Уже наступила зима. Стояли лютые морозы, реки замерзли. Суда с провиантом стали. Цао Цао отдал приказ местным жителям раскалывать лед и тащить суда волоком. Однако жители разбегались. Цао Цао в сильном гневе приказал ловить их и всем рубить головы. Но люди, узнав об этом, пришли сами в лагерь с повинной.

— Ну, что мне с вами делать? — напустился на них Цао Цао. — Если вас не наказать, то и другие не будут подчиняться моим приказам. А наказывать вас жалко! Бегите поскорей в горы, чтобы мои воины не схватили вас!

Люди ушли от него, проливая горькие слезы.

Юань Тань выступил из Наньпи навстречу Цао Цао. Когда оба войска выстроились друг против друга, Цао Цао выехал на коне вперед и, указывая плетью на Юань Таня, стал осыпать его бранью:

— Изменник! Вот твоя благодарность за мое хорошее обращение с тобой!

— Какой я изменник? — кричал в ответ Юань Тань. — Ты сам вторгся в мои владения, захватил мои города, отнял у меня жену и еще говоришь о какой‑то измене!

Цао Цао выслал Сюй Хуана на бой. Со стороны Юань Таня выехал военачальник Пын Ань. После нескольких схваток Сюй Хуан сразил Пын Аня. Армия Юань Таня была разбита и бежала в город.

Войска Цао Цао окружили Наньпи. Юань Тань впал в смятение и послал Синь Пина в лагерь врага договориться о сдаче города.

— Юань Тань — негодяй! Я не верю ни одному его слову, — ответил Цао Цао гонцу. — А вот вам бы я советовал последовать примеру вашего брата Синь Пи: он покорился и занимает у меня важный пост.

— Вы ошибаетесь, господин чэн‑сян, — ответил Синь Пин. — Вам должно быть известно, что слава господина — честь для слуги, несчастье господина — позор для слуги. Нет, я не могу изменить Юаням — слишком долго я служил им!

Цао Цао понял чувства Синь Пина и отпустил его. Синь Пин передал Юань Таню отказ Цао Цао.

— Твой брат служит у Цао Цао, и сам ты предатель! — в ярости закричал Юань Тань.

От этих слов волна гнева всколыхнулась в груди Синь Пина, и он без чувств упал на пол. Юань Тань велел унести его, и вскоре Синь Пин умер. Юань Тань потом долго раскаивался в своем поступке.

Советник Го Ту предложил Юань Таню:

— Давайте погоним завтра впереди своих войск население города и вступим с Цао Цао в смертельный бой.

Юань Таню этот совет понравился. По его приказу ночью всему населению Наньпи роздали мечи и копья и дали указания.

На рассвете распахнулись городские ворота. Воины Юань Таня, подгоняя впереди народ, с громкими криками бросились на лагерь Цао Цао. Жестокая битва продолжалась до полудня, но никто не одержал победы. Земля покрылась трупами убитых.

Чтобы поднять дух своих воинов, Цао Цао взошел на гору и приказал ударить в барабан. Его воины с еще большим ожесточением ринулись в бой.

Цао Хун смело врезался в ряды противника и, столкнувшись лицом к лицу с Юань Танем, одним ударом меча сразил его. Боевой порядок войск Юань Таня расстроился; Го Ту ускакал в город. Войска Цао Цао ворвались вслед за ним. Армия Юань Таня потерпела полное поражение. При этом погибло много городских жителей.

В это время подоспел новый отряд войск, возглавляемый военачальниками Цзяо Чу и Чжан Нанем, которых послал Юань Си, брат Юань Таня. Цао Цао готов был напасть на них, но они сложили оружие, сняли латы и сдались. Цао Цао пожаловал им титулы ле‑хоу.

Сдался и Чжан Янь, предводитель хэйшаньских разбойников, со своим стотысячным войском. Ему также был пожалован высокий титул.

Голову Юань Таня выставили напоказ за северными воротами города; при этом было приказано казнить всех, кто осмелится его оплакивать.

И вот однажды к Цао Цао привели человека, одетого в траурные одежды, который проливал слезы перед отрубленной головой Юань Таня. Это оказался цинчжоуский бе‑цзя Ван Сю, в свое время изгнанный за то, что его советы не нравились Юань Таню.

— Ты знаешь о моем приказе? — грозно спросил его Цао Цао.

— Знаю.

— И не боишься смерти?

— При жизни Юань Таня я считал его своим повелителем, — отвечал Ван Сю, — и мой долг оплакивать его смерть. Зачем жить на свете такому человеку, который из страха перед смертью способен забыть о долге? Я готов безропотно принять смерть, если вы позволите мне похоронить Юань Таня!

— До чего же много в Хэбэе честных людей! — воскликнул Цао Цао. — Если бы здесь прислушивались к их советам, я не посмел бы обратить свои взоры на эти земли!

Цао Цао велел похоронить Юань Таня, к Ван Сю он стал относиться очень почтительно и назначил его чжун‑лан‑цзяном — хранителем казны.

— Что мне предпринять против Юань Шана, который укрылся у Юань Си? — как бы между прочим спросил Цао Цао у Ван Сю.

Тот ничего не ответил.

— Вот это верный слуга! — в восхищении воскликнул Цао Цао и обратился за советом к Го Цзя.

— Я думаю, что было бы хорошо, если бы на Юань Шана напали Цзяо Чу и Чжан Нань, изъявившие вам покорность, — сказал тот.

Цао Цао с этим согласился и по трем дорогам послал в Ючжоу отряды Цзяо Чу, Чжан Наня, Люй Куана, Люй Сяна, Ма Яня и Чжан Кая, а Ио Цзиню и Ли Дяню велел соединиться с Чжан Янем и идти войной на Бинчжоу против Гао Ганя.

Между тем Юань Си и Юань Шан, понимая, что им не удержаться против натиска армии Цао Цао, покинули Ючжоу и бежали в Ляоси, в аймак Ухуань.

А в это время ючжоуский правитель Ухуань Чо собрал своих чиновников, потребовав, чтобы они поклялись в верности, и стал обсуждать с ними план перехода к Цао Цао.

— Чэн‑сян Цао Цао — великий герой, — сказал он. — Я хочу покориться ему и казню всех, кто не исполнит моего приказа!

Все чиновники стали безропотно смазывать кровью губы и произносить клятву. Но когда очередь дошла до Хань Хэна, тот бросил на землю меч и воскликнул:

— Нет, не ждите, чтобы я покорился Цао Цао! Ко мне был милостив род Юаней. Пусть у меня не хватило ума, чтобы спасти своего господина, не хватило храбрости, чтобы умереть за него, но быть изменником я не желаю!

Все присутствующие изменились в лице.

— Что ж, пусть поступает по‑своему, — сказал Ухуань Чо. — Для великого дела нужны великие истины, и успех всего дела не зависит от одного человека!

Ухуань Чо прогнал Хань Хэна, а сам вышел из города и покорился Цао Цао, за что получил звание полководца Покорителя севера.

Вскоре примчались конные разведчики с известием, что Ио Цзинь, Ли Дянь и Чжан Янь вторглись в Бинчжоу, но Гао Гань засел на заставе Хукоугуань, и его невозможно оттуда выбить. Цао Цао решил посоветоваться со своими военачальниками.

— Чтобы разбить Гао Ганя, надо прибегнуть к хитрости. Пусть кто‑нибудь из наших военачальников притворно перейдет к Гао Ганю, — посоветовал Сюнь Ю.

Цао Цао, следуя его совету, вызвал к себе военачальников Люй Куана и Люй Сяна и на ухо объяснил им, как надо действовать.

Люй Куан и Люй Сян пошли к заставе.

— Откройте нам ворота! — закричали они. — Мы воины братьев Юаней, но вынуждены были сдаться Цао Цао. Он всех обманывает и дурно обращался с нами. Мы хотим служить нашему старому господину.

Гао Гань сначала не поверил им, но потом велел снять латы и пройти на заставу для переговоров. Оба военачальника повиновались.

— Войска Цао Цао пришли издалека, — сказали они Гао Ганю. — Нападите на них сегодня ночью и захватите лагерь. Мы пойдем впереди!

Гао Гань с радостью принял их совет.

Ночью, когда войска Гао Ганя выступили из заставы и приблизились к лагерю Цао Цао, со всех сторон вдруг послышались крики, и на них напали скрывавшиеся в засаде воины. Гао Гань понял, что попал в ловушку. Он отступил к Хукоугуаню, но Ио Цзинь и Ли Дянь уже заняли заставу. Гао Гань проложил себе путь среди врагов и бежал к гуннам ^[64] .

На границе владений гуннов Гао Гань повстречал Цзо‑сяня, князя северного племени фань ^[65] . Гао Гань сошел с коня и, поклонившись до земли, молвил:

— Цао Цао собирается вторгнуться в ваши владения, князь. Помогите мне, и мы общими силами одолеем его и защитим северные земли.

— С чего это Цао Цао будет вторгаться в мои владения? — спросил князь. — Я с ним не враждую. Ты, наверно, хочешь поссорить меня с ним?

Цзо‑сянь прогнал Гао Ганя. Не зная, где приклонить голову, тот направился к Лю Бяо, но по дороге в Шанлу ду‑вэй Ван Янь убил его и послал голову Цао Цао. За это Цао Цао пожаловал Ван Яню титул ле‑хоу.

Покорив Бинчжоу, Цао Цао стал подумывать о походе на запад против аймака Ухуань. Но Цао Хун возражал.

— Юань Шан и Юань Си разбиты наголову, — сказал он. — Они бежали в пустыню. Стоит нам пойти на запад, как Лю Бэй и Лю Бяо нападут на Сюйчан, и мы не успеем прийти на помощь. Лучше бы вы возвратились в столицу.

— Вы ошибаетесь, — возразил ему Го Цзя. — Слава нашего господина вознеслась до небес. Это не вызывает сомнений, но все же жители пустыни, полагаясь на свою отдаленность, не ожидают нашего нападения. Поэтому их можно разгромить одним ударом. Не забывайте, что Юань Шао при жизни покровительствовал аймаку Ухуань, и поскольку еще живы его сыновья Юань Шан и Юань Си, этот аймак надо разорить непременно. Что же касается Лю Бяо, то он просто болтун. Он сам понимает, что ему далеко до Лю Бэя, и потому боится поручить ему какое‑нибудь важное дело. А за малое Лю Бэй не станет браться. С этой стороны беспокоиться не о чем. Уходите хоть на край света и можете оставить княжество хоть совсем без охраны.

— Пожалуй, Го Цзя прав, — согласился Цао Цао. Он двинулся в поход во главе трех армий с несколькими тысячами повозок. Когда войско вступило в необъятные сыпучие пески пустыни, поднялся свирепый ветер. Дорога была зыбкая и извилистая, люди и кони передвигались с трудом. Цао Цао стал подумывать о возвращении. Он обратился за советом к Го Цзя, который все время лежал на повозке, чувствуя недомогание из‑за непривычного климата.

— Я задумал покорить пустыню Шамо, увлек вас в пучину страданий, — горестно сказал ему Цао Цао, — и теперь не нахожу себе покоя!

— Тронут вашими милостями, господин чэн‑сян, — ответил Го Цзя. — Даже смертью своей я не смогу расплатиться и за малую долю их!

— Уж очень тяжек путь в северные земли, — продолжал Цао Цао. — Как вы думаете, не стоит ли мне возвратиться?

— Быстрота — бог войны, — отвечал Го Цзя. — Лучше послать вперед легковооруженное войско, чтобы застать врага врасплох, чем идти в поход за тысячи ли с большим обозом и с неуверенностью в успехе. Надо только подыскать проводников, хорошо знающих эту местность.

Цао Цао оставил Го Цзя на излечение в Ичжоу и стал искать проводников. Ему посоветовали позвать Тянь Чоу, одного из бывших военачальников Юань Шао, хорошо знающего здешние места. Цао Цао пригласил его и стал расспрашивать о местной дороге.

— Осенью дорога затопляется, — сказал Тянь Чоу. — В тех местах, где воды поменьше, не проходят ни кони, ни повозки, а там, где вода поглубже, не проходят лодки. Вам бы лучше пересечь пустыню у Лулуна, пройти через ущелье Байтань, внезапным ударом взять Лючэн и захватить в плен Мао Дуня.

Цао Цао пожаловал Тянь Чоу звание полководца Умиротворителя севера и назначил старшим проводником. Тянь Чоу двинулся впереди, за ним следовал Чжан Ляо, а сам Цао Цао прикрывал тыл. Легкая конница двигалась двойными переходами. Тянь Чоу вывел Чжан Ляо к горам Байланшань.

Здесь их поджидали Юань Си и Юань Шан. Объединив свои силы с силами Мао Дуня, братья Юань привели несколько десятков тысяч воинов.

Чжан Ляо донес об этом Цао Цао. Тот поднялся на гору, окинул войско врага внимательным взглядом и, обращаясь к Чжан Ляо, сказал:

— Это же беспорядочная толпа! Бейте их сейчас же!

Чжан Ляо спустился с гор и перешел в стремительное нападение. Он сам сразил замешкавшегося Мао Дуня и заставил сдаться остальных военачальников. Юань Си и Юань Шан бежали в Ляодун.

Цао Цао возвратился в Лючэн, пожаловал Тянь Чоу титул Лютинского хоу и решил оставить его охранять город.

— Я перебежчик и изменник, за что вы осыпаете меня такими милостями? — со слезами говорил Тянь Чоу. — Разве я ради награды выдал лулунский лагерь? Нет, как хотите, а титул я не приму!

Сознавая правоту его доводов, Цао Цао не стал спорить и пожаловал Тянь Чоу только почетное звание и‑лан.

Цао Цао ласково обошелся с гуннами, получил от них в подарок множество коней и двинулся в обратный путь. Погода стояла холодная и сухая. На двести ли вокруг не было воды и войску не хватало провианта. Воинам приходилось резать лошадей и питаться их мясом. Они рыли колодцы глубиною в тридцать‑сорок чжанов, чтобы добыть воду.

Возвратившись, наконец, в Ичжоу, Цао Цао щедро наградил своих советников и, обращаясь к военачальникам, сказал:

— Я подвергался большому риску, отправляясь в этот поход, но благодаря счастливой случайности добился успеха! Мне помогло само небо. Вашими советами я не руководствовался, но я помню, что советы ваши были направлены на сохранение нашей безопасности, и поэтому награждаю вас, дабы и впредь не боялись вы высказывать свое мнение.

Цао Цао не застал в живых Го Цзя — он скончался за несколько дней до его возвращения. Гроб с телом Го Цзя был установлен в ямыне, и Цао Цао отправился туда совершить жертвоприношение.

— Умер Го Цзя! — причитал Цао Цао. — В расцвете лет он покинул меня! На чьи советы теперь буду я полагаться в своих деяниях? Сердце мое разрывается от горя!

Слуги Го Цзя передали Цао Цао письмо, написанное их повелителем перед смертью.

— Наш господин, — сказали они, — велел передать вам это письмо и сказать, что если вы, господин чэн‑сян, последуете совету, изложенному в нем, дела с Ляодуном уладятся.

Читая письмо, Цао Цао только кивал головой и тяжело вздыхал. Содержание письма никто не знал.

На другой день к Цао Цао явился Сяхоу Дунь и сказал так:

— Ляодунский тай‑шоу Гунсунь Кан давно перестал вам повиноваться. Теперь к нему бежали Юань Шан и Юань Си, чтобы потом строить против вас козни. Хорошо было бы, пока они бездействуют, напасть на них и захватить Ляодун.

— Вам незачем расходовать свой воинственный пыл! — улыбнулся Цао Цао. — Через несколько дней Гунсунь Кан сам пришлет головы обоих Юаней.

Никто этому, конечно, не поверил.

Между тем ляодунский тай‑шоу Гунсунь Кан, сын прославленного полководца Гунсунь Ду, узнав о приезде Юань Си и Юань Шана, созвал своих советников.

Первым сказал Гунсунь Гун, брат Гунсунь Кана:

— Юань Шао всю жизнь лелеял мечту о захвате Ляодуна. А его сыновья пришли сюда только потому, что им после поражения некуда деваться. Так дикий голубь вытесняет из гнезда сороку. Если вы их примете, они против вас же замыслят зло. Надо завлечь их в город и убить, а головы отослать Цао Цао — этим мы заслужим его уважение.

— А если Цао Цао пошлет против Ляодуна войска? — возразил Гунсунь Кан. — Тогда уж лучше принять Юаней, пусть они нам помогают.

— Мы можем выслать разведку, — предложил Гунсунь Гун. — Если Цао Цао готовится к походу, мы оставим Юаней у себя, если же нет, сделаем так, как я сказал.

Гунсунь Кан согласился и выслал людей на разведку.

Юань Шан и Юань Си действительно решили поступить так, как предполагал Гунсунь Гун.

«Покоримся Гунсунь Кану, — думали они, — потом убьем его, завладеем его землями и, может быть, отвоюем свой Хэбэй».

С такими мыслями они и пришли к Гунсунь Кану. Тот велел поместить их на подворье, но сам их не принял, сославшись на болезнь.

Вскоре разведчики донесли, что армия Цао Цао не собирается нападать на Ляодун. Гунсунь Кан был доволен. Он спрятал в зале за ширмами вооруженных воинов и приказал позвать Юаней.

После приветственных церемоний Гунсунь Кан предложил братьям сесть. В зале было холодно, но на тахте, где сидели братья, не было ни подушек, ни покрывал.

— Нельзя ли разостлать цыновку? — обратился Юань Шан к Гунсунь Кану.

— Зачем вам цыновки? — бросил тот в ответ. — Ваши головы скоро отправятся в далекое путешествие!

Юань Шан перепугался.

— Эй, слуги! — крикнул Гунсунь Кан. — Почему вы медлите?

Тут из‑за ширм выскочили воины и обезглавили обоих Юаней. Головы их были уложены в небольшой деревянный ящик и отправлены в Ичжоу к Цао Цао.

В это время в Ичжоу происходило следующее. Сяхоу Дуня и Чжан Ляо беспокоила бездеятельность Цао Цао, и они снова обратились к нему:

— Если мы не идем в Ляодун, то надо возвращаться в Сюйчан, — как бы у Лю Бяо не возник соблазн захватить город!

— Подождем, — невозмутимо отвечал Цао Цао. — Вот пришлют мне головы Юаней, тогда и вернемся.

Окружающие про себя посмеивались. Но вдруг прибыли послы Гунсунь Кана и привезли головы Юань Си и Юань Шана. Все так и ахнули от изумления.

Послы почтительно вручили письмо Цао Цао. Он щедро наградил их и отпустил обратно, пожаловав Гунсунь Кану высокий титул.

— Все вышло так, как предсказывал Го Цзя! — с торжествующей улыбкой воскликнул Цао Цао.

— Что же такое он предсказал? — поинтересовались чиновники.

— А вот что! — Цао Цао вынул письмо Го Цзя и прочитал:

«Мне стало известно, что Юань Си и Юань Шан бежали в Ляодун. Вам, господин чэн‑сян, незачем посылать туда войска. Гунсунь Кан давно боялся, что Юани захватят его земли, и теперь, когда братья Юани пришли к нему, он, безусловно, начнет тревожиться. Если вы нападете на Ляодун, Гунсунь Кан объединится с братьями Юань, если же вы не будете торопиться, Гунсунь Кан и Юани сами передерутся — это несомненно».

Все были поражены. Цао Цао еще раз устроил жертвоприношение у гроба Го Цзя.

Го Цзя умер в возрасте тридцати восьми лет; одиннадцать лет провел он в походах и войнах и совершил немало удивительных подвигов. Потомки воспели его в стихах:

 

Го Цзя на землю ниспослало небо.

Он всех героев доблестью затмил.

Весь ход событий в голове таил он,

Войны искусство он в груди таил.

Фань Ли был равен он глубокой мыслью,

Взял у Чэнь Пина дар смотреть вперед.

Как жаль, что рано он покинул землю,

Он — Поднебесной слава и оплот!

 

Останки Го Цзя по приказу Цао Цао перевезли в Сюйчан и похоронили там.

— Сейчас, когда север завоеван, хорошо бы предпринять поход на Цзяннань, прежде чем возвращаться в Сюйчан, — предложил Чэн Юй.

— Ваш совет совпадает с моими мыслями, — сказал Цао Цао. — Мы так и сделаем.

Цао Цао провел ночь на восточной башне Цзичжоу. Облокотившись на перила, он наблюдал небесные знамения. Сюнь Ю стоял рядом.

— Видите, — обратился к нему Цао Цао, — там на юге какое‑то яркое сияние! Боюсь, что в той стороне мне не добиться успеха!

— Что вы! Кто на свете может устоять против вашей чудесной силы? — удивился Сюнь Ю.

Вдруг им бросился в глаза золотистый блеск, исходящий из земли неподалеку от башни.

— Там зарыто сокровище! — воскликнул Сюнь Ю.

Цао Цао спустился с башни и велел людям копать на том месте.

Поистине:

 

Все знаменья неба вели полководцев на юг.

А клад богатейший открылся на севере вдруг.

 

О том, что было найдено, вы узнаете в следующей главе.

в которой будет рассказано о том, как госпожа Цай подслушала секретный разговор, и о том, как Лю Бэй на коне перескочил через поток Тань  

 

На том месте, где появился золотистый блеск, люди откопали бронзового воробья.

— Что это значит? — спросил Цао Цао, обращаясь к Сюнь Ю.

— Думаю, что это счастливое предзнаменование, — ответил тот. — В древности императрица увидела как‑то во сне яшмового воробья и родила Шуня.

В честь такого счастливого события Цао Цао приказал на месте находки соорудить башню и дать ей название башни Бронзового воробья. В тот же день на реке Чжанхэ закипела работа. Башню приказано было построить в один год.

— Если уж строить, так надо строить сразу три башни, — предложил Цао Чжи, младший сын Цао Цао. — Высокую башню назовем башней Бронзового воробья, а справа и слева от нее воздвигнем башни Яшмового дракона и Золотого феникса. Хорошо бы еще соединить их перекидными мостами, тогда вид будет совсем величественный.

— А пожалуй, сын мой говорит истину! — воскликнул Цао Цао. — Эти башни будут мне утешением в старости.

У Цао Цао было всего пять сыновей, но Цао Чжи был самым умным из них и умел писать прекрасные сочинения. Цао Цао очень любил его и поэтому оставил вместе с Цао Пэем в Ецзюне на строительстве башни.

Отправив Чжан Яня охранять северный лагерь, Цао Цао вернулся в Сюйчан. Он щедро наградил всех чиновников и представил императору доклад о пожаловании Го Цзя посмертного титула Добродетельного хоу, а сына умершего советника Цао Цао взял к себе во дворец.

Затем опять был созван совет, чтобы решить вопрос о походе на юг против Лю Бяо.

— По‑моему, сейчас выступать нельзя: ведь армия только что вернулась из северного похода, — сказал Сюнь Юй. — Подождем с полгода, соберемся с силами, и тогда враг падет от одного нашего удара.

Цао Цао последовал совету Сюнь Юя и расположил войска на отдых.

В это время Лю Бэй жил у Лю Бяо в Цзинчжоу. Лю Бяо всегда очень радушно принимал его. Однажды, когда Лю Бэй и Лю Бяо собрались выпить вина, им доложили, что военачальники Чжан У и Чэнь Сунь занимаются грабежом в Цзянся и замышляют мятеж.

— Беда мне с этими разбойниками! — встревожился Лю Бяо.

— Да вы не беспокойтесь, брат мой, — сказал Лю Бэй. — Я их живо усмирю!

Взяв у Лю Бяо тридцать тысяч воинов, Лю Бэй выступил в поход и вскоре был в Цзянся. Чжан У и Чэнь Сунь с войском вышли ему навстречу.

Лю Бэй, Гуань Юй, Чжан Фэй и Чжао Юнь на конях стояли под знаменем.

— Вот это быстроногий конь! — воскликнул Лю Бэй, пораженный красотой коня, на котором восседал вражеский военачальник Чжан У.

Не успел он сказать это, как Чжао Юнь бросился на врага и в третьей схватке копьем сразил Чжан У. Чжао Юнь поймал коня за поводья и вернулся в строй. Его попытался преследовать другой вражеский военачальник — Чэнь Сунь, но Чжан Фэй перехватил его и убил наповал. Войско врага разбежалось. Лю Бэй восстановил порядок во всех уездах Цзянся и возвратился в Цзинчжоу.

Лю Бяо встретил Лю Бэя в пригороде и устроил в честь него пир.

— Благодаря вам, брат мой, у Цзинчжоу теперь крепкая опора! — сказал Лю Бяо, наполовину захмелевший от выпитого вина. — Вот только озабочен я, как бы на нас не напали с юга — Чжан Лу и Сунь Цюань стоят того, чтобы их боялись!

— Ничего! — успокоил его Лю Бэй. — С такими военачальниками, как у меня, я смогу выполнить любое ваше приказание. Не печальтесь! Пусть Чжан Фэй сторожит южные границы, Гуань Юй охраняет Гуцзычэн, чтобы держать в страхе Чжан Лу, а Чжао Юнь пусть стоит у Саньцзяна против Сунь Цюаня — и тревожиться не о чем!

Со стороны Лю Бяо этот совет не встретил никаких возражений, только Цай Мао, младший брат жены Лю Бяо, происходившей из рода Цай, остался недоволен.

— Лю Бэй посылает своих военачальников на окраины, а сам собирается жить в Цзинчжоу, — сказал Цай Мао сестре. — От этого не приходится ждать ничего хорошего.

Ночью госпожа Цай между прочим заметила мужу:

— Смотри, держись поосторожнее с Лю Бэем, у него в Цзинчжоу много доброжелателей. По‑моему, неразумно с твоей стороны разрешать ему жить в городе, пошли‑ка ты его куда‑нибудь с поручением.

— Лю Бэй — человек долга, — возразил Лю Бяо.

— Боюсь, что не все такого мнения, как ты…

Лю Бяо ничего не ответил.

На другой день, выехав за город, Лю Бяо заметил у Лю Бэя великолепного коня и стал им восхищаться. Лю Бэй отдал ему этого коня, и Лю Бяо, весьма довольный, въехал на нем в город.

— Чей это у вас конь? — поинтересовался советник Куай Юэ.

— Лю Бэй мне подарил, — ответил Лю Бяо.

— Я у своего покойного брата Куай Ляна научился разбираться в лошадях. Видите, у этого коня от глаз идут канальцы для слез, а на лбу белая звездочка? Так вот, таких коней называют ди‑лу, и ездить на них опасно. Из‑за такого коня погиб Чжан У, и вам ездить на нем я не советую.

На другой день Лю Бяо поспешил пригласить Лю Бэя на пир и сказал ему:

— Вчера вы подарили мне своего коня, и я безгранично тронут вашей добротой. Однако конь этот нужен вам больше, чем мне, — вы постоянно бываете в походах и сражениях, и я с благодарностью хочу возвратить его.

Лю Бэй встал и поблагодарил, а Лю Бяо продолжал:

— Вы, брат мой, с тех пор как живете у меня, пожалуй, совсем забросили военное дело. У меня в округе Сянъян есть небольшой, но богатый уездный городок Синье, не согласились ли бы вы расположиться там со своим войском?

Лю Бэй с готовностью согласился. Он попрощался с Лю Бяо и на следующий день отправился в Синье.

Выезжая из городских ворот, Лю Бэй заметил человека, который встал перед его конем и, прижав руки к груди, молвил:

— Не ездите на этом коне, господин!

Лю Бэй узнал в человеке цзинчжоуского чиновника И Цзи и, соскочив с коня, спросил, чем вызван такой совет.

— Вчера я слышал, как Куай Юэ сказал Лю Бяо, что кони ди‑лу приносят несчастье своим владельцам, — объяснил И Цзи. — Вот почему Лю Бяо возвратил вам коня. И как вы еще ездите на нем!

— Глубоко благодарен вам за предупреждение, — ответил Лю Бэй. — Но только я знаю, что жизнь и смерть человека зависят от судьбы. Какое отношение к этому имеет конь?

Величественный вид Лю Бэя покорил И Цзи, и с этих пор он стал преданно служить ему.

Воины и народ радовались прибытию Лю Бэя в Синье. Управление уездом было преобразовано.

Весной двенадцатого года периода Цзянь‑ань [207 г.] жена Лю Бэя, госпожа Гань, родила сына Лю Шаня. В ту ночь белый аист пролетел над уездным ямынем и, прокричав сорок раз, скрылся на западе. Незадолго перед родами в доме распространился необыкновенный аромат.

Новорожденному дали детское имя А‑доу, потому что госпоже Гань как‑то приснилось, что она проглотила с неба созвездие Северный ковш — Бэй‑доу и вскоре после этого забеременела.

В это время Цао Цао находился в северном походе. Лю Бэй поспешил в Цзинчжоу к Лю Бяо и сказал ему:

— Сейчас в Сюйчане нет войска. Если мы нападем на него, успех будет верный!

— Зачем мне нападать на других? — спросил Лю Бяо. У меня своей земли достаточно.

Лю Бэй замолчал. Лю Бяо пригласил его во внутренние покои выпить вина. Полупьяный Лю Бяо вдруг начал тяжко вздыхать.

— О чем вы грустите, брат мой? — спросил его Лю Бэй.

— Есть у меня одно затруднительное дело…

Лю Бэй хотел узнать, что это за дело, но в этот момент вошла госпожа Цай и стала за ширмой. Лю Бяо опустил голову и не отвечал. Вскоре они распрощались, и Лю Бэй уехал в Синье.

С наступлением зимы пришла весть, что Цао Цао вернулся из Лючэна. Лю Бэй очень сожалел, что Лю Бяо не воспользовался его советом.

И вдруг однажды Лю Бяо пригласил Лю Бэя к себе в Цзинчжоу. Лю Бэй поехал. Лю Бяо очень ласково принял его и повел во внутренние покои на пир.

— Я раскаиваюсь, что не последовал вашему совету, — сказал Лю Бяо, когда они уселись. — Цао Цао возвратился в Сюйчан еще более сильным и теперь непременно захочет проглотить Цзинчжоу и Сянъян.

— Сейчас войны в Поднебесной вспыхивают каждый день, — ответил Лю Бэй. — Чего досадовать? Разве все возможности исчерпаны?

— Вы правы, конечно…

Они выпили вина. Лю Бяо совершенно охмелел, у него градом покатились слезы.

— Что с вами? — недоумевал Лю Бэй.

— Есть у меня одно дело, о котором я давно собираюсь вам рассказать…

— Я к вашим услугам, — заверил Лю Бэй. — Можете на меня рассчитывать — я умру, но не отступлюсь!

— Видите ли, — продолжал Лю Бяо, — моя первая жена из рода Чэнь родила мне старшего сына — Лю Ци. Но он слаб, и ему великое дело не поднять. Вторая жена, из рода Цай, родила младшего сына — Лю Цзуна. Он очень умен, и я хочу сделать наследником его, обойдя старшего сына… а это идет вразрез с законами и обычаями… Если же моим наследником будет старший сын, начнутся интриги со стороны рода Цай, который ведает всеми военными делами, и пойдет смута… Вот я и колеблюсь…

— Да, конечно, назначение наследником младшего с древних времен служит причиной всяких смут, — согласился Лю Бэй. — Но если уж вы так боитесь рода Цай, то можете ослабить его постепенно. Нельзя же из чрезмерной привязанности к сыну нарушать обычаи!

Лю Бяо молча согласился. Но госпожа Цай, подслушивавшая за ширмой, — она делала это всякий раз, когда приходил Лю Бэй, — воспылала к нему смертельной ненавистью.

Лю Бэй спохватился, что сболтнул лишнее. Он поднялся, собираясь выйти. Тут он почувствовал, как отяжелел за последнее время, и по щекам у него покатились обильные слезы.

Вскоре Лю Бэй вернулся в зал. Лю Бяо удивился, почему он плачет.

— Прежде я все время проводил в седле и не был толст, а сейчас не езжу и совсем разжирел, — объяснил Лю Бэй со вздохом. — Дни уходят за днями, близится старость, а я не совершил ничего. Вот я и скорблю…

— Мне довелось слышать, что вы с Цао Цао еще в бытность в Сюйчане говорили о героях, — напомнил Лю Бяо. — Тогда Цао Цао признал героями только вас и себя. А если уж могущественный Цао Цао не осмеливается стать впереди вас, то о чем же вы печалитесь?

— Если бы Поднебесная была населена глупцами, мне действительно нечего было бы печалиться! — неосторожно сорвалось у опьяневшего Лю Бэя.

Лю Бяо прикусил язык. Лю Бэй тоже понял, что совершил оплошность. Сославшись на опьянение, он откланялся и удалился на подворье.

Хотя Лю Бяо ничего и не сказал, его все же охватило недовольство. Он попрощался с Лю Бэем и вернулся в свои покои.

— Теперь ты убедился, что собой представляет Лю Бэй? — спросила госпожа Цай. — Видишь, как он высокомерен с людьми. Нет сомнений: он хочет захватить Цзинчжоу! Надо убрать Лю Бэя, пока мы сами не пострадали!

Лю Бяо покачал головой. А госпожа Цай вызвала своего брата Цай Мао и рассказала ему обо всем.

— Вот что, я сейчас проникну на подворье и убью Лю Бэя, а потом мы расскажем Лю Бяо, — решил Цай Мао и тотчас же пошел приводить в исполнение свой черный замысел.

Лю Бэй уже собирался ложиться спать, как вдруг кто‑то постучал в дверь. Вошел И Цзи.

— Скорее уходите! Цай Мао хочет вас убить! — заторопил он Лю Бэя.

— Пожалуй, неудобно, не попрощавшись с Лю Бяо…

— Уходите, а не то вы падете жертвой Цай Мао!

Лю Бэй кликнул слуг, велел седлать коней и, не дожидаясь рассвета, уехал в Синье. Когда Цай Мао со своими людьми подошел к подворью, Лю Бэй был уже далеко.

Цай Мао был раздосадован, но решил не сдаваться. Нацарапав на стене стишок, он явился к Лю Бяо и заявил:

— Лю Бэй замышляет мятеж! Он написал на стене возмутительные стихи и уехал, даже не попрощавшись!

Лю Бяо сперва не поверил. Он решил сам поехать на подворье и убедиться. Действительно, на стене было написано четверостишие:

 

Я жил в страданьях много лет на свете.

Чем государству мог помочь я сам?

Дракон не может жить в болоте мелком,

Он с громом хочет взвиться к небесам.

 

— Клянусь, что я убью этого неблагодарного! — в гневе закричал Лю Бяо, обнажая меч. Однако гнев его вскоре сменился раздумьем. Он сделал несколько шагов и произнес:

— Что‑то я ни разу не видел, чтобы Лю Бэй писал стихи. Тут кроется какое‑то коварство, нас с ним хотят рассорить!.. — Острием меча он соскоблил стихи и покинул подворье.

— Воины уже готовы, — встретил его Цай Мао. — Можно отправляться в Синье и схватить Лю Бэя.

— Погоди ты, дай обдумать! — оборвал его Лю Бяо.

Цай Мао пошел советоваться с госпожой Цай.

— Ничего, — сказала та, — скоро в Сянъян съедутся чиновники, и мы что‑нибудь придумаем.

На следующий день Цай Мао сказал Лю Бяо:

— В этом году у нас хороший урожай, и в честь этого чиновники соберутся на праздник. Ваше присутствие было бы ободрением для народа.

— К сожалению, я не могу быть: в последнее время я чувствую себя совсем больным, — сказал Лю Бяо. — Но я пошлю вместо себя сыновей.

— Они для этого слишком молоды и могут наделать ошибок в церемониях, — возразил Цай Мао.

— Тогда пригласим Лю Бэя, пусть он принимает гостей, — предложил Лю Бяо.

Такое решение обрадовало Цай Мао, оно соответствовало его коварным замыслам, и он, не медля ни минуты, послал гонца просить Лю Бэя приехать в Сянъян.

Между тем Лю Бэй, возвратившись в Синье, никому не рассказал о случившемся. Гонец с приглашением в Сянъян прибыл для него совершенно неожиданно.

— Не ездите лучше на это празднество, — посоветовал Сунь Цянь. — Там что‑то неладно. Я еще вчера это заметил по вашему невеселому виду.

Лю Бэю пришлось рассказать всю историю.

— Вот видите, вы сами совершили оплошность, — сказал Гуань Юй. — Лю Бяо вовсе и не думал на вас гневаться. Не верьте никаким наговорам и поезжайте, а не то у Лю Бяо возникнут подозрения. До Сянъяна ведь недалеко…

— Ты прав, — согласился Лю Бэй.

— А по‑моему, лучше не ехать, — возразил Чжан Фэй. — Все эти праздники и пиры не сулят ничего доброго.

— Я возьму с собой триста воинов и поеду вместе с нашим господином, — предложил Чжао Юнь. — Уж я его в обиду не дам!

— Вот это хорошо! — воскликнул Лю Бэй.

В тот же день они отправились в Сянъян. Цай Мао почтительно встретил их в пригороде. Вместе с ним были два сына Лю Бяо — Лю Ци и Лю Цзун с целой свитой гражданских и военных чиновников. Присутствие обоих сыновей Лю Бяо успокоило Лю Бэя.

Он остановился на подворье. Вокруг расположились его воины. Чжао Юнь, облаченный в латы, все время находился неподалеку.

— Мой батюшка болен, он просит вас принимать чиновников и убедить их хорошенько защищать своего правителя, — сказал Лю Бэю Лю Ци.

— Я, конечно, не решился бы взяться за такое дело, но поскольку это приказ моего старшего брата, я не смею перечить ему, — ответил Лю Бэй.

На другой день собрались чиновники из девяти округов и сорока двух областей. Цай Мао вызвал на совет Куай Юэ и сказал ему:

— Сегодня мы должны разделаться с Лю Бэем, — если он здесь надолго останется, может случиться беда.

— Боюсь, что мы лишимся доверия народа, — усомнился Куай Юэ.

— Так приказал Лю Бяо, — заявил Цай Мао.

— Что ж, в таком случае надо подготовиться.

— Большую дорогу от восточных ворот к горам Сяньшань займет мой младший брат Цай Хэ, за южными воротами расположится Цай Чжун, за северными — Цай Сюн, а западные ворота можно не охранять — там течет быстрая горная река Тань. Через нее нелегко переправиться, даже имея с собой много людей…

— Я только опасаюсь Чжао Юня, который ни на шаг не отходит от Лю Бэя, — сказал Куай Юэ.

— У меня в городе сидят в засаде пятьсот воинов…

— А все же пусть Вэнь Пин и Ван Вэй устроят за городом пир для военачальников, и мы отошлем Чжао Юня туда…

Цай Мао этот совет понравился. Вскоре все чиновники собрались на пиршество. Лю Бэй прибыл в окружной ямынь, велел отвести коня на задний двор, а сам занял место в зале на хозяйской цыновке. Два сына Лю Бяо сидели с ним рядом. Остальные чиновники расселись по чинам. Чжао Юнь с мечом стоял возле Лю Бэя.

Вошли Ван Вэй и Вэнь Пин и пригласили Чжао Юня на пир. Чжао Юнь отказался. Только после приказания Лю Бэя он неохотно удалился.

Вокруг ямыня Цай Мао железным кольцом расставил своих людей, а воинов, прибывших с Лю Бэем, отправил обратно на подворье.

Он только ожидал, пока Лю Бэй опьянеет, чтобы дать сигнал. Когда вино обошло три круга, к Лю Бэю приблизился И Цзи.

— Выйдите из зала на минутку, — тихо шепнул он.

Лю Бэй понял его и вышел якобы по своим делам. И Цзи, осушив свой кубок, последовал за ним в сад.

— Цай Мао устроил против вас заговор, — быстро сказал он Лю Бэю. — Северные, южные и восточные ворота охраняют его воины. Бегите отсюда через западные ворота!

Лю Бэй заволновался. Он отвязал своего коня, вскочил в седло и, не ожидая слуг, помчался к западным воротам. Смотритель ворот окликнул его, но Лю Бэй только подхлестнул коня и ускакал без оглядки. Смотритель бросился к Цай Мао, и тот с пятьюстами воинами бросился в погоню.

За воротами Лю Бэю преградила путь быстрая река шириною в несколько чжанов. Это был приток Сянцзяна, горный поток Тань.

Лю Бэй придержал коня и повернул обратно, но из города быстро двигалось войско: видно было облако пыли, вздымаемое копытами коней.

— Я погиб! — воскликнул Лю Бэй и, повернув коня, бросился в реку. Сделав несколько шагов, конь припал на передние ноги, и Лю Бэй замочил полы халата.

— О ди‑лу, сегодня ты погубил меня! — громко воскликнул охваченный страхом Лю Бэй и ударил коня плетью. И вдруг — о чудо! — конь поднялся из воды и одним прыжком перемахнул на западный берег! Лю Бэю показалось, будто он вышел из облаков и тумана. Впоследствии поэт Су Ши написал стихотворение, в котором воспел этот удивительный прыжок через поток Тань:

 

Весной, на закате, когда цветы закрываются на ночь,

Гулял я по берегу Тань, и волны ласкали мой слух.

Поднявшись в коляске своей, я дали окинул в раздумье;

На землю, по ветру кружась, ложился ивовый пух.

Я думал: «Династия Хань возвысилась до поднебесья,

Дракон и взбесившийся тигр схватились между собой.

В Сянъяне собрались на пир потомки князей знаменитых,

Лю Бэю, что был среди них, смертельной грозило бедой.

Вскочив на коня, он бежал чрез западные ворота,

Противники, вооружась, летели за ним по пятам.

Он плетью коня торопил, он мчался быстрее, чем буря,

Туда, где струился поток туманом окутанной Тань».

Я слышал, как будто воды коснулись литые копыта,

И пеной вскипела волна, и топот стоял вдалеке,

И гомон взъяренной толпы, и свист металлической плети,

И тень двух драконов в тот миг я видел в спокойной реке.

Один, что был назван потом властителем Сычуани,

Сидел на драконе‑коне, оружием легким звеня.

Хрустально прозрачная Тань несет на восток свои воды,

Но где же, я думал, теперь хозяин дракона‑коня?

И, стоя у тихой реки, три раза вздохнул я в печали.

Пустынные горы вдали румянил весенний закат.

Три царства, что древле цвели, а ныне, как сон, потускнели,

Остались за гранью веков и не возвратятся назад.

 

Перепрыгнув на западный берег, Лю Бэй оглянулся: Цай Мао и его воины были уже у реки.

— Почему вы покинули пир? — донесся до Лю Бэя голос Цай Мао.

— А ты почему хотел меня убить? — крикнул в ответ Лю Бэй. — Ведь я с тобой не враждовал!

— Не слушайте наветов, — отвечал Цай Мао. — У меня даже и в мыслях этого не было!

Однако Лю Бэй увидел, что, перекликаясь с ним через поток, Цай Мао украдкой натягивает лук. Лю Бэй хлестнул коня и во весь опор поскакал на юго‑запад.

— И какой это дух помог ему! — воскликнул раздосадованный неудачей Цай Мао. Он уже собирался возвращаться, как вдруг заметил Чжао Юня, мчавшегося из западных ворот во главе своего отряда.

Вот уже поистине:

 

Он был готов упасть стрелой пронзенный,

Но был спасен прыжком коня‑дракона.

 

О том, какова дальнейшая судьба Цай Мао, вы узнаете из следующей главы.

из которой можно узнать о том, как Лю Бэй в Наньчжане встретил отшельника, и о том, как Дань Фу в Синье нашел доблестного господина  

 

Оказалось, что во время пира военачальников Чжао Юнь заметил вокруг себя подозрительное оживление и поспешил в ямынь, где он оставил Лю Бэя. Но там его не было, и взволнованный Чжао Юнь бросился на подворье, где узнал, что Цай Мао с воинами зачем‑то спешно уехал на запад.

Чжао Юнь схватил копье и помчался к западным воротам. За ним следовало триста воинов.

— Где мой господин? — крикнул он Цай Мао, заметив его еще издали.

— Не знаю! Он поспешно покинул пир и уехал в неизвестном направлении! — ответил Цай Мао.

Чжао Юнь был человеком осторожным и не хотел действовать неосмотрительно. Он проехал к реке. Дороги там не было. Тогда он вернулся и снова окликнул Цай Мао:

— Вы сами приглашали моего господина на этот пир, почему же вы теперь гоняетесь за ним с оружием?

— Здесь собрались чиновники со всего княжества, и мне, как старшему военачальнику, поручено их охранять! — ответил Цай Мао.

— Куда вы угнали моего господина? — не отступал Чжао Юнь.

— Мне сказали, что он выехал из города через западные ворота, и я отправился искать его.

Чжао Юнь колебался. Он снова приблизился к реке. На противоположном берегу виднелись свежие следы конских копыт. «Неужто на коне можно перепрыгнуть через такую реку?» — подумал он про себя.

Чжао Юнь послал своих воинов в разные стороны на поиски, но больше никаких следов обнаружить не удалось.

Когда Чжао Юнь вернулся, Цай Мао уже уехал в город. Чжао Юнь стал расспрашивать стражу у ворот. Все воины единодушно заявили, что видели, как Лю Бэй покинул город в западном направлении.

Возвращаться в Сянъян Чжао Юнь не решился и уехал в Синье.

Между тем Лю Бэй, перепрыгнув через поток, чувствовал себя, как пьяный. «Одним прыжком одолеть такой широкий поток! Разве это не воля самого неба?» — думал он.

Подхлестнув коня, Лю Бэй по извилистой тропинке направился к Наньчжану. Солнце уже садилось. Вдруг он увидел маленького пастушка, ехавшего верхом на быке и игравшего на свирели.

— Эх, как жаль, что я не пастушок! — вздохнул Лю Бэй и, придержав коня, стал наблюдать за мальчиком. Пастушок остановил быка, пристально посмотрел на незнакомого всадника и вдруг воскликнул:

— Вы — полководец Лю Бэй, разгромивший Желтых!

— Откуда ты меня знаешь? — изумился Лю Бэй. — Ты же мальчик из захолустной деревни!

— Я, конечно, не знаю, — промолвил мальчик, — но вот мой хозяин, когда у него собираются гости, очень много говорит о Лю Бэе, герое нашего века. Когда я вас увидел, мне сразу вспомнилось, как хозяин описывал его наружность, и я решил, что это вы и есть.

— А кто твой хозяин? — поинтересовался Лю Бэй.

— Мой хозяин — Сыма Хуэй из Инчуани, — сказал мальчик, — а даосская кличка его — Шуй‑цзин, Водяное зеркало.

— С кем же дружит твой хозяин?

— Его самые близкие друзья — Пан Дэ и Пан Тун из Сянъяна.

— Кто такие эти Пан Дэ и Пан Тун?

— Дядя и племянник, — пояснил мальчик. — Пан Дэ — горец, он старше моего хозяина на десять лет, а Пан Тун на пять лет моложе. Мой хозяин очень любит Пан Туна и называет его младшим братом.

— А где живет твой хозяин?

— Вон там, в лесу, в усадьбе… — указал рукой мальчик.

— Я действительно Лю Бэй… Отведи‑ка меня к своему хозяину, я хочу ему поклониться.

Пастушок пошел впереди, указывая путь Лю Бэю. Ехать пришлось около двух ли. Перед домом Лю Бэй соскочил с коня и вошел в ворота. Из дома доносились нежные звуки лютни. Лю Бэй велел мальчику повременить с докладом и стал прислушиваться. Вдруг музыка смолкла, послышался громкий смех, и в дверях показался человек.

— В чистые и нежные звуки лютни вдруг закралась высокая нота — это значит, что поблизости игру слушает знаменитый человек, — сказал он.

— Вот это мой хозяин, господин Сыма Шуй‑цзин, — промолвил мальчик.

Человек был высок, как сосна, и худощав, как аист. Осанка его была необычной. Лю Бэй поклонился.

— Вам удалось сегодня избежать огромной опасности! — произнес Шуй‑цзин.

Лю Бэй выразил удивление.

— Это господин Лю Бэй. — сказал мальчик Шуй‑цзину. Тот пригласил Лю Бэя в дом. Они уселись, как надлежит гостю и хозяину. Лю Бэй огляделся: на полке лежала груда книг и рукописей, за окном виднелись сосны и бамбук, на каменной скамье лежала лютня. Веял легкий ветерок.

— Откуда вы приехали, господин? — спросил гостя Шуй‑цзин.

— Случайно проезжал по этим местам, и когда мне мальчик рассказал о вас, я решил зайти поклониться, — объяснил Лю Бэй. — И очень этому рад.

— Таиться не к чему. Говорите прямо — вы бежали от опасности!

Лю Бэй поведал Шуй‑цзину историю, случившуюся с ним в Сянъяне.

— Я это сразу понял, как только увидел вашу мокрую одежду, — сказал Шуй‑цзин и, помолчав, добавил: — Мне давно приходилось слышать ваше славное имя, но скажите, почему вы до сих пор живете бездомным скитальцем?

— Такая уж, видно, выпала мне доля, — вздохнул Лю Бэй.

— Нет, вовсе не потому, — перебил его Шуй‑цзин. — Просто у вас нет мудрого советника.

— Как так? Пусть я сам недостаточно талантлив, зато у меня есть советники Сунь Цянь, Ми Чжу, Цзянь Юн, а по военной части — Гуань Юй, Чжан Фэй, Чжао Юнь. Это мои верные помощники, и я во всем полагаюсь на них.

— Вы меня не поняли… Гуань Юй, Чжан Фэй и Чжао Юнь, конечно, могут одолеть десять тысяч врагов, но вот советника настоящего у вас нет. Сунь Цянь и Ми Чжу — это иссохшие, бледнолицые начетчики, они не способны привести Поднебесную в порядок.

— Я всегда стремился найти такого человека, как вы говорите, среди отшельников, живущих в горах, но мне это не удается, — признался Лю Бэй.

— Вы не встречали таких людей? — удивился Шуй‑цзин. — А помните, у Конфуция сказано. — «В каждом селении на десять дворов непременно найдется хоть один преданный и честный человек».

— Я глуп и не просвещен, дайте мне ваш мудрый совет, — попросил Лю Бэй.

— Вы, наверно, слышали, как на улицах Цзинчжоу и Сянъяна ребятишки распевают:

 

В восьмом году падение начнется,

В тринадцатом — опора упадет.

Спасенье в ком, — то небо указует.

Дракон взлетит до облачных высот.

 

Песенка эта возникла в первом году периода Цзянь‑ань. В восьмом году Лю Бяо лишился первой жены, и в семье пошли раздоры — это и есть начало падения. В тринадцатом году Лю Бяо должен умереть, но среди близких ему людей некого сделать наследником — это и значит, что Цзинчжоу останется без опоры. А две последние строки касаются вас.

— Как так меня? — изумился Лю Бэй.

— Самые мудрые люди Поднебесной живут в здешних местах, — сказал Шуй‑цзин, — вы должны их найти.

— Кто же они?

— Во‑лун и Фын‑чу. Если вы их отыщете, то сразу восстановите в Поднебесной порядок!

— Кто это такие — Во‑лун и Фын‑чу?

— Неужто вы их не знаете! — Шуй‑цзин всплеснул руками и громко рассмеялся.

Лю Бэй повторил свой вопрос.

— Уже поздно, завтра об этом поговорим, — ответил Шуй‑цзин. — Вы можете остаться здесь переночевать.

Мальчик принес ужин. Коня отвели в конюшню. Лю Бэй откушал, выпил вина и улегся спать в комнате, смежной с залом для приема гостей. Из головы его не выходили слова Сыма Шуй‑цзина. Лю Бэй ворочался на ложе и не мог заснуть.

В полночь кто‑то постучал в ворота и вошел в дом.

— Откуда вы, Юань‑чжи? — услышал Лю Бэй голос Шуй‑цзина.

Лю Бэй приподнялся и прислушался.

— От Лю Бяо, — ответил пришелец. — Я давно слышал, что он хорошо обращается с хорошими людьми и плохо — с плохими. Теперь я убедился, что это пустая молва. Правда, к хорошим людям он относится хорошо, но использовать их он не умеет, а плохих не может прогнать от себя. Я оставил ему прощальное письмо и ушел.

— Зачем вы отправились к Лю Бяо? — упрекнул пришедшего Шуй‑цзин. — Неужто вы с вашими талантами, которых достаточно, чтобы стать помощником вана, не могли выбрать себе подходящего господина? Возле вас есть настоящий герой, а вы его не видите!

— Вы правы! — ответил тот.

Лю Бэй решил, что это Во‑лун или Фын‑чу, и очень обрадовался. Ему хотелось выйти, но он боялся, что это покажется неприличным.

Утром Лю Бэй как бы невзначай спросил Шуй‑цзина:

— Кто это приходил к вам ночью?

— Так, один друг, — уклончиво ответил Шуй‑цзин.

Лю Бэй попросил разрешения повидаться с незнакомцем.

— Его нет, он ушел искать себе просвещенного господина, — сказал Шуй‑цзин.

— А как его зовут?

— Ладно, ладно, потом! — засмеялся Шуй‑цзин.

— Кто же такие Во‑лун и Фын‑чу? — не удержался Лю Бэй.

Шуй‑цзин только загадочно улыбнулся.

Лю Бэй стал просить Шуй‑цзина покинуть горы и помочь ему спасти Ханьский дом.

— Такие люди, как мы, живущие в горах и пустынях, для этой цели не годятся, — возразил тот. — Есть люди в десять раз более способные, чем я, и вы должны их навестить.

Во время этого разговора около дома вдруг послышались крики и конское ржание. Вбежал мальчик со словами, что какой‑то военачальник с воинами явились в усадьбу. Встревоженный Лю Бэй бросился к дверям и увидел Чжао Юня.

Радость Лю Бэя невозможно было описать. Чжао Юнь сошел с коня и вошел в дом.

— Ночью я возвратился в уезд и, не найдя вас, опять поспешил на поиски, — объяснил Чжао Юнь. — По дороге расспрашивая людей, я попал сюда. Едемте скорей, я очень опасаюсь, что враги нападут на наш город.

Лю Бэй распрощался с Шуй‑цзином и вместе с Чжао Юнем отправился в Синье. Дорогой они встретили Гуань Юя и Чжан Фэя.

Лю Бэй рассказал братьям, как он перепрыгнул через реку. Все бесконечно удивлялись и радовались.

— Прежде всего надо известить обо всем Лю Бяо, — посоветовал Сунь Цянь, когда они прибыли в Синье.

Лю Бэй послушался и отправил Сунь Цяня с письмом в Цзинчжоу.

— Почему это Лю Бэй убежал с пира? — таким вопросом встретил Лю Бяо прибывшего к нему Сунь Цяня.

Сунь Цянь вручил ему письмо. Прочитав его, Лю Бяо разгневался и вызвал Цай Мао.

— Как ты посмел поднять руку на моего брата? — закричал он. — Эй, стража, обезглавить его!

В этот момент вбежала госпожа Цай и стала умолять Лю Бяо простить ее брата и отменить казнь. К ней присоединился Сунь Цянь.

— Я думаю, — сказал он, — что если вы казните Цай Мао, то Лю Бэю здесь невозможно будет жить спокойно!

Лю Бяо уступил. Он послал своего сына Лю Ци вместе с Сунь Цянем в Синье просить у Лю Бэя прощения. Лю Бэй встретил Лю Ци и устроил в честь него пиршество. Среди пира сын Лю Бяо вдруг заплакал. Лю Бэй поинтересовался, что довело его до слез.

— Моя мачеха из рода Цай. Она только и думает, как бы погубить меня, — объяснил Лю Ци. — Посоветуйте, что мне делать, дядюшка Лю Бэй.

Лю Бэй посоветовал Лю Ци держаться с мачехой спокойно и почтительно, и тогда она ничего плохого ему не сделает.

На другой день Лю Бэй проводил гостя в обратный путь. Проезжая по базару, Лю Бэй заметил человека с грубой повязкой на голове, в простом халате с черным поясом и в черных же сандалиях. Человек распевал песню:

 

Династия славная рухнет. Последняя гнется опора.

Смешается небо с землею, и в мире не будет огня.

В долине мудрец проживает. Он хочет служить господину.

Тот ищет мудрейших из мудрых, но только не знает меня.

 

«Это, наверно, Во‑лун или Фын‑чу!» — подумал Лю Бэй, услышав песню. Он спешился и пригласил певца в уездный ямынь. На вопрос, как его имя, неизвестный отвечал:

— Я — Дань Фу из Иншана. Мне было известно, что вы ищете способных людей, но я не осмелился явиться прямо к вам и запел песню, чтобы привлечь ваше внимание.

Лю Бэй обрадовался и принял Дань Фу, как почетного гостя.

— Разрешите мне посмотреть вашего коня, — попросил Дань Фу.

Лю Бэй велел привести своего коня.

— Да это же ди‑лу! — воскликнул Дань Фу. — Как вы не боитесь на нем ездить? Он хоть и быстроногий, но приносит несчастье своему хозяину!

— Это я знаю, — молвил Лю Бэй и рассказал Дань Фу, как он на этом коне перескочил через реку.

— На этот раз конь спас хозяина, но в конце концов он все же принесет несчастье… Я знаю, как отвратить зло.

— Как же? Могу я узнать? — спросил Лю Бэй.

— Если у вас есть враг, подарите ему этого коня, — посоветовал Дань Фу. — Когда зло падет на вашего врага, тогда можете вернуть себе коня и ездить на нем сколько угодно.

— Не ожидал я от вас такого совета, никак не ожидал! — Лю Бэй изменился в лице и, не скрывая своего недовольства, продолжал: — Я думал, что вы будете учить меня добродетели, а вы только пришли и уже учите вредить людям!

— Простите меня! — сказал Дань Фу. — Я просто хотел проверить, действительно ли вы такой гуманный и добродетельный человек, как о вас говорят. Я не осмелился спросить открыто.

Настроение Лю Бэя сразу изменилось. Он поблагодарил гостя и сказал:

— Могу ли я быть добродетельным, если меня этому не учат?

— Когда я пришел из Иншана, я услышал, как в Синье поют:

 

С тех пор как Лю Бэй приехал в Синье,

Богатство и радость в каждой семье.

 

Вот доказательство тому, как благотворны для народа ваши гуманность и добродетели!

Лю Бэй назначил Дань Фу на должность цзюнь‑ши и поручил ему обучать свою армию.

Цао Цао, возвратившись из Цзичжоу в Сюйчан, непрестанно помышлял о захвате Цзинчжоу. Он послал Цао Жэня и Ли Дяня вместе с покорившимися военачальниками Люй Куаном и Люй Сяном в Фаньчэн, чтобы держать под угрозой Цзинчжоу и Сянъян и следить за тем, что делается у врага.

Люй Куан и Люй Сян обратились к Цао Жэню с просьбой:

— Лю Бэй расположился в Синье и готовится к войне, — сказали они. — Планы его, по‑видимому, серьезны, и потому прежде всего следовало бы им заняться. Мы же, с тех пор как покорились чэн‑сяну, еще не оказали ему ни одной значительной услуги. Дайте нам пять тысяч отборных воинов, мы добудем голову Лю Бэя и преподнесем ее чэн‑сяну.

Цао Жэнь обрадовался такой просьбе и отправил братьев Люй с пятитысячным войском в поход на Синье.

Разведчики донесли об этом Лю Бэю. Тот созвал совет и пригласил Дань Фу.

— Прежде всего нельзя допустить врага в наши границы, — сказал Дань Фу. — Гуань Юй с отрядом должен зайти слева и перехватить противника в пути, а Чжан Фэю следует выйти врагу в тыл справа и отрезать дорогу для отступления. Затем вы сами с Чжао Юнем ударите врагу в лоб, и победа обеспечена.

Лю Бэй сделал все, как говорил Дань Фу, и сам в сопровождении Дань Фу и Чжао Юня, с двумя тысячами воинов, вышел из заставы и двинулся навстречу наступающему противнику. Вскоре они увидели большую тучу пыли, подымавшуюся из‑за холмов: подходили войска Люй Куана и Люй Сяна.

Когда оба войска построились в боевые порядки друг против друга, Лю Бэй выехал на коне вперед.

— Эй, пришельцы, кто вы такие? — крикнул он. — Как вы смеете нарушать мои границы!

— Я, полководец Люй Куан, получил повеление чэн‑сяна Цао Цао схватить тебя! — был ответ.

Лю Бэй послал Чжао Юня на поединок. После нескольких схваток Чжао Юнь сразил врага. Лю Бэй подал своим войскам сигнал к бою. Люй Сян не выдержал натиска и отступил. Но вдруг сбоку на него ударил отряд Гуань Юя. Потеряв более половины своего войска, Люй Сян с трудом пробился на дорогу и бежал. Но не прошел он и десяти ли, как новое войско преградило ему путь.

— Чжан Фэй здесь! — крикнул предводитель этого отряда и бросился на Люй Сяна. Он не успел прийти в себя, как был сбит с коня копьем Чжан Фэя. Остальные его воины разбежались.

Лю Бэй соединил свои войска и погнался за войском противника. Множество воинов Цао Жэня попало в плен. Лю Бэй возвратился в Синье с победой, наградил Дань Фу и щедро угостил своих воинов.

Тем временем остатки разбитого войска принесли Цао Жэню печальную весть о поражении и о гибели братьев Люй. Цао Жэнь встревожился и призвал на совет Ли Дяня.

— Надо немедля сообщить чэн‑сяну о нашей неудаче, чтобы он послал большое войско для карательного похода, — сказал Ли Дянь. — Нам самим пока ничего предпринимать не следует.

— Нет! — возразил Цао Жэнь. — Погибли наши военачальники и за такую потерю надо мстить немедленно! Ведь Синье не больше шарика от самострела. Зачем затруднять чэн‑сяна?

— И все же с Лю Бэем шутки плохи — он высокоодаренный воин! — настаивал Ли Дянь.

— Ты трусишь? — спросил Цао Жэнь.

— Нет, сражаться я не боюсь, но опасаюсь, что победы нам не видать! Ведь в «Законах войны» сказано: «Знай себя и знай врага и тогда в ста сражениях сто раз победишь!»

— Ты, вижу я, двоедушен! — гневно крикнул Цао Жэнь. — А я все же возьму Лю Бэя живьем!

— Хорошо, идите! А я буду охранять Фаньчэн, — сказал Ли Дянь.

— Если ты не пойдешь со мной, то ты и впрямь двоедушен! — все сильней распалялся Цао Жэнь.

Ли Дяню пришлось подчиниться. Выбрав двадцать пять тысяч воинов, они с Цао Жэнем переправились через реку и двинулись к Синье.

Вот уж правильно говорится:

 

Когда переживешь позор и тех, кто пал в бою, зароешь,

Тогда лишь войско поднимай и свой позор победой смоешь.

 

Кто победил в этом походе, вы узнаете из следующей главы.

прочитав которую, читатель узнает о том, как Лю Бэй хитростью захватил Фаньчэн, и о том, как Сюй Шу поведал Лю Бэю о Чжугэ Ляне  

 

Итак, войска Цао Жэня ночью переправились через реку и двинулись на Синье. Но как только победители вернулись в город, Дань Фу предупредил Лю Бэя:

— Потеряв двух своих военачальников, Цао Жэнь подымет свое войско, которое у него есть в Фаньчэне, и придет мстить.

— Как же встретить его? — встревожился Лю Бэй.

— Очень просто: если Цао Жэнь пойдет на нас, в Фаньчэне не останется войск, и мы захватим город.

Лю Бэй заинтересовался, как это можно сделать, и Дань Фу на ухо рассказал ему свой план. Лю Бэй сделал соответствующие приготовления.

Вскоре прибыли разведчики с донесением, что Цао Жэнь с большой армией переправился через реку.

— Вышло так, как я и рассчитывал! — воскликнул Дань Фу и попросил Лю Бэя двинуть войска навстречу врагу.

Обе армии выстроились друг против друга. Чжао Юнь выехал вперед, вызывая на поединок вражеского военачальника. Из строя, по приказу Цао Жэня, выехал Ли Дянь. После нескольких схваток, поняв, что ему не одолеть противника, Ли Дянь вернулся в строй. Чжао Юнь пытался его преследовать, но остановился, так как попал под обстрел с двух сторон. Враги прекратили сражение и отошли в свои лагеря.

Ли Дянь явился к Цао Жэню и стал уговаривать его возвратиться в Фаньчэн по той причине, что у Лю Бэя войско отборное и справиться с ним нет никакой возможности.

— Мы еще не вступали в бой, а ты уже подрываешь дух моих воинов! — разозлился Цао Жэнь. — Ты предатель, и за это тебе следует снести голову!

И он приказал телохранителям увести и обезглавить Ли Дяня. Однако военачальники упросили Цао Жэня отменить такое решение; он уступил и послал Ли Дяня командовать тыловым отрядом.

На следующий день войска Цао Жэня построились в какой‑то необычный боевой порядок, и к Лю Бэю послали гонца спросить, известно ли ему такое построение войск. Дань Фу, поднявшись на возвышенность, долго и внимательно разглядывал войска противника и затем сказал Лю Бэю:

— Такое построение называется «построением восьми ходов и золотых замков». Эти восемь ходов: Остановка, Рождение, Ранение, Препятствие, Обстоятельства, Смерть, Страх и Начало. Войти с боем через входы Рождения, Обстоятельств и Начала — означает успех; входы Ранения, Страха или Остановки — большие потери; входы Препятствий и Смерти — гибель. Расположение войск совершенно правильно, но только в центре у них не хватает опоры. И, если мы нанесем удар с юго‑восточного угла через вход Рождения и пройдем прямо на запад до входа Обстоятельств, — вражеский строй смешается.

Лю Бэй принял совет Дань Фу, и Чжао Юнь получил соответствующие указания. Вместе с пятьюстами воинами он стремительно ударил с юго‑восточного угла и вышел к центру. Цао Жэнь отступил к северу, но Чжао Юнь не стал его преследовать, а вырвался через западный проход. Затем он проделал то же самое, только в обратном порядке. Войска Цао Жэня пришли в смятение. Под натиском армии Лю Бэя они обратились в бегство. Дань Фу приказал прекратить преследование и вернулся в лагерь.

Только теперь Цао Жэнь убедился, что Ли Дянь был прав, и вернул ему свое расположение.

— Я очень беспокоюсь за Фаньчэн, как бы там в наше отсутствие не случилось беды, — выразил опасение Ли Дянь.

— Нынче ночью я попытаюсь захватить лагерь Лю Бэя, — сказал Цао Жэнь. — Если я добьюсь успеха, тогда подумаем, что делать дальше, если же нет — вернемся в Фаньчэн.

— Откажитесь от своего намерения. Лю Бэй хорошо подготовился! — предупредил Ли Дянь.

— Если всегда сомневаться, зачем же воевать? — возразил Цао Жэнь и, не обращая внимания на уговоры Ли Дяня, стал готовиться к ночному нападению на лагерь врага.

В это время Дань Фу беседовал с Лю Бэем, и вдруг налетел вихрь.

— Это означает, что сегодня ночью Цао Жэнь нападет на наш лагерь! — заявил Дань Фу.

— Что же нам предпринять? — спросил Лю Бэй.

— У меня уж все рассчитано! — улыбнулся в ответ Дань Фу.

Когда ночью войско Цао Жэня подошло к лагерю Лю Бэя, там повсюду вспыхнули огни и загорелся лагерный частокол. Цао Жэнь понял хитрость врага и хотел отступить, но на него так стремительно налетел Чжао Юнь, что он вынужден был бежать на северный берег реки, не успев даже собрать все свои войска. На берегу он столкнулся с Чжан Фэем. Под прикрытием отряда Ли Дяня Цао Жэню едва удалось переправиться через реку. Более половины его воинов погибло в ее водах. С великим трудом Цао Жэнь добрался до Фаньчэна и крикнул, чтобы открыли ворота.

Ворота распахнулись, и навстречу Цао Жэню вышел отряд войск. Военачальник громко кричал:

— Я уже давно взял Фаньчэн!

Все в испуге посмотрели на него — это был Гуань Юй. Цао Жэнь так перепугался, что бросился бежать. Гуань Юй преследовал его, но Цао Жэню удалось отбиться от наседающего противника и уйти в Сюйчан. По дороге он узнал, что все эти козни и хитрости придумал Дань Фу, советник Лю Бэя.

Лю Бэй, одержав победу, во главе своих войск торжественно въехал в Фаньчэн. Его встречал уездный начальник Лю Би. Он был одного рода с Лю Бэем. Пригласив его к себе в дом, Лю Би устроил в честь его пир. На пиру Лю Бэй обратил внимание на юношу с гордой осанкой и спросил Лю Би:

— Кто это такой?

— Это мой племянник Коу Фын, — ответил Лю Би. — Родители его умерли, и он живет у меня.

Юноша очень понравился Лю Бэю, и он решил его усыновить. Лю Би был этому весьма рад и заставил Коу Фына поклониться Лю Бэю, как названому отцу. Имя юноши изменили на Лю Фын. Лю Бэй взял его с собой и велел ему поклониться Гуань Юю и Чжан Фэю как своим дядям.

— У вас ведь есть родной сын, — выразил недовольство Гуань Юй. — Зачем вам еще понадобился приемный? От этого могут пойти только беды.

— Какие могут быть беды? — возразил Лю Бэй. — Я буду обращаться с ним, как с сыном, а он будет служить мне, как отцу.

Но все же Гуань Юй остался недоволен.

Затем Лю Бэй обсудил с Дань Фу неотложные дела и, оставив Гуань Юя с тысячей воинов охранять Фаньчэн, вернулся в Синье.

Тем временем Цао Жэнь и Ли Дянь добрались до Сюйчана и со слезами, пав ниц перед Цао Цао, стали просить прощения, подробно рассказав о своем поражении.

— Победы и поражения — обычное дело для воина, — успокоил их Цао Цао. — Значительно интересней, кто советник Лю Бэя?

— Это все дело рук Дань Фу, — сказал ему Цао Жэнь.

— Кто такой этот Дань Фу?

— Он вовсе и не Дань Фу, — улыбнулся советник Чэн Юй. — Человек этот еще в последние годы периода Чжун‑пин [184—189 гг.] убил какого‑то своего обидчика; после этого он переменил прическу, переоделся и скрылся. Один правитель схватил его, но он отказался назвать себя. Тогда этот правитель связал его и на повозке под барабанный бой вывез на базар, надеясь, что кто‑либо из горожан его опознает. Но люди, хоть и знали его, сказать об этом не смели. Так его и отпустили. Он переменил имя и опять скрылся. Затем он обратился к науке, посещал знаменитых ученых и был завсегдатаем у Сыма Хуэя. Настоящее имя этого человека — Сюй Шу, а прозвище — Юань‑чжи.

— И насколько же он способнее вас? — поинтересовался Цао Цао.

— Раз в десять…

«Как же быть? — задумался Цао Цао. — Если такие способные люди пойдут к Лю Бэю, у него быстро отрастут крылья!»

— А вы можете переманить его к себе, — посоветовал Чэн Юй.

— Каким же это образом?

— Очень просто: Сюй Шу почтительный сын. Отца он лишился еще в детстве, а недавно умер его младший брат Сюй Кан. Теперь мать Сюй Шу осталась одна, и некому ее кормить. Привезите ее в Сюйчан и прикажите письмом вызвать к себе сына. Он сразу же явится!

Цао Цао послал людей, и вскоре они привезли мать Сюй Шу. Цао Цао принял ее ласково и сказал:

— Слышал я, что ваш сын — самый талантливый во всей Поднебесной, но ныне он, изменив своему законному государю, помогает мятежнику Лю Бэю. Как жаль! Он похож на прекрасную яшму, упавшую в грязь! Мне пришлось побеспокоить вас для того, чтобы вы сами вызвали его в Сюйчан. А я уж найду случай замолвить за него словечко перед Сыном неба, и он получит щедрое вознаграждение.

Цао Цао велел слугам принести «четыре сокровища кабинета ученого» ^[66] и попросил старушку написать письмо.

— А скажите мне, что за человек Лю Бэй? — обратилась она к Цао Цао.

— Так, проходимец из Пэйцзюня, который нагло осмеливается называть себя дядей императора. Это так называемый «внешне совершенный человек с душой подлеца».

— Зачем вы клевещете на него? — возмутилась мать Сюй Шу. — Я хорошо знаю, что Лю Бэй — потомок Чжуншаньского вана и праправнук императора Цзин‑ди. Он гуманный человек и герой, который с уважением относится к людям. Это известно всем. И если мой сын ему помогает, значит он нашел себе достойного господина. Вы злодей, а не ханьский чэн‑сян! Вы клевещете на человека и хотите, чтобы я заставила своего сына покинуть свет и перейти во тьму! И не стыдно вам?

С этими словами она схватила каменную тушницу и больно ударила Цао Цао. Тот разгневался и крикнул страже, чтобы она обезглавила строптивую старуху.

— Подождите, господин чэн‑сян! — вмешался Чэн Юй. — Если вы убьете старуху, то прослывете несправедливым, а ее добродетели прославите! Разве вы не видите, что она сама ищет смерти? Стоит вам ее казнить, и тогда Сюй Шу до последнего дня своей жизни будет помогать Лю Бэю. Лучше оставьте ее здесь, дабы тем самым вызвать у Сюй Шу душевный разлад, и он больше не сможет служить Лю Бэю. У нас еще будет время придумать, как переманить Сюй Шу к нам!

Цао Цао согласился. Он велел поместить мать Сюй Шу в отдельном доме и содержать ее. Каждый день старуху посещал Чэн Юй и справлялся о ее здоровье; он посылал ей подарки и письма. Старуха вынуждена была отвечать ему. Узнав таким образом почерк матери Сюй Шу, Чэн Юй подделал письмо и отправил его с гонцом. Тот доставил письмо Дань Фу в Синье.

«Сын мой, — говорилось в письме, — недавно умер твой брат Сюй Кан, и я все время пребывала в печали. Чэн‑сян Цао Цао на днях привез меня в Сюйчан и сказал мне, что ты мятежник. Он приказал заковать меня в цепи. Я спаслась только благодаря Чэн Юю. Но избавить меня от смерти можешь лишь ты. Вспомни о моих заботах и о тех трудностях, которые я вынесла, чтобы воспитать тебя. Приезжай поскорее и докажи свое сыновнее послушание! Мы подумаем о том, как вернуться в родной дом и избежать великой беды. Жизнь моя висит на волоске, и я уповаю на то, что ты не оставишь меня. Больше ни о чем писать я не буду».

Сюй Шу читал письмо, и слезы градом катились из его глаз. С письмом в руке он вошел к Лю Бэю.

— Я вовсе не Дань Фу. Я вынужден был переменить имя, — сказал он Лю Бэю. — Я — Сюй Шу из Инчжоу. Однажды ночью, возвращаясь из Цзинчжоу от Лю Бяо, я зашел к Сыма Шуй‑цзину. Он укорял меня за то, что я до сих пор не нашел себе господина, и посоветовал пойти служить вам. Вы не прошли равнодушно мимо меня и взяли на высокую должность, за что я вам очень благодарен. Но как мне быть со своей престарелой матушкой? Цао Цао хитростью завлек ее в Сюйчан и бросил в темницу, ей угрожает казнь! И вот она прислала письмо, призывая меня спасти ее. Как я могу не пойти? Я готов был служить вам верно, как служат человеку конь и собака, но теперь, когда матушка моя в беде, я не могу помогать вам. Я должен покинуть вас, но верю, что мы еще встретимся!

— Узы родства между матерью и сыном — священны, и мне нечего напоминать вам об этом, — со слезами сказал Лю Бэй. — Поезжайте. Но я надеюсь, что, после того как вы повидаетесь с вашей высокочтимой матушкой, я еще буду иметь возможность слушать ваши наставления…

Сюй Шу сердечно поблагодарил Лю Бэя и тотчас же стал готовиться к отъезду.

— Может быть, вы переночуете здесь еще одну ночь, а завтра мы устроим вам торжественные проводы? — предложил Лю Бэй.

Сунь Цянь, улучив момент, украдкой сказал Лю Бэю:

— Сюй Шу — самый выдающийся талант во всей Поднебесной. К тому же он довольно долго пробыл в Синье и хорошо знает состояние вашей армии. Воспользовавшись этим, он может причинить вам большой вред. Не отпускайте его, не то нам не миновать беды! Если же Сюй Шу останется у нас, Цао Цао казнит его мать, и тогда он приложит все силы, чтобы отомстить за нее.

— Нельзя допустить, чтобы враг убил матушку Сюй Шу из‑за того, что я пользуюсь услугами ее сына! — запротестовал Лю Бэй. — Это негуманно. Оставить Сюй Шу здесь — значит разорвать узы между матерью и сыном. Нет, не толкайте меня на это. Я лучше умру, чем соглашусь на такой поступок!

Все были тронуты таким решением Лю Бэя.

Лю Бэй пригласил Сюй Шу выпить вина, но тот отказался.

— Сейчас, когда матушка моя брошена в темницу, даже самые редкостные вина покажутся мне горькими! — воскликнул он.

— А для меня, — ответил ему Лю Бэй, — при мысли, что вы уходите, даже такие кушанья, как печень дракона и мозг феникса, теряют свою сладость!

Взглянув друг на друга, Лю Бэй и Сюй Шу заплакали. Так просидели они до самого утра.

Предупрежденные об отъезде Сюй Шу, военачальники приготовились к проводам у главных городских ворот. Сам Лю Бэй провожал Сюй Шу до первого чантина. Здесь они сошли с коней и стали прощаться. Подняв кубок с вином, Лю Бэй сказал:

— Как я несчастлив, что вы не можете остаться со мной! Но я надеюсь, что вы так же хорошо будете служить новому господину и вскоре прославитесь!

— Я тронут тем, что вы оказали великую честь мне, человеку с такими ничтожными талантами и скудным умом, — произнес Сюй Шу. — К сожалению, мы с вами вынуждены расстаться на половине пути, и причиной тому моя матушка. Но клянусь вам, что никогда в жизни я не дам Цао Цао ни одного совета!

— Вы уйдете, и я тоже удалюсь в горы и леса! — молвил Лю Бэй.

— Помогая вам, я вкладывал в это всю свою душу, — продолжал Сюй Шу, — но ныне судьба моей матушки вызвала смятение в моем сердце. И если бы даже вы не отпустили меня, я бы не принес вам никакой пользы. Не падайте духом — вы найдете себе других мудрых советников!

— Но кто же в Поднебесной превосходит вас своей мудростью?

— Разве я действительно так мудр, что заслужил столь высокую похвалу? — удивился Сюй Шу.

Перед самым расставанием Сюй Шу обратился к военачальникам:

— Я хочу пожелать вам преданно служить своему господину, чтобы имя его было увековечено в летописях, а ваши подвиги сияли на страницах истории! Только не подражайте мне в моем непостоянстве!

Воины были растроганы такой речью, а Лю Бэй все никак не мог отпустить Сюй Шу. Он прошел с ним еще один переход, потом еще один; наконец Сюй Шу сказал:

— Не утруждайте себя слишком. Мы расстанемся здесь.

— Отныне каждый из нас пойдет своей дорогой! — воскликнул Лю Бэй, взяв Сюй Шу за руку. — Кто знает, встретимся ли мы когда‑либо!

Лю Бэй не мог сдержать рыданий; Сюй Шу был тоже взволнован. Стоя на опушке леса, Лю Бэй смотрел вслед удалявшемуся другу.

— Что я буду без него делать? — вздыхал он, когда Сюй Шу скрылся из виду. — О, как бы мне хотелось вырубить сейчас эти деревья!

— Почему? — заинтересовались все присутствующие.

— Потому, что они мешают мне видеть друга!

И вдруг Лю Бэй заметил, что Сюй Шу мчится обратно, подхлестывая своего коня. Он радостно воскликнул:

— Сюй Шу возвращается! Наверно, он изменил свое намерение! — и бросился навстречу другу.

— Что заставило вас вернуться? — быстро спросил Лю Бэй, когда тот приблизился.

— Мысли мои спутаны, как пенька, и я забыл сказать вам о главном, — отвечал тот. — Здесь в горах в Лунчжуне — это всего в тридцати ли от Сянъяна — живет один замечательный человек. Почему вы не обратитесь к нему?

— Может быть, вы возьмете на себя труд пригласить этого человека? — попросил Лю Бэй.

— Нет, этого мало, вы должны сами поехать к нему! — ответил Сюй Шу. — Но зато, если вы сможете уговорить его служить вам, это будет равносильно тому, что Чжоу привлек Люй Вана, а Хань заполучил Чжан Ляна.

— Неужели он талантливее вас?

— Меня? — воскликнул Сюй Шу. — Да я по сравнению с ним все равно что захудалая кляча в сравнении с цилинем ^[67] , ворона в сравнении с фениксом! Он сам себя сравнивает с Гуань Чжуном и Ио И, но мне кажется, что им далеко до него! Этот человек постиг все законы земли и неба и затмит своими знаниями любого ученого в Поднебесной!

— Кто же он такой? — спросил Лю Бэй.

— Чжугэ Лян из Ланъе, потомок сы‑ли Чжугэ Фына. Отец его Чжугэ Гуй был правителем округа Тайшань, но рано умер, и Чжугэ Лян переехал к своему дяде Чжугэ Сюаню, который жил в Сянъяне и был другом цзинчжоуского правителя Лю Бяо. Потом Чжугэ Сюань умер, и ныне Чжугэ Лян со своим братом живет в Наньяне. Они занимаются там земледелием, в часы досуга любят петь «Песни Лянфу» ^[68] под аккомпанемент лютни. В той местности есть гора, которая носит название Во‑лун — гора Дремлющего дракона, и поэтому Чжугэ Лян называет себя еще господином Во‑луном. Вот действительно самый выдающийся талант за многие века! Поскорее навестите его, и если он согласится быть вашим советником, тогда вам нечего будет беспокоиться о порядке в Поднебесной!

— Мне как‑то Сыма Шуй‑цзин говорил о Во‑луне и Фын‑чу. Наверно, это один из них?

— Фын‑чу — это Пан Тун из Сянъяна, а Во‑лун — это и есть Чжугэ Лян, — объяснил Сюй Шу.

Лю Бэй так и подпрыгнул от радости:

— Вот теперь только я узнал, кто такие Во‑лун и Фын‑чу! Мудрецы находятся у меня под боком, а я ходил, как слепой! Спасибо, что вы открыли мне глаза!

Потомки сложили стихи, рассказывающие, как Сюй Шу, не слезая с седла, расхвалил Чжугэ Ляна:

 

Как жаль, что великие люди не встретятся больше на свете,

Хотя их сердечная дружба навек сохранила свой пыл

И речи их были подобны раскату весеннего грома,

Что спавшего мирно дракона в Наньяне от сна пробудил.

 

После этого Сюй Шу попрощался с Лю Бэем и уехал.

Теперь Лю Бэй полностью осознал то, что ему сказал в свое время Сыма Шуй‑цзин. Подобно человеку, только что очнувшемуся от глубокого сна, возвращался Лю Бэй со своими военачальниками в Синье. Здесь он приготовил дары и вместе с братьями Гуань Юем и Чжан Фэем собрался в Наньян к Чжугэ Ляну.

Между тем Сюй Шу, взволнованный расставанием с Лю Бэем и опасаясь, что Чжугэ Лян не пожелает покинуть горы, по пути сам заехал к нему. Чжугэ Лян поинтересовался причиной его прихода.

— Я служил Лю Бэю, — сказал ему Сюй Шу, — но Цао Цао бросил в темницу мою матушку, и она призывает меня к себе. Я не могу не поехать. Но перед отъездом я рассказал о вас Лю Бэю, и он очень скоро посетит вас. Надеюсь, вы не откажете развернуть свои великие таланты, чтобы помочь ему! Это было бы для него великим счастьем!

— Так, значит, вы сделали меня жертвой в своем жертвоприношении? — с раздражением произнес Чжугэ Лян.

Он сердито встряхнул рукавами халата и вышел, а пристыженный Сюй Шу сел на коня и уехал в Сюйчан к своей матушке.

Вот уж поистине:

 

Он другу сказал только слово, любя своего господина.

Домой он уехал, ведомый лишь чувствами верного сына.

 

О том, что было дальше, вы узнаете в следующей главе.

в которой повествуется о том, как Сыма Хуэй назвал еще одного знаменитого мудреца, и о том, как Лю Бэй трижды посещал Чжугэ Ляна  

 

Итак, Сюй Шу прибыл в Сюйчан. Узнав о его приезде, Цао Цао сказал Сюнь Юю, Чэн Юю и другим своим советникам, чтобы они встретили Сюй Шу. Тот предстал перед Цао Цао и низко поклонился.

— Почему вы, такой талантливый ученый, унизили себя службой Лю Бэю? — сразу же спросил у него Цао Цао.

— В молодости я долго скитался по рекам и озерам, скрываясь от опасности, и случайно попал в Синье, где и сдружился с Лю Бэем, — пояснил Сюй Шу. — Но так как матушка моя здесь, а я очень люблю ее, я не смог преодолеть угрызений совести.

— Зато теперь вы можете сколько угодно заботиться о вашей матушке, и у меня будет возможность получать ваши наставления, — сказал Цао Цао.

Сюй Шу с благодарностью поклонился и немедленно отправился повидаться с матерью. Со слезами на глазах он поклонился у ее дверей.

— Ты зачем здесь? — удивилась старушка.

— Я приехал сюда по вашему письму, — ответил Сюй Шу.

— Ты скверный сын! — разгневалась старуха, ударив кулаком по столу. — Бродяга! Сколько лет я учила тебя уму‑разуму, а ты стал еще хуже, чем был! Ты читаешь книги, и тебе должно быть известно, что верность господину и сыновнее послушание не могут существовать без ущерба для обеих сторон! Разве ты не знал, что Цао Цао обманщик и злодей, а Лю Бэй гуманный и справедливый человек? Ведь он потомок Ханьского дома, и ты служил достойному господину! Ох, и глупец же ты! Ну как ты мог из‑за подложного письма покинуть свет ради тьмы! Какими глазами мне смотреть на тебя? Ты опозорил своих предков! Напрасно ты живешь на свете!

Сюй Шу повалился ей в ноги, не смея поднять глаз. Она скрылась за ширмами, и через минуту вбежал слуга с криком:

— Госпожа повесилась!

Сюй Шу бросился на помощь, но поздно, — матушка его уже испустила дух.

Твердость матушки Сюй Шу потомки прославили в стихах:

 

О матушка Сюй! Сквозь столетья пройдет

Великая мудрость ее и отвага!

И нравственный долг охраняла она

И много семье своей сделала блага.

Совсем не заботясь о славе своей,

Она лишь о сыне радела любимом.

И — вся справедливость — до самых небес

Взнеслась она духом непоколебимым.

Лю Бэя отважно хвалила она,

Бранила врага Цао Цао без страха.

Ее не пугали ни пытки огнем,

Ни меч, ни палач, ни кровавая плаха.

Она лишь боялась, что предков ее

Позором покроют дела ее сына.

И в гордом поступке своем наравне

Стоит с матерями Мын Цзы и Ван Лина.

При жизни ее прославляла молва,

Теперь говорят о ней тушь и бумага.

О матушка Сюй! Сквозь столетья пройдет

Великая мудрость ее и отвага.

 

Сюй Шу без чувств грохнулся на пол возле тела матери и долго не приходил в себя. Цао Цао прислал людей передать ему дары и выразить свое соболезнование, затем он сам явился совершить жертвоприношение. Сюй Шу похоронил свою матушку к югу от Сюйчана и остался там охранять ее могилу. Подарков Цао Цао он не принял.

В это время Цао Цао собирался предпринять поход на юг. Однако советник Сюнь Юй отговаривал его:

— В холодную погоду воевать невозможно, разумнее было бы подождать до весны…

Цао Цао с ним согласился. Он приказал отвести воды реки Чжанхэ и сделать небольшое озеро, где его войска обучались ведению войны на воде.

Тем временем в Синье произошло вот что. Лю Бэй, приготовив подарки, собирался в Лунчжун к Чжугэ Ляну, когда ему доложили, что у ворот его спрашивает какой‑то человек в островерхой шляпе.

— Наверно, Чжугэ Лян! — обрадовался Лю Бэй.

Приведя в порядок свою одежду, он вышел встречать гостя. Но это оказался Сыма Хуэй. Лю Бэй любезно пригласил его во внутренние покои, усадил на почетное место и осведомился:

— Как поживаете? Простите, что за своими военными делами я не выбрал времени наведаться к вам. У меня не хватает слов выразить, как я счастлив, что удостоился вашего светлого посещения!

— Я собственно пришел повидаться с Сюй Шу, мне сказали, что он у вас, — ответил Сыма Хуэй.

— Недавно его матушка прислала ему письмо и вызвала в Сюйчан, — произнес Лю Бэй.

— Тут какая‑то хитрость со стороны Цао Цао! — взволновался Сыма Хуэй. — Я хорошо знаю матушку Сюй Шу: она ни за что на свете не согласилась бы написать такое письмо, даже если бы ее бросили в темницу! Ах, лучше бы Сюй Шу не уходил отсюда! Тогда еще можно было бы надеяться, что его матушка останется в живых, а теперь она безусловно погибнет!

Лю Бэй изумился, не понимая, почему это может случиться.

— А вот почему, — объяснил Сыма Хуэй, заметив его недоумение. — Матушка Сюй Шу — женщина высоких взглядов, и она не пожелает жить после того, как ее сын совершил позорный поступок!

— Не скажете ли вы мне, кто такой наньянский Чжугэ Лян? — спросил Лю Бэй. — Его назвал мне перед отъездом Сюй Шу…

— Ах, зачем же он еще тащит другого! — усмехнувшись, воскликнул Сыма Хуэй. — Решил сам уйти — на то его воля, и делу конец!

— Почему вы так говорите? — не понял его Лю Бэй.

— Чжугэ Лян близок с Цуй Чжоу‑пином из Болина, Ши Гуан‑юанем из Инчуани, Мын Гун‑вэем из Жунани и с Сюй Шу, — объяснил Сыма Хуэй. — Они составляют как бы единый кружок, и только один Чжугэ Лян независим во взглядах. Когда они беседуют, Чжугэ Лян часто сидит в сторонке и, обхватив колени руками, напевает. Потом вдруг укажет на друзей рукой и воскликнет: «Друзья мои, если бы вы пошли на службу, то непременно получили бы высокие должности!» А когда те спрашивают его, что он этим хочет сказать, Чжугэ Лян только улыбается в ответ. Он обычно сравнивает себя с Гуань Чжуном и Ио И, но мудрость его никто измерить не может.

— Почему в Инчуани так много мудрецов? — спросил Лю Бэй.

— Еще в давние времена астролог Инь Куй предсказал, что будет так, когда увидел множество ярких звезд, скопившихся над Инчуанью, — ответил Сыма Хуэй.

— Ведь Гуань Чжун и Ио И — наиболее прославленные люди эпохи Чуньцю и Борющихся царств. Их подвиги известны всей вселенной, — не вытерпел стоявший рядом Гуань Юй. — Не слишком ли это для Чжугэ Ляна — сравнивать себя с ними?

— Я тоже так думаю, — согласился Сыма Хуэй. — Я сравнивал бы его с другими.

— С кем же? — спросил Гуань Юй.

— Во‑первых, с Цзян Цзы‑я ^[69] , который помог основать Чжоускую династию, просуществовавшую восемьсот лет, и с Чжан Ляном, прославившим Ханьскую династию на целых четыреста лет! — сказал Сыма Хуэй.

Все были поражены этими словами, а Сыма Хуэй откланялся и удалился. Лю Бэю не удалось его удержать. Сыма Хуэй вышел за ворота и, взглянув на небо, громко рассмеялся:

— Вот Дремлющий дракон и нашел себе господина! Но как жаль, что родился он не вовремя! — воскликнул он и скрылся.

— Поистине непонятный старец! — со вздохом произнес Лю Бэй.

На другой день Лю Бэй с братьями отправился в Лунчжун. Издали путники заметили у подножья гор нескольких крестьян, которые обрабатывали землю мотыгами и напевали:

 

Земли поверхность, как шахматное поле,

Как дивный купол, небесный кругозор.

Людей всех делят на белых и на черных,

Позор и слава в разладе с древних пор.

Тот, кто прославлен, в довольстве пребывает,

Тот, кто унижен, лишен последних благ.

Живет в Наньяне таинственный отшельник,

Спит дни и ночи — не выспится никак.

 

Лю Бэй заинтересовался песней и, придержав коня, окликнул одного из крестьян:

— Эй, скажи‑ка мне, кто сложил эту песню?

— Ее сочинил господин Дремлющий дракон, — ответил тот.

— А где он живет?

— Вон там… К югу от этой горы есть хребет Во‑лун, — объяснил крестьянин. — Не доезжая его — небольшая роща, а в роще — хижина, в ней и живет господин Чжугэ Лян.

Лю Бэй поблагодарил крестьянина и поехал дальше. Вскоре впереди он увидел хребет Во‑лун. Природа здесь действительно была необычайно живописна. Потомки, в подражание древним, сложили стихи, в которых описали место, где жил Чжугэ Лян:

 

Ли в двадцати на запад от Сянъяна

Есть горный кряж; внизу течет река.

Вода бежит, о камни разбиваясь,

Вершины гор уходят в облака.

И это все — как феникс в ветках сосен

Иль как дракон, что свился на ночлег.

Вот хижина; в ней за плетеной дверью

Спокойно спит великий человек.

Седой бамбук покрыл крутые склоны,

Вокруг цветы — покой и благодать.

Там на полу, средь рукописей желтых,

Лишь мудрецам, склонившись, восседать

Порой плоды приносит обезьяна,

И аист бдит, как сторож, у дверей.

Лежит в парчу завернутая лютня,

И светлый меч сверкает, как ручей.

Тот человек, что спит в жилье убогом,

В досужий час копает огород.

Он ждет, когда его гроза разбудит,

И он, восстав, мир людям принесет.

 

Лю Бэй подъехал к хижине и постучал в грубо сколоченную дверь. Вышел мальчик и спросил, кто он такой.

— Передай своему господину, что ему желает поклониться ханьский полководец правой руки, Ичэнский хоу, правитель округа Юйчжоу, дядя императора Лю Бэй…

— Ой‑ой, я не запомню столько титулов! — забеспокоился мальчик.

— Тогда скажи просто, что к нему приехал Лю Бэй.

— Мой господин ушел на рассвете, — сказал мальчик.

— Куда же он ушел?

— Не знаю, дороги его неопределенны.

— А когда он вернется?

— Тоже не знаю… Может быть, дня через три или через пять, а то и через десять…

Лю Бэй был расстроен.

— Что ж, нет так нет — едем домой! — сказал Чжан Фэй.

— Подождем немного, — предложил Лю Бэй.

— Я тоже думаю, что лучше вернуться, — поддержал Чжан Фэя Гуань Юй. — Мы можем послать человека узнать, возвратился ли Чжугэ Лян.

Поручив мальчику передать Чжугэ Ляну, что приезжал Лю Бэй, братья сели на коней и двинулись в обратный путь. Проехав несколько ли, Лю Бэй остановил коня и стал осматривать окрестности Лунчжуна. Вокруг были горы, правда невысокие, но живописные, речка неглубокая, но чистая, поля необширные, но ровные, лесок небольшой, но пышный. Резвились и прыгали обезьяны, разгуливали аисты; сосны и заросли бамбука соперничали друг с другом в пышности. Такая картина доставляла Лю Бэю огромное наслаждение.

Вдруг Лю Бэй заметил человека благородной наружности и гордой осанки. Он шел с горы по уединенной тропинке, опираясь на полынный посох. На голове его была повязка, и одет он был в черный халат.

— Вот, наверно, Дремлющий дракон! — воскликнул Лю Бэй и, соскочив с коня, приветствовал неизвестного.

— Вы, должно быть, господин Дремлющий дракон?

— А вы кто такой? — спросил человек.

— Я — Лю Бэй.

— Нет, я не Чжугэ Лян. Я его друг, Цуй Чжоу‑пин из Болина.

— Давно слышал ваше славное имя! — обрадовался Лю Бэй. — Счастлив встретиться с вами! Прошу вас присесть и дать мне ваши наставления.

— Зачем вам понадобился Чжугэ Лян? — спросил Цуй Чжоу‑пин.

— Видите ли, сейчас в Поднебесной великая смута, со всех сторон надвигаются грозные тучи, и я хотел просить Чжугэ Ляна помочь мне установить порядок в стране, — сказал Лю Бэй.

— Конечно, это гуманное желание, — согласился Цуй Чжоу‑пин. — Но так уж ведется исстари: порядок чередуется с беспорядком. Когда Гао‑цзу, отрубив голову Белой змее, встал на борьбу за справедливость и казнил безнравственного циньского правителя, страна из полосы смут вступила в полосу порядка. Спокойствие длилось до правления императоров Ай‑ди и Пин‑ди — почти двести лет. Потом, когда Ван Ман поднял мятеж, страна опять перешла в полосу смут. Гуан‑у возродил династию и устранил беспорядки, и вот вплоть до наших дней — тоже почти двести лет — народ жил в мире и покое. Сейчас вновь повсюду поднято оружие, и это значит, что наступило время смут. Тут уж ничего не поделаешь! Если вы хотите, чтобы Чжугэ Лян повернул вселенную, то я боюсь, что вы напрасно потратите силы. Разве вам не известно, что покорный небу всего достигает легко, а тот, кто идет наперекор небу, всегда встречает трудности? Не изменить того, что предрешено судьбой, не избежать того, что предопределено роком!

— Ваши рассуждения доказывают вашу прозорливость, — произнес Лю Бэй. — Но могу ли я, потомок Ханьского дома, оставить династию на произвол судьбы?

— Люди, живущие в горах и пустынях, не пригодны для того, чтобы рассуждать о делах Поднебесной, — сказал Цуй Чжоу‑пин. — Но раз уж вы спросили меня, то я и ответил вам по мере моего разумения… хотя, может быть, и глупо!

— Я благодарен вам за наставления, — сказал Лю Бэй. — Но не знаете ли вы, куда ушел Чжугэ Лян?

— Нет, не знаю. Я тоже хотел с ним повидаться.

— А если бы я попросил вас приехать ко мне, в мой ничтожный городишко? — спросил Лю Бэй.

— О, нет! Я слишком для этого ленив! Да и давно уже отказался от почестей! — сказал Цуй Чжоу‑пин. — До свиданья!

Он поклонился и ушел, а братья сели на коней и поехали дальше.

— Чжугэ Ляна не нашли, но зато вдоволь насладились болтовней этого негодного школяра! — ворчал дорогой Чжан Фэй.

— Это мудрые рассуждения отшельника! — поправил брата Лю Бэй.

Спустя несколько дней ему сообщили, что господин Во‑лун вернулся. Лю Бэй велел привести коня.

— Не пристало вам гоняться за этой деревенщиной! — раздраженно заметил Чжан Фэй. — Велите слуге позвать его, и все тут!

— Помолчи‑ка ты лучше! — прикрикнул на брата Лю Бэй. — Тебе известно, что Мын Цзы сказал: «Если ты хочешь видеть мудреца, но идешь не его путем, — это равносильно тому, что ты зовешь мудреца, но закрываешь перед ним дверь». Ведь Чжугэ Лян — величайший мудрец нашего времени! Можно ли его просто позвать?

Лю Бэй сел на коня и во второй раз отправился к Чжугэ Ляну. Братья последовали за ним. Стояла суровая зима, черные тучи заволокли небо. Не успели путники проехать и нескольких ли, как налетел холодный ветер, повалил снег. Горы стали словно из яшмы, и деревья будто обрядились в серебро.

— Воевать сейчас нельзя — зима, — проворчал Чжан Фэй. — И зачем только понадобилось тащиться в такую даль из‑за какого‑то бесполезного человека? Сидели бы в Синье, подальше от ветра и снега!

— Я хочу, чтобы Чжугэ Лян увидел мою настойчивость! — заявил Лю Бэй. — Если ты боишься холода, можешь возвращаться!

— И смерти не боюсь, не то что холода! — вспыхнул задетый Чжан Фэй. — Но думаю, что едете вы напрасно, вот что!

— Поменьше болтай! Едем дальше! — ответил Лю Бэй.

Приближаясь к деревушке, путники услышали, что в кабачке, стоявшем у края дороги, кто‑то напевает песню. Лю Бэй придержал коня.

 

И подвигов не совершал и славы еще не стяжал он,

Он долго весны не встречал, что каждому сердцу желанна.

И жаль, что не видели вы, как старец Дунхайский покинул

Лачугу свою и пошел вслед за колесницей Вэнь‑вана.

Как, не ожидая, пока князья соберутся под знамя,

Вдруг на переправе Мынцзинь стремительно в лодку вошел он,

Как в битве великой в Муе, где крови пролито немало,

Могучим орлом воспарил, отваги и верности полон.

И жаль, что не видели вы, как пьяница из Гаояна,

Бедняк низкородный, почтил Манданского гуна поклоном,

С каким величавым лицом сидел на пиру, удивляя

Сужденьем своим о князьях, пророчески непреклонным.

Как княжества Ци города он отдал врагу на востоке.

Но в Поднебесной никто его не пленился уделом.

Хоть не были оба они в родстве с императорским домом,

А все же героев таких на свете не сыщется целом.

 

Песня кончилась. И тогда запел другой, в такт ударяя по столу:

 

Мечом, озарившим весь мир, взмахнул государь и основу

Династии заложил, сиявшей четыреста лет.

Сановники злые пришли, и царственный род истощился,

И при Хуань‑ди и Лин‑ди померкнул величия свет.

И радуги дивной дуга является в Яшмовой зале,

И черной змеею раздор обвил императорский трон,

Разбойники как муравьи повсюду кишат в Поднебесной,

Коварных героев толпа со всех налетает сторон.

Не стоит стонать и скорбеть, все жалобы наши напрасны,

От скуки идем мы в трактир и пьем беззаботно вино.

Пусть каждый живет для себя — и жизнь наша будет спокойна,

А будут ли нас прославлять в грядущем — не все ли равно!

 

Оба певца захлопали в ладоши и рассмеялись.

— Дремлющий дракон тоже, наверно, здесь! — воскликнул Лю Бэй, слезая с коня и направляясь в трактир. Там за столиком друг против друга сидели двое и пили вино. Один — с длинной бородой и бледным лицом, его собеседник — с удивительно благородной осанкой.

Лю Бэй поклонился им.

— Не скажете ли вы, кто из вас господин Во‑лун?

— А вы кто такой? И зачем вы ищете Во‑луна? — спросил длиннобородый.

— Я — Лю Бэй. Хочу спросить совета у господина Во‑луна, как помочь стране и дать народу покой…

— Во‑луна здесь нет, но мы его друзья, — сказал длиннобородый. Я — Ши Гуан‑юань из округа Инчжоу, а это Мын Гун‑вэй из Жунани.

— О, я много слышал о вас! — обрадовался Лю Бэй. — Как я счастлив, что случайно встретился с вами! У меня с собой есть запасные кони, и если вы ничего не имеете против, поедемте к господину Во‑луну и там побеседуем!

— Не трудитесь просить нас об этом! — ответил Ши Гуан‑юань. — Садитесь‑ка вы сами на своего коня и поезжайте разыскивать Во‑луна, а мы — люди, праздно живущие в горах и пустынях, — не сведущи в таких делах, как управление государством и умиротворение народа!

Лю Бэй откланялся и направился к горе Дремлющего дракона. Возле дома Чжугэ Ляна Лю Бэй сошел с коня и постучал в ворота. На стук вышел мальчик.

— Дома твой господин? — спросил Лю Бэй.

— Он в комнате сидит за книгой. Пожалуйста.

Лю Бэй последовал за мальчиком. На средней двери висела большая надпись: «Познавая свои стремления — укрощай страсти, пребывая в спокойствии — постигай грядущее». Из комнаты доносилось протяжное пение. Лю Бэй заглянул в дверь. Там возле очага, обхватив руками колени, сидел юноша и напевал:

 

Феникс летает только в заоблачной выси,

Лишь на утуне ^[70]   строит свой временный дом.

Муж многомудрый держится данного слова,

Видит опору лишь в господине своем.

Он с наслажденьем пашню свою поднимает,

В хижине бедной живу я один в тишине.

Скучно мне станет, играю на лютне, читаю,

Чтобы дождаться славы, обещанной мне.

 

Когда юноша кончил петь, Лю Бэй вошел в комнату и приветствовал его:

— Я давно стремлюсь к вам, учитель, но еще не имел счастья поклониться вам! Мне о вас поведал Сюй Шу. Несколько дней назад я с благоговением вступил в ваше жилище, но, увы, вас не было, и я вернулся ни с чем. И вот теперь я снова пришел, невзирая на ветер и снег. Как я счастлив, что мне, наконец, удалось узреть ваше благородное лицо!

— Вы, наверно, не кто иной, как Лю Бэй, и хотите видеть моего старшего брата? — прервал его юноша, торопливо ответив на приветствие.

— Так, значит, вы не Во‑лун? — изумился Лю Бэй.

— Нет, я его младший брат — Чжугэ Цзюнь. Нас трое братьев. Самый старший — Чжугэ Цзинь служит у Сунь Цюаня в Цзяндуне, а Чжугэ Лян мой второй брат…

— А он сейчас дома? — спросил Лю Бэй.

— Они вчера договорились с Цуй Чжоу‑пином пойти побродить.

— И куда же они отправились?

— Может быть, поехали на лодке или же ушли навестить буддийских монахов и отшельников‑даосов в горах, а может быть, зашли к другу в какой‑либо дальней деревне; возможно, что они играют на лютне или в шахматы где‑нибудь в уединенной пещере. Кто их знает, неизвестно, когда они уходят и когда приходят.

— Как я неудачлив! — сетовал Лю Бэй. — Вторично не удается мне застать великого мудреца!..

— Может, посидите немного? Выпьете чаю? — предложил Чжугэ Цзюнь.

— Раз господина нет, сядем‑ка на коней, брат мой, да поедем обратно, — вмешался Чжан Фэй.

— Ну, нет уж! С пустыми руками я не уеду, — решительно возразил Лю Бэй и обратился к Чжугэ Цзюню: — Скажите мне, правда, что ваш брат целыми днями читает военные книги и весьма сведущ в стратегии?

— Не знаю, — сдержанно ответил юноша.

— Что вы вздумали расспрашивать его брата? — опять вмешался Чжан Фэй. — Едем скорей домой, а то ветер и снег усилились!

— Помолчи‑ка ты! — прикрикнул на него Лю Бэй.

— Не смею вас больше задерживать! — заторопился Чжугэ Цзюнь. — Я как‑нибудь навещу вас.

— Что вы, что вы! — замахал руками Лю Бэй. — Зачем вам затруднять себя излишними поездками! Через некоторое время я сам приеду! Дайте мне кисть и бумагу, я хочу написать вашему брату, что непреклонен в своем решении!

Чжугэ Цзюнь принес «четыре сокровища кабинета ученого». Лю Бэй дыханием растопил замерзшую тушь, развернул лист бумаги и написал:

«Я давно восхищаюсь вашей славой! Вот уже дважды посещаю я ваш дом, но ухожу разочарованный, не имея счастья лицезреть вас.

Потомок Ханьской династии, я незаслуженно получил славу и титулы. Мое сердце разрывается, когда я смотрю, как гибнет правящий дом, как рушатся устои Поднебесной, как полчища разбойников возмущают страну и злодеи обижают Сына неба. Я искренне желаю помочь династии, но у меня нет способностей к управлению государством, и потому я с надеждой взираю на вас, на вашу гуманность и доброту, на вашу преданность и справедливость. Разверните свои таланты, равные талантам Люй Вана, совершите великие подвиги, равные подвигам Цзы‑фана, — и Поднебесная будет счастлива.

Это письмо я пишу для того, чтобы вам было ведомо, что после поста и омовений я вновь предстану перед вами.

Выражаю вам свое искреннее почтение и как повелений жду ваших мудрых советов».

Лю Бэй передал письмо Чжугэ Цзюню и откланялся. Чжугэ Цзюнь проводил гостя и, прощаясь с ним, снова изъявил твердое желание приехать.

Лю Бэй вскочил в седло и хотел было тронуться в путь, как вдруг увидел мальчика, который, высунувшись из‑за забора, громко кричал:

— Старый господин едет!

К западу от небольшого мостика Лю Бэй заметил человека в лисьей шубе и теплой шапке. Он ехал верхом на осле. За ним пешком следовал юноша в черной одежде и нес в руке тыквенный сосуд с вином. Миновав мостик, человек стал нараспев читать стихи:

 

Всю ночь дул ветер, нагоняя тучи,

На сотни ли безумствует пурга.

Отроги гор в седом тумане тают,

И реки, вздувшись, бьются в берега.

Лицо поднимешь, — кажется, что в небе

Ведут драконы небывалый бой.

От них летят и падают чешуйки,

Всю землю закрывая пеленой.

Проехав мостик, я вздохнул тоскливо:

Зима пришла, и цвет роняет слива.

 

— Это господин Во‑лун! — воскликнул Лю Бэй, услышав стихи.

Поспешно соскочив с коня, Лю Бэй приблизился к человеку и поклонился ему:

— Господин, вам, должно быть, нелегко ездить в мороз! Я уже давно ожидаю вас…

Человек ловко соскочил с осла и ответил на приветствие Лю Бэя.

— Вы ошибаетесь, господин, — обратился к Лю Бэю стоявший позади Чжугэ Цзюнь. — Это не Во‑лун, а его тесть — Хуан Чэн‑янь.

— Какие прекрасные стихи вы только что прочли! — сказал Лю Бэй Хуан Чэн‑яню.

— Это стихотворение из цикла «Песен Лянфу», — ответил тот. — Я как‑то слышал его в доме своего зятя, и оно запомнилось мне. Не думал я, что почтенный гость услышит… Я прочел это стихотворение просто потому, что, проезжая через мостик, увидел увядшие цветы сливы, и это зрелище растрогало меня…

— А вы не встретились с вашим зятем? — спросил Лю Бэй.

— Я как раз еду повидаться с ним…

Лю Бэй попрощался с Хуан Чэн‑янем, сел на коня и двинулся в обратный путь. Ветер крепчал. Сильнее повалил снег. Лю Бэй с грустью смотрел на высившуюся вдали гору Дремлющего дракона.

Об этой поездке Лю Бэя к Чжугэ Ляну потомки сложили стихи:

 

Однажды в ветер, в снег он к мудрецу приехал,

Но, не застав его, домой спешил печальный.

Мороз сковал ручей, обледенели тропы,

Усталый конь дрожал, а путь его был дальний.

Кружась, ложился на него цвет осыпающейся груши,

Пушинки облетевших ив в лицо хлестали озлобленно.

Уздою осадив коня, он горизонт окинул взором, —

Как будто в блестках серебра вершина Спящего дракона.

 

Лю Бэй возвратился в Синье. Время пролетело быстро. Незаметно подошла весна. Лю Бэй велел прорицателю погадать на стеблях травы и выбрать благоприятный день. Три дня он постился, потом совершил омовение, сменил платье и отправился снова к горе Дремлющего дракона.

Гуань Юй и Чжан Фэй были очень недовольны и пытались удержать брата от этой поездки.

Поистине:

 

Героя влечет к мудрецу, пока независим мудрец,

Но слово нарушит свое — и вере героя конец.

 

Если вы не знаете, как братья пытались удержать Лю Бэя, посмотрите следующую главу.

в которой будет идти речь о том, как Чжугэ Лян начертал план трех царств, и о том, как в битве на великой реке Янцзы род Сунь отомстил за свою обиду  

 

Итак, Лю Бэй дважды понапрасну пытался встретиться с Чжугэ Ляном. Когда он собирался поехать в третий раз, Гуань Юй сказал:

— Брат мой, поведение Чжугэ Ляна переходит все границы приличия! Что вас прельщает в нем? Мне кажется, он боится встретиться с вами, потому что не обладает настоящей ученостью и пользуется славой незаслуженно!

— Ты неправ, брат, — прервал его Лю Бэй. — Вспомни, как в древности цискому Хуань‑гуну пять раз пришлось ездить, чтобы взглянуть на отшельника Дун‑го. А я же хочу увидеть величайшего мудреца!

— Подумайте, брат, — прервал его Чжан Фэй, — может ли быть эта деревенщина великим ученым? На сей раз ехать вам не следовало бы. Если он сам не явится, я приволоку его на веревке!

— Разве тебе не известно, как сам Чжоуский Вэнь‑ван ездил к Цзян Цзы‑я? — возразил Лю Бэй. — Если Вэнь‑ван так почитал мудрецов, то и тебе следовало бы быть повежливей. Оставайся‑ка ты дома, мы поедем с Гуань Юем вдвоем.

— Оставаться мне? А вы уедете?

— Хочешь ехать — не смей дерзить! — предупредил брата Лю Бэй.

Чжан Фэй дал обещание. Они втроем сели на коней и в сопровождении слуг направились в Лунчжун.

Недалеко от дома мудреца Лю Бэй сошел с коня и пошел пешком. Первым ему повстречался Чжугэ Цзюнь.

— Дома ваш старший брат? — поклонившись, спросил Лю Бэй.

— Сегодня вы можете повидаться с ним, вчера вечером он вернулся, — сказал юноша и беззаботно удалился.

— Счастье улыбается мне, я увижу его! — воскликнул обрадованный Лю Бэй.

— Этот человек не учтив, — заметил Чжан Фэй. — Не мешало бы ему проводить нас до дому, а он ушел.

— Каждый занят своими делами, — успокоил брата Лю Бэй. — Не можем же мы заставить его сделать это.

Братья приблизились к дому и постучались в ворота. Вышел мальчик‑слуга и спросил, кто они такие. Лю Бэй сказал:

— Потрудись передать своему господину, что Лю Бэй пришел ему поклониться.

— Господин дома, но целый день спит, — ответил мальчик.

— Тогда погоди докладывать.

Оставив братьев дожидаться у ворот, Лю Бэй осторожными шагами вошел в дом. В прихожей на цыновке спал человек. Лю Бэй остановился поодаль и почтительно сложил руки. Прошло довольно много времени, но мудрец не просыпался. Гуань Юю и Чжан Фэю наскучило ждать во дворе, и они вошли в дом поглядеть, что делает их старший брат. Увидев, что Лю Бэй стоит, Чжан Фэй раздраженно сказал:

— До чего же высокомерен этот мудрец! Наш брат стоит возле него, а он себе спит как ни в чем не бывало. Пойду‑ка я подожгу дом, посмотрим тогда, проснется он или нет!

Гуань Юю несколько раз приходилось сдерживать разгорячившегося брата. Лю Бэй приказал им обоим выйти за дверь и ждать. В эту минуту мудрец пошевелился, словно собираясь встать, но потом повернулся к стене и опять заснул. Мальчик хотел было доложить ему о гостях, но Лю Бэй его остановил:

— Не тревожь господина…

Прошел еще час. Лю Бэй продолжал стоять. Вдруг Чжугэ Лян открыл глаза и сразу же нараспев стал читать стихи:

 

Кто первым поднимется с жесткого ложа?

Я — первым проснусь от глубокого сна!

Так спится приятно весною в прихожей:

Спускается солнце, вокруг тишина…

 

Чжугэ Лян умолк и потом обратился к мальчику‑слуге:

— Есть кто‑нибудь из простых посетителей?

— Дядя императора Лю Бэй ожидает вас, — ответил мальчик.

— Почему ты мне об этом раньше не доложил? — заторопился Чжугэ Лян. — Мне еще надо переодеться!

Он удалился во внутренние покои и вскоре в полном облачении вышел к гостю. Лю Бэй увидел перед собой человека высокого роста, немного бледного. На голове у него была шелковая повязка, и был он в белоснежном одеянии из пуха аиста — обычная одежда даосов. Движения его были плавны и непринужденны, осанкой своей он напоминал бессмертного духа. Лю Бэй поклонился.

— Я, недостойный потомок Ханьского правящего дома, давно слышал ваше славное имя — оно оглушает подобно грому. Дважды пытался я повидать вас, но неудачно. И тогда я решился написать на табличке свое ничтожное имя… Не смею спросить, пал ли на нее ваш взор?

— Я так ленив, — молвил мудрец, — и мне совестно, что я заставил вас ездить понапрасну…

Совершив церемонии, положенные при встрече, они уселись, как полагается гостю и хозяину. Слуга подал чай. Выпив чашку, Чжугэ Лян заговорил:

— Вчера я прочел ваше письмо и понял, что вы печалитесь о народе и государстве… Вам не стоило бы обращаться ко мне — я слишком молод, и способности мои ничтожны.

— Мне говорили о вас Сыма Хуэй и Сюй Шу. Разве они стали бы болтать попусту? — вскричал Лю Бэй. — Прошу, не оставьте меня, неразумного, своими мудрыми советами!

— Сыма Хуэй и Сюй Шу — самые выдающиеся ученые в мире, а я лишь простой пахарь. Разве смею я рассуждать о делах Поднебесной? Вас ввели в заблуждение, и вы хотите променять яшму на камень!

— Вы самый необыкновенный талант в мире, — настаивал Лю Бэй. — Можно ли вам понапрасну стариться в лесной глуши? Вспомните о народе Поднебесной! Просветите меня в моей глупости, удостойте своими наставлениями!

Чжугэ Лян улыбнулся:

— Расскажите о ваших намерениях.

Отослав слуг, Лю Бэй придвинул свою цыновку поближе и сказал:

— Вы знаете о том, что Ханьский дом идет к упадку, что коварный сановник Цао Цао захватил власть! Я не жалею сил, чтобы установить великую справедливость в Поднебесной, но для такого дела у меня не хватает ума. Как бы я был счастлив, если бы вы просветили меня и удержали от бед!

— Когда Дун Чжо поднял мятеж, сразу же восстали все смутьяны по всей Поднебесной, — начал Чжугэ Лян. — Цао Цао с меньшими силами удалось победить Юань Шао прежде всего благодаря своему уму, а не только благодаря выбору удобного момента. Теперь у Цао Цао бесчисленные полчища, он держит в руках Сына неба и от его имени повелевает всеми князьями. Вступать с ним в борьбу невозможно. На юге род Сунь вот уже в течение трех поколений владеет Цзяндуном. Владение это неприступно, и народ льнет к своему князю. Добейтесь его помощи, но никоим образом не замышляйте похода против него! А вот Цзинчжоу вам следует взять! На севере этот округ примыкает к рекам Хань и Мянь, на востоке связан с Ухуэем, на западе сообщается с княжествами Ба и Шу, а все доходы его идут с юга, из Наньхая. Если вы не овладеете этим округом, вам не удержаться! Думали вы когда‑нибудь о том, что вам помогает небо? А Ичжоу! Неприступная крепость, бескрайние плодородные поля! Это ведь сокровищница, созданная самой природой! Благодаря ей Гао‑цзу создал империю. Нынешний ичжоуский правитель Лю Чжан слаб и невежествен, а народ и страна богаты! К тому же он не знает, как ему удержать свои владения. И наиболее способные и ученые люди мечтают о просвещенном правителе… Вы отпрыск императорского рода, славитесь своей честностью и справедливостью, призываете к себе мудрецов и героев — вот основание, чтобы взять Цзинчжоу и Ичжоу! Берите эти округа, укрепитесь в них, упрочьте на западе мир с местными племенами, покорите на юге области И и Юэ, вступите в союз с Сунь Цюанем, создайте в своих владениях хорошее управление и потом, выждав момент, когда в Поднебесной произойдут изменения, пошлите своего лучшего полководца с цзинчжоускими войсками к Юаньло, а сами во главе ичжоуских полков выступайте на Циньчуань. И можете быть уверены — народ выйдет встречать вас с корзинами яств и с чашками рисового отвара. Вы совершите великое дело и возродите Ханьскую династию! Если вы поступите именно так, я буду во всем вашим советником!

Чжугэ Лян велел мальчику‑слуге принести карту, повесил ее посреди комнаты и, указывая на нее рукой, продолжал:

— Вот карта пятидесяти четырех округов Сычуани… Если вы хотите стать могущественным правителем, делайте уступки Цао Цао на севере — пусть он властвует там, доколе ему предопределило небо; на юге Сунь Цюань пусть берет себе земли и доходы, а вы добивайтесь одного: согласия в своих отношениях с народом. Сделайте Цзинчжоу своей опорой, возьмите Западную Сычуань, заложите основы династии и потом можете думать о всей Срединной равнине ^[71] .

Лю Бэй встал с цыновки и с благодарностью поклонился:

— Ваши слова, учитель, прояснили мой разум! Мне кажется, что рассеялись черные тучи, и я узрел голубое небо! Одно лишь меня смущает: могу ли я отнять владения у цзинчжоуского правителя Лю Бяо и у ичжоуского правителя Лю Чжана, которые, как и я, принадлежат к Ханьскому императорскому роду?

— Об этом не тревожьтесь! — успокоил его Чжугэ Лян. — Ночью я наблюдал небесные знамения: Лю Бяо проживет недолго, а Лю Чжан не такой человек, который мог бы основать свою династию. Он перейдет к вам.

Лю Бэй смиренно склонил голову.

Не выходя за порог своей хижины, Чжугэ Лян знал, как разделить Поднебесную! Поистине никогда не бывало в мире столь мудрого человека!

Мудрость Чжугэ Ляна потомки воспели в стихах:

 

О слабости своей вздыхал в те дни Лю Бэй,

Но, к счастию, ему открыл все Чжугэ Лян!

Когда Лю Бэй решил узнать судьбу страны,

Смеясь, он показал ему раздела план.

 

Поклонившись Чжугэ Ляну, Лю Бэй сказал;

— Я готов с благоговением внимать вашим наставлениям, только покиньте эти горы и помогайте мне!

— Ваше приглашение я принять не могу, — произнес Чжугэ Лян. — Я счастлив, обрабатывая свое поле, и неохотно общаюсь с миром.

— О учитель! — слезы потекли по щекам Лю Бэя. — Что же станет с народом, если вы не поможете мне?!

— Хорошо! — согласился, наконец, Чжугэ Лян, тронутый неподдельным горем своего собеседника. — Если вы меня не отвергаете, я буду служить вам верно, как служат человеку собака и конь…

Печаль Лю Бэя сменилась радостью. Он велел братьям войти и поклониться мудрецу и преподнес ему в дар золото и ткани. Однако Чжугэ Лян наотрез отказался взять дары.

— Примите их, это не такие дары, которые преподносят мудрецам, когда приглашают их на службу, — уговаривал Лю Бэй. — Это знак моего искреннего к вам расположения!

В конце концов Чжугэ Лян согласился принять подарки. Братья остались у него в доме на ночлег.

Наутро возвратился Чжугэ Цзюнь. Собираясь в дорогу, Чжугэ Лян наказывал брату:

— Я уезжаю. Долг повелевает мне последовать за императорским дядюшкой Лю Бэем, троекратного посещения которого я удостоился. Не доведи наше поле до запустения, прилежно занимайся хозяйством и жди меня. Я вернусь, как только служба моя окончится.

Потомки сложили о Чжугэ Ляне грустные стихи:

 

Свой дом покидая, он думал уже о возврате,

И службу кончая, мечтал, что вернется сюда.

И из‑за того лишь, что был он Лю Бэем оставлен,

Там, в Учжанъюане его закатилась звезда.

 

Есть и еще одна ода, которая написана в подражание «Шицзину»:

 

Мечом своим длинным взмахнул Гао‑цзу, император,

И в древнем Мандане кровь Белой змеи пролилась.

Он Чу уничтожил и в циньские земли ворвался,

Но через два века распалась династии связь.

Она возродилась лишь при Гуан‑у знаменитом,

Но рушиться стала вновь при Хуань‑ди и Лин‑ди.

Сянь‑ди же столицу в Сюйчан перенес, и явились

За ним властолюбцы с великою злобой в груди.

И смута настала, и власть захватил Цао Цао,

Династии новой основу род Сунь положил.

И только несчастный Лю Бэй в Поднебесной скитался.

Скорбя о народе, в Синье одинокий он жил.

Желанья большие владели и Спящим драконом,

Он воином храбрым и мудрым прослыл средь людей.

Сюй Шу с похвалою назвал его имя Лю Бэю.

И трижды с визитом был в хижине бедной Лю Бэй.

Он поле покинул, он книги и лютню оставил,

Мудрейший из мудрых, за планом развертывал план.

Сначала Цзинчжоу, потом Сычуань захватил он,

Он голосом мощным звал, как боевой барабан.

Когда он смеялся, дрожали ночные светила,

Драконом взлетевши, он мира принес торжество.

И в тысячелетье войдет его светлое имя,

Вовек не померкнет высокая слава его.

 

Распрощавшись с Чжугэ Цзюнем, Чжугэ Лян, Лю Бэй и его братья отправились в Синье.

Лю Бэй относился к Чжугэ Ляну как к своему учителю. Он ел с ним за одним столом, спал на одном ложе и по целым дням советовался с ним о великих делах Поднебесной.

— Цао Цао сделал в Цзичжоу озеро и обучает свое войско ведению войны на воде, — говорил Чжугэ Лян. — Ясно, что он задумал вторгнуться в Цзяннань. Следовало бы послать туда людей на разведку.

Повинуясь его совету, Лю Бэй тайно направил своих людей в Цзяндун.

Тем временем Сунь Цюань после смерти своего старшего брата Сунь Цэ успел укрепиться в Цзяндуне. Унаследовав великое дело, он стал отовсюду приглашать к себе мудрых и способных людей. С этой целью он открыл в Ухуэе подворье и поручил Гу Юну и Чжан Хуну принимать приезжающих. Сюда стекались знаменитые люди со всех концов страны. Одни называли других и советовали призвать их. Были там такие мудрецы, как Кань Цзэ из Хуэйцзи, Янь Цзюнь из Пынчэна, Се Цзун из Пэйсяня, Чэн Бин из Жунани, Чжу Хуань и Лу Цзи из Уцзюня и многие другие. Сунь Цюань принимал их с почетом. На службе у него состояли опытные полководцы: Люй Мын из Жуяна, Лу Сунь из Уцзюня, Сюй Чэн из Ланъе, Пань Чжан из Дунцзюня и Дин Фын из Луцзяна.

Эти ученые и военачальники охотно помогали Сунь Цюаню. Цзяндун теперь называли не иначе, как приманкой для всех умных людей.

В седьмом году периода Цзянь‑ань [202 г.] Цао Цао, завершив разгром войск Юань Шао, направил в Цзяндун послов с повелением Сунь Цюаню прислать в столицу своего сына для зачисления его в свиту императора. Охваченный сомнениями, Сунь Цюань не знал, что предпринять. Его мать, госпожа У, решила посоветоваться с Чжоу Юем и Чжан Чжао.

— Цао Цао хочет ограничить власть князей, и с этой целью он повелевает вам прислать к нему сына, — сказал Сунь Цюаню Чжан Чжао. — Если вы ослушаетесь, Цао Цао пойдет на вас войной, и может создаться опасное положение.

— А по‑моему, незачем нам давать заложников! — возразил Чжоу Юй. — Наш господин унаследовал владения отца и старшего брата; прибавьте к этому население шести областей и военную силу! Послать сына князя заложником — значит подчиниться Цао Цао! Прикажет он тогда идти в поход — придется идти. Нет, не посылайте заложника! Поживем — увидим, как сложатся события, а там что‑либо придумаем.

— Чжоу Юй прав, — согласилась госпожа У.

Сунь Цюань проводил посла в обратный путь, но сына своего с ним не отпустил.

С тех пор Цао Цао стал подумывать о походе на юг, и только беспорядки на севере мешали ему выполнить это намерение.

В одиннадцатом месяце восьмого года периода Цзянь‑ань Сунь Цюань со своими войсками пошел в поход против Хуан Цзу. Ему удалось разгромить врага в битве на великой реке Янцзы. Военачальник Сунь Цюаня по имени Лин Цао на легких боевых судах прорвался в Сякоу, но, к несчастью, пал от стрелы Гань Нина, одного из храбрейших военачальников Хуан Цзу. Сыну убитого, Лин Туну, было всего лишь пятнадцать лет. Невзирая на свою молодость, он отважно бросился в битву и отбил тело своего отца.

Положение создалось неблагоприятное для Сунь Цюаня, и он вынужден был возвратиться к себе в Восточный У.

Младший брат Сунь Цюаня, Сунь И, был правителем округа Даньян. Несдержанный и своенравный, он часто напивался пьяным и избивал своих воинов. Ду‑цзян Даньяна Гуй Лань и помощник правителя этого же округа Дай Юань искали удобного случая, чтобы избавиться от Сунь И.

Однажды все военачальники и начальники уездов округа собрались в Даньян на большой пир. В тот день жена Сунь И, красивая и умная госпожа Сюй, гадала по «Ицзину» ^[72] . Знаки предвещали недоброе. Госпожа Сюй уговаривала супруга не ходить на этот пир, но он не захотел ее слушать. Вечером, когда гости разошлись, Бянь Хун последовал за Сунь И и возле ворот зарубил его мечом. Всю вину за это убийство Гуй Лань и Дай Юань взвалили на Бянь Хуна и казнили его лютой казнью. Сами же они, воспользовавшись беспорядками, завладели всем имуществом и наложницами, принадлежавшими Сунь И. Гуй Лань был очарован красотой госпожи Сюй и сказал ей:

— Я отомщу за вашего супруга, но вы должны быть моею. И не вздумайте противиться, иначе вы умрете!

— Нет, нет! Сейчас это невозможно! Надо хоть выдержать траур, — запротестовала госпожа Сюй. — Подождем счастливого дня, совершим жертвоприношение душе умершего, и потом еще не поздно будет нам сочетаться узами брака!

Гуй Лань согласился.

Госпожа Сюй не теряла времени даром. Она тайно пригласила к себе друзей покойного мужа, военачальников Сунь Гао и Фу Ина, и с рыданиями пала перед ними на колени.

— Спасите меня, и я буду вечно благодарна вам! — умоляла она. — Злодеи Гуй Лань и Дай Юань убили моего мужа, а всю вину свалили на Бянь Хуна! Они присвоили себе наше имущество, рабов и рабынь, и Гуй Лань к тому же силой решил овладеть мною! Я притворилась, что согласна, дабы не вызвать у него подозрений. Мой покойный муж всегда с похвалой отзывался о вас, и я надеюсь, что вы не оставите меня! Известите поскорей о случившемся Сунь Цюаня и подумайте, как покарать злодеев и смыть позор!

Госпожа Сюй еще раз низко поклонилась. Сунь Гао и Фу Ин не в силах были сдержать слезы.

— Приказывайте, госпожа! Мы приложим все усилия, чтобы отомстить за нашего господина! При жизни он оказывал нам огромные милости…

Вскоре к Сунь Цюаню помчался гонец с печальной вестью.

Когда же настал счастливый день для вступления в брак, госпожа Сюй спрятала Сунь Гао и Фу Ина за пологом в своей комнате. В большом зале состоялась церемония жертвоприношения душе умершего. После этого госпожа Сюй сняла с себя траурные одежды, искупалась, умастила свое тело благовониями и облачилась в богатый наряд. Она вела себя непринужденно, смеялась и болтала.

Гуй Лань этому радовался. Вечером госпожа Сюй отпустила своих служанок и рабынь и пригласила Гуй Ланя к себе в дом. Стол в зале был уставлен яствами и винами. Когда Гуй Лань опьянел, госпожа Сюй провела его в свою опочивальню. Пьяный Гуй Лань, ничего не подозревая, вошел туда.

— Сунь Гао, Фу Ин, где вы? — крикнула госпожа Сюй.

Из‑за полога с мечами в руках выскочили оба воина. Гуй Лань не успел опомниться, как упал под ударом меча Фу Ина, а Сунь Гао прикончил его.

Когда с Гуй Ланем было покончено, госпожа Сюй пригласила на пир Дай Юаня. Сунь Гао и Фу Ин убили его в зале. Затем было приказано вырезать семьи злодеев и их приспешников. Головы Гуй Ланя и Дай Юаня выставили перед гробом Сунь И, и госпожа Сюй вновь надела траурное платье.

Не прошло и дня, как в Даньян прибыл сам Сунь Цюань с войском. Так как госпожа Сюй сама расправилась с обидчиками, ему здесь делать было нечего. Он пожаловал Сунь Гао и Фу Ину звания я‑мынь‑цзян и поручил им охранять Даньян, а сам возвратился домой, захватив с собой госпожу Сюй.

Население Цзяндуна восхищалось добродетелями госпожи Сюй, и потомки в честь ее сложили такие стихи:

 

Во всей Поднебесной не сыщешь мудрее!

Доныне еще не дано никому,

Кто верность хранит, превзойти совершенства

Рожденной под небом Восточного У.

 

Положение Сунь Цюаня упрочивалось. В пределах Восточного У постепенно были уничтожены шайки горных разбойников, на великой реке Янцзы создан флот более чем из семи тысяч военных судов. Сунь Цюань предложил Чжоу Юю встать во главе всей армии и флота, пожаловав ему звание да‑ду‑ду.

Случилось так, что зимой, в десятом месяце двенадцатого года периода Цзянь‑ань [207 г.], мать Сунь Цюаня, госпожа У, серьезно заболела. Она вызвала к себе Чжоу Юя и Чжан Чжао и сказала:

— Я происхожу из рода У. Потеряв в детстве родителей, я вместе со своим братом У Цзин‑ту переехала на жительство в княжество Юэ, где впоследствии вышла замуж за Сунь Цзяня. Я родила ему четырех сыновей. Когда родился мой старший сын Сунь Цэ, мне приснилось, что за пазуху ко мне вошла луна. А когда родился Сунь Цюань, мне приснилось, что в мои объятия спустилось солнце. Прорицатель говорил, что такой сон предвещает великую славу моим сыновьям. К несчастью, Сунь Цэ умер слишком рано, и наследство перешло к Сунь Цюаню. Обещайте помогать ему единодушно, и тогда я могу умереть спокойно! А ты, — продолжала она, обращаясь к сыну, — почитай Чжан Чжао и Чжоу Юя как своих учителей и не ленись! Моя сестра — твоя тетушка — как и я, была замужем за твоим отцом! Когда я умру, она заменит тебе мать. Уважай ее! С сестрой своей обращайся ласково, найди ей хорошего мужа!

С этими словами она умерла. Сунь Цюань долго оплакивал свою матушку. О том, как он похоронил ее, мы здесь рассказывать не будем.

Наступила весна. Сунь Цюань вновь стал подумывать о походе против Хуан Цзу. Чжан Чжао возражал:

— Со дня похорон вашей матушки не прошло еще и года, сейчас нельзя подымать войско.

— К чему ждать год, если надо отомстить за обиду! — не соглашался с ним Чжоу Юй.

Сунь Цюань колебался. Все решил приезд бэйпинского ду‑вэя Люй Мына, который сказал Сунь Цюаню:

— Когда я был в Лунцюшуйкоу, нам сдался Гань Нин, один из военачальников Хуан Цзу. Я поговорил с ним и узнал, что родом он из Линьцзяна, прочел много книг и обладает исключительными познаниями в истории. Это очень храбрый воин. Он собрал шайку разбойников и прошел с ними все реки и озера. Гань Нин носил бубенцы у пояса, и люди в страхе прятались, заслышав звон этих бубенцов. На лодках у него были шатры и паруса из сычуаньской парчи, и за это народ прозвал его «разбойником парчовых парусов». Гань Нин раскаялся в своих преступлениях, круто изменил поведение и со своими людьми пошел служить Лю Бяо. Но Лю Бяо обманул его надежды, и Гань Нин решил перейти к нам. Однако Хуан Цзу оставил Гань Нина у себя в Сякоу и с его помощью отвоевал обратно этот город, когда мы захватили его. Тем не менее Хуан Цзу не ценит Гань Нина и обращается с ним крайне дурно. Ду‑ду Су Фэй неоднократно напоминал Хуан Цзу о заслугах этого храброго воина, но Хуан Цзу твердит лишь одно: «Неужели вы думаете, что я когда‑нибудь дам важную должность этому разбойнику?» Гань Нин затаил обиду. Это было известно Су Фэю. Однажды Су Фэй пригласил Гань Нина к себе домой, угостил вином и сказал: «Я несколько раз напоминал о вас господину, но он не может найти для вас дела. А долга ли человеческая жизнь? Надо самому подумать о будущем. Все же я еще раз попытаюсь, чтобы вас назначили хотя бы начальником уезда Осянь». Хуан Цзу отказал. Гань Нин ушел из Сякоу, но в Цзяндун не решается войти из боязни, что вы на него гневаетесь за убийство Лин Цао. Я ему сказал, что вы призываете к себе мудрых и способных людей и старых обид поминать не будете. Каждый ведь старается для своего господина — что в этом плохого? Гань Нин с радостью явится к вам, только вы уж примите его получше!

— Ну, теперь‑то с помощью Гань Нина я разобью Хуан Цзу! — обрадовался Сунь Цюань и велел Люй Мыну немедленно пригласить Гань Нина.

Тот пришел. После приветственных церемоний Сунь Цюань сказал:

— Прошу вас, не сомневайтесь ни в чем! Я глубоко признателен вам за то, что вы согласились прийти ко мне. Стану ли я вспоминать о прежних обидах? Вы только научите меня, как разделаться с Хуан Цзу!

— Вам известно, — начал Гань Нин, — что Цао Цао, воспользовавшись слабостью ханьского императора, прибрал к рукам всю власть в Поднебесной. Цао Цао стремится захватить земли, расположенные к югу от Цзинчжоу. Лю Бяо, владеющий этим округом, глуп и недальновиден; его сыновья неспособны быть продолжателями дела своего отца. Я думаю, что прежде всего вам следовало бы взять Цзинчжоу, пока вас не опередил Цао Цао. А для этого вам нужно разгромить Хуан Цзу. С ним справиться нетрудно! Он стар и скуп, гоняется лишь за выгодой, и народ ненавидит его за невыносимые поборы. К войне он не готов, армия его представляет собой разнузданную толпу, она распадется при первом же ударе. Разгромив Хуан Цзу, вы с барабанным боем двинетесь на запад, овладеете чускими перевалами и завоюете земли Башу. Вот тогда могущество ваше будет полным!

— Золотые слова! — воскликнул Сунь Цюань.

Он не стал медлить. Поставив Чжоу Юя во главе всей своей армии и флота, назначив Люй Мына начальником головного отряда, а Дун Си и Гань Нина его помощниками, Сунь Цюань со стотысячным войском выступил в поход против Хуан Цзу.

Разведчики донесли об этом Хуан Цзу, находившемуся в Цзянся, и тот поспешно созвал совет. Навстречу врагу было двинуто войско под командой Су Фэя. Чэнь Цзю и Дэн Лун своими судами преградили вход в устье реки Мяньхэ. На их судах было установлено более тысячи мощных луков и самострелов. Суда стояли сплошной стеной, связанные канатами.

Когда противник приблизился, на судах загремели барабаны. Луки и самострелы вступили в действие. Воины Сунь Цюаня не продвинулись вперед ни на шаг и вынуждены были отступить на несколько ли вниз по реке.

— Раз уж мы дело начали, теперь надо идти вперед во что бы то ни стало! — сказал Гань Нин, обращаясь к Дун Си.

Отделив сотню легких судов, Гань Нин на каждое посадил пятьдесят отборных воинов и двадцать гребцов. Приблизившись вплотную к противнику, они принялись рубить канаты, связывавшие суда. На храбрецов сыпались стрелы и камни, однако воины сделали свое дело. Строй врага нарушился. Гань Нин вскочил на одно из судов, где находился Дэн Лун, и убил его. Чэнь Цзю обратился в бегство. Люй Мын вскочил в лодку и бросился поджигать вражеские суда. Чэнь Цзю уйти не удалось. Уже возле самого берега Люй Мын настиг его и сразил ударом меча в грудь.

Когда подоспел Су Фэй, войска Сунь Цюаня успели уже высадиться на берег. Армия Хуан Цзу была полностью разбита. Су Фэй хотел улизнуть, но натолкнулся на военачальника Пань Чжана. После нескольких схваток Пань Чжан взял Су Фэя в плен живым и доставил к Сунь Цюаню. Сунь Цюань распорядился держать Су Фэя под стражей на повозке с решеткой до тех пор, пока будет пойман Хуан Цзу, дабы казнить их вместе. Войскам был отдан приказ захватить Сякоу.

Поистине:

 

«Разбойника парчовых парусов» он в дело не употребил,

И потому случилось так, что тот канат перерубил.

 

Если вы не знаете, что сталось с Хуан Цзу, посмотрите следующую главу.

из которой читатель узнает о том, как Лю Ци трижды просил совета, и о том, как Чжугэ Лян дал первую битву у Бована  

 

Армия Хуан Цзу была наголову разбита в Сякоу. Чувствуя, что ему не удержаться, Хуан Цзу решил спасаться в Цзинчжоу. Это предвидел Гань Нин и поджидал Хуан Цзу за восточными воротами города. Едва лишь открылись ворота и в сопровождении нескольких десятков всадников появился Хуан Цзу, как Гань Нин встал на его пути.

— Почему ты так преследуешь меня? — обратился Хуан Цзу к своему противнику. — Ведь когда ты был у меня, я неплохо обращался с тобой!

— Еще спрашиваешь: почему! — не сдержался Гань Нин. — Я служил тебе и совершил много подвигов, а ты смотрел на меня как на разбойника!

Возразить было нечего, и Хуан Цзу попытался убежать. Гань Нин разогнал его воинов и бросился за ним следом. По пути к Гань Нину присоединился Чэн Пу со своим отрядом. Опасаясь, что Чэн Пу перехватит добычу, Гань Нин выхватил лук и выстрелил. Хуан Цзу упал с коня. Гань Нин отрубил ему голову и повернул обратно. Чэн Пу остался ни с чем.

Гань Нин преподнес голову убитого Сунь Цюаню. Тот велел положить ее в ящик и отправить в Цзяндун, дабы по возвращении принести ее в жертву перед гробом отца. Щедро наградив воинов и повысив Гань Нина в чине, Сунь Цюань созвал совет, чтобы решить вопрос, кого оставить для охраны Цзянся. Первым сказал Чжан Чжао:

— Мне кажется, что удержать один город, расположенный во владениях врага, невозможно. Лю Бяо будет мстить за Хуан Цзу — в этом можно не сомневаться. Подождем, пока он измотает свои силы, а потом захватим у него Цзинчжоу и Сянъян.

Следуя его совету, Сунь Цюань возвратился в Цзяндун.

Су Фэй, все еще сидевший в клетке, тайно послал человека напомнить о себе Гань Нину.

— Неужели он думает, что я забыл о нем! — воскликнул Гань Нин. — Да если бы он вовсе не напоминал о себе, я все равно его выручил бы!

По возвращении в Ухуэй, когда Сунь Цюань распорядился отрубить голову Су Фэю и вместе с головой Хуан Цзу принести ее в жертву, Гань Нин со слезами поклонился Сунь Цюаню и молвил:

— О господин! Простите Су Фэя! Он мне оказывал такие милости, что я готов отдать все свои чины, только бы искупить его вину! Вспомните хоть то, что если бы не Су Фэй, кости мои давно уже гнили бы где‑нибудь во рву, и я не имел бы счастья служить под вашими знаменами!

— Хорошо, — решил Сунь Цюань, — я прощаю его ради вас! Но что, если он убежит?

— Что вы, что вы! Он так будет тронут вашей добротой, что не станет и помышлять о бегстве! — успокоил его Гань Нин. — А если он убежит, я отдам свою голову!

Сунь Цюань пощадил Су Фэя и принес в жертву только голову Хуан Цзу. После жертвоприношения был устроен пир. Поздравить Сунь Цюаня с успехом сошлось множество гражданских и военных чинов. Во время пира какой‑то человек вдруг выхватил меч и с воплем бросился на Гань Нина. Тот прикрылся стулом. Встревоженный Сунь Цюань узнал в нападавшем Лин Туна, который, воспользовавшись встречей с Гань Нином, решил отомстить за своего отца, убитого Гань Нином в бытность его в Цзянся.

— Не забывай, что я нахожусь здесь! — удержал Сунь Цюань разъяренного Лин Туна. — Гань Нин застрелил твоего отца потому, что в то время каждый из вас служил своему господину и должен был стараться изо всех сил! А сейчас вы с ним люди одной семьи! Можно ли воскрешать старую вражду?

— Я не могу не мстить! — Лин Тун со слезами пал ниц. — При такой вражде мы с ним не можем жить под одним небом!

Сунь Цюань и другие чиновники пытались уговаривать его, но Лин Тун не унимался и гневными глазами смотрел на Гань Нина. Чтобы избавиться от неприятностей, Сунь Цюань в тот же день отправил Гань Нина с пятитысячным отрядом охранять Сякоу. Лин Тун тоже был повышен в звании, и ему пришлось волей‑неволей смирить свой гнев.

В Восточном У началось большое строительство военных судов. Охрана рек была усилена. Ухуэй было поручено охранять Сунь Цзину, а Сунь Цюань с войском расположился в Чайсане. Чжоу Юй обучал флот на озере Поянху, готовясь к наступлению.

На этом мы пока оставим Сунь Цюаня и вернемся к Лю Бэю.

Лю Бэй тем временем послал людей на разведку в Цзяндун. Ему донесли, что Сунь Цюань уничтожил Хуан Цзу и теперь расположился в Чайсане. Лю Бэй решил узнать, что думает об этом Чжугэ Лян. В это время прибыл гонец из Цзинчжоу: Лю Бяо приглашал Лю Бэя обсудить некоторые дела.

— Лю Бяо хочет спросить у вас совета, как отомстить за Хуан Цзу, — сказал Чжугэ Лян. — Я поеду вместе с вами и буду действовать в соответствии с обстоятельствами. Мы можем извлечь из этого большую пользу!

Оставив Гуань Юя охранять Синье, Лю Бэй и Чжугэ Лян, в сопровождении пятидесяти всадников под командой Чжан Фэя, направились в Цзинчжоу. По пути Лю Бэй сказал Чжугэ Ляну:

— Скажите, как я должен себя вести с Лю Бяо?

— Прежде всего поблагодарите его за то, что было в Сянъяне, а дальше, если он захочет послать вас воевать против Цзяндуна, не отказывайтесь, но скажите, что вам прежде надо вернуться в Синье и навести порядок в своем войске.

Лю Бэй так и сделал. Он остановился на подворье; Чжан Фэя с охраной оставил за городом, а сам в сопровождении Чжугэ Ляна направился к Лю Бяо. Прежде всего он совершил приветственные церемонии и попросил у Лю Бяо извинения за свой поступок.

— Я уже обо всем знаю, дорогой брат. Вас хотели погубить. Виноват в этом Цай Мао. Я простил его лишь благодаря настояниям близких. Надеюсь, вы не станете винить меня за это?

— Мне кажется, что дело тут не в Цай Мао, а в его подчиненных. Но не стоит к этому возвращаться, — сказал Лю Бэй.

Тогда Лю Бяо перешел к делу.

— Я пригласил вас, дорогой брат, — начал он, — чтобы посоветоваться, как мне отомстить за потерю Цзянся и за гибель Хуан Цзу. Если мне пойти в поход на юг, боюсь, что Цао Цао нападет с севера. Вот я и хотел спросить вас, как мне поступить.

— Хуан Цзу погиб потому, что он был жесток и не умел как следует использовать людей, — ответил Лю Бэй. — А что касается остального, то я, право, не знаю, как тут быть.

— Я уже стар, — продолжал Лю Бяо, — и потому хочу просить вас помочь мне. После моей смерти вы станете правителем Цзинчжоу.

— К чему такие речи, брат мой! — запротестовал Лю Бэй. — Да разве я посмею взять на себя такую ответственность? А впрочем, разрешите мне немного подумать, — добавил он, заметив выразительный взгляд Чжугэ Ляна.

В скором времени Лю Бэй откланялся и возвратился на подворье.

— Почему вы отказались, когда Лю Бяо предложил вам Цзинчжоу? — спросил Чжугэ Лян, оставшись с Лю Бэем вдвоем.

— Лю Бяо был очень добр ко мне, и я не посмею обобрать его, воспользовавшись тем, что он в затруднительном положении! — заявил Лю Бэй.

— Поистине, гуманный и добрый господин! — вздохнул Чжугэ Лян.

Во время этого разговора слуга доложил, что пришел сын Лю Бяо — Лю Ци. Лю Бэй велел просить его. Лю Ци поклонился и со слезами на глазах обратился к Лю Бэю:

— Пожалейте и спасите меня, дядюшка! Моя мачеха ненавидит меня, и я утром не знаю, доживу ли до вечера!

— Зачем ты обращаешься ко мне, дорогой племянник? — насторожился Лю Бэй. — Ведь это дело семейное.

Чжугэ Лян, присутствовавший при этом, улыбнулся. Лю Бэй обратился к нему за советом.

— В семейные дела я вмешиваться не могу, — сказал тот.

Лю Бэй проводил Лю Ци.

— Завтра я пришлю к тебе Чжугэ Ляна с ответным визитом, дорогой племянник, — шепнул ему Лю Бэй. — Поговори с ним, он что‑нибудь тебе посоветует.

Лю Ци поблагодарил.

На следующий день Лю Бэй, сославшись на то, что у него колики в животе, послал Чжугэ Ляна навестить Лю Ци. Тот отправился. Лю Ци пригласил гостя во внутренние покои. Подали чай. После чая хозяин сказал:

— Будьте так добры, посоветуйте, как мне спастись от мачехи, которая терпеть меня не может!

— Я здесь всего лишь гость и в семейные дела других вмешиваться не могу, — возразил Чжугэ Лян. — Если об этом станет известно, пойдут неприятности.

С этими словами Чжугэ Лян встал и начал прощаться.

— Нет, нет, не уходите! — заторопился Лю Ци. — Раз уж вы пришли, я вас не отпущу без угощения!

Он увел Чжугэ Ляна в потайную комнату и стал угощать вином.

— Умоляю вас, спасите меня от моей мачехи! — снова начал Лю Ци. — Она так ненавидит меня!

— В таких делах я советовать не могу! — отрезал Чжугэ Лян и хотел уйти.

— Хорошо! Пусть будет так, — остановил его Лю Ци. — Но почему вы так торопитесь?

Чжугэ Лян сел.

— У меня есть древняя рукопись. Не хотите ли вы ее посмотреть, — предложил Лю Ци и повел Чжугэ Ляна на небольшую башню.

— Где же рукопись? — удивленно спросил Чжугэ Лян.

— О учитель! Неужели вы ни слова не скажете, чтобы спасти меня? — Лю Ци поклонился, и слезы навернулись у него на глаза.

Чжугэ Лян вспыхнул и хотел спуститься с башни, но лестницы не оказалось.

— Дайте мне совет, — не унимался Лю Ци. — Может быть, вы боитесь, что нас кто‑либо подслушивает? Здесь можно говорить смело. Ваши слова не дойдут до неба и не достигнут земли! То, что сойдет с уст ваших, войдет в мои уши…

— Ну что я могу вам посоветовать? — перебил его Чжугэ Лян. — Не могу же я сеять вражду между родными!

— Что же мне делать? Если и вы отказываетесь дать совет, то судьба моя решена! Я умру тут, перед вами!

Лю Ци выхватил меч и хотел покончить с собой.

— Постойте! У меня есть предложение! — остановил его Чжугэ Лян.

— О, говорите, говорите! — вскричал Лю Ци.

— Вы что‑нибудь слышали о деле Шэнь Шэна и Чун Эра? — спросил Чжугэ Лян. — Помните, как Шэнь Шэн остался дома и погиб, а Чун Эр уехал и жил спокойно? Почему бы вам не уехать в Цзянся, подальше от опасности. Ведь после гибели Хуан Цзу там некому нести охрану.

Обрадованный Лю Ци трижды поблагодарил Чжугэ Ляна за совет. Затем он приказал поставить лестницу и свести Чжугэ Ляна с башни. Гость попрощался и покинул дом. Вернувшись на подворье, он обо всем подробно рассказал Лю Бэю. Тот был очень доволен.

На другой день Лю Ци заявил отцу, что хочет ехать охранять Цзянся. Лю Бяо решил посоветоваться с Лю Бэем.

— Я думаю, что ваш сын как раз подходит для этого, — сказал ему Лю Бэй. — Цзянся очень важное место, и нельзя, чтобы его охраняли люди посторонние. Пусть ваш сын займется делами юго‑востока, а я займусь делами северо‑запада.

— Недавно я получил известие, что Цао Цао обучает свой флот в Ецзюне, — сказал Лю Бяо. — Должно быть, он собирается идти в поход на юг. Нам следовало бы принять меры.

— Не беспокойтесь! Я знаю об этом!

Лю Бэй распрощался с Лю Бяо и вернулся в Синье.

Вскоре по приказу отца Лю Ци с тремя тысячами воинов выехал в Цзянся.

Между тем Цао Цао один совмещал должности трех гунов. Мао Цзе он назначил своим помощником по делам востока, Цуй Яня — по делам запада, а Сыма И — помощником по делам просвещения.

Сыма И, по прозванию Чжун‑да, происходил из Хэнэя. Он был внуком правителя округа Инчжоу Сыма Цзуня, сыном Сыма Фана, правителя области Цзинчжао, и младшим братом начальника дворцовой канцелярии Сыма Лана. Благодаря таким родственникам он обладал недюжинными познаниями в науках.

Однажды Цао Цао созвал своих военачальников, решив посоветоваться с ними о походе на юг. Сяхоу Дунь сказал:

— Я думаю, что нам прежде всего следует заняться Лю Бэем. Недавно мне стало известно, что он обучает войско в Синье. Боюсь, как бы нам не нажить с ним хлопот впоследствии!

Цао Цао назначил Сяхоу Дуня на должность ду‑ду, дал ему в помощники Юй Цзиня, Ли Дяня, Сяхоу Ланя и Хань Хао и велел со стотысячным войском отправляться в Бован, чтобы оттуда неусыпно следить за Синье.

— Смотрите, не ввязывайтесь в драку необдуманно! — предупредил Сяхоу Дуня советник Сюнь Юй. — Лю Бэй — герой, и войско его обучает Чжугэ Лян!

— Какой он герой? — бахвалился Сяхоу Дунь. — Это крыса! Я возьму его в плен, не сомневайтесь!

— Не относитесь к нему с таким пренебрежением! — предостерег Сюй Шу. — Теперь, когда он обрел Чжугэ Ляна, он уподобился тигру, у которого выросли крылья!

— Кто такой этот Чжугэ Лян? — заинтересовался Цао Цао.

— Чжугэ Лян! Это такой человек, который своими талантами покрывает вдоль все небо и поперек всю землю! Планы он составляет блестяще! Не смотрите на него свысока — это величайший человек нашего времени!

— Ну, а кто он, например, по сравнению с вами? — спросил Цао Цао.

— Да я и не смею сравнивать себя с ним! — замахал руками Сюй Шу. — Я всего лишь слабый отблеск маленького светлячка, а Чжугэ Лян — это сияние ясной луны!

— Тут Сюй Шу ошибается! — вскричал Сяхоу Дунь. — Чжугэ Лян не больше и не меньше, как ничтожная былинка! Чего мне его бояться? Если я в первом же бою не схвачу Лю Бэя, а вместе с ним и Чжугэ Ляна, пусть чэн‑сян отрубит мне голову!

— Прекрасно! Только поспешите сообщить мне о победе. Не томите меня ожиданием! — подбодрил Цао Цао своего военачальника.

Воодушевленный Сяхоу Дунь попрощался с Цао Цао и во главе своих войск выступил в поход.

Тем временем в Синье происходило следующее. Получив Чжугэ Ляна к себе в советники, Лю Бэй оказывал ему знаки величайшего внимания, чем были крайне недовольны Гуань Юй и Чжан Фэй.

— Что вас заставляет так преклоняться перед Чжугэ Ляном? — недоумевали они. — Пусть он будет сверхучен и талантлив, все равно учтивость ваша по отношению к нему переходит всякую меру! Да к тому же вы еще не видели наглядного подтверждения его опытности и способностям!

— Молчите! И больше никогда не заговаривайте об этом, — раздраженно оборвал братьев Лю Бэй. — Для меня Чжугэ Лян все равно что вода для рыбы!

Братья больше не возражали. Однажды кто‑то подарил Лю Бэю воловий хвост, и он привязал его к своей шапке. Это подметил Чжугэ Лян и спокойно сказал:

— Неужели вы отказались от своих великих устремлений и уделяете внимание таким вещам?

Лю Бэй с ожесточением швырнул шапку на землю и в смущении ответил:

— Это я просто развлекаюсь, чтобы рассеять невеселые думы!

— А как вы ставите себя в сравнении с Цао Цао? — спросил его Чжугэ Лян.

— Ниже…

— Ну, а если вдруг Цао Цао нападет на вас? Как вы думаете встретить его со своими несколькими тысячами воинов?

— Вот этим я и обеспокоен, — сознался Лю Бэй. — Плана у меня еще нет…

— Тогда я посоветую вам немедленно приступить к набору воинов из народа, чтобы мы, если понадобится, смогли достойно встретить врага.

Лю Бэй обратился с призывом к населению Синье. Три тысячи человек изъявило готовность служить. Чжугэ Лян с утра до вечера обучал их воинскому делу.

Неожиданно пришла весть, что Цао Цао послал против Синье стотысячную армию под командованием Сяхоу Дуня. Чжан Фэй ехидно заметил Гуань Юю:

— Пусть наш брат пошлет против врага Чжугэ Ляна, и все будет в порядке!

Случилось так, что именно в эту минуту Лю Бэй вызвал к себе братьев и спросил у них, как они думают отразить нападение Сяхоу Дуня.

— А вы бы, старший брат, послали против врага свою «воду»! — не скрывая иронии, посоветовал Чжан Фэй.

— Да, что касается ума, то тут я полностью полагаюсь на Чжугэ Ляна, а вот в храбрости — только на вас! — сказал Лю Бэй. — Неужели вы собираетесь подвести меня?

Гуань Юй и Чжан Фэй молча вышли. Лю Бэй пригласил Чжугэ Ляна.

— Если вы хотите, чтобы войну вел я, вручите мне печать и властодержавный меч, — заявил Чжугэ Лян. — Иначе я боюсь, что братья ваши не захотят мне повиноваться.

Лю Бэй исполнил то, что он требовал, и лишь после этого Чжугэ Лян собрал военачальников.

— Что ж, послушаем! Посмотрим, что он будет делать! — шепнул Чжан Фэй Гуань Юю.

— Слушайте! — сказал Чжугэ Лян. — Слева от Бована есть гора, которая называется горой Сомнений, а справа — лес под названием Спокойный. Гуань Юй с тысячей воинов сядет в засаду у горы Сомнений. Когда подойдет враг, он беспрепятственно пропустит его, но по сигналу огнем с южной стороны, не медля ни минуты, нападет и подожжет провиантский обоз врага. Чжан Фэй с тысячей воинов укроется в долине у леса Спокойного. По тому же сигналу с южной стороны он подойдет к Бовану и сожжет склады с провиантом противника. Гуань Пину и Лю Фыну с пятьюстами воинов заготовить горючее и выжидать за бованским склоном, расположившись по обеим сторонам дороги. Враг должен пройти там ко времени первой стражи.

Чжугэ Лян заранее приказал вызвать из Фаньчэна Чжао Юня и поручил ему командовать головным отрядом. При этом он предупредил Чжао Юня, чтобы тот не стремился к победе, а наоборот — делал вид, что побежден.

— Наш господин, — заключил свои указания Чжугэ Лян, — будет командовать вспомогательными войсками. Всем действовать по плану и не допускать нарушений приказа.

Чжан Фэй не утерпел.

— Любопытно! Мы все пойдем против врага, а что будете делать вы?

— Защищать город!

Чжан Фэй громко рассмеялся:

— Ловко! Нам всем идти в кровавый бой, а вы будете сидеть дома и наслаждаться покоем!

— Вот меч и печать! Видите? — строго оборвал его Чжугэ Лян. — Ослушников буду казнить!

— Повинуйтесь, братья мои! — поддержал Чжугэ Ляна Лю Бэй. — Разве вам не известно, что план, составленный в шатре полководца, решает победу за тысячу ли от него?

Чжан Фэй с усмешкой повернулся, чтобы уйти.

— Ладно, посмотрим, что из этого выйдет, — сказал брату Гуань Юй. — Если его расчеты не оправдаются, мы призовем его к ответу.

Братья удалились. Другие военачальники, выслушав указания Чжугэ Ляна и не понимая его замысла, тоже сомневались.

— А теперь вы, господин мой, — обратился Чжугэ Лян к Лю Бэю, — можете расположиться со своим отрядом у подножья горы Бован. Завтра в сумерки, когда подойдет неприятельская армия, вы покинете лагерь и обратитесь в бегство. Но по сигнальному огню поворачивайте обратно и вступайте в бой. Ми Чжу, Ми Фан, вместе со мной и пятьюстами воинов, будут охранять город.

Сунь Цяню и Цзянь Юну Чжугэ Лян велел сделать приготовления к пиру в честь победы и привести в порядок книги для записи подвигов и заслуг. Все было исполнено в точности. Однако Лю Бэй все еще сомневался в успехе.

Между тем Сяхоу Дунь и Юй Цзинь подошли к Бовану. Часть их лучших воинов двигалась впереди, остальные охраняли провиант.

Стояла осень. Бушевал ветер. Люди и кони передвигались с трудом. Вдруг впереди поднялось облако пыли. Сяхоу Дунь отдал войску приказ развернуться и спросил проводника:

— Что это за место перед нами?

— Бованский склон, а позади устье реки Лочуань, — ответил тот.

Сяхоу Дунь приказал Юй Цзиню приостановить построение в боевые порядки, а сам выехал вперед посмотреть на приближающийся отряд врага. Вдруг он безудержно расхохотался.

— Чего это вы смеетесь? — изумились военачальники.

— Я смеюсь тому, что Сюй Шу перед лицом чэн‑сяна Цао Цао до небес превозносил Чжугэ Ляна! — сказал Сяхоу Дунь. — Теперь я вижу, что это за полководец! Его отряд напоминает мне стадо баранов, которых выпустили против тигров и барсов! Я пообещал чэн‑сяну живьем доставить ему Чжугэ Ляна и Лю Бэя. Теперь я уверен, что так и будет!

Сяхоу Дунь галопом поскакал вперед. Навстречу ему выехал Чжао Юнь.

— Эй, вы! — закричал Сяхоу Дунь. — Чего вы следуете за Лю Бэем, как призраки за покойником!

Охваченный гневом Чжао Юнь бросился на противника, но после нескольких схваток притворился побежденным и отступил. Сяхоу Дунь преследовал его. Более десяти ли бежал Чжао Юнь, но потом повернулся и снова вступил в бой. Опять несколько схваток, опять бегство.

— Чжао Юнь заманивает нас. Впереди возможна засада! — предостерег Сяхоу Дуня военачальник Хань Хао.

— Если все наши враги таковы, чего их бояться! — воскликнул Сяхоу Дунь. — Пусть у них будет хоть десять засад!

Не слушая никаких предостережений Хань Хао, Сяхоу Дунь продолжал преследование до самого бованского склона. Внезапно раздался треск хлопушек — навстречу врагу со своим отрядом вышел из засады Лю Бэй и тут же обратился в бегство.

— Вот вам и засада! — хохотал Сяхоу Дунь, торопя своих воинов вперед. — К вечеру мы дойдем до самого Синье!

Лю Бэй и Чжао Юнь продолжали отступать. Уже начинало темнеть. Черные тучи заволокли небо. Луны не было видно. Поднявшийся днем ветер к ночи еще более усилился. Сяхоу Дунь преследовал врага, невзирая ни на что. Юй Цзинь и Ли Дянь со своими отрядами достигли теснины. По обеим сторонам дороги сплошной стеной стояли заросли сухого тростника.

— А что, если враг предпримет нападение огнем? — закралось сомнение в душу Ли Дяню, и он обратился к Юй Цзиню. — Дорога дальше на юг слишком узка, ее преграждает река и тесно обступают горы, поросшие густым лесом. Надо быть осторожней. Терпит поражение тот, кто с презрением смотрит на врага…

— Вы правы, — согласился Юй Цзинь. — Я догоню Сяхоу Дуня и скажу ему об этом. Остановите пока войско!

— Стойте! — закричал он своему отряду и поскакал вперед, громко окликая Сяхоу Дуня.

Заметив мчавшегося к нему Юй Цзиня, Сяхоу Дунь остановился.

— Дальше к югу дорога слишком узка, — торопливо заговорил Юй Цзинь. — Ее сжимают горы, поросшие лесом. Не мешало бы принять меры против огневого нападения!

Пыл Сяхоу Дуня немного охладел. Он повернул коня и приказал воинам остановиться. Не успел он еще принять решение, как где‑то позади вспыхнул огонь, раздался оглушительный треск. Загорелся тростник по обеим сторонам дороги. Через мгновение уже пылало все вокруг. Яростный ветер раздувал пламя.

Воины Сяхоу Дуня бросились кто куда, в свалке топча друг друга. Многие из них погибли. Тут на них ударил Чжао Юнь. Сяхоу Дуню, прорвавшемуся сквозь огонь и дым, удалось бежать. Ли Дянь поспешно отступал к Бовану, но путь ему преградил Гуань Юй. После ожесточенной схватки Ли Дянь сумел уйти.

Гуань Юй поджег неприятельский обоз. Юй Цзинь бросился бежать по глухой тропинке, помышляя лишь о том, как бы спасти свою жизнь. Сяхоу Лань и Хань Хао, спешившие на выручку обозу, столкнулись с Чжан Фэем. После нескольких схваток Чжан Фэй копьем поразил Сяхоу Ланя. Хань Хао скрылся.

Битва продолжалась до рассвета. Кровь лилась рекою, трупы убитых покрывали поле. Об этой битве потомки сложили стихи:

 

В Боване армии сошлись, и Чжугэ Лян к огню прибегнул.

Как будто бы беседу вел, так он легко войсками правил.

То первый подвиг был его с тех пор, как хижину он бросил,

Но Цао Цао трепетать своим искусством он заставил.

 

Сяхоу Дунь собрал остатки своего разбитого войска и ушел в Сюйчан.

Собрал свое войско и Чжугэ Лян. Гуань Юй и Чжан Фэй в восхищении говорили друг другу:

— Да! Чжугэ Лян — настоящий герой!

Проехав несколько ли, братья увидели небольшую коляску, охраняемую отрядом воинов под командой Ми Чжу и Ми Фана. В коляске сидел Чжугэ Лян. Гуань Юй и Чжан Фэй соскочили с коней и пали ниц перед мудрецом. Вскоре прибыли Лю Бэй, Чжао Юнь, Лю Фын, Гуань Пин и другие.

Захваченные у врага обозные повозки были разделены между воинами и военачальниками в качестве награды за труды. Войско возвратилось в Синье. Население города стояло по сторонам пыльной дороги и кланялось победителям:

— Жизнью своей мы обязаны тому, что господин наш сумел отыскать такого мудреца!

По возвращении Чжугэ Лян сказал Лю Бэю:

— То, что разбит Сяхоу Дунь, еще ничего не значит! Теперь ждите самого Цао Цао с большим войском!

— Что же нам делать? — спросил Лю Бэй.

— У меня есть план, как отразить нападение Цао Цао! — успокоил его Чжугэ Лян.

Вот уж поистине:

 

Врага сокрушив, не слезай с коня боевого.

Окончив войну, готовься к сражениям снова.

 

Если вы не знаете, каков был план, предложенный Чжугэ Ляном, прочтите следующую главу.

в которой будет рассказано о том, как госпожа Цай решила отдать Цзинчжоу Цао Цао, и о том, как Чжугэ Лян сжег Синье  

 

Лю Бэй попросил Чжугэ Ляна поделиться с ним своими мыслями о том, как отразить врага.

— Синье — городок маленький, и удерживать его продолжительное время невозможно, — сказал Чжугэ Лян. — Недавно мне стало известно, что Лю Бяо тяжело занемог. Воспользуйтесь этим, обоснуйтесь в Цзинчжоу, и тогда мы сможем отразить нападение Цао Цао.

— Ваш совет вполне разумен, — согласился Лю Бэй. — Но могу ли я замышлять что‑либо против Лю Бяо? Ведь он оказывал мне большие милости…

— Помните, — прервал его Чжугэ Лян, — если вы не возьмете Цзинчжоу теперь, сожалеть потом будет поздно!

— Я лучше умру, чем совершу такое несправедливое дело!

— И все же план этот надо обсудить еще раз! — заключил Чжугэ Лян.

В это время в Сюйчане произошло вот что. Потерпевший поражение Сяхоу Дунь велел связать себя веревками и, представ в таком виде перед Цао Цао, молил о смерти. Но Цао Цао простил его.

— Я пал жертвой коварства Чжугэ Ляна! — причитал Сяхоу Дунь. — Он огнем уничтожил моих воинов!

— Вы с юных лет командуете войсками, пора бы знать, что, проходя через теснины, надо принимать меры против огня, — упрекнул его Цао Цао.

— Ли Дянь и Юй Цзинь предупреждали меня, но я ничего не хотел слушать! Теперь раскаиваться поздно… — сказал Сяхоу Дунь.

Цао Цао велел наградить Ли Дяня и Юй Цзиня.

— Лю Бэя надо уничтожить немедленно, — негодовал Сяхоу Дунь. — Если он будет так бесчинствовать, это станет для нас внутренней язвой!

— Я согласен, — подтвердил Цао Цао. — Лю Бэй и Сунь Цюань тревожат меня больше всего. На остальных не стоит обращать внимание. У нас теперь есть предлог, чтобы усмирить Цзяннань!

Был отдан приказ поднять в поход пятьсот тысяч воинов. Их разделили на пять армий. Во главе первой армии Цао Цао поставил своих братьев Цао Жэня и Цао Хуна, во главе второй — Чжан Ляо и Чжан Го, во главе третьей — Сяхоу Юаня и Сяхоу Дуня, во главе четвертой — Ли Дяня и Юй Цзиня. Сам Цао Цао возглавил пятую армию. Храбрейшему военачальнику Сюй Чу он выделил особый отряд в три тысячи человек, предназначенный для внезапных нападений и прорыва рядов противника.

Для выступления в поход избран был день под циклическими знаками «бин‑у» седьмого месяца тринадцатого года периода Цзянь‑ань [208 г.], когда начиналась осень.

Главный придворный советник Кун Юн, недовольный планом Цао Цао, решительно возражал ему:

— Лю Бэй и Лю Бяо — потомки Ханьского императорского дома, и идти на них войной столь необдуманно нельзя. Сунь Цюань засел тигром в своих землях, его прикрывает великая река Янцзы. Справиться с ним тоже нелегко! Но если вы, господин чэн‑сян, подымете войско на такое несправедливое дело, боюсь, как бы вы не лишились доверия народа Поднебесной!

— Лю Бэй, Лю Бяо и Сунь Цюань — ослушники! — вспылил Цао Цао. — Они ли не заслуживают кары?

Цао Цао приказал удалить Кун Юна и впредь казнить всех, кто осмелится перечить. Кун Юн вышел из дворца и, обратившись лицом к небу, вздохнул:

— Видано ли, чтобы бесчеловечность могла взять верх над гуманностью?

Эти слова Кун Юна услышал находившийся поблизости друг придворного летописца Ци Люя и поторопился сообщить ему об этом. Ци Люй ненавидел Кун Юна, который всегда презирал и оскорблял его, и поэтому поспешил с доносом к Цао Цао. При этом он еще добавил и от себя:

— Господин чэн‑сян, Кун Юн всегда непочтительно о вас отзывался! Он дружил с Ни Хэном, и тот восхвалял его, называя Конфуцием! «Конфуций жив!» — говорил он. А Кун Юн восхищался Ни Хэном и твердил: «Янь Хуэй родился снова!» Знайте, господин чэн‑сян, если Ни Хэн вас позорил, так на это его толкал Кун Юн!

Цао Цао разгневался и велел тин‑вэю посадить Кун Юна в темницу.

У Кун Юна было два сына. Ничего не подозревая, юноши спокойно сидели дома и играли в шахматы, когда вбежал запыхавшийся слуга:

— Вашего батюшку схватил тин‑вэй! Его казнят! Спасайтесь поскорее!..

— Что ж! — воскликнули юноши. — Если рушится гнездо, разве яйца остаются целыми?

Вскоре явился тин‑вэй. Все, кто принадлежал к семье Кун Юна, были схвачены и казнены на базарной площади. Среди казненных были и оба сына Кун Юна. Труп их отца тут же на площади выставили напоказ.

Начальник города Чжи Си с рыданиями пал ниц перед трупом Кун Юна. За это Цао Цао хотел казнить и его. Однако этому воспротивился советник Сюнь Юй.

— Мне часто приходилось слышать, — сказал он, — как Чжи Си предупреждал Кун Юна, что его твердость и прямота переходят всякую меру и что это приведет его к беде. И вот сейчас Чжи Си пришел оплакивать Кун Юна. Пощадите Чжи Си, это человек на редкость справедливый!

Цао Цао отказался от своего намерения; Чжи Си похоронил Кун Юна и его сыновей.

Потомки сложили стихи, восхваляющие Кун Юна:

 

В Бэйхае родился отважный Кун Юн,

Он духом до самых небес возвышался.

Всегда в его доме струилось вино,

И гости шумели, и смех раздавался.

В своих сочиненьях учил он людей,

И каждый упрек его гунам был горек.

Чиновники хвалят за верность его

И за прямоту прославляет историк.

 

После казни Кун Юна армии Цао Цао получили приказ выступить в поход. Сюнь Юй остался охранять Сюйчан.

Тем временем болезнь цзинчжоуского правителя Лю Бяо усилилась. Он послал гонца за Лю Бэем, решив объявить его своим наследником. Лю Бэй в сопровождении братьев явился в Цзинчжоу.

— Болезнь моя вступила в нижнюю половину сердца, — сказал Лю Бяо, когда Лю Бэй предстал перед ним. — Так или иначе, мне скоро умирать. Все, чем я владею, я хочу оставить вам, так как мой сын не способен продолжать отцовское дело. Брат мой, прошу вас, после моей смерти возьмите на себя управление округом Цзинчжоу!

— У меня нет никаких иных желаний, кроме желания помогать моему племяннику, — со слезами молвил Лю Бэй.

Тут пришла весть, что сам Цао Цао с огромным войском идет на Цзинчжоу. Лю Бэй под предлогом неотложных дел поспешил откланяться и уехал в Синье. Лю Бяо остался в сильной тревоге.

Посоветовавшись с близкими, он написал завещание, умоляя Лю Бэя помогать его старшему сыну Лю Ци в делах управления округом Цзинчжоу. Госпожа Цай была крайне недовольна таким решением мужа. Она заперла все двери в доме и велела Цай Мао и Чжан Юню закрыть ворота и никого не впускать.

Лю Ци, находившийся в Цзянся, получив известие о тяжелой болезни отца, прибыл в Цзинчжоу. У ворот его остановил Цай Мао.

— Ваш батюшка повелел вам охранять Цзянся! Это важное назначение, а вы самовольно покинули пост! Что будет, если на ваш город нападет Сунь Цюань из Восточного У? Не ходите к батюшке! Он разгневается, когда узнает, что вы здесь, и болезнь его обострится. Вы нарушили правила сыновнего послушания! Возвращайтесь поскорее обратно!

Лю Ци постоял за воротами, поплакал, потом сел на коня и уехал к себе в Цзянся.

Состояние здоровья Лю Бяо ухудшилось. Он с нетерпением ждал сына, но того все не было. И настал день, когда Лю Бяо несколько раз громко простонал и скончался.

Потомки сложили стихи, в которых оплакивают Лю Бяо:

 

На севере от Хуанхэ лежали владенья Юаней,

А край, где Лю Бяо царил, тянулся от Ханя на юг.

Соседями были они, и каждый, кто знал их, промолвит:

Печально подумать о том, что все это рухнуло вдруг!

 

Посоветовавшись с Цай Мао и Чжан Юнем, госпожа Цай написала подложное завещание, согласно которому правителем округа Цзинчжоу назначался второй сын Лю Бяо — Лю Цзун, и лишь после этого принялась оплакивать мужа и объявила о его смерти.

Лю Цзуну шел четырнадцатый год. Он был умен. Созвав чиновников, Лю Цзун сказал:

— Батюшка мой покинул бренный мир. Старший брат находится в Цзянся, а дядюшка — в Синье. Как мне оправдаться перед ними в том, что меня назначили правителем, если они задумают поднять войска и наказать меня?

Присутствующие молчали. Один лишь му‑гуань Ли Гуй осмелился произнести:

— Правильно вы говорите! Не откладывая, сообщите своему старшему брату в Цзянся о смерти батюшки и передайте ему дела правления, а Лю Бэй пусть ему помогает. Это лучший выход, тогда мы устоим против Цао Цао на севере и отразим Сунь Цюаня на юге.

— Кто ты такой, что осмеливаешься оспаривать завещание нашего господина? — разъярился Цай Мао.

— Ты со своими сообщниками подделал завещание! — вскричал Ли Гуй. — Это вы отстранили старшего и поставили наследником младшего! Теперь ни для кого не секрет, что все девять областей Цзинчжоу и Сянъяна попали в руки рода Цай! Дух нашего господина покарает вас!

— Эй, стража! Рубите голову этому наглецу! — кричал Цай Мао, не владея собой.

Ли Гуя вывели. Он до последнего дыхания не переставал бранить заговорщиков.

Так Цай Мао поставил правителем Лю Цзуна. Цзинчжоуская армия оказалась в руках родни госпожи Цай. На должность бе‑цзя назначили чжи‑чжуна Дэн И; Лю Сяню было приказано охранять Цзинчжоу. Госпожа Цай и Лю Цзун перебрались на временное жительство в Сянъян, чтобы уберечься от Лю Бэя и Лю Ци. Она распорядилась похоронить Лю Бяо на Ханьянской равнине к востоку от Сянъяна, но ни Лю Бэю, ни Лю Ци не сообщила об этом ни слова.

Лю Цзун прибыл в Сянъян. Не успел он еще отдохнуть с дороги, как сообщили, что армия Цао Цао подходит к городу. Перепуганный Лю Цзун вызвал на совет Цай Мао и Куай Юэ.

— Мы должны опасаться не только Цао Цао, — вмешался чиновник по делам востока Фу Сунь, — но и Лю Ци и Лю Бэя! Мы им не сообщили о смерти господина. Подыми они против нас войска, и Цзинчжоу и Сянъян окажутся в опасности! Я знаю, какие меры надо принять, чтобы народ наш чувствовал себя прочно, как гора Тайшань, а титул и положение нашего господина остались неприкосновенными!

— Что же вы предлагаете? — спросил Лю Цзун.

— Отдайте Цзинчжоу и Сянъян Цао Цао, и он с уважением отнесется к вам!

— Что вы! Что вы! — вскричал Лю Цзун. — Я только что получил наследство своего батюшки и еще не успел утвердить свое положение. Как же я посмею отдать все чужим?

— Фу Сунь прав, — поддержал Куай Юэ. — Ведь вам известно, что покорность и непокорность — понятия весьма растяжимые, а сила и слабость — понятия весьма определенные. Цао Цао действует от имени императорского двора, и если вы против него выступите, вас признают непокорным! Вы только‑только вступили во владение наследством, внешние враги наши еще не подавлены, внутри вот‑вот разгорится смута! Народ Цзинчжоу будет дрожать от страха при одном слухе о приближении армии Цао Цао. Неужели вы думаете сопротивляться в такой обстановке?

— Вы говорите разумно, — согласился Лю Цзун. — И я, может быть, послушался бы вас, если бы не боялся стать посмешищем для всей Поднебесной.

— Фу Сунь и Куай Юэ желают вам добра. Почему вы не слушаетесь их советов? — раздался смелый голос.

Это говорил Ван Цань, человек родом из Гаопина, что в Шаньяне. Маленький ростом, худощавый и невзрачный на вид, он отличался прозорливостью и глубоким умом. Еще в детстве он как‑то явился к чжун‑лану Цай Юну. Тот сидел за столом в обществе знаменитых гостей. Когда ему доложили о приходе Ван Цаня, Цай Юн поспешил ему навстречу. «Что заставляет вас с таким почтением относиться к этому мальчику?» — спросили гости у Цай Юна. «О, из этого мальчика вырастет человек необыкновенной учености! Мне даже и не сравниться с ним!» — ответил гостям Цай Юн. Ван Цань обладал огромными знаниями и недюжинной памятью. Стоило ему один раз взглянуть на какой‑нибудь документ, и он запоминал его. Однажды мимоходом он увидел, как играли в шахматы и вдруг перевернулась доска. Ван Цань расставил по местам фигуры, не сделав ни одной ошибки! Он в совершенстве владел искусством счета и писал удивительные стихи. В семнадцать лет его назначили ши‑ланом Желтых ворот, но он отказался от должности и уехал в Цзинчжоу, подальше от смут. Лю Бяо принял его как высокого гостя.

— Можете ли вы поставить себя в один ряд с Цао Цао? — спросил Ван Цань в тот день Лю Цзуна.

— Я стою ниже…

— Тогда спешите выполнить советы Фу Суня и Куай Юэ. Помните, что раскаиваться будет поздно, когда все свершится! У Цао Цао войско сильное, и сам он хитер. Он взял в плен Люй Бу в Сяпи, разбил Юань Шао в Гуаньду, изгнал Лю Бэя из Лунъю и разгромил У Хуаня в Байдэне! Нашими силами противостоять такой мощи невозможно!

— Вы говорите правильно, — согласился Лю Цзун, — но прежде мне надо посоветоваться с матушкой.

— Зачем тебе говорить со мной? — промолвила госпожа Цай, появляясь из‑за ширмы. — Достаточно, что три таких мужа, как Ван Цань, Фу Сунь и Куай Юэ сходятся во мнении…

Лю Цзун, наконец, решился. Написав письмо о своей готовности изъявить покорность, он приказал Сун Чжуну тайно отвезти его Цао Цао в Ваньчэн. Цао Цао был рад такому письму. Он щедро наградил Сун Чжуна и велел ему передать Лю Цзуну, чтобы тот ехал его встречать, а он навечно утвердит его в звании правителя Цзинчжоу.

Сун Чжун поклонился и отправился в Сянъян. У переправы через реку он натолкнулся на отряд всадников. Это оказался Гуань Юй. Сун Чжун хотел было скрыться, но Гуань Юй заметил его и решил порасспросить о цзинчжоуских делах. Сун Чжун сначала увиливал, но настойчивые расспросы Гуань Юя заставили его выложить все начистоту.

Гуань Юй переполошился. Захватив с собой Сун Чжуна, он помчался в Синье. Лю Бэй даже заплакал от горя и негодования, когда услышал взволнованный рассказ брата.

— Чего медлить? — горячился Чжан Фэй. — Раз уж дело приняло такой оборот, казните Сун Чжуна! Мы подымем войска, захватим Сянъян, уничтожим род Цай, убьем Лю Цзуна и будем воевать с Цао Цао!

— Помолчи‑ка ты! — прикрикнул на разбушевавшегося брата Лю Бэй. — Я сам подумаю… А ты? Разве ты не знал, что они замышляют такое дело? — напустился Лю Бэй на Сун Чжуна. — Почему ты раньше не сообщил мне об этом? Снять тебе голову — так от этого тоже пользы никакой не будет… Убирайся отсюда поживей!

Сун Чжун в страхе обхватил голову руками и бросился бежать.

Лю Бэй пребывал в состоянии крайней печали, когда ему доложили, что от сына Лю Бяо — Лю Ци приехал И Цзи. Лю Бэй поспешил встретить гостя, которому он был глубоко признателен за то, что тот когда‑то его спас. И Цзи обратился к Лю Бэю с такими словами:

— Лю Ци узнал о смерти своего батюшки и о том, что преемником его назначен Лю Цзун, хотя ни Цай Мао, ни госпожа Цай не прислали ему уведомления. Он послал своих людей в Сянъян, и те обо всем разузнали. Лю Ци велел мне передать вам это печальное известие и просить вас вместе с ним поднять войска и идти на Сянъян покарать негодяев.

Лю Бэй прочитал письмо Лю Ци, которое ему передал И Цзи, и сказал:

— То, что Лю Цзун обманным путем завладел наследством, это вы там знаете, а вот то, что он уже уступил Цао Цао Цзинчжоу и Сянъян, вам не известно!

— Откуда вам это ведомо? — воскликнул пораженный И Цзи.

Лю Бэй подробно рассказал ему обо всем, что ему было известно от Сун Чжуна.

— В таком случае вам удобнее всего под предлогом похорон отправиться в Сянъян, — посоветовал И Цзи. — Там вы выманите Лю Цзуна из города и схватите его, а сообщников перебьете и овладеете Цзинчжоу.

— И Цзи говорит правильно, — подтвердил Чжугэ Лян. — Последуйте его совету, господин мой!

— Но старший брат мой перед смертью вручил мне судьбу своих сирот! — со слезами возразил Лю Бэй. — Какими глазами я буду смотреть на него в стране Девяти источников, если я сейчас схвачу его сына и приберу к рукам его земли?

— Ну, а что будет, если вы этого не сделаете? — спросил Чжугэ Лян. — Как вы отразите нападение Цао Цао, который уже подошел к Ваньчэну?

— Мы уйдем в Фаньчэн и укроемся там.

Разговор прервал конный разведчик, примчавшийся с известием, что армия Цао Цао находится уже у Бована. Лю Бэй приказал И Цзи спешно возвращаться в Цзянся и поднять войска, а сам стал обсуждать с Чжугэ Ляном план действий.

— Вам нечего беспокоиться, господин мой, — сказал ему Чжугэ Лян. — В прошлый раз мы наполовину сожгли войско Сяхоу Дуня, а ныне, если уж Цао Цао решил сам пожаловать, я и ему ловушку приготовил… В Синье нам, понятно, не удержаться и благоразумнее заранее уйти в Фаньчэн. Прикажите вывесить у четырех ворот города воззвание к населению: кто хочет служить нам, пусть уходит с нами. Призовите всех, без различия возраста и пола… Сунь Цянь должен на лодках переправлять народ через реку, а Ми Чжу — сопровождать в Фаньчэн семьи чиновников.

Чжугэ Лян собрал военачальников и дал им указания:

«Гуань Юю с тысячей воинов идти к верховьям реки Байхэ и соорудить там запруду из мешков с песком. Завтра, во время третьей стражи, когда в нижнем течении реки послышатся крики людей и конское ржание, запруду немедленно разобрать и потопить врага. Отряду двигаться вниз по течению вдоль берега, навстречу противнику.

Чжан Фэю с тысячей воинов сесть в засаду у Болинской переправы. Тут вода разольется широко, и воинам Цао Цао труднее будет убежать. Нападать на врага внезапно, выждав удобный момент.

Чжао Юню выделить три тысячи воинов. Разделить их на четыре отряда и три из них укрыть у западных, северных и южных ворот города, а самому Чжао Юню с четвертым отрядом устроить засаду у восточных ворот. Все чердаки домов забить серой, селитрой и другим горючим. Войско Цао Цао, вступив в город, расположится на отдых в домах. Завтра в сумерки подымется сильный ветер, и тогда воинам у западных, южных и северных ворот обстреливать город огненными стрелами. Когда там займется пламя, поднять за городом шум, дабы усилить смятение в стане врага. Восточные ворота оставить открытыми, чтобы противнику было куда бежать, а когда он будет вне города, ударить ему в спину. Гуань Юю и Чжан Фэю на рассвете соединить войска и уходить в Фаньчэн.

Ми Фану и Лю Фыну с двумя тысячами воинов разбить лагерь у Сивэйского склона в тридцати ли от Синье и ждать, когда подойдет армия Цао Цао. Тогда пусть тысяча воинов с красными знаменами обратится в бегство по правой стороне дороги, а другая тысяча с черными знаменами бежит по левой стороне. Враг растеряется и не посмеет их преследовать. Этим отрядам укрыться в засаде. Когда в городе вспыхнет пожар, значит враг разбит и его можно преследовать. Все встретимся в верховьях реки Байхэ.»

Отдав эти распоряжения, Чжугэ Лян в сопровождении Лю Бэя поднялся на гору и стал ждать донесений о победах.

Между тем войска Цао Цао наступали. Цао Жэнь и Цао Хун возглавляли стотысячную армию. Впереди, прокладывая путь, ехал Сюй Чу с тремя тысячами закованных в броню всадников. Войско бурным, неудержимым потоком катилось к Синье. Сюй Чу торопил свой отряд. В полдень он уже был у Сивэйского склона.

Выполняя указания Чжугэ Ляна, воины Ми Фана и Лю Фына двумя отрядами начали отступление, красные знамена справа, черные — слева.

— Стой! Впереди засада! — крикнул Сюй Чу и, повернув коня, поскакал к Цао Жэню.

— Никакой засады там нет! — уверенно сказал ему Цао Жэнь. — Враг хочет нас обмануть! Поторапливайтесь! Сейчас я тоже подтяну войска.

Сюй Чу возвратился к своему отряду и двинулся дальше. Подошли к лесу. Нигде не было видно ни души. Солнце клонилось к западу. Сюй Чу хотел продолжать путь, как вдруг до его слуха донеслись звуки музыки. Он поднял голову и на вершине горы увидел целый лес знамен, а справа и слева два больших зонта, под которыми друг против друга сидели Лю Бэй и Чжугэ Лян и пили вино. Такая картина вывела Сюй Чу из себя. Он бросился на гору, но оттуда с грохотом покатились бревна, полетели камни. И за горой послышался шум. Сюй Чу пытался пойти другим путем, но уже совсем стемнело.

Подошел сам Цао Цао со своим отрядом. Он приказал занять Синье и дать отдых коням. Когда войска добрались до города, все ворота ко всеобщему удивлению оказались раскрытыми настежь. Воины ворвались в Синье, не встретив никакого сопротивления. Город был пуст.

— Вот видите! Сил у них больше нет, и они бежали, как крысы, захватив с собой все население! — воскликнул Цао Цао. — Сейчас отдыхать, а завтра с рассветом двинемся дальше!

Усталые и проголодавшиеся воины разбрелись по домам и занялись приготовлением пищи. Цао Жэнь и Цао Хун расположились в ямыне. Миновало время первой стражи, когда налетел ветер. Один из воинов, охранявших ворота, прибежал доложить, что в городе начинается пожар.

— Не подымайте тревоги! — сказал Цао Жэнь. — Воины готовят пищу и неосторожно обращаются с огнем.

И он перестал об этом думать. Но вскоре один за другим прибежали несколько воинов с донесением, что пожар разгорается у западных, южных и северных ворот. Тут Цао Жэнь отдал приказ садиться на коней; но весь город уже пылал. Небо озарилось багровым пламенем. Пожар в городе был сильней того огня, что уничтожил армию Сяхоу Дуня в Боване.

Об этом событии потомки сложили такие стихи:

 

Срединной равниной владел коварный тиран Цао Цао.

Во время похода на юг дошел он до берега Ханя.

Вдруг ветер поднялся шальной, и пламя взметнулось до неба,

И сразу посеял пожар смятенье и страх в его стане.

 

Пробираясь сквозь дым и пламя, Цао Жэнь и его военачальники искали путь к спасению. У восточных ворот города огня не было, и они устремились туда. Воины в смятении топтали друг друга. Многие из них погибли. Но едва лишь войска Цао Жэня оказались за городом, как в спину им ударил Чжао Юнь. Воины Цао Жэня бросились врассыпную. Каждый из них помышлял лишь о своем собственном спасении. Где уж тут было думать о сражении. Бегущего врага преследовал отряд Ми Фана. Самому Цао Жэню едва удалось уйти живым. Тут еще подоспел Лю Фын и ударил наперерез остаткам разгромленного войска Цао Жэня.

Наступило время четвертой стражи. Более половины воинов Цао Цао пострадали от ожогов. Они радовались, что, наконец, добрались до реки, где можно хоть немного освежиться и утолить жажду. Люди и кони бросились к воде. Послышались крики, говор, ржание коней.

Гуань Юй, находившийся у запруды в верхнем течении реки, в сумерки увидел огонь, полыхавший в Синье, а во время четвертой стражи до него донесся шум с низовьев реки. И он приказал своим воинам разобрать запруду. Вода широким потоком хлынула вниз, захлестнув войско Цао Цао. Многие воины утонули.

Цао Жэнь и его военачальники в поисках места, где течение было не так стремительно, бросились к Болинской переправе. Здесь им преградил путь Чжан Фэй.

— Стой, злодей Цао! Приемли то, что предписано тебе судьбой!

Воины Цао Цао задрожали от страха. Вот уж поистине:

 

В городе жарко от пламени было врагу,

Ветер пробрал его холодом на берегу.

 

Если вы не знаете, какова дальнейшая судьба Цао Жэня, посмотрите следующую главу.

из которой можно узнать о том, как Лю Бэй переправил народ через реку, и о том, как Чжао Юнь спас своего молодого господина  

 

Итак, когда Гуань Юй разобрал запруду и спустил воду, Чжан Фэй повел свой отряд вниз по течению реки и отрезал путь Цао Жэню. Первым столкнулся с Чжан Фэем Сюй Чу. У него не было желания сражаться, и он поспешил обратиться в бегство. Чжан Фэй преследовал его до тех пор, пока не встретил Лю Бэя и Чжугэ Ляна. Они вместе повернули войска и пошли вверх по течению реки. Лю Фын и Ми Фан уже подготовили лодки и поджидали их. Они переправились через реку и двинулись к Фаньчэну. Все суда Чжугэ Лян приказал сжечь.

А Цао Жэнь с остатками своего разбитого войска расположился в Синье и послал своего брата Цао Хуна к Цао Цао с вестью о поражении.

— Эта деревенщина Чжугэ Лян! Да как он посмел! — в гневе закричал Цао Цао.

По его приказу три армии неудержимым потоком хлынули к Синье. Воинам было велено обыскать все холмы и запрудить реку Байхэ. Из Синье огромное войско, разделенное на восемь отрядов, выступило к Фаньчэну.

Советник Лю Е обратился к Цао Цао, когда тот собирался в путь:

— Господин чэн‑сян, вы идете в Сянъян впервые, и вам следовало бы привлечь симпатии народа. Конечно, наше войско может стереть врага с лица земли, но все же лучше было бы сначала предложить Лю Бэю сдаться. Если Лю Бэй на это согласится, мы возьмем цзинчжоуские земли без боя, а если нет, то наше доброе отношение к народу станет очевидным.

Цао Цао принял совет Лю Е и спросил у него, кого бы отправить послом к Лю Бэю.

— Пошлите Сюй Шу, — предложил Лю Е. — Прежде он был в дружеских отношениях с Лю Бэем, а ныне находится у нас в войске.

— Я боюсь, что он не вернется, если поедет к Лю Бэю, — усомнился Цао Цао.

— В этом можете не сомневаться, господин чэн‑сян! Если он не вернется, то станет всеобщим посмешищем.

Цао Цао вызвал Сюй Шу и обратился к нему с такой речью:

— Первоначально у меня было намерение сравнять Фаньчэн с землей, но я пожалел население. Вы поедете и передадите Лю Бэю, что если он изъявит желание покориться, то не только избежит наказания, но еще и получит титул. Если же он будет упорствовать, я уничтожу все его войско и все население, всех без разбора — и хороших и плохих. Я знаю вас как человека честного и справедливого и потому посылаю именно вас! Надеюсь, что вы не обманете моих ожиданий.

Сюй Шу принял повеление и отправился в путь. В Фаньчэне его встретили Лю Бэй и Чжугэ Лян. Они вспомнили о старых временах, и, наконец, Сюй Шу заговорил о цели своего приезда:

— Цао Цао послал меня передать вам предложение сдаться, — сказал он. — Таким поступком он хочет завоевать сердце народа. Сейчас он разделил свое войско на восемь отрядов и приказал запрудить реку Байхэ, намереваясь затопить Фаньчэн. Вам здесь, пожалуй, не удержаться.

Лю Бэй хотел оставить Сюй Шу у себя, но тот решительно воспротивился:

— Если я не вернусь, меня осмеют! Я помню, что матушка моя погибла по вине Цао Цао! Клянусь вам, что я не дам этому злодею ни одного совета! Вы не печальтесь, великое дело с помощью Чжугэ Ляна увенчается успехом. Я же, к сожалению, должен с вами распрощаться.

Лю Бэй не решился удержать его силой. Сюй Шу вернулся к Цао Цао и передал ему, что Лю Бэй сдаваться не намерен. Разъяренный Цао Цао отдал приказ выступать в поход в тот же день.

После отъезда Сюй Шу Лю Бэй стал советоваться с Чжугэ Ляном, и тот ему сказал:

— Прежде всего надо покинуть Фаньчэн и занять Сянъян, чтобы иметь небольшую передышку.

— А как быть с народом, который последовал за нами? — спросил Лю Бэй. — Могу ли я его покинуть?

— Объявите всем: кто хочет — пусть следует за нами дальше, а кто не хочет — пусть остается, — предложил Чжугэ Лян.

Лю Бэй послал Гуань Юя на берег реки приготовить лодки, а Сунь Цяню и Цзянь Юну приказал объявить населению, что армия Цао Цао приближается и что в городе обороняться невозможно. Поэтому все, кто хочет уходить с Лю Бэем, могут переправляться через реку.

— Пусть хоть на смерть, все равно мы пойдем за Лю Бэем! — в один голос вскричали люди.

Все население города, мужчины и женщины, старые и малые, со слезами и причитаниями двинулись в путь. Стоны и плач огласили берега реки. Лю Бэй стоял в лодке и с болью в сердце наблюдал за тем, что творилось вокруг.

— Ради одного меня народ терпит такие страдания! О, зачем я родился на свет!

Он хотел броситься в воду, но приближенные его удержали. Когда лодка причалила к южному берегу, Лю Бэй оглянулся. Люди, еще не успевшие переправиться, смотрели на юг и плакали.

Лю Бэй велел Гуань Юю быстрее перевезти их, а сам сел на коня. Вскоре они приблизились к восточным воротам Сянъяна. На городских стенах виднелись флаги, а у края рва ощетинились заграждения — «оленьи рога». Лю Бэй придержал коня и громко крикнул:

— Лю Цзун, дорогой племянник! Открой ворота! Я хочу спасти народ! У меня нет иных помыслов! Клянусь тебе!

Но Лю Цзун, напуганный появлением Лю Бэя, не появлялся. На сторожевую башню поднялись Цай Мао и Чжан Юнь и приказали воинам стрелять из луков. Люди, стоявшие под стенами, простирали руки к башне и плакали.

Вдруг на стене появился какой‑то военачальник в сопровождении воинов и грозно вскричал:

— Цай Мао, Чжан Юнь, вы изменники! Лю Бэй гуманный и справедливый человек! Он пришел сюда, чтобы спасти народ, а вы ему противитесь!

Военачальник был высок ростом, с красным, как спелый жужуб ^[73] , лицом. Звали его Вэй Янь, и был он родом из Ияна.

Ловко орудуя мечом, Вэй Янь перебил стражу и открыл ворота.

— Вводите войска! Перебьем изменников!

Чжан Фэй хлестнул коня, намереваясь ворваться в город, но Лю Бэй его удержал:

— Не пугай народ!

В это время у ворот появился другой военачальник с отрядом.

— Эй, Вэй Янь, безродное ничтожество! — кричал он. — Ты еще смеешь бунтовать! Да ты что, не знаешь меня, Вэнь Пина?

Разгневанный Вэй Янь с копьем наперевес бросился на своего противника. Два отряда вступили в яростную схватку у городских ворот. Крики сражающихся потрясали небо.

— Нет, я не войду в Сянъян! — решительно заявил Лю Бэй. — Я хотел спасти народ, но выходит, что я причиняю ему новые беды…

— В таком случае надо занять Цзянлин, — сказал Чжугэ Лян. — Это один из наиболее важных городов округа Цзинчжоу.

— Так думаю и я, — ответил ему Лю Бэй.

Толпы народа направились к Цзянлину. Многие жители Сянъяна, воспользовавшись суматохой, бежали из города, чтобы последовать за Лю Бэем.

Между тем схватка у стен Сянъяна продолжалась. Вэй Янь и Вэнь Пин дрались с утра до полудня. Все воины Вэй Яня были перебиты. Тогда он, пустив коня во весь опор, бежал из города. Найти Лю Бэя ему не удалось, и он ушел к Хань Сюаню, правителю округа Чанша.

Лю Бэй уходил от Сянъяна. Несколько десятков тысяч людей и несколько тысяч больших и малых повозок нескончаемым потоком тянулись по дороге. Многие несли свою ношу на плечах. Дорога проходила мимо могилы Лю Бяо. Лю Бэй, склонившись над могилой, горестно восклицал:

— О брат мой, Лю Бяо! Опозорен я! Нет у меня ни добродетелей, ни талантов! Виноват я, что отказался в свое время нести ношу, которую ты хотел возложить на меня! Но за что страдает народ? О брат мой, пусть твой славный дух снизойдет и спасет людей Цзинчжоу и Сянъяна!

В словах его чувствовалось столько горя, что никто не в силах был сдержать слезы.

Дозорные донесли, что войско Цао Цао уже заняло Фаньчэн и что Цао Цао заставляет народ готовить лодки и плоты для переправы через реку.

— В Цзянлине можно обороняться, — говорили военачальники Лю Бэю. — Но когда мы туда доберемся? С такой массой народа мы за день едва успеваем пройти десяток ли! А что, если нас настигнет армия Цао Цао? Как мы ее встретим? Благоразумнее было бы пока оставить народ, а самим двинуться быстрее к Цзянлину.

— Тот, кто берется за великое дело, должен считать народ основой всего, — со слезами отвечал Лю Бэй. — Люди пошли за мной, как же я их покину?

Такие слова всех растрогали. И потомки сложили стихи, в которых восхваляют Лю Бэя:

 

В годину невзгод он сердцем сливался с народом.

Садясь на корабль, всех тронул слезою своею.

Так вот почему и дети и старцы в округе

Доныне поют великую славу Лю Бэю.

 

Лю Бэй продолжал двигаться крайне медленно. Огромные толпы народа иначе не могли бы поспевать за ним.

— Враг скоро нас нагонит, — предупреждал Лю Бэя Чжугэ Лян. — Пошлите Гуань Юя в Цзянся: пусть Лю Ци подымает войска и готовит для нас лодки в Цзянлине.

Лю Бэй написал письмо Лю Ци, прося его о помощи, и отправил Гуань Юя и Сунь Цяня с пятьюстами воинов в Цзянся. Чжан Фэй вел головной отряд; Чжао Юнь охранял семью Лю Бэя, а остальные шли вместе с народом и поддерживали порядок. Проходя за день немногим более десяти ли, все останавливались на отдых.

Тем временем войско Цао Цао переправилось через реку и подошло к Сянъяну. Цао Цао велел вызвать к себе Лю Цзуна, но тот был напуган и явиться не посмел, хотя его уговаривали и Цай Мао и Чжан Юнь.

Ван Вэй по секрету сказал Лю Цзуну:

— Лю Бэй сбежал… Если вы сейчас покоритесь Цао Цао, он успокоится. Вы сможете подобрать лучших воинов и укрыть их в каком‑нибудь неприступном месте, а потом неожиданно ударить на врага. Если же вы захватите Цао Цао, слава ваша потрясет Поднебесную, и вы легко овладеете обширной Срединной равниной! Такой случай представляется очень редко, не теряйте его!

Лю Цзун передал эти слова Цай Мао, и тот в ярости набросился на Ван Вэя:

— Безумец! Что ты болтаешь?

— Предатель! — в гневе отвечал Ван Вэй. — Я бы тебя живьем съел!

Цай Мао хотел убить Ван Вэя, но Куай Юэ отговорил его. После этого Цай Мао и Чжан Юнь отправились в Фаньчэн на поклон к Цао Цао. Цай Мао старался угодить ему и потому охотно отвечал на все его вопросы. Цао Цао спросил, сколько войск и провианта в Цзинчжоу.

— Всего двести восемьдесят тысяч воинов, из коих сто пятьдесят тысяч пеших, пятьдесят тысяч конных да на судах восемьдесят тысяч. Большая часть запасов провианта и казны — в Цзянлине, а все прочее в разных местах. Запасов на всю армию хватит на год.

— А сколько у вас кораблей?

— Больших и малых судов более семи тысяч…

— Кто командует вашим флотом?

— Я и мой брат, — ответил Цай Мао.

Цао Цао пожаловал Цай Мао и Чжан Юню титулы и звания, чему они были очень рады. На прощанье Цао Цао сказал им:

— Сын Лю Бяо после смерти отца покорился мне, и я представлю императору доклад, чтобы его назначили правителем Цзинчжоу навечно.

Чжан Юнь и Цай Мао удалились, исполненные самых радужных надежд.

— Цай Мао и Чжан Юнь — льстецы, — сказал советник Сюнь Ю, когда те удалились. — Зачем вы пожаловали им такие высокие звания и оставили в их руках флот?

— А разве я этого не знаю? — улыбнулся Цао Цао. — Я их оставил только потому, что в северных землях никто не умеет воевать на воде. Когда война окончится, тогда мы и решим, что с ними делать.

Цай Мао и Чжан Юнь вернулись к Лю Цзуну и рассказали, что Цао Цао обещал ходатайствовать перед Сыном неба о назначении его, Лю Цзуна, навечно правителем Цзинчжоу и Сянъяна. Обрадованный Лю Цзун на другой день вместе со своей матушкой, госпожой Цай, взяв с собой печать и пояс, а также бумагу на право командования войсками, переправился через реку встречать Цао Цао.

Цао Цао подбодрил его ласковыми словами, а затем повел свое войско к стенам Сянъяна. Жители города по приказу Цай Мао и Чжан Юня воскуривали благовония и с поклонами встречали Цао Цао. Он в свою очередь в изысканных выражениях старался успокоить горожан.

Цао Цао расположился в доме Лю Бяо. Он пригласил к себе Куай Юэ и сказал ему:

— Знаете, я не так рад, что приобрел Цзинчжоу, как рад тому, что привлек на свою сторону вас.

Он пожаловал Куай Юэ должность правителя округа Цзянлин и титул Фаньчэнского хоу. Фу Сунь и Ван Цань получили титулы Гуаньнэйских хоу, а Лю Цзун был назначен на должность цы‑ши округа Цинчжоу с повелением немедленно отправляться к месту назначения. Лю Цзун испугался такого оборота дела и стал отказываться.

— Я не хочу быть чиновником, — молил он, — я хочу лишь оберегать земли своих предков.

— Цинчжоу находится возле столицы, и я посылаю вас туда по повелению императорского двора, — прервал его Цао Цао, — дабы вы не стали жертвой интриг здесь, в Цзинчжоу и Сянъяне.

Лю Цзун пытался возражать, но Цао Цао не стал его слушать, и ему пришлось вместе со своей матушкой отправиться в Цинчжоу. Один лишь старый военачальник Ван Вэй вызвался сопровождать их, остальные же чиновники проводили их до реки и вернулись в город.

Цао Цао, опасаясь, как бы Лю Цзун и его мать не натворили ему бед впоследствии, вызвал к себе Юй Цзиня и приказал ему догнать и убить их. Юй Цзинь бросился исполнять повеление. Его легковооруженные всадники быстро настигли Лю Цзуна.

— Стойте! — закричал Юй Цзинь. — Я получил повеление господина чэн‑сяна доставить ему ваши головы.

Госпожа Цай обняла Лю Цзуна и громко заплакала. Юй Цзинь приказал своим воинам не терять времени. Ван Вэй стал яростно отбиваться, но в конце концов воины Юй Цзиня его одолели. Лю Цзун и его мать были убиты; Юй Цзинь немедленно донес об этом Цао Цао и был щедро награжден.

Затем Цао Цао послал людей в Лунчжун на поиски семьи Чжугэ Ляна. Но Чжугэ Лян предвидел это и заранее перевез свою семью в Саньцзян, так что посланным пришлось вернуться ни с чем. Ярость Цао Цао не знала границ.

Итак, Сянъян был взят. Но оставался еще Цзянлин, где были сосредоточены основные запасы провианта и казна округов Цзинчжоу и Сянъяна. Сюнь Ю советовал Цао Цао занять этот город.

— Если Лю Бэй успеет в нем укрепиться, его нелегко будет оттуда выбить.

— Я об этом хорошо помню! — сказал Цао Цао.

Он приказал созвать всех цзинчжоуских военачальников, чтобы найти среди них проводника, который смог бы провести его войско в Цзянлин. Среди собравшихся не было одного лишь Вэнь Пина. Цао Цао велел разыскать его.

— Почему вы так опоздали? — спросил Цао Цао, когда тот вошел.

— Мне было совестно показаться! — смело ответил Вэнь Пин. — Не позорно ли смотреть, как господин твой теряет владения, и ничего для него не сделать? — Он вздохнул, и слезы потекли у него по щекам.

— Вот поистине преданный слуга! — воскликнул Цао Цао, тронутый искренностью Вэнь Пина. Он назначил его правителем округа Цзянся, пожаловал титул Гуаньнэйского хоу и велел ему вести войско в поход на Цзянлин.

Конные разведчики донесли, что Лю Бэй двигается очень медленно и находится в трехстах ли от Сянъяна. Цао Цао приказал из всех отрядов отобрать по пять тысяч одетых в броню всадников и велел им за одни сутки догнать Лю Бэя. Вслед за ними в поход выступила вся огромная армия.

В это время Лю Бэй, у которого было всего лишь три тысячи конных воинов, продолжал двигаться к Цзянлину. За ним следовало несколько десятков тысяч народу. Чжао Юнь охранял стариков и детей, Чжан Фэй прикрывал тыл. Шли они очень медленно.

— Что‑то нет никаких вестей от Гуань Юя из Цзянся, — промолвил Чжугэ Лян. — Он давно уехал, уже пора…

— Осмелюсь попросить вас поехать туда, — обратился к нему Лю Бэй. — Лю Ци обязан вам за ваши советы, и вы сможете быстрей все уладить.

Чжугэ Лян согласился и вместе с Лю Фыном, под охраной пятисот воинов, отправился в Цзянся просить помощи. Лю Бэй вместе с Цзянь Юном, Ми Чжу и Ми Фаном продолжал путь. Неожиданно налетел вихрь, и столб пыли закрыл красное солнце.

— Что это за предзнаменование? — встревожился Лю Бэй.

Сведущий в законах сил «инь» и «ян», Цзянь Юн погадал на пальцах и растерянно сказал Лю Бэю:

— Нам грозит великая беда! Нынешней ночью придется оставить народ и бежать!

— Люди следуют за мной от самого Синье, и я их на произвол судьбы не покину! — решительно заявил Лю Бэй.

— Если вы из чувства жалости к народу не уйдете, может случиться беда!

— А что за место впереди? — спросил Лю Бэй.

— Уезд Данъян, — ответили приближенные. — А вон там гора Цзиншань.

Лю Бэй приказал раскинуть лагерь на горе. Погода была студеная, начиналась зима. Холодный ветер пронизывал до костей. По всему полю слышался плач. Во время четвертой стражи с северо‑запада донеслись оглушительные крики. Лю Бэй вскочил на коня и повел свой двухтысячный отряд из отборных воинов навстречу врагу. Но противостоять превосходящим силам Цао Цао было невозможно. Лю Бэй сражался насмерть. Он был уже на краю гибели, но его спас подоспевший Чжан Фэй. Чжан Фэй проложил кровавую дорогу, и они вместе бежали на восток. Здесь путь им преградил Вэнь Пин.

— Изменник! — в ярости закричал Лю Бэй. — Какими глазами ты смотришь на людей?

Вэнь Пин от стыда закрыл лицо руками и увел свое войско в северо‑восточном направлении.

Чжан Фэй, охраняя брата, отступал с боем. Приближался рассвет. Крики преследователей постепенно затихали, и Лю Бэй сошел с коня, чтобы отдохнуть. У него осталось немногим более сотни всадников. Его семья, Ми Чжу, Ми Фан и все остальные были неизвестно где.

— Несколько сот тысяч живых душ из любви ко мне терпят такое несчастье! — рыдал Лю Бэй. — Где моя семья, где мои военачальники? Живы ли они? Будь человек даже из земли или из дерева, и то бы ему не одолеть такой скорби!

Вдруг они увидели Ми Чжу. Лицо его было изранено стрелами. Он сказал, что Чжао Юнь изменил и перешел на сторону Цао Цао.

— Нет! Не верю! — вскричал Лю Бэй. — Чжао Юнь мой старый друг — он не предатель!

— А может быть, он увидел, что у нас истощились силы, и перешел к Цао Цао, мечтая о славе и богатстве? — высказал опасение Чжан Фэй.

— Этого быть не может! — уверенно возразил Лю Бэй. — Чжао Юнь вместе со мной прошел все беды и трудности, сердце его твердо, как камень, его не поколеблют ни богатство, ни почести!

— Но я сам видел, как он ушел на северо‑восток! — воскликнул Ми Фан.

— Я его найду и убью вот этим копьем! — горячился Чжан Фэй.

— Оставьте эти необоснованные подозрения! — вскричал Лю Бэй. — Вы забыли, что было с Гуань Юем, когда он убил Янь Ляна и Вэнь Чоу? В Чжао Юне я уверен. Если он ушел на северо‑восток, значит для этого есть причина.

Но разве Чжан Фэй мог с ним согласиться? С тридцатью всадниками помчался он к Чанфаньскому мосту. К востоку от этого моста виднелся небольшой лесок. Чжан Фэй решил пуститься на хитрость: он приказал своим воинам привязать ветки к хвостам коней и разъезжать по лесу во всех направлениях, вздымая пыль, чтобы создать впечатление, будто в лесу находится большой отряд, а сам в это время остановился на мосту и стал смотреть на запад.

Тем временем Чжао Юнь до самого рассвета сражался с войсками Цао Цао. Потеряв Лю Бэя и его семью, которую ему было поручено охранять, Чжао Юнь думал:

«Мой господин поручил мне своих жен Гань и Ми и своего сына А‑доу, а я их всех потерял. Какими же глазами мне теперь смотреть на него? Нет, уж лучше вступить в смертельную схватку, чего бы мне это ни стоило, а мать с ребенком я должен разыскать!»

Чжао Юнь оглянулся на своих людей, у него осталось всего лишь десятка три‑четыре всадников. Несмотря на это, он подхлестнул своего коня и бросился на поиски.

Повсюду бродили толпы людей. Их крики и вопли потрясали небо. Многие, пораженные копьями и стрелами, лежали на земле. Чжао Юнь, заметив лежащего в густой траве человека, подъехал ближе и узнал Цзянь Юна.

— Вы видели жен Лю Бэя? — торопливо спросил его Чжао Юнь.

— Я видел, как они покинули коляски и бежали пешком, унося А‑доу на руках, — сказал Цзянь Юн. — Я последовал за ними, но когда обогнул склон горы, на меня налетел какой‑то воин, ранил копьем и забрал коня. Драться я больше не могу… вот так и лежу здесь.

Чжао Юнь отдал ему коня одного из своих воинов. Цзянь Юна посадили в седло, и он поехал догонять Лю Бэя, поддерживаемый с двух сторон воинами.

— Передайте господину, — крикнул ему вдогонку Чжао Юнь, — что я найду его жен, даже если бы мне для этого пришлось подняться на небо или спуститься под землю! Если же не найду, я умру в этой песчаной пустыне!

Подхлестнув коня, он поскакал по направлению к Чанфаньскому склону.

— Куда вы, полководец Чжао? — вдруг окликнул его кто‑то.

— Ты кто такой? — обернувшись, спросил Чжао Юнь.

— Я — один из телохранителей Лю Бэя. Я сопровождал коляски его жен, но меня сразила стрела.

Чжао Юнь стал расспрашивать воина о госпоже Гань и о госпоже Ми. Воин отвечал, что видел, как госпожа Гань, босая, с непокрытой головой ушла на юг в толпе простых женщин.

Больше Чжао Юнь не слушал. Хлестнув коня, он помчался на юг. Вскоре он увидел толпу мужчин и женщин, которые шли, держась за руки.

— Эй, есть среди вас госпожа Гань?

Одна из женщин в заднем ряду оглянулась и, узнав Чжао Юня, громко вскрикнула. Чжао Юнь соскочил с коня и, воткнув копье в землю, поклонился:

— Простите меня, я виноват в том, что потерял вас из виду! Но не знаете ли вы, где госпожа Ми с ребенком?

— Не знаю. Мы сначала шли вместе, смешавшись с простым народом, коляски наши пришлось бросить. Потом на нас напал отряд врага. Госпожа Ми с А‑доу куда‑то скрылась, а я убежала…

Разговор прервался. В толпе раздались крики: снова появился какой‑то отряд. Чжао Юнь вскочил на коня и взял копье наперевес.

Отряд приближался. Впереди на коне сидел связанный человек. Чжао Юнь узнал в нем Ми Чжу. Следом за ним с мечом с руке ехал военачальник, сопровождаемый тысячей воинов.

Это был Шуньюй Дао, один из подчиненных Цао Жэня. Ему удалось захватить в плен Ми Чжу, и он торопился сообщить о своем подвиге. С громовым возгласом Чжао Юнь бросился на Шуньюй Дао и в первой же схватке ударом копья сбил его с коня. Чжао Юнь освободил Ми Чжу и захватил двух коней. Он попросил госпожу Гань сесть на коня и, прокладывая дорогу, направился к Чанфаньскому склону. Здесь его встретил Чжан Фэй. Он верхом на коне стоял на мосту и, держа копье поперек седла, окликнул Чжао Юня:

— Эй, Чжао Юнь, почему ты изменил моему брату?

— Почему ты говоришь, что я изменил? — спросил в ответ Чжао Юнь. — Я никак не мог найти госпожу Ми с ребенком и потому отстал.

— Ладно, ладно, я пошутил! — засмеялся Чжан Фэй. — Цзянь Юн мне все рассказал, а то бы я так просто тебя не отпустил!

— Где сейчас наш господин?

— Недалеко, впереди…

— Ми Чжу, — сказал Чжао Юнь своему спутнику, — поезжайте с госпожой Гань вперед, а я буду искать госпожу Ми и молодого господина А‑доу.

Чжао Юнь повернул коня и направился по прежней дороге. За ним последовало несколько десятков всадников. Вскоре Чжао Юнь встретил неприятельского воина с небольшим отрядом. Воин держал в руке копье, а за спиной у него был меч. Чжао Юнь молча устремился на противника и ударом копья свалил его с коня. Убитый воин оказался оруженосцем Цао Цао, и звали его Сяхоу Энь. Цао Цао взял его к себе в отряд за храбрость. Сяхоу Энь повел отряд грабить пленных, но неожиданно столкнулся с Чжао Юнем и погиб от удара его копья.

Внимание Чжао Юня привлек меч, висевший за спиной убитого. На его рукоятке, оправленной золотом, виднелись два иероглифа, означавшие: «Черное острие». Чжао Юнь понял, что это драгоценный меч.

Меч «Черное острие» был одним из двух мечей, которые очень ценил Цао Цао. Один из них, называвшийся «Опора неба», Цао Цао носил сам, а «Черное острие» отдал Сяхоу Эню. «Черное острие» рубил железо как глину.

Чжао Юнь подхватил меч, сунул его за пояс и, вскинув копье, снова бросился на окружающих его врагов. Он остался один, но и не подумал об отступлении. Вражеский отряд разбежался. Чжао Юнь продолжал поиски, бросаясь из стороны в сторону и расспрашивая встречных, не видели ли они госпожу Ми. Наконец один человек сказал Чжао Юню:

— Какая‑то раненая женщина с мальчиком сидит вон там у стены, на земле. Она не может идти…

Чжао Юнь поспешил в указанном направлении. У опаленной огнем стены разрушенного дома, возле пересохшего колодца сидела госпожа Ми. Она держала на руках А‑доу и плакала. Чжао Юнь соскочил с коня и низко ей поклонился.

— О, как я счастлива, теперь А‑доу будет жив! — обрадовалась жена Лю Бэя, заметив Чжао Юня. — Сохраните жизнь ребенку ради его отца, который, как вихрь, кружит по белу свету. У него нет детей, кроме этого сына. Теперь я умру спокойно.

— Что вы, что вы, госпожа! — вскричал Чжао Юнь. — Не говорите так! Садитесь скорее на коня, я помогу вам выбраться из кольца врагов!

— Нет! Это невозможно: воину нельзя остаться без коня! — решительно возразила госпожа Ми. — Сохраните жизнь мальчику, а меня жалеть нечего — я ранена и умру здесь!

— Садитесь скорее на коня, преследователи близко! — настаивал Чжао Юнь.

— Не делайте двух ошибок! — воскликнула госпожа Ми. — Судьба этого мальчика в ваших руках, а я никуда не пойду!

Чжао Юнь пытался уговорить ее, но она не уступала. Со всех сторон снова послышались крики.

— Вы не хотите меня слушать! — закричал Чжао Юнь. — А что будет с вами, когда сюда придут враги?

Госпожа Ми ничего не ответила. Она положила А‑доу на землю и одним прыжком бросилась в колодец. Так погибла эта мужественная женщина. Потомки воспели ее в стихах:

 

На силу коня своего в бою полагается воин,

Ведь в пешем строю нелегко спасти своего господина.

Она героиней слывет и матерью храброй в народе.

Земную покинула жизнь, но миру оставила сына.

 

Чжао Юнь, опасаясь, что воины Цао Цао обнаружат и ограбят труп, повалил глинобитную стену и прикрыл ею колодец. Потом он развязал шнуры, скрепляющие латы, снял пластину, прикрывающую сердце, положил А‑доу к себе на грудь, схватил копье и вскочил на коня. Он заметил, что приближается отряд противника.

Во главе этого отряда был Янь Мин, один из помощников Цао Хуна, вооруженный трезубцем. Чжао Юнь схватился с противником и поразил его в третьей схватке. Путь был свободен.

Чжао Юнь двинулся дальше, но тут еще один отряд преградил ему дорогу. Впереди отряда развевалось знамя, на котором можно было различить надпись: «Чжан Го из Хэцзяня».

Не проронив ни слова, Чжао Юнь с копьем наперевес бросился в бой. Последовало около десяти схваток. Чжао Юнь решил больше не задерживаться и погнал своего коня во весь опор. Чжан Го преследовал его. Чжао Юнь нахлестывал коня, стараясь уйти от погони. Он больше ни о чем не думал, ничего вокруг не видел, и вдруг конь и всадник рухнули в яму. Чжан Го бросился к яме, намереваясь поразить копьем отважного воина, но тут из глубины вспыхнул красный свет, конь Чжао Юня вскочил на ноги и одним прыжком очутился наверху. Потомки воспели такое чудо в стихах:

 

Алым сияньем был вдруг окружен император.

Враг расступился, и вырвался конь из кольца.

Сорок два года процарствовал славный А‑доу,

В подвиге смелом сказалось величье бойца.

 

Чжан Го в испуге отпрянул, а Чжао Юнь, воспользовавшись этим, хлестнул своего коня и умчался. Однако новые, еще большие, опасности ждали Чжао Юня впереди.

— Чжао Юнь, стой! — раздался крик, и перед лицом храбреца появились два военачальника — Цзяо Чу и Чжан Нань. Сзади путь ему отрезали Ма Янь и Чжан Кай, бывшие военачальники Юань Шао, перешедшие на сторону Цао Цао.

Собрав все свои силы, Чжао Юнь вступил в бой с четырьмя врагами, воины которых окружали его все теснее. Чжао Юнь выхватил меч «Черное острие». Взмах руки — и меч легко рубил одежды и латы. Частью перебив, частью разогнав наседавших на него врагов, Чжао Юнь вырвался из окружения.

Цао Цао с вершины горы Цзиншань заметил отважного воина, которому никто не мог противостоять. Цао Цао спросил у своих приближенных, кто это такой. Цао Хун помчался с горы вниз:

— Эй, воин, как тебя звать?

— Я — Чжао Юнь из Чаншаня!

Цао Хун передал его ответ Цао Цао.

— Настоящий тигр! — воскликнул восхищенный Цао Цао. — Доставить мне его живым!

И он приказал, чтобы в Чжао Юня не стреляли из луков, а постарались взять его в плен невредимым.

Так Чжао Юнь избежал смертельной опасности, и жизнь наследника Лю Бэя А‑доу была спасена. В этой беспримерной схватке с четырьмя военачальниками и их отрядами Чжао Юнь спас своего будущего повелителя, вырвался из плотного кольца врагов, срубил у противника два стяга и захватил три копья. Орудуя копьем и сражаясь мечом, он убил более пятидесяти больших и малых военачальников из лагеря Цао Цао. Этот подвиг храброго воина потомки воспели в стихах:

 

Окрасился кровью халат, и латы багряными стали.

Кто с ним в поединок вступал — мог с жизнью прощаться заране.

Но кто ж этот славный боец, что спас господина в Данъяне

И столько врагов одолел? То был Чжао Юнь из Чаншаня.

 

Чжао Юнь покинул поле битвы. Вся его одежда была пропитана кровью врагов. Он мечтал лишь об одном — поскорее уехать подальше и отдохнуть. Но у склона холма он неожиданно столкнулся с двумя отрядами противника; во главе их были братья Чжун Цзинь и Чжун Шэнь, подчиненные военачальника Сяхоу Дуня. Чжун Цзинь размахивал огромной секирой, брат его держал в руке алебарду.

— Чжао Юнь, слезай с коня и дай себя связать!

Вот уж правильно говорится:

 

Едва лишь от смерти бежав, покинул он тигра притон,

Как сразу же в пруд угодил, где буйствует злобный дракон.

 

Если вы хотите узнать, как спасся Чжао Юнь, посмотрите следующую главу.

из которой читатель узнает о том, как Чжан Фэй сражался на Чанфаньском мосту, и о том, как Лю Бэй потерпел поражение и бежал в Ханьцзинькоу  

 

Чжун Цзинь и Чжун Шэнь преградили путь Чжао Юню с намерением убить его. Чжао Юнь приготовился драться.

Первым навстречу ему, размахивая огромной секирой, выехал Чжун Цзинь. Чжао Юню быстро удалось сбить противника с коня. Тогда его атаковал Чжун Шэнь со своей алебардой. Чжао Юнь хотел уклониться от боя, но враг быстро настиг его и поднял алебарду, собираясь нанести удар в спину. Чжао Юнь стремительно повернул своего коня и встретился с Чжун Шэнем грудь с грудью. Держа копье левой рукой, Чжао Юнь отбил в сторону алебарду врага, правой рукой выхватил меч «Черное острие» и снес Чжун Шэню полголовы вместе со шлемом. Чжун Шэнь замертво рухнул с коня, а его воины бросились врассыпную.

Чжао Юнь медленно поехал в направлении Чанфаньского моста. Но вскоре позади опять послышались возгласы: Вэнь Пин со своим отрядом гнался за ним. Когда Чжао Юнь добрался до моста, его конь совершенно выбился из сил.

— Чжан Фэй, помоги мне! — крикнул Чжао Юнь, заметив Чжан Фэя, стоявшего на мосту и готового к бою.

— Хорошо! Уезжай отсюда быстрей, с преследователями расправлюсь я сам!

Чжао Юнь перебрался через мост и, не останавливаясь, поехал дальше. Проехав ли двадцать, он увидел Лю Бэя и его людей, которые отдыхали, расположившись под деревьями. Чжао Юнь сошел с коня и, низко поклонившись, зарыдал. Лю Бэй тоже не в силах был сдержать слез.

— Я так виноват, так виноват перед вами! Даже десять тысяч смертей были бы для меня легким наказанием! — еще не успев отдышаться, запричитал Чжао Юнь. — Не уберег я госпожу Ми! Она была ранена, но ни за что не хотела сесть на коня и предпочла умереть, бросившись в колодец! Мне пришлось повалить стену, чтобы прикрыть его. Вашего сына я положил себе на грудь и вырвался из окружения. Его счастливая судьба помогла и мне избежать смерти! Сначала мальчик плакал, а теперь что‑то затих… Жив ли он?

Чжао Юнь открыл ребенка. А‑доу продолжал спать безмятежным сном.

— Ваш сын невредим! — обрадовался Чжао Юнь и протянул ребенка Лю Бэю.

Лю Бэй взял сына и вдруг бросил его наземь:

— Из‑за тебя, негодника, я чуть не лишился храбрейшего воина!

Чжао Юнь быстро наклонился и подхватил А‑доу.

— О господин! — воскликнул он. — Даже если бы меня истерли в порошок, все равно этого было бы недостаточно, чтобы отблагодарить вас за вашу доброту!

Потомки сложили стихи, в которых восхваляют Чжао Юня:

 

Он тигром прорвался сквозь гущу врагов разъяренных,

Малютку‑дракона к груди прижимая своей.

И чтоб успокоить слугу своего Чжао Юня,

Схватил вдруг малютку и бросил на землю Лю Бэй.

 

Преследуя Чжао Юня, Вэнь Пин достиг Чанфаньского моста. Там с копьем стоял Чжан Фэй. Глаза его пылали гневом, усы ощетинились, как у тигра. К тому же за рощей, к востоку от моста, Вэнь Пин заметил облако пыли. Боясь попасть в засаду, он остановился.

Вскоре подоспели Цао Жэнь, Ли Дянь, Сяхоу Дунь, Сяхоу Юань, Ио Цзинь, Чжан Ляо, Чжан Го и Сюй Чу. Грозный вид Чжан Фэя испугал и их. Опасаясь какой‑либо хитрости со стороны Чжугэ Ляна, они тоже остановились в нерешительности. Построившись в линию к западу от моста, они отправили гонца к Цао Цао. Тот лично приехал посмотреть, что здесь происходит.

Чжан Фэй, все еще неподвижно стоявший на мосту, заметил в задних рядах войск противника темный шелковый зонт, бунчуки и секиры, знамена и флаги и, решив, что это явился сам Цао Цао, зычным голосом крикнул:

— Эй! Кто там хочет насмерть драться со мной? Я — Чжан Фэй из удела Янь!

Голос Чжан Фэя напоминал раскаты грома, и у воинов Цао Цао от страха задрожали поджилки. Цао Цао поспешно велел убрать зонт.

— Я слышал от Гуань Юя, — сказал Цао Цао своим приближенным, — что Чжан Фэй может на глазах многотысячной армии противника снять голову полководцу так же легко, как вынуть что‑нибудь из своего кармана! Надо с ним быть поосторожнее!

— Чжан Фэй из удела Янь здесь! — снова донесся голос Чжан Фэя. — Кто посмеет сразиться со мной?

Цао Цао совсем пал духом, и у него появилось желание поскорее убраться восвояси. От зоркого взгляда Чжан Фэя не укрылось движение в задних рядах противника.

— Ну, что вы там возитесь? — крикнул он, потрясая копьем. — Драться не деретесь, уходить не уходите!

Голос Чжан Фэя был так грозен, что стоявший рядом с Цао Цао Сяхоу Цзе от страха замертво свалился с коня. Цао Цао бросился без оглядки, а вслед за ним бежало и все его войско. Поистине, как желторотый птенец, испугавшийся удара грома, или как беззащитный дровосек, услышавший вблизи рев тигра, неслись воины Цао Цао неудержимым потоком, топча и сминая друг друга. Многие из них побросали копья и шлемы.

Потомки воспели Чжан Фэя в стихах:

 

Опершись на копье, стоит он решимости полон

На Чанфаньском мосту и взор вперед устремил.

Мощный голос его подобен великому грому.

Миллионное войско он в бегство один обратил.

 

Устрашенный грозной силой Чжан Фэя, Цао Цао мчался на запад. Шапку он потерял, волосы его растрепались. Чжан Ляо и Сюй Чу едва поспевали за ним. От великого страха Цао Цао совершенно лишился присутствия духа.

— Господин чэн‑сян, — кричал вдогонку ему Чжан Ляо, — не бойтесь! Ведь Чжан Фэй был один! Прикажите вернуть войска, и мы захватим Лю Бэя в плен!

Цао Цао немного пришел в себя и приказал Чжан Ляо и Сюй Чу вернуться к Чанфаньскому мосту на разведку.

Чжан Фэй видел, как противник обратился в бегство. По его приказанию, воины сняли ветви с хвостов коней и вышли из рощи. Они перерубили балки моста, чтобы затруднить переправу врагу, и отправились к Лю Бэю, которому Чжан Фэй передал эту историю со всеми подробностями.

— Да! В храбрости тебе отказать нельзя, но вот в хитрости ты сплоховал! — покачал головой Лю Бэй.

— Как это так? — удивился Чжан Фэй.

— А вот так — теперь Цао Цао начнет нас преследовать! Тебе не надо было разрушать мост!

— Куда ему преследовать? Он от одного моего крика убежал за несколько ли!

— Вот если бы ты мост не разрушил, он действительно не посмел бы двинуться вперед, — твердил Лю Бэй. — Теперь же он решит, что мы струсили, и погонится за нами. Не забывай, что у него многотысячная армия, и если он не побоялся перейти реки Хуанхэ и Хань, то разрушенный мост его не остановит.

Лю Бэй тотчас же велел двигаться к Маньяну по малой дороге, проходившей мимо Ханьцзинькоу.

Чжан Ляо и Сюй Чу, посланные на разведку к Чанфаньскому мосту, донесли Цао Цао, что Чжан Фэй разрушил мост и ушел.

— Значит, он струсил! — заключил Цао Цао и послал десятитысячный отряд к реке навести три плавучих моста, чтобы этой же ночью переправиться на восточный берег реки.

— Будьте осторожны! — предупредил Ли Дянь. — Как бы за этим не скрывалась какая‑нибудь хитрость Чжугэ Ляна!

— Глупости! — уверенно возразил Цао Цао. — Чжан Фэй храбрый воин, и только. Он не хитер!

Войскам был отдан приказ выступать без промедления.

Приближаясь к Ханьцзиню, Лю Бэй услышал позади крики и барабанный бой. Оглянувшись, он увидел облако пыли. Казалось, дрожала земля.

— Что нам делать? — воскликнул он. — Перед нами великая река Янцзы, а позади враг…

Лю Бэй приказал Чжао Юню приготовиться к бою. Тем временем Цао Цао обратился к своим войскам:

— Лю Бэй сейчас напоминает рыбу, попавшую в котел, тигра, провалившегося в яму. Если не захватить его — значит отпустить рыбу в море, а тигра в горы. Вперед, воины! Не жалейте сил!

Воодушевленное войско бросилось в погоню. Однако за склоном горы они натолкнулись на конный отряд противника. Загремели барабаны, послышался мощный голос:

— Стой! Я давно поджидаю вас здесь!

Впереди отряда верхом на Красном зайце, с мечом Черного дракона в руке стоял Гуань Юй. Он узнал о битве на Чанфаньском мосту в Данъяне и поспешил сюда, чтобы отрезать путь врагу.

— Ну, вот мы и опять попали в ловушку, подстроенную Чжугэ Ляном! — заметив Гуань Юя, сказал Цао Цао и приказал всей армии отступать.

Гуань Юй преследовал противника несколько десятков ли, а потом собрал своих воинов и вернулся, чтобы охранять Лю Бэя, направлявшегося в Ханьцзинь. Лодки уже ожидали их. Гуань Юй попросил Лю Бэя с госпожой Гань и А‑доу сесть в одну лодку.

— А почему я не вижу второй золовки? — спросил он, не находя среди присутствующих госпожи Ми.

Лю Бэй печально вздохнул и поведал ему о случившемся в Данъяне.

— Вот видите! — горестно заметил Гуань Юй. — Если бы вы не помешали мне в Сюйтяне, мы бы избежали такого несчастья сейчас!

— Я тогда боялся, как бы не разбить вазу, бросая камнем в крысу, — ответил брат.

Во время этого разговора со стороны южного берега донесся гром боевых барабанов. Пользуясь благоприятным ветром, множество больших судов и легких лодок стремительно приближалось к беглецам. На носу одной из лодок стоял человек в белом халате, с серебряным шлемом на голове и громко кричал:

— Дядюшка! Вы живы? Ваш племянник идет вам на помощь!

У Лю Бэя отлегло на душе: он узнал Лю Ци. Вскоре Лю Ци был возле него и со слезами поклонился.

— Я слышал, дядюшка, что на вас напал Цао Цао и что вы в опасности, — сказал он, — вот я и поспешил к вам на помощь.

Лю Бэй очень обрадовался встрече. Они соединили свои войска и тронулись в путь. Сидя в лодке, Лю Бэй и Лю Ци рассказывали друг другу о своих приключениях.

Вдруг Лю Ци встрепенулся и, указывая рукой на юго‑восток, откуда, вытянувшись в линию, приближались боевые суда, встревоженно произнес:

— Смотрите! Ведь я все войска из Цзянся привел с собой, чьи же это идут корабли? Что нам делать? Может быть, это Цао Цао или Сунь Цюань из Цзяндуна?

Лю Бэй внимательно всматривался в приближающиеся суда. На носу одного из кораблей сидел человек в шелковой повязке на голове и в одежде даоса. Это был Чжугэ Лян, а рядом с ним стоял Сунь Цянь. Лю Бэй сделал Чжугэ Ляну знак перейти к нему в лодку, и когда тот предстал перед ним, спросил, как он здесь очутился.

— А вот так. Как только я прибыл в Цзянся, я высадил Гуань Юя с подкреплениями на берег реки у Ханьцзиня. Мне было ясно, что Цао Цао будет вас преследовать и вы пойдете не в Цзянлин, а в Ханьцзинь. Племянника вашего я попросил выехать вам навстречу, сам же отправился в Сякоу, поднял там войско и пришел вам на помощь, — объяснил Чжугэ Лян.

Лю Бэй был безгранично рад. Соединив все войска, он держал совет с Чжугэ Ляном о том, как разбить Цао Цао.

— Я думаю, что вам, господин мой, разумнее всего было бы уехать в Сякоу, — посоветовал Чжугэ Лян. — Это город неприступный, там много всяких запасов, обороняться можно долго. Ваш племянник пусть едет в Цзянся, приводит там в порядок флот и запасает оружие. Расположив таким образом войска треугольником, мы сможем отразить нападение Цао Цао. И наоборот, если мы все уйдем в Цзянся, положение наше будет менее прочным.

— Вы, конечно, правы, — согласился Лю Ци, — но все же я хотел бы просить дядюшку поехать со мною в Цзянся и побыть там, пока я приведу в порядок войска. А потом можно уехать в Сякоу без промедления.

— Ты тоже сказал правильно, дорогой племянник, — одобрительно кивнул Лю Бэй. — Я поеду с тобой.

Лю Бэй оставил Гуань Юя с пятью тысячами воинов охранять Сякоу, а сам вместе с Лю Ци уехал в Цзянся, захватив с собой и Чжугэ Ляна.

Когда Цао Цао увидел, что Гуань Юй преградил ему путь, он остановился и прекратил преследование Лю Бэя, опасаясь попасть в засаду. К тому же он боялся, что Лю Бэй, двигаясь по реке, опередит его и первым займет Цзянлин. Цао Цао изменил направление и поспешил к Цзянлину.

В Цзинчжоу уже знали о том, что произошло в Сянъяне. Чжи‑чжун Дэн И и бе‑цзя Лю Сянь решили, что против Цао Цао им не устоять. Они вывели цзинчжоуские войска в предместье города и принесли покорность. Цао Цао торжественно въехал в город. Он успокоил население, освободил томившегося в заточении Хань Суна и назначил его на должность да‑хун‑лу — распорядителя посольских приемов. Остальные чиновники тоже получили награды.

Покончив со всеми неотложными делами, Цао Цао созвал на совет своих военачальников.

— Лю Бэй ушел в Цзянся, и я боюсь, что он вступит в союз с Восточным У. Это укрепит его силы! Не посоветуете ли вы мне, как с ним разделаться? — обратился Цао Цао к присутствующим.

— Я думаю, что вам следовало бы отправить гонца с грамотой в Цзяндун и пригласить Сунь Цюаня в Цзянся поохотиться, — предложил советник Сюнь Ю. — Там вы вместе с Сунь Цюанем захватите Лю Бэя, разделите между собой цзинчжоуские земли и заключите вечный союз. Слава ваша разнесется далеко, и устрашенный Сунь Цюань покорится вам без сопротивления. В этом нет никаких сомнений!

Цао Цао принял этот план. В Восточный У к Сунь Цюаню помчался гонец с грамотой, а вслед за ним двинулось огромное войско. У Цао Цао было около восьмисот тридцати тысяч воинов, но для большей острастки он велел распространять слух, что войска его не счесть.

Сухопутные войска и боевые корабли двигались вдоль берега реки Янцзы на восток, растянувшись от Цзинся до Цихуана. Цепь укрепленных лагерей протянулась более чем на триста ли.

Цзяндунский правитель Сунь Цюань, находившийся со своим войском в Чайсане, узнал, что армия Цао Цао заняла Сянъян и что Лю Цзун сдался. И вот теперь, когда Цао Цао направлялся к Цзянлину, Сунь Цюань созвал своих советников, чтобы обсудить с ними план обороны от врага.

Первым взял слово Лу Су.

— Мне кажется, — сказал он, — что вам, господин мой, следовало бы занять Цзинчжоу. Округ этот примыкает непосредственно к нашим границам, а богатств в нем столько, что их достаточно было бы для любого императора или вана! К тому же Лю Бяо недавно умер, а его помощник Лю Бэй потерпел поражение. С вашего позволения я хотел бы поехать в Цзянся выразить соболезнование семье покойного, а заодно договориться с Лю Бэем и бывшими военачальниками Лю Бяо и просить их помочь нам разбить Цао Цао. Если Лю Бэй выразит согласие, все будет в порядке.

Сунь Цюаню такой совет понравился, и он отпустил Лу Су в Цзянся с подарками семье покойного Лю Бяо.

Лю Бэй, Чжугэ Лян и Лю Ци по прибытии в Цзянся стали держать совет. Чжугэ Лян сказал:

— Самим нам с Цао Цао не справиться — войско у него слишком уж велико. Попросим помощи у Сунь Цюаня. Пусть север схватится с югом, а мы, находясь в середине, на этом выиграем. Разве в этом есть что‑либо невозможное?

— Да. Я боюсь, захочет ли Сунь Цюань иметь с нами дело? — усомнился Лю Бэй. — Цзяндун — земля обширная, с многочисленным населением, и у них там свои устремления.

— Ну что ж, подождем, — сказал Чжугэ Лян. — Не может быть, чтобы сейчас, когда Цао Цао, как тигр, засел на реках Янцзы и Хань, из Цзяндуна не прислали к нам посла для переговоров. Если никто не приедет, я сам отправлюсь в Цзяндун и добьюсь, чтобы юг сцепился с севером. Победит юг — мы вместе уничтожим Цао Цао и завладеем округом Цзинчжоу; победит север — мы захватим земли к югу от Янцзы, и только.

— Рассудили вы прекрасно, — согласился Лю Бэй. — Но как добиться, чтобы Цзяндун вступил с нами в переговоры?

Долго думать об этом не пришлось, так как в эту минуту доложили Лю Бэю, что от Сунь Цюаня прибыл Лу Су выразить соболезнование по поводу смерти Лю Бяо.

— Лодка его уже пристала к берегу!

— Ну, вот и прекрасно! — улыбнулся Чжугэ Лян и, обращаясь к Лю Ци, спросил: — Скажите, вы посылали кого‑нибудь выразить соболезнование, когда умер Сунь Цэ?

— До этого ли было тогда? — воскликнул Лю Ци. — Ведь они мстят нам за гибель Сунь Цзяня!

— Вот вам доказательство, что Лу Су приехал с целью выведать обстановку! — сказал Чжугэ Лян Лю Бэю. — Если он станет расспрашивать вас о действиях Цао Цао, отвечайте ему, что вам ничего не известно. Если же он будет настаивать, пошлите его ко мне.

Договорившись обо всем, они послали людей встречать гостя.

Прибыв в город, Лу Су первым долгом явился к Лю Ци, преподнес ему подарки и выразил соболезнование по поводу смерти его отца. Лю Ци принял дары и пригласил Лу Су к Лю Бэю. После приветственных церемоний Лю Бэй попросил гостя пройти во внутренние покои и выпить вина.

— Как я счастлив, что, наконец, вижу вас! — воскликнул Лу Су, когда он остался наедине с Лю Бэем. — Я давно слышал ваше славное имя, но все не представлялось случая встретиться с вами! Недавно мне стало известно, что вы сражались с Цао Цао. Вероятно, вы многое знаете о нем. Вот я и хотел бы спросить, какова численность его армии?

— Что вы, что вы! — воскликнул Лю Бэй. — Я вовсе не сражался с Цао Цао. Ведь у меня мало войск, и я обратился в бегство, как только услышал, что его армия приближается! Откуда мне знать, что там у него творится?

— Может ли быть, чтобы вы ничего не знали? — осмелился выразить недоверие Лу Су. — Я слышал, что вы пользуетесь услугами Чжугэ Ляна, а он дважды нанес с помощью огня такой урон врагу, что сам Цао Цао едва унес ноги!

— Мне об этом ничего не известно. Такие подробности знает только Чжугэ Лян.

— А где он сейчас? Мне хотелось бы с ним повидаться.

Лю Бэй велел пригласить Чжугэ Ляна. После приветственных церемоний Лу Су спросил:

— Не можете ли вы сказать мне, что сейчас делает Цао Цао? Ведь для вас не существует тайны! Недаром все восхищаются вашими талантами и добродетелями!

— Да, хитрость и коварство Цао Цао мне известны хорошо, — ответил Чжугэ Лян. — Жаль только, что из‑за недостатка сил нам пришлось уклониться от встречи с ним.

— А что собирается делать господин Лю Бэй?

— Поедет к У Чэню, правителю округа Цанъу. Они старые друзья, — промолвил Чжугэ Лян.

— Так у него же не хватает сил, чтобы самого себя защитить! Где тут еще думать о других!

— Раз нет ничего лучшего, приходится хотя бы временно искать убежища там.

— А по‑моему, вам лучше всего заключить союз с Восточным У, — сказал Лу Су. — Сунь Цюань имеет отборное войско, много провианта и всяких запасов. К тому же он почитает мудрых и способных людей; многие герои из‑за реки Янцзы идут к нему. Пошлите к Сунь Цюаню своих людей, и они обо всем договорятся.

— У Лю Бэя с Сунь Цюанем никогда не было никаких связей, и мне кажется, что это будет лишь напрасная трата слов, — возразил Чжугэ Лян. — Кроме того, мне некого послать.

— А не согласились бы вы сами поехать? — спросил Лу Су. — Талантами я не обладаю, но помог бы вам встретиться с Сунь Цюанем и обсудить великое дело! Да и ваш старший брат, который сейчас служит советником у Сунь Цюаня, тоже вам очень обрадуется!

— Нет, нет! — вмешался Лю Бэй. — Чжугэ Лян — мой учитель, и я ни на минуту не могу с ним расстаться!

Лу Су настойчиво продолжал упрашивать, но Лю Бэй делал вид, что не собирается уступать. Наконец Чжугэ Лян сказал:

— А все же я просил бы вас разрешить мне поехать, господин мой. Дело очень важное!

И Лю Бэй согласился. Лу Су распрощался с ним и с Лю Ци, сел в свою лодку вместе с Чжугэ Ляном, и они отправились в Чайсан к Сунь Цюаню.

Поистине:

 

Лишь потому, что Чжугэ Лян на лодке маленькой отплыл,

Так получилось, что Лю Бэй войска противника разбил.

 

Если вы не знаете, чем закончилась эта поездка, посмотрите следующую главу.

в которой повествуется о том, как Чжугэ Лян вел словесный бой с учеными конфуцианцами, и о том, как Лу Су со всей убедительностью опроверг общее мнение  

 

Итак, Лу Су и Чжугэ Лян распрощались с Лю Бэем и Лю Ци, сели в лодку и отправились в Чайсан. По пути они продолжали совещаться. Лу Су предупреждал Чжугэ Ляна:

— Смотрите, когда встретитесь с Сунь Цюанем, не говорите ему, что у Цао Цао много войск!

— Об этом вам беспокоиться нечего! — молвил Чжугэ Лян. — Я сам знаю, что ответить.

Лодка пристала к берегу. Лу Су устроил Чжугэ Ляна на подворье, а сам поспешил к Сунь Цюаню. Сунь Цюань в это время совещался со своими советниками, но, узнав о возвращении Лу Су, немедленно вызвал его к себе.

— Ну что? Вы узнали, как обстоят дела в Цзянся? — тут же спросил он.

— Да. Я разузнал все их планы, — ответил Лу Су. — Но прошу вас дать мне немного времени, чтобы подготовить обстоятельный доклад.

Сунь Цюань передал Лу Су бумагу, полученную от Цао Цао, и при этом сказал:

— Видите? Это прислал мне Цао Цао. Гонца его я отправил обратно и созвал совет. Но еще ничего не решено…

Лу Су стал читать послание. В нем между прочим говорилось:

«Недавно я принял повеление Сына неба покарать мятежников и направил войско в поход на юг. Лю Цзун стал моим пленником, а население округов Цзинчжоу и Сянъян покорилось мне, лишь услышав о моем приближении. Я собрал под свои знамена бесчисленное множество храбрых воинов и хотел бы вместе с вами устроить „охоту“ в Цзянся. Мы изловим Лю Бэя, поделим между собой земли и заключим союз навеки. Я буду огорчен, если вы не примете во внимание мое предложение, и посему прошу вас ответить без промедления».

— Что же вы думаете ответить? — спросил Лу Су, прочитав бумагу.

— Пока еще я не решил, — сказал Сунь Цюань.

— По‑моему, благоразумнее всего было бы покориться, — вмешался в разговор Чжан Чжао. — Ведь у Цао Цао несметные полчища, и он карает всех от имени Сына неба. Отказать ему — все равно что проявить неповиновение самому императору. К тому же до сих пор от Цао Цао нас прикрывала, главным образом, великая река Янцзы. А что теперь? Цао Цао захватил Цзинчжоу, и река из препятствия превратилась в его союзника! С врагом нам все равно не справиться, и я считаю, что единственный путь сохранить мир и спокойствие — покориться!

— Да! Да! Такое предложение соответствует воле неба, — поддержали присутствующие чиновники.

Сунь Цюань задумался. Заметив это, Чжан Чжао продолжал:

— Решайтесь, господин мой! Если вы покоритесь, народ Восточного У будет жить спокойно, и все земли к югу от реки Янцзы останутся за нами.

Сунь Цюань, опустив голову, молчал. Вскоре он вышел «сменить платье». Лу Су последовал за ним. Взглянув на него, Сунь Цюань остановился.

— Что вы хотите сообщить? — спросил он.

— Я знаю, что вас одолевают сомнения, — промолвил Лу Су, — но мне хотелось бы сказать вам, что эти люди могут покориться Цао Цао, а вы — нет!

— Почему?

— Очень просто, — пояснил Лу Су. — Если мы покоримся Цао Цао, он даст нам возможность вернуться в родные места и стать чиновниками. У нас нет земель, которые мы могли бы потерять. А вы? Куда вы уйдете, если покоритесь? Предположим, вам пожалуют титул хоу. И у вас будет один конь, одна коляска да несколько слуг, и только. Разве сможете вы тогда сидеть лицом к югу и величать себя владетельным князем? Не слушайтесь своих советников: они заботятся лишь о самих себе! Вы должны обдумать план действий!

— Откровенно говоря, их рассуждения меня разочаровали, — признался Сунь Цюань. — А ваше предложение мне по душе. Само небо мне послало вас! Вот только боюсь, что нам трудно будет устоять против Цао Цао, особенно после того, как он присоединил к своим силам полчища Юань Шао и все войска округа Цзинчжоу.

— Я привез из Цзянся Чжугэ Ляна, брата вашего советника Чжугэ Цзиня. Посоветуйтесь с ним, — предложил Лу Су.

— Так господин Во‑лун здесь! — воскликнул Сунь Цюань, не скрывая своей радости.

— Он отдыхает на подворье.

— Сегодня, пожалуй, поздновато приглашать его, — подумав, произнес Сунь Цюань. — Завтра я прикажу собраться всем чиновникам, и вы представите им Чжугэ Ляна. Потом вы пройдете в зал совещаний, и мы устроим совет.

Получив указания, Лу Су удалился. На следующее утро он посетил Чжугэ Ляна и сказал:

— Помните мои слова: не говорите нашему повелителю, что у Цао Цао много войск!

— Будьте спокойны, — заверил тот, — я буду действовать в соответствии с обстоятельствами и не ошибусь!

Лу Су провел Чжугэ Ляна к шатру Сунь Цюаня и представил его Чжан Чжао, Гу Юну и другим гражданским и военным чиновникам. Все присутствующие в парадных одеждах, с широкими поясами и в высоких шапках, расселись по чину. Теперь Чжугэ Лян был представлен каждому в отдельности, причем все осведомлялись о его роде и звании. После этой торжественной церемонии Чжугэ Ляна усадили на почетное место для гостей. Прекрасная внешность Чжугэ Ляна, его изящные манеры и гордая осанка произвели на Чжан Чжао глубокое впечатление.

«Человек этот, несомненно, приехал посостязаться с нами в красноречии», — подумал он и решил первым вызвать гостя на разговор.

— Мне, недостойному, приходилось слышать, — начал Чжан Чжао, — что вы, пребывая в уединении в Лунчжуне, часто сравнивали себя с прославленными мудрецами Гуань Чжуном и Ио И. Это действительно так?

— Да, в известной мере я всегда сравнивал себя с ними, — спокойно ответил Чжугэ Лян.

— Кроме того, я недавно узнал, что Лю Бэй трижды навещал вас в вашей хижине, — продолжал Чжан Чжао. — Говорят, что теперь, когда вы согласились быть его советником, он чувствует себя, как рыба в воде, и собирается отвоевать Цзинчжоу и Сянъян? Но ведь сейчас этими округами владеет Цао Цао! Вот почему я осмелился спросить вас об этом.

«Чжан Чжао — первый советник Сунь Цюаня, и если не поставить его своим ответом в затруднительное положение, вряд ли удастся тогда договориться с самим Сунь Цюанем», — подумал про себя Чжугэ Лян, и вслух произнес:

— Мне кажется, что овладеть землями, расположенными вдоль реки Хань, было так же легко, как взмахнуть рукой. Но господин мой, Лю Бэй, всегда действующий гуманно и справедливо, не пожелал захватить владения, принадлежащие человеку одного с ним рода. Однако Лю Цзун, глупый мальчишка, тайно сдался Цао Цао, поддавшись на льстивые уговоры последнего, и сам стал жертвой его коварства. Теперь вам должно быть понятно, что господин мой принял наиболее благоразумное решение — расположиться в Цзянся и выжидать.

— В таком случае слова ваши расходятся с делом! — заявил Чжан Чжао. — Ведь вы же сами сравниваете себя с Гуань Чжуном и Ио И! Неужели вы не помните, что когда Гуань Чжун служил Хуань‑гуну, тот господствовал над всеми князьями и привел Поднебесную к единению? Вы не можете не знать, что Ио И поддержал ослабевшее княжество Янь и покорил более семидесяти городов княжества Ци. Это были настоящие мудрецы, которые прославили свой век! А вы? Вы жили отшельником в своей хижине, свысока смотрели на простых людей, насмехались над ними и сами ничего не делали. Но раз уж вы стали служить Лю Бэю, то можно было полагать, что это принесет народу благоденствие, что грабежи и смуты прекратятся. Ведь прежде Лю Бэй бродил с места на место, то здесь, то там захватывая города, а теперь, когда ему служите вы, все станут взирать на него с надеждой! Даже малолетние дети, и те говорят, что Лю Бэй подобен тигру, у которого выросли крылья, что вскоре Ханьский правящий дом снова начнет процветать, а род Цао Цао будет уничтожен! И все бывшие сановники императорского двора, ныне живущие в уединении, уже протирают глаза, ожидая, что спадет завеса тьмы и откроется сияние солнца и луны: народ будет спасен из пучины бедствий и возведен на хозяйскую цыновку! Так должно было произойти, но получилось наоборот! Почему, когда вы стали советником Лю Бэя, воины его побросали латы и копья и обратились в бегство, лишь заслышав о приближении армии Цао Цао? Вы не смогли помочь Лю Бяо успокоить простой народ, а его сироте‑сыну защитить свои владения. Вы покинули Синье и бежали в Фаньчэн; вас разбили в Данъяне — вы бежали в Сякоу. У вас даже нет места, где приютиться! С вашим приходом дела Лю Бэя пошли еще хуже! Скажите, случалось ли такое с Гуань Чжуном и Ио И? Надеюсь, вы не прогневаетесь на меня за мои глупые слова?

Выслушав речь Чжан Чжао, Чжугэ Лян беззвучно рассмеялся.

— Орел летает за десять тысяч ли, но разве понимают его стремления простые птицы? Вот, к примеру, заболел человек. Сперва он пьет только рисовый отвар и целебные настои, а когда деятельность внутренних органов налаживается и тело крепнет, больной начинает есть мясо, которое придает ему силу, и пьет крепкие снадобья для полного исцеления. Болезнь проходит, и человек снова здоров. Но предположим, больной не хочет ждать, пока восстановятся его жизненные силы, и, желая добиться скорейшего выздоровления, начинает преждевременно пить крепкие настои. И получается наоборот: больному становится все хуже и хуже… Мой господин, после поражения в Жунани, нашел приют у своего родича Лю Бяо. У него оставалась тогда едва ли тысяча воинов, а из военачальников — только Гуань Юй, Чжан Фэй да Чжао Юнь. Лю Бэя можно было сравнить с больным, находящимся в состоянии крайней слабости. Он избрал своим временным убежищем Синье. Это всего лишь небольшой уездный городок, затерявшийся среди гор, с маленьким населением и скудными запасами провианта. Может ли в таком городишке обороняться настоящий полководец? Но даже при всей нехватке войск и оружия, при всей непрочности городских стен, при всем недостатке провианта, которого нам едва ли хватило бы на несколько дней, мы все же сожгли лагерь врага в Боване и с помощью вод реки Байхэ обратили в бегство войска Цао Жэня и Сяхоу Дуня. Вряд ли Гуань Чжун и Ио И, со всем своим блестящим полководческим искусством, смогли бы добиться большего! Что же касается Лю Цзуна, то к этому Лю Бэй не имеет никакого отношения. Да хотя бы он и знал, что Лю Цзун собирается сдаться Цао Цао, разве он согласился бы захватить земли человека, носящего ту же фамилию, что он сам? Вот где великая гуманность, вот где великая справедливость! А потом вспомните, как несколько сот тысяч человек, жаждущих справедливости, вместе со стариками и малолетними детьми последовали за Лю Бэем при его вынужденном бегстве из Синье. Он не покинул свой народ, хотя из‑за этого ему приходилось двигаться очень медленно, проходя всего лишь по десять ли в день! Он и не подумал укрыться за стенами Цзянлина, а предпочел делить с народом все тяготы и лишения! Вот вам еще один пример великой гуманности и справедливости! Известно, что малому не устоять против большого, что победы и поражения — обычное дело для воина. В древности император Гао‑цзу много раз терпел поражения от Сян Юя, пока, наконец, в битве при Гайся не одержал решающей победы. Разве случилось это не благодаря прекрасному замыслу Хань Синя? А ведь Хань Синь долго служил императору Гао‑цзу и не всегда одерживал победы. Подлинное искусство управления государством, прочность и безопасность династии — все это зависит от главного советника, которого нельзя ставить рядом с людьми, обладающими ложной славой. Из сотни человек, кои умеют так искусно судить да рядить, что, кажется, никому в этом с ними не сравниться, едва ли найдется один способный — когда приходит время — действовать, сообразуясь с обстоятельствами. Вот эти‑то люди и служат посмешищем для Поднебесной!

На всю эту речь Чжугэ Ляна у Чжан Чжао не нашлось ни слова в ответ. Тогда еще один из присутствующих осмелился возвысить голос:

— Скажите, как вы смотрите на то, что Цао Цао со своими полчищами стремительно, как дракон, надвигается на нас, собираясь проглотить Цзянся?

Чжугэ Лян окинул говорившего взглядом. Это был Юй Фань.

— Конечно, после того как Цао Цао присоединил к своей армии все войска Юань Шао и Лю Бяо, у него стало несметное число воинов. Но это не значит, что его нужно бояться!

— Странно! — ехидно заметил Юй Фань. — Армия ваша разбита в Данъяне, вы просите помощи у чужих людей и говорите, что не боитесь Цао Цао! Это ли не хвастовство!

— Нисколько! — ответил Чжугэ Лян. — Вы подумайте, мог ли Лю Бэй с тысячей воинов противостоять бесчисленным полчищам озверелого врага? Знайте, что Лю Бэй не боится Цао Цао, и отступил он в Сякоу лишь для того, чтобы выждать время! А вот вы тут, в Цзяндуне, имея отборные войска и обилие провианта, да к тому же защищенные такой преградой, как великая река Янцзы, хотите склонить колена перед разбойником и просить мира! Вы не думаете о презрительных насмешках всей Поднебесной!

Юй Фань не нашелся, что возразить. Тогда Чжугэ Ляну задал вопрос еще один из присутствующих, по имени Бу Чжи:

— Вы, наверно, хотите разговаривать с Восточным У таким языком, каким в свое время разговаривали с князьями Чжан И и Су Цинь?

— Вашим вопросом вы лишь обнаружили свое незнание, и больше ничего, — произнес Чжугэ Лян. — Вы считаете Чжан И и Су Циня просто красноречивыми ораторами, а между тем они еще были и героями! Су Цинь носил у пояса печати сянов шести уделов, а Чжан И дважды был чэн‑сяном княжества Цинь. Оба они помышляли лишь о том, как бы помочь государству и народу, и потому их не приходится сравнивать с людьми, которые боятся сильных и притесняют слабых, дрожат при одном виде ножа и прячутся от меча. Вы же перепугались ложных слухов, умышленно распускаемых Цао Цао, и советуете сдаться! Как же вы после этого еще осмеливаетесь насмехаться над Су Цинем и Чжан И!

Бу Чжи молчал.

— Позвольте спросить вас, каким человеком вы считаете Цао Цао? — вдруг спросил кто‑то.

Чжугэ Лян взглянул на говорившего. Это был Се Цзун.

— Зачем вы об этом спрашиваете? Цао Цао — мятежник против правящего дома Хань…

— В этом вы ошибаетесь, — перебил его Се Цзун. — Судьба Ханьской династии, из поколения в поколение правящей вплоть до нынешнего дня, уже свершилась. Цао Цао владеет двумя третями Поднебесной; все именитые люди склоняются на его сторону, и только один Лю Бэй, не ведающий времени, предопределенного небом, хочет бороться с ним! Как же Лю Бэю не потерпеть поражение? Ведь это все равно что пытаться яйцом разбить камень!

— Ваши кощунственные слова, Се Цзун, показывают, что вы не уважаете ни отца, ни императора! — сердито произнес Чжугэ Лян. — Для людей, рожденных в Поднебесной, верность Сыну неба и послушание родителям — крепкие корни, коими держится все их достоинство! И если вы подданный Ханьской династии, ваш долг дать клятву уничтожить всякого, кто изменит своему государю. Только таким путем должен идти верноподданный! Предки Цао Цао пользовались милостями Ханьского дома, а сам Цао Цао и не помышляет о том, чтобы отблагодарить за добро. Наоборот, он думает о захвате престола! Вся Поднебесная возмущена этим, и только вы считаете, что это угодно небу! Можно ли после этого утверждать, что вы чтите своего отца и своего государя?! Молчите, я больше не хочу вас слушать!

Лицо Се Цзуна залилось краской стыда. Ему нечего было ответить Чжугэ Ляну.

— А достоин ли Лю Бэй того, чтобы мериться силой с Цао Цао? — вновь раздался чей‑то голос. — Ведь Цао Цао — потомок сян‑го Цао Цаня. Он держит в страхе Сына неба и от его имени повелевает князьями. Правда, Лю Бэй называет себя потомком Чжуншаньского вана, но ведь этого нельзя проверить. В глазах всех он только лишь цыновщик и башмачник…

Чжугэ Лян смерил говорившего взглядом и засмеялся:

— Скажите, вы случайно не тот ли Лу Цзи, который прятал за пазуху мандарины во время пира у Юань Шу? Сидите спокойно и слушайте меня! Вы только что сказали, что Цао Цао — потомок сян‑го Цао Цаня. Это значит, что он тоже подданный ханьского императора. А что он делает? Чинит произвол и притесняет государя! Этим он выказывает непочтение не только к Сыну неба, но и к своим собственным предкам. Он мятежник и отступник! Лю Бэй же — благородный потомок императора, и государь в соответствии с родословной записью пожаловал ему титул! Как вы смеете говорить, что нет доказательств? А вообще, что зазорного в том, что Лю Бэй плел цыновки и торговал башмаками? Ведь великий император Гао‑цзу начал свою деятельность простым смотрителем пристани, а потом стал властителем Поднебесной! У вас просто детские взгляды, и вы недостойны разговаривать с великими учеными.

Лу Цзи сразу осекся. Но тут взял слово другой из присутствующих — Янь Цзюнь.

— Говорите вы, конечно, убедительно, — начал он, — но рассуждаете неправильно, и, по‑моему, нам больше не о чем спорить. Я бы только хотел знать, какие вы изучали классические книги?

— На это я отвечу вам, — сказал Чжугэ Лян. — Философы‑начетчики всех веков всегда ищут цитаты и выдергивают из текстов отдельные фразы, но дела вершить и помочь процветанию государства — они не умеют. В древности И Инь был землепашцем в княжестве Синь, Цзян Цзы‑я занимался рыболовством на реке Вэй, да и Чжан Лян, Чэнь Пин, Дэн Юй и Гэн Янь — все это люди выдающихся талантов! Но скажите, каким классическим канонам они следовали, каким писаниям они подражали? Может быть, вы уподобите их тем книжным червям, которые всю жизнь проводят за кистью и тушницей, вдаваясь в темные рассуждения и своими литературными упражнениями только понапрасну изводят тушь?

Янь Цзюнь опустил голову и пал духом, не зная, что ответить.

— А возможно, что и вы сами только любите громкие фразы и вовсе не обладаете ученостью, — раздался чей‑то насмешливый голос. — Пожалуй, вы похожи на тех, над кем смеются настоящие ученые!

Эти слова принадлежали Чэндэ Шу из Жунани, и Чжугэ Лян, смерив его взглядом, спокойно заметил:

— Вообще ученые‑философы делятся на людей благородных и низких. Ученый из людей благородных верен своему государю, любит свою страну, борется за справедливость, ненавидит всяческое зло и действует в соответствии с требованиями времени. Имена таких людей живут в веках. Ученый же из людей низких может быть только книжным червем. Его единственное занятие — каллиграфия. В зеленой юности своей он сочиняет оды, а когда голова его убелится сединами, он пытается до конца затвердить классические книги. Тысячи слов бегут из‑под его кисти, но в голове у него нет ни единой глубокой мысли. Вот, например, Ян Сюн — он прославился в веках своими сочинениями, но склонился перед Ван Маном и кончил жизнь, бросившись с башни. Таковы ученые‑конфуцианцы из людей низких. Пусть они даже сочиняют оды по десять тысяч слов в день, какая от них польза?

Чэндэ Шу нечего было возразить. Чжугэ Лян на все вопросы отвечал без запинки, и все присутствующие растерялись. Правда, Чжан Вэнь и Ло Тун, до сих пор сидевшие молча, собирались задать трудноразрешимый вопрос, но этому помешал неожиданно вошедший человек.

— Что болтать попусту? — сказал он злым голосом. — Чжугэ Лян — самый удивительный мудрец нашего века, а вы пытаетесь поставить его в затруднительное положение своими вопросами! Армия Цао Цао подходит к нашим границам. Нашли время спорить! Это неуважение к гостю!

Все взоры обратились на вошедшего. Это был не кто иной, как Хуан Гай из Линлина. Он служил в Восточном У и ведал всем войсковым провиантом.

— Я слышал, что лучше помолчать, чем говорить впустую, — сказал Хуан Гай, обращаясь к Чжугэ Ляну. — Зачем вы спорите с этой толпой, а не выскажете все свои драгоценные рассуждения прямо нашему господину?

— Эти господа не знают положения дел в Поднебесной и потому задавали мне вопросы, — сказал Чжугэ Лян. — Пришлось объяснять!

Хуан Гай и Лу Су через средние ворота повели Чжугэ Ляна во внутренние покои Сунь Цюаня. Здесь их встретил Чжугэ Цзинь. Чжугэ Лян приветствовал брата со всеми надлежащими церемониями.

— Что это ты, брат мой, — спросил Чжугэ Цзинь, — приехал в Цзяндун и не пришел ко мне?

— Прости меня, брат мой, — ответил Чжугэ Лян. — Я служу Лю Бэю и прежде всего должен выполнить все дела, а потом уж могу заниматься, чем захочу.

— Хорошо. После того, как ты повидаешься с нашим князем, приходи ко мне.

С этими словами Чжугэ Цзинь удалился.

— Смотрите не допускайте оплошностей, — еще раз предупредил Чжугэ Ляна Лу Су. — Делайте все так, как я вам говорил.

Чжугэ Лян кивнул головой. Они вошли в зал. Сунь Цюань спустился со ступеней и встретил гостя с изысканной любезностью. После приветственных церемоний он пригласил Чжугэ Ляна сесть. Гражданские и военные чины стояли по сторонам. Лу Су подошел к Чжугэ Ляну и внимательно слушал его речь.

Изложив намерения Лю Бэя, Чжугэ Лян украдкой бросил взгляд на Сунь Цюаня. Голубые глаза, рыжеватая бородка и величественная осанка правителя Восточного У произвели на него глубокое впечатление. Он подумал: «По внешнему виду можно заключить, что человеку этому надо говорить все прямо и не вилять. Подожду, пусть он первый задаст мне вопрос. Потом я его раззадорю и добьюсь своего».

Гостю поднесли чай, и прерванная беседа продолжалась.

— Я много слышал от Лу Су о ваших талантах, — говорил Сунь Цюань. — Я так счастлив, что, наконец, встретился с вами. Прошу вас, удостойте меня своими советами!

— Ваши слова меня просто смущают! — проговорил Чжугэ Лян. — Ни учености, ни талантов у меня нет.

— Недавно вы помогли Лю Бэю разбить войско Цао Цао в Синье, — продолжал Сунь Цюань. — Несомненно, вы знаете положение дел в стане врага.

— Что вы! Как мог Лю Бэй с малочисленной армией и при нехватке провианта удержаться в таком захудалом городишке, как Синье!

— Ну, а в целом как велика армия Цао Цао?

— Если взять пеших воинов, конницу и флот, наберется много сотен тысяч.

— Нет ли тут обмана? — усомнился Сунь Цюань.

— Никакого! Посчитайте сами: когда Цао Цао шел на Яньчжоу, у него уже было более двухсот тысяч воинов, набранных в округе Цинчжоу; когда он усмирил Юань Шао — прибавилось еще пятьсот‑шестьсот тысяч; да триста‑четыреста тысяч он набрал в Чжунъюани. Недавно он присоединил двести‑триста тысяч воинов округа Цзинчжоу. Если все подсчитать, сколько получится? Я не хочу называть точную цифру, чтобы не переполошить цзяндунских мужей.

При этих словах стоявший рядом с Чжугэ Ляном Лу Су побледнел и бросил на него многозначительный взгляд, но тот сделал вид, что ничего не замечает.

— Сколько же у Цао Цао военачальников? — спросил Сунь Цюань.

— Умных и способных — одна‑две тысячи, не больше, — ответил Чжугэ Лян.

— А как вы думаете, какие могут быть планы у Цао Цао после того, как он покорил чуские земли?

— Надо полагать, что он замышляет поход против Цзяндуна. Иначе зачем бы ему строить укрепления вдоль Янцзы и готовить боевые суда?

— Раз уж у него такие злые намерения, то, прошу вас, посоветуйте, воевать мне с ним или нет?

— Я, конечно, мог бы кое‑что вам сказать, но, боюсь, вы не пожелаете слушать, — ответил Чжугэ Лян.

— Говорите! Говорите! Мне не терпится узнать ваше высокое мнение! — торопливо произнес Сунь Цюань.

— Хорошо, слушайте! В Поднебесной давно стоит великая смута. Вам следовало бы как можно скорее поднять свои войска и вместе с Лю Бэем, который соберет людей к югу от реки Хань, начать битву против Цао Цао за власть в Поднебесной. Сейчас у Цао Цао самые большие трудности остались позади, на границах его владений спокойно, а захват Цзинчжоу еще более увеличил его славу, она гремит уже по всей стране. Пусть даже и нашелся бы герой, который посмел поднять против него оружие, но ему негде было бы это сделать. Потому‑то Лю Бэй и бежал сюда! Подсчитайте свои силы и решайте! Если вы с армиями земель У и Юэ можете бороться против Цао Цао, то немедля порвите с ним всякие отношения. Если же нет — последуйте совету своих мудрых мужей: сложите оружие, повернитесь лицом к северу и служите этому злодею!

Не давая возможности Сунь Цюаню что‑либо возразить, Чжугэ Лян продолжал:

— Я вижу, что вы согласны с моими словами только внешне, а в душе вы продолжаете сомневаться! Решайте же скорее! Дело спешное — не пройдет и дня, как нагрянет беда!

— Если действительно все обстоит так, как вы говорите, то почему же Лю Бэй не покорился Цао Цао? — спросил Сунь Цюань.

— Вы помните, как в древности Тянь Хэн, знаменитый богатырь княжества Ци, защищал справедливость и не посрамил себя? — промолвил Чжугэ Лян. — А Лю Бэй — потомок императорского дома, таланты и храбрость его известны всей Поднебесной, и все взирают на него с любовью. Правда, успеха в делах он пока не имеет, но на то воля неба! И все же он не покорится!

Последние слова Чжугэ Ляна заставили измениться в лице Сунь Цюаня; гневным движением подобрав полы одежды, он удалился в свои покои. Все присутствующие разошлись усмехаясь.

— Зачем вы это сказали? — упрекнул Чжугэ Ляна Лу Су. — Счастье, что господин наш великодушен и не покарал вас! Но ваши слова сильно его задели.

— Ну, что за обидчивый человек! — воскликнул Чжугэ Лян, подняв голову. — Я обдумал план, как разгромить Цао Цао, а он меня и спрашивать не стал! Сам я не хотел напрашиваться…

— Если у вас действительно есть такой план, я упрошу князя выслушать ваши наставления.

— Несметное войско Цао Цао — это куча муравьев, не больше! — воскликнул Чжугэ Лян. — Стоит только поднять руку, и оно будет повергнуто в прах!

Лу Су направился в покои Сунь Цюаня. Тот все еще был раздражен.

— Вот как оскорбил меня ваш Чжугэ Лян! — сказал он Лу Су.

— Я уже упрекал его за это, но он только улыбнулся и заметил, что вам не следует быть таким обидчивым, — ответил Лу Су. — У Чжугэ Ляна есть план, но он не стал рассказывать вам о нем, потому что вы не спросили…

— Так, значит, у него есть план? — Гнев Сунь Цюаня сменился радостью. — Он только подразнил меня! А я‑то, неразумный, едва не испортил великое дело!

Сунь Цюань вместе с Лу Су вернулся в зал, чтобы еще раз поговорить с гостем.

— Простите меня! — произнес Сунь Цюань извиняющимся тоном. — Я только что вас незаслуженно обидел…

— Я тоже вел себя невежливо. Надеюсь, и вы простите меня, — сказал Чжугэ Лян.

Сунь Цюань пригласил Чжугэ Ляна в свои покои, где уже было приготовлено вино. Они выпили по нескольку кубков, и Сунь Цюань решил заговорить первым.

— Больше всего зла Цао Цао причинил Люй Бу, Лю Бяо, Юань Шао, Юань Шу, Лю Бэю и мне. Многие герои уже погибли. В живых остались только я да Лю Бэй. Конечно, земли свои я не отдам никому! Против Цао Цао сейчас может бороться только один Лю Бэй, но выдержит ли он после своего недавнего поражения?

— Да, Лю Бэй потерпел поражение, — согласился Чжугэ Лян. — Но не забывайте, что у Гуань Юя еще есть десять тысяч отборных воинов да у Лю Ци в Цзянся не менее десяти тысяч. Войска Цао Цао, преследуя Лю Бэя, совершили далекий поход; их легкая конница в сутки проходила по триста ли. Они сейчас напоминают стрелу на излете, которая уже не может пробить даже тонкую шелковую ткань. К тому же учтите, что северяне не обучены воевать на воде. Цзинчжоуских воинов Цао Цао принудил служить ему силой, и они не очень‑то этим довольны. Если вы, господин, все свои силы и устремления соедините с Лю Бэем, Цао Цао, несомненно, будет разбит и, потерпев поражение, уйдет на север. Тогда положение Восточного У и округа Цзинчжоу будет столь же устойчиво, как устойчив треножный сосуд! Успех или неудача всего дела решаются сегодня, и все зависит от вас.

— Ваши слова просветили меня в моем тупоумии! — обрадовался Сунь Цюань. — Больше у меня нет никаких сомнений! Я сегодня же дам приказ о выступлении войск, и мы вместе с вами разгромим Цао Цао!

Сунь Цюань велел проводить Чжугэ Ляна на подворье н приказал Лу Су созвать военный совет.

Когда весть о том, что Сунь Цюань собирается подымать войска, дошла до Чжан Чжао, он сказал своим единомышленникам:

— Господин наш попался в ловушку, поставленную Чжугэ Ляном!

Чжан Чжао решил не складывать оружия. На совете он обратился к Сунь Цюаню с такими словами:

— Мы слышали, что вы собираетесь подымать войска против Цао Цао. Вы считаете себя сильнее, чем был Юань Шао? Не забывайте, что в то время у Цао Цао была еще малочисленная армия. И все же он одним ударом одолел своего противника! Как же вы устоите против него теперь, когда он идет на юг с несметными полчищами? Послушаться совета Чжугэ Ляна и безрассудно пустить в ход оружие все равно, что с вязанкой хвороста на спине идти тушить пожар!

Сунь Цюань опустил голову и ничего не ответил.

— Мне кажется, что Лю Бэй, потерявший свою армию, хочет взять у вас войско, чтобы отбить нападение Цао Цао, — вставил Гу Юн. — Послушайтесь лучше Чжан Чжао, господин мой! Зачем вам все эти советы Чжугэ Ляна?

Сунь Цюаня вновь одолели сомнения. Когда Чжан Чжао и все другие удалились, в зал вошел Лу Су:

— Должно быть, Чжан Чжао опять уговаривал вас сдаться? Не слушайтесь его! Он из тех, кто больше всего заботится о своей семье! Да это и понятно!

Все же Сунь Цюань продолжал колебаться.

— Не сомневайтесь, — убеждал его Лу Су. — Если вы будете сомневаться, вас введут в заблуждение.

— Оставьте‑ка меня и дайте мне подумать! — прервал его Сунь Цюань.

Лу Су вышел.

Создалось сложное положение. Мнения разошлись: гражданские чины стояли за то, чтобы сдаться, а военачальники — за то, чтобы воевать.

Сунь Цюань удалился в свои покои. Его терзали сомнения. Он даже лишился аппетита и сна.

— Что у вас на душе? — спросила госпожа У, заметив подавленное состояние Сунь Цюаня.

— Цао Цао расположил свои войска на реках Янцзы и Хань и собирается напасть на Цзяннань. Среди моих людей нет единства: одни хотят сдаться, другие предлагают воевать. Отсюда и все мои колебания. Те, кто хотят воевать, боятся поражения, а те, кто советует сдаться, опасаются, что Цао Цао их не примет.

— А разве вы забыли, что перед кончиной сказала вам моя старшая сестра? — спросила госпожа У.

Сунь Цюань будто очнулся от глубокого сна, точно сразу отрезвел после долгого опьянения. В его памяти всплыли слова, сказанные его матушкой на смертном одре. Поистине:

 

Он вспомнил матушки слова и сразу же решил

Так поступить, чтоб Чжоу Юй свой подвиг совершил.

 

О том, что сказала Сунь Цюаню его матушка, вы узнаете в следующей главе.

в которой будет идти речь о том, как Чжугэ Лян с помощью хитрости побудил Чжоу Юя к действиям, и о том, как Сунь Цюань решил воевать с Цао Цао  

 

Госпожа У сказала Сунь Цюаню:

— Моя покойная сестра говорила мне, что ваш брат Сунь Цэ перед своей смертью наказывал, чтобы вы по делам внутренним советовались с Чжан Чжао, а по делам внешним, если в них возникнет какое‑либо затруднение, обращались за советом к Чжоу Юю. Почему же вы сейчас не призовете его?

Сунь Цюань обрадовался совету госпожи У и немедленно послал гонца в Поян за Чжоу Юем, который в это время обучал флот на озере Поянху.

Чжоу Юй уже знал, что огромная армия Цао Цао идет против них по реке Хань, и сам поспешно отправился в Чайсан на военный совет. Он прибыл туда прежде, чем к нему успел добраться посланный Сунь Цюанем гонец.

Лу Су был близким другом Чжоу Юя. Он первый встретил его и поведал ему обо всем происходящем.

— Не беспокойтесь, я сам все улажу, — пообещал другу Чжоу Юй. — Сегодня же пригласите ко мне Чжугэ Ляна.

Лу Су ушел, а Чжоу Юй прилег отдохнуть. Но вдруг ему доложили, что пришли советники Чжан Чжао, Гу Юн, Чжан Хун и Бу Чжи. Чжоу Юй пригласил их в свои покои. После обычных, ничего не значащих фраз о погоде Чжан Чжао спросил:

— Вы знаете об огромной опасности, угрожающей Цзяндуну?

— Ничего не знаю, — ответил Чжоу Юй, притворяясь удивленным.

— Цао Цао с несметными полчищами расположился на реке Хань и вчера прислал письмо, в котором приглашает нашего господина на охоту в Цзянся, — продолжал Чжан Чжао. — Намерения Цао Цао явны, хотя он еще ничем их не обнаружил. Мы уговаривали нашего господина покориться Цао Цао, чтобы избавить Цзяндун от возможных бедствий. Но Лу Су неожиданно привез сюда Чжугэ Ляна. Тот все время подзадоривает нашего господина, а Лу Су его поддерживает. Они ждут только вашего приезда. Видимо, от вашего совета зависит, будем мы воевать с Цао Цао или нет.

— А ваше решение единодушно? — спросил Чжоу Юй.

— Да, единодушно, — подтвердил Гу Юн.

— Прекрасно! — сказал Чжоу Юй. — Я тоже за то, чтобы покориться Цао Цао. Сейчас прошу меня оставить; завтра я изложу свое мнение нашему господину.

Посетители откланялись. Не успели они выйти, как слуга доложил, что явились Чэн Пу, Хуан Гай, Хань Дан и другие военачальники. Их пригласили войти. Гости справились о здоровье Чжоу Юя, а затем Чэн Пу спросил:

— Вам известно, что Цзяндун вот‑вот попадет в руки врага?

— Нет, ничего не знаю!

— Ну, так вот, наш господин, действуя по наущению своих советников, хочет сдаться Цао Цао! — воскликнул Чэн Пу. — Позор! Мы жизни своей не жалели, чтобы помочь полководцу Суню совершить великое дело! Мы выдержали сотни больших и малых битв, чтобы завоевать шесть округов! А теперь все отдать без боя? Нет, мы лучше умрем, чем потерпим такое бесчестье! Уговорите нашего господина поднять войска. Лучше уж сложить голову в бою!

— Так это ваше общее мнение? — спросил Чжоу Юй.

Хуан Гай поднялся, преисполненный гнева, и, хлопнув себя рукой по лбу, воскликнул:

— Пусть мне отрубят голову, но я клянусь, что не сдамся Цао Цао!

— Мы тоже не сдадимся! — поддержали остальные.

— Вот и хорошо! — сказал Чжоу Юй. — Я тоже хочу воевать с Цао Цао. Оставьте меня пока, а завтра я изложу свое мнение нашему господину.

Чэн Пу и все остальные военачальники попрощались и вышли. Но не прошло и минуты, как слуга доложил о приходе Чжугэ Цзиня, Люй Фаня и других чиновников. Чжоу Юй пригласил их войти. После приветственных церемоний Чжугэ Цзинь сказал:

— Сюда приехал мой брат Чжугэ Лян, который говорит, что Лю Бэй хочет заключить союз с Восточным У против Цао Цао. Но совет гражданских и военных чиновников еще не пришел ни к какому решению. Поскольку переговоры ведет мой брат, много говорить мне неудобно. Мы ждали, что приедете вы и все решите.

— А каково ваше мнение? — спросил Чжоу Юй.

— Известно, кто покоряется — тому прощается, кто идет войной — рискует головой, — уклончиво ответил Чжугэ Цзинь.

— Ну, ничего! У меня есть свои соображения, — улыбнулся Чжоу Юй. — Завтра приходите во дворец, и решение будет объявлено.

Чжугэ Цзинь и его спутники удалились, но тут же явились Люй Мын, Гань Нин и еще несколько человек. Чжоу Юй и их пригласил войти. Они говорили о том же.

Столкнулись два мнения: одни хотели сдаться, другие — воевать.

— Приходите завтра во дворец, — предложил Чжоу Юй, — там все и обсудим, а сейчас нам толковать не о чем.

Гости откланялись и ушли, но с уст Чжоу Юя все еще не сходила холодная усмешка.

Вечером пришли Лу Су с Чжугэ Ляном. Чжоу Юй вышел встречать их к главным воротам и принял гостей с изысканными церемониями. Чжугэ Лян и Чжоу Юй уселись, как полагается гостю и хозяину. Чтобы завязать разговор, Лу Су сказал Чжоу Юю:

— Цао Цао ведет свои полчища на юг, но господин наш не может решить, быть ли войне или миру. Он послушается только вас. Что вы думаете об этом?

— Я думаю, что Цао Цао действует от имени Сына неба, и потому сопротивляться ему нельзя, — ответил Чжоу Юй. — Да и сила‑то у него неисчислимая. Воевать с ним бесполезно, а сдаться ему — значит сохранить мир. Я все решил и завтра постараюсь склонить нашего господина к этому решению.

— Вы неправы! — Лу Су растерялся от такого неожиданного оборота дела. — Целых три поколения в Цзяндуне правит одна династия. Можно ли так сразу все отдать другим? Сунь Цэ завещал в делах внешних доверяться вам, и мы хотим, чтобы вы помогли сохранить наше государство таким же крепким, как гора Тайшань. Неужели вы тоже придерживаетесь мнения трусов?

— Что же делать? — сокрушенно вздохнул Чжоу Юй. — В шести округах Цзяндуна огромное население, и если ввергнуть его в пучину войны, все негодование обратится против нас. Вот почему я решил сдаться.

— Вы и здесь неправы! — возразил Лу Су. — Если учесть всех героев, которые служат нашему господину и неприступное положение земель Цзяндуна, то вовсе не обязательно, чтобы Цао Цао оказался победителем.

Лу Су и Чжоу Юй продолжали спорить, а Чжугэ Лян сидел, заложив руки в рукава, и ухмылялся.

— Почему вы улыбаетесь? — спросил его Чжоу Юй.

— Мне смешно, что Лу Су не понимает требований времени…

— Как! Я не понимаю требований времени? И вы смеетесь надо мной! — вскричал Лу Су.

— Да. Мне тоже кажется, что план Чжоу Юя сдаться Цао Цао вполне благоразумен, — сказал Чжугэ Лян.

— Теперь вы согласитесь со мной? — спросил Чжоу Юй, обращаясь к Лу Су. — Чжугэ Лян — человек ученый, он понимает требования времени и поддерживает меня.

— Неужто вы тоже такого мнения? — горячился Лу Су.

— Да, я так думаю, — невозмутимо отвечал Чжугэ Лян. — Цао Цао блестящий полководец, и никто в Поднебесной против него не смеет выступить. Правда, с ним пытались бороться Люй Бу, Юань Шао, Юань Шу и Лю Бяо, но их уже нет в живых. Один Лю Бэй не понимает, что теперь нужно делать, и не желает покоряться. Но он одинок, и за судьбу его нельзя поручиться. А разве, по‑вашему, Сунь Цюань неразумно поступает? Сдавшись Цао Цао, он убережет свою семью и благополучие государства!

— Неужели вы способны посоветовать нашему господину принять позор и преклонить колена перед государственным преступником? — гневно воскликнул Лу Су.

— Постойте! — вдруг прервал его Чжугэ Лян. — У меня есть план! Вам не придется посылать дары, уступать земли и самим ехать за реку — надо только на небольшой лодке отвезти туда двух человек, и войско Цао Цао свернет свои знамена и отступит не сражаясь!

— Кто же они, эти люди? — поинтересовался Чжоу Юй.

— Для Цзяндуна такая потеря будет так же незаметна, как для дерева, с которого ветер сорвет один листок, как для житницы, из котором пропадет одно зернышко, — продолжал Чжугэ Лян. — Но зато Цао Цао обрадуется и уйдет.

— Что же это за люди? — повторил свой вопрос Чжоу Юй.

— В бытность свою в Лунчжуне мне пришлось слышать, что Цао Цао построил на реке Чжанхэ величественную башню, которая называется башней Бронзового воробья, — сказал Чжугэ Лян. — И вот теперь Цао Цао по всей Поднебесной ищет необыкновенных красавиц, чтобы поселить их в этой башне. Ведь он большой любитель женской красоты! Он прознал, что у цзяндунского Цяо‑гуна есть две дочери такой красоты, что перед ними меркнет луна и блекнут цветы. Старшую зовут Да‑цяо, а младшую — Сяо‑цяо. Цао Цао поклялся совершить в жизни своей два дела: во‑первых, установить мир в стране и основать императорскую династию и, во‑вторых, добыть двух сестер‑красавиц Цяо из Цзяндуна. «Они будут мне утехой на старости лет, — сказал он, — тогда я смогу и умереть спокойно!» Он только делает вид, что ему нужен Цзяндун, а на самом деле он жаждет заполучить красавиц. Если хотите избавиться от угроз Цао Цао, купите у Цяо‑гуна за каких‑нибудь тысячу золотых этих девушек и отправьте их Цао Цао. Я уверен, что он будет очень доволен и уведет свои полчища! Это похоже на то, как Фань Ли подарил Си‑ши. Только действовать надо быстро!

— А где доказательство, что Цао Цао хочет заполучить именно двух сестер Цяо? — спросил Чжоу Юй.

— Вы знаете, что младший сын Цао Цао — Цао Чжи — великий поэт. Стоит ему лишь взмахнуть кистью, и стихи готовы, — сказал Чжугэ Лян. — Так вот Цао Цао приказал ему сочинить оду, посвященную башне Бронзового воробья. В этой оде говорится о том, что род Цао будет править Поднебесной, и сам Цао Цао клянется обладать двумя красавицами Цяо!

— Не можете ли вы прочесть мне эту оду? — спросил Чжоу Юй.

— Разумеется! Я вообще люблю сочинения Цао Чжи за их красоту, и эту оду тоже записал себе на память.

— Попробуйте прочесть ее, — попросил Чжоу Юй.

И Чжугэ Лян прочел оду башне Бронзового воробья:

 

На башню поднялся я с императрицей Мин‑хоу.

Лазурною чашей над нами висел небосклон.

Дворец был нам виден, раскинувший мощные стены, —

Священное место, где мудрость живет испокон.

Ворота темнеют, как горы в вечернем тумане,

Как дивная башня, уходят они в облака.

И нам показалось, что в небе цветок распустился,

И в западный город дороги — лучи от цветка.

Высокая башня стоит у Чжанхэ многоводной,

За нею плодами обильно осыпанный сад.

И справа и слева, как будто друг другом любуясь,

Две башни — Дракона и Феникса гордо стоят.

На юго‑востоке пленивши двух Цяо прекрасных,

Веселью предаться хочу я с красотками тут.

Внизу, под ногами, вокруг разметалась столица,

А над головою багровые тучи плывут.

В гармонии полной с моею давнишней мечтою,

Сюда соберутся великие люди искусств.

Хочу, чтобы вторило нежное пение пташек

Весеннему гимну моих расцветающих чувств.

Вовек неизменно высокое небо над нами.

Двойное желанье живет неизменно во мне:

Любимой столице служить до последнего вздоха,

Посеять гуманность и дать просвещенье стране.

Полны совершенства лишь только Вэнь‑ван с Хуань‑гуном.

И с ними сравняться я был бы и счастлив и рад.

Какое блаженство, какое великое счастье,

Что благодеянья и милости всюду царят!

Что крылья‑помощники дом подпирают мой царский

И мир торжествует в широких просторах страны.

Мое государство до края земли протянулось,

А блеск мой подобен сиянию звезд и луны.

И много столетий меня будут славить потомки,

Хвалить мое имя под звон наполняемых чаш.

Я царское знамя возьму, чтоб владенья объехать,

Увидят везде императорский мой экипаж.

Добро и гуманность широкой рекой разольются,

Довольство познает одаренный щедро народ.

Так пусть эта башня на веки веков утвердится,

И пусть моя радость до смертного часа цветет!

 

— Злодей! — закричал охваченный гневом Чжоу Юй, грозя кулаком на север. — Такого оскорбления я тебе не прощу!

— Что с вами? — удивился Чжугэ Лян. — Неужели вам так жалко двух простых женщин? Ханьский император не пожалел отдать шаньюю царевну, чтобы добиться мира с гуннами, когда те вторглись в страну, а вам ведь ничего отдавать не придется.

— Ничего? — распалился Чжоу Юй. — А известно ли вам, что старшая Цяо была женой Сунь Цэ, а младшая — моя жена?

— Простите меня, я ничего не знал! — испуганно воскликнул Чжугэ Лян. — Я сказал возмутительную глупость! Я виноват перед вами!

— Клянусь, что не жить нам под одним небом с этим старым злодеем! — бушевал Чжоу Юй.

— Но прежде вам следует все хладнокровно обдумать, чтобы потом не раскаиваться, — молвил Чжугэ Лян.

— Чтобы я склонился перед Цао Цао? — не унимался Чжоу Юй. — Не бывать этому! Не для того пользовался я доверием Сунь Цэ, чтобы предать его память! Мне просто хотелось вас испытать. Скажу больше: у меня уже была мысль о походе на север, когда я уезжал с озера Поянху! Намерения своего я не изменю, пусть хоть палач занесет топор над моей головой! Помогите мне немного, и мы вместе разгромим Цао Цао.

— Если вы не отвергаете меня, я готов служить вам так же преданно, как служат человеку собака и конь, — заверил Чжугэ Лян. — Может быть, и я что‑нибудь вам посоветую.

— Завтра же я постараюсь убедить нашего повелителя выступить в поход, — пообещал Чжоу Юй, прощаясь с Чжугэ Ляном и Лу Су.

Наутро Сунь Цюань вошел в зал совещаний. Три десятка гражданских чинов во главе с Чжан Чжао и Гу Юном расположились по левую руку, а военные чины, возглавляемые Чэн Пу и Хуан Гаем, встали справа. Блистали парадные одежды, бряцали висевшие у пояса мечи. Все с нетерпением ждали прихода Чжоу Юя. Вскоре вошел и он. Осведомившись о здоровье Сунь Цюаня, Чжоу Юй сказал:

— Мне стало известно, что Цао Цао со своим войском расположился на реке Хань и прислал вам письмо. Что же вы собираетесь предпринимать, господин мой?

Сунь Цюань молча протянул Чжоу Юю письмо Цао Цао. Чжоу Юй прочитал его и улыбнулся.

— Этот старый злодей смеет нас оскорблять! Может быть, он думает, что в Цзяндуне нет настоящих героев?

— Ну, а вы‑то что думаете? — спросил Сунь Цюань.

— Обсуждали вы это дело с гражданскими и военными чинами?

— Вот уже несколько дней, как обсуждаем, — ответил Сунь Цюань, — только единого мнения нет: одни уговаривают сдаться, другие советуют воевать. Я не знаю, что делать. Может быть, вы дадите мне совет?

— Кто вас уговаривал сдаться?

— Да вот Чжан Чжао и еще кое‑кто такого же мнения.

— Не расскажете ли вы сами, почему вы не желаете воевать? — обратился Чжоу Юй к Чжан Чжао.

— Потому что Цао Цао держит в своих руках императора и карает всех от его имени, — сказал Чжан Чжао. — Армия Цао Цао увеличилась после захвата Цзинчжоу, у него появился огромный флот. Теперь реки для него не препятствие. Раньше мы могли надеяться, что нас прикрывает великая река Янцзы, а сейчас что? Мне кажется, что лучше всего временно покориться Цао Цао и потом подумать о дальнейших планах.

— Мнение школяра, ничего не смыслящего в деле! — резко оборвал говорившего Чжоу Юй. — Вы предлагаете отдать врагу Цзяндун, который в течение трех поколений существует как самостоятельное княжество!

— Но где же выход из создавшегося положения? — спросил Сунь Цюань.

— В войне! Цао Цао — разбойник, присвоивший себе высокое звание чэн‑сяна, а вы талантливый полководец, получивший земли в наследство от отца и старшего брата! Со своим войском вы смело можете бороться за Поднебесную и избавить государство от всех злодеев. Зачем покоряться мятежнику? Цао Цао, вопреки всем законам ведения войны, упорствует в своем стремлении завоевать южные земли. Во‑первых, у него в тылу на севере неспокойно, там ему угрожают Ма Тэн и Хань Суй. Во‑вторых, воины‑северяне непривычны воевать на воде, а в войне против Восточного У Цао Цао приходится опираться исключительно на свой флот. В‑третьих, сейчас стоит зима, и нет корма для коней. И, наконец, послать против нас воинов — уроженцев центральной части страны, — не приспособленных к жаркому южному климату, — значит обречь их на болезни. Во всем этом кроется неизбежность поражения врага. Можете хоть сейчас взять в плен самого Цао Цао! А то дайте мне несколько тысяч отборных воинов — и я сделаю это для вас!

— Старый злодей хочет уничтожить Ханьскую династию и возвеличить себя! — Сунь Цюань в возбуждении вскочил с места. — Он боялся только Юань Шао, Юань Шу, Люй Бу да меня. Один я еще жив, а те герои погибли! Но клянусь, что я не успокоюсь до тех пор, пока жив этот разбойник! Ваш совет, Чжоу Юй, отвечает моим замыслам, — будто небо поучает меня вашими устами!

— За вас, господин, я готов идти на смерть! — пылко воскликнул Чжоу Юй. — Но я боюсь одного — ваших колебаний.

Сунь Цюань выхватил висевший у пояса меч и ударил по столу, отрубив угол.

— Вот так я буду рубить головы всем, кто посмеет еще заговорить о покорности врагу!

Он тут же назначил Чжоу Юя на должность да‑ду‑ду и, протягивая ему меч, сказал:

— Казните вот этим мечом без пощады всех нарушителей ваших приказаний!

Чжоу Юй принял меч и обратился к присутствующим с такой речью:

— Я получил повеление нашего господина вести войска против Цао Цао. Всем военачальникам и чиновникам завтра собраться в лагере на берегу реки, чтобы выслушать мой приказ! И не опаздывать! К опоздавшим я буду применять все пятьдесят четыре казни, предусмотренные законом.

Чжоу Юй распрощался с Сунь Цюанем и покинул дворец. Гражданские и военные чины разошлись молча.

Чжоу Юй вернулся домой и пригласил к себе Чжугэ Ляна. Чжугэ Лян вскоре пришел, и Чжоу Юй сказал ему:

— Сегодня наш господин принял решение разгромить Цао Цао и желает выслушать ваш мудрый совет.

— Пока еще рано составлять план, — возразил Чжугэ Лян. — Ведь в душе Сунь Цюань еще не совсем решился.

— Почему вы так думаете? — спросил Чжоу Юй.

— Да ведь он побаивается, что у Цао Цао много войск и что малому не устоять против большого. Вы должны еще раз поговорить с Сунь Цюанем и добиться от него твердого решения, чтоб больше не было никаких колебаний. Вот тогда мы обсудим план, и только тогда дело наше увенчается успехом!

— Вы правы, — согласился Чжоу Юй и тут же пошел к Сунь Цюаню.

Был уже поздний вечер, и Сунь Цюань решил, что раз Чжоу Юй в такое время явился к нему, значит тому есть важная причина.

— Завтра мы выступаем в поход, — без всяких вступлений начал Чжоу Юй. — Скажите, господин мой, есть у вас еще какие‑либо сомнения?

— Признаться, меня беспокоит численность войск Цао Цао, — сказал Сунь Цюань. — Сумеем ли мы одолеть его нашим малым войском? Других сомнений у меня нет.

— Я как раз и пришел рассеять вашу тревогу, — произнес Чжоу Юй. — Вы, господин мой, узнали, что у Цао Цао несметное войско и испугались. А подумали вы об истинном положении вещей? Ведь в действительности все выглядит совершенно иначе. Воинов, набранных в центральной части страны, у Цао Цао пятьсот‑шестьсот тысяч, причем многие из них изнурены болезнями. У Юань Шао и Юань Шу он взял семьдесят‑восемьдесят тысяч человек, однако и здесь надо учесть, что многие из них колеблются и не совсем еще покорились ему. По‑моему, нам нечего бояться врага! Цао Цао ничего не сможет сделать с изнуренными и непокорными людьми, пусть их даже и очень много. У меня пятьдесят тысяч войска, у которого достаточно сил, чтобы нанести поражение Цао Цао. Вам не о чем беспокоиться!

Сунь Цюань похлопал Чжоу Юя по спине:

— Вы, наконец, рассеяли мои сомнения! Чжан Чжао просто глуп, и доверие мое к нему поколебалось. Только вы в своем мнении единодушны со мной! Берите Лу Су и Чэн Пу и выступайте в поход без промедления, а я с остальным войском и с большими запасами провианта выступлю вслед за вами, чтобы оказать помощь, если это будет необходимо. Случись у вас какое‑либо затруднение, обращайтесь ко мне: я сам тогда вступлю в решительный бой со злодеем Цао Цао.

Чжоу Юй поблагодарил Сунь Цюаня и вышел. Но одна мысль не давала ему покоя: «Если Чжугэ Ляну удалось разгадать мысли Сунь Цюаня, значит он в десять раз проницательнее меня, — думал он. — От него надо избавиться, иначе он будет опасен для Цзяндуна».

Ночью Чжоу Юй вызвал Лу Су в свой шатер и поделился с ним своими замыслами.

— Не делайте этого! — заволновался Лу Су. — Мы еще не разгромили Цао Цао, и сейчас погубить такого мудрого человека, как Чжугэ Лян, равносильно тому, что оказать помощь врагу!

— Но ведь этот человек помогает Лю Бэю, а это беда для Цзяндуна, — возразил Чжоу Юй.

— Можно попытаться склонить его на свою сторону, — предложил Лу Су. — Прикажите это сделать его брату, Чжугэ Цзиню. Что может быть лучше?

Чжоу Юй одобрительно отнесся к словам Лу Су.

На другой день в лагере Чжоу Юя собрались чиновники и военачальники, чтобы выслушать его приказ. Чжоу Юй поднялся на возвышение в своем шатре. Справа и слева от него стояли телохранители.

Не пришел только Чэн Пу. Вместо себя он прислал своего старшего сына Чэн Цзы. Чэн Пу был обижен тем, что ему приходится подчиняться Чжоу Юю, который был значительно моложе его.

— Вы выполняете долг! — начал Чжоу Юй, обращаясь к военачальникам. — Законы беспристрастны, и их надлежит блюсти всем! Сейчас, когда Цао Цао присвоил власть и чинит произвол еще в большей мере, чем Дун Чжо, когда Цао Цао держит Сына неба своим пленником в Сюйчане и на границах наших расположилось его свирепое войско, я получил повеление покарать злодея! Вы должны идти только вперед! Помните, там, где будет проходить наше войско, народ не разорять! Я буду награждать за подвиги и наказывать за преступления, невзирая на чины!

Затем Чжоу Юй приказал военачальникам Хуан Гаю и Хань Дану в тот же день на судах выйти к Саньцзянкоу и ждать там дальнейших указаний. Во главе еще четырех отрядов он поставил Цзян Циня и Чжоу Тая, Лин Туна и Пань Чжана, Тайши Цы и Люй Мына, Лу Суня и Дун Си. Люй Фаню и Чжу Чжи поручено было исполнять должность сюнь‑цзин‑ши, поддерживать связь между отрядами, передавать приказы начальникам и наблюдать, чтобы сухопутное войско и флот двигались одновременно в назначенные сроки.

Получив указания, военачальники разошлись и принялись готовиться к предстоящему походу.

Чэн Цзы вернулся к своему отцу, Чэн Пу, и рассказал ему о распоряжениях, сделанных Чжоу Юем.

— Как жаль, что я не хотел повиноваться ему, — раскаявшись, воскликнул Чэн Пу. — Я прежде относился к Чжоу Юю как к человеку слабому и трусливому, но теперь вижу, что он обладает талантом настоящего полководца!

И Чэн Пу поспешил в лагерь просить у Чжоу Юя прощение. Тот его простил.

На следующий день Чжоу Юй вызвал к себе Чжугэ Цзиня и сказал ему так:

— Таланты вашего младшего брата Чжугэ Ляна столь велики, что он достоин быть помощником вана! Зачем он унижает себя службой Лю Бэю? Осмелюсь побеспокоить вас просьбой: пойдите к нему, пока он еще в Цзяндуне, и постарайтесь добиться, чтобы ваш брат покинул Лю Бэя и перешел на службу к Сунь Цюаню. Польза будет двойная: у нашего господина будет прекрасный помощник, и вы будете вместе с братом! Желаю вам успеха!

— Если вы приказываете, я приложу все усилия, — пообещал Чжугэ Цзинь. — Мне стыдно, что я с тех пор, как приехал в Цзяндун, еще не оказал нашему господину ни одной услуги.

Чжугэ Цзинь сел на коня и отправился на подворье. Чжугэ Лян со слезами поклонился брату, пригласил его войти и рассказал ему обо всем.

— Брат мой, тебе известна история Бо И и Шу Ци? ^[74] — роняя слезы, спросил Чжугэ Цзинь.

— Конечно! Бо И и Шу Ци — первые мудрецы древности! — сказал Чжугэ Лян, а про себя подумал; «Ну, ясно, Чжоу Юй подослал его уговаривать меня перейти на службу к Сунь Цюаню!»

Ты помнишь, они вместе, как родные братья, умерли с голоду у подножья Шоуянских гор, — продолжал Чжугэ Цзинь. — Мы же с тобой единоутробные братья, вскормленные одной грудью, а служим разным людям, не имея возможности видеться друг с другом ни утром, ни вечером. Мне становится стыдно, когда я вспоминаю о Бо И и Шу Ци!

— В тебе говорит лишь одно родственное чувство, брат мой, — ответил Чжугэ Лян, — а я еще помню и о долге! Мы с тобой подданные ханьского императора, а Лю Бэй — потомок Ханьского правящего дома, и если бы ты покинул Сунь Цюаня и стал служить Лю Бэю, мы бы с тобой всегда были вместе. Ни родственное чувство, ни долг не понесли бы от этого никакого ущерба. А как по‑твоему?

«Я пришел уговаривать его, а выходит, что он уговаривает меня!» — подумал Чжугэ Цзинь, не зная, что возразить.

Он встал, попрощался с братом и возвратился к Чжоу Юю, которому и передал слова Чжугэ Ляна.

— Как же теперь вы думаете поступить? — спросил Чжоу Юй.

— Сунь Цюань щедр и милостив ко мне, — ответил Чжугэ Цзинь. — Могу ли я отвернуться от него?

— Хорошо, раз вы верно служите нашему господину, я больше говорить об этом не буду, но я уже придумал план, как привлечь вашего брата на нашу сторону.

Вот уж поистине:

 

С умом повстречается ум — и в мире живут меж собой.

С талантом столкнется талант — и вмиг загорятся враждой.

 

Каков был план Чжоу Юя, вы узнаете в следующей главе.

из которой читатель узнает о том, как Цао Цао потерпел поражение у Саньцзянкоу, и о том, как Цзян Гань попал в ловушку  

 

После разговора с Чжугэ Цзинем Чжоу Юй возненавидел Чжугэ Ляна и решил его убить.

На следующий день состоялся смотр войск, выступающих в поход. После смотра Чжоу Юй пришел попрощаться с Сунь Цюанем.

— Выступайте первым, а я двинусь вслед за вами, — сказал ему Сунь Цюань.

Чжоу Юй шел в поход с Чэн Пу и Лу Су и предложил Чжугэ Ляну отправиться вместе с ним. Тот с радостью согласился. Они сели на корабль, подняли паруса и направились к Сякоу. Суда следовали за ними в строгом порядке. В пятидесяти или шестидесяти ли от Саньцзянкоу корабли остановились. Чжоу Юй создал в центре расположения своего флота подобие укрепленного лагеря. На берегу реки также была создана цепь укреплений, упирающихся в Западные горы.

Чжугэ Лян устроился в отдельной лодке.

Чжоу Юй, отдав все необходимые указания, послал воина пригласить Чжугэ Ляна и встретил его со всеми надлежащими церемониями.

— Простите, что я вас побеспокоил, — сказал он, — но мне надо поговорить с вами. Я много думал и пришел к выводу, что Цао Цао с небольшим сравнительно войском победил огромную армию Юань Шао лишь потому, что воспользовался советом Сюй Ю и захватил у врага провиант, находившийся на озере Учао. Сейчас у Цао Цао восемьсот тридцать тысяч воинов, а у нас всего пятьдесят‑шестьдесят тысяч. Как же тут устоять? Мне кажется, что прежде всего нам следовало бы отрезать пути, по которым подвозят провиант армии Цао Цао, иначе его не разбить. Весь провиант армии Цао Цао находится в горах Цзюйте, и я — ведь вы долго жили на реке Хань и хорошо знаете местность — хотел бы просить вас вместе с Гуань Юем, Чжан Фэем и Чжао Юнем отправиться туда и отрезать эти пути. Я дам вам тысячу своих воинов. Таким образом, каждый из нас сможет оказать услугу своему господину! Надеюсь, что вы не откажетесь?

«Должно быть, ему наговорили, что я не хочу действовать, — подумал Чжугэ Лян, — вот он и хочет послать меня на гибель. Отказаться — он меня осмеет. Нет, лучше соглашусь, а там я что‑нибудь придумаю».

И он стал одобрительно поддакивать, чему Чжоу Юй очень обрадовался. Он больше не стал задерживать Чжугэ Ляна, и тот откланялся.

— С какой целью вы посылаете Чжугэ Ляна на такое опасное дело? — спросил присутствовавший при разговоре Лу Су.

— Вы же знаете, что я хочу с ним разделаться, — сказал Чжоу Юй. — Но зачем мне действовать так, чтобы потом люди меня осуждали? Пусть это сделает Цао Цао.

Услышав это, Лу Су решил разузнать, подозревает ли что‑нибудь Чжугэ Лян. Когда он пришел к нему, Чжугэ Лян спокойно готовился к походу.

— Как вы думаете, увенчается ли ваш поход успехом? — спросил Лу Су, чтобы вызвать Чжугэ Ляна на разговор.

— А почему же нет? — невозмутимо ответил тот. — Я прекрасно разбираюсь во всех законах ведения войны и на воде, и на суше, в конных и в пеших войсках, и на колесницах, не то что вы и Чжоу Юй, которые обладают способностями лишь в одной области!

— Как это понимать — в одной области? — удивился Лу Су.

— Так вот и понимать! — сказал Чжугэ Лян. — Я даже слышал, как мальчишки в Цзяндуне распевали песенку:

 

Выбирайте Лу Су, на суше с врагами воюя,

А для битв на воде всегда выбирайте Чжоу Юя.

 

— Так и поется, что вы лишь умеете устраивать засады, а Чжоу Юй может воевать только на воде, но не на суше.

Лу Су передал эти слова Чжоу Юю. Тот вышел из себя.

— Как он смеет унижать меня? Это я‑то не умею воевать на суше? Я ему покажу! Не посылать его никуда! Я сам возьму десять тысяч всадников и пойду в Цзюйте!

Лу Су рассказал об этом разговоре Чжугэ Ляну.

— Вы думаете, что я ничего не понимаю? — улыбнулся Чжугэ Лян. — У Чжоу Юя была своя цель: он хотел, чтобы меня убил Цао Цао. А я его нарочно дразнил, но он моей шутки не понял. Однако сейчас не время строить козни друг другу, так мы можем обречь на провал великое дело. Надо во что бы то ни стало добиться, чтобы Сунь Цюань и Лю Бэй действовали единодушно. Только тогда мы сможем победить Цао Цао. Передайте Чжоу Юю, чтобы он не ходил в Цзюйте. Ведь Цао Цао очень хитер! Излюбленный его прием — отрезать пути, по которым доставляется провиант в армию врага. А раз это так, значит он принимает меры. Если Чжоу Юй пойдет туда с незначительными силами, он неминуемо попадет в плен. Сейчас самое важное — вести решительные бои на воде и подорвать дух северной армии. Скажите обо всем этом Чжоу Юю в возможно более вежливой форме, и я надеюсь, все обойдется благополучно.

Лу Су отправился к Чжоу Юю и подробно передал ему содержание своего разговора с Чжугэ Ляном. Чжоу Юй даже ногой топнул с досады.

— У этого человека познания в десять раз больше моих! Его надо убрать немедленно, иначе он станет для нас бедствием!

— И все же теперь этого делать не следует, — возразил Лу Су. — В такой решающий момент превыше всего следует ставить интересы государства. Разобьем Цао Цао, а там не поздно будет разделаться и с Чжугэ Ляном!

Чжоу Юй вынужден был признать, что Лу Су прав.

Лю Бэй поручил Лю Ци охранять Цзянся, а сам с войском отправился в Сякоу. Еще издали увидел он лес копий и знамен на берегу реки и решил, что это выступила в поход армия Восточного У. Тогда он повел свое войско в Фанькоу и расположился лагерем. Здесь Лю Бэй собрал своих людей и сказал:

— Чжугэ Лян уехал в Восточный У, и от него давно уж нет никаких известий. Кто поедет и разузнает, что там творится?

Первым вызвался Ми Чжу. Лю Бэй дал ему с собой вино и баранов и велел по приезде заявить Сунь Цюаню, что он прибыл с дарами, а на самом деле — разведать обстановку. Получив повеление, Ми Чжу сел в небольшую лодку и отплыл. Когда он прибыл в лагерь, воины доложили о нем Чжоу Юю. Тот пригласил его к себе. Многократно кланяясь, Ми Чжу передал Чжоу Юю приветствия от Лю Бэя и преподнес в подарок вино. Чжоу Юй принял дар и устроил в честь Ми Чжу богатый пир.

— У меня есть к вам просьба, — обратился Ми Чжу к Чжоу Юю во время пира. — Чжугэ Лян уже давно находится у вас, и я прошу вас отпустить его вместе со мной обратно.

— Нет, сейчас Чжугэ Лян никак не может уехать, — ответил Чжоу Юй. — Мы с ним постоянно совещаемся и думаем, как разгромить Цао Цао. Но мне хотелось бы повидаться с Лю Бэем и обсудить с ним план действий. Жаль, что я ни на минуту не могу отлучиться из армии! Если бы Лю Бэй удостоил меня своим посещением, я был бы счастлив. Надеюсь, что он не откажет мне в моей просьбе.

Ми Чжу пообещал передать его просьбу Лю Бэю, попрощался и уехал.

— Зачем вам понадобилось видеть Лю Бэя? — спросил Лу Су, когда они остались вдвоем с Чжоу Юем.

— Лю Бэй — человек опасный, надо поскорей с ним разделаться, — сказал Чжоу Юй. — Я завлеку его сюда и убью. Так я спасу от будущих бед наше государство.

Лу Су пытался его отговаривать, но Чжоу Юй оставался непреклонным. Он приказал, когда приедет Лю Бэй, спрятать между двойными стенками своего шатра пятьдесят вооруженных телохранителей: они покончат с Лю Бэем, как только он, Чжоу Юй, подаст знак, бросив на землю свой кубок.

Ми Чжу возвратился к Лю Бэю и передал ему приглашение Чжоу Юя. Лю Бэй велел приготовить быстроходное судно, собираясь ехать в тот же день. Однако Гуань Юй стал его отговаривать.

— Чжоу Юй коварен, будьте осторожны! И от Чжугэ Ляна нет никаких вестей. Сдается мне, что здесь кроется какой‑то обман!

— Я вступил с Восточным У в союз, и Чжоу Юй хочет повидаться со мной, — возразил Лю Бэй. — Я не могу не поехать к союзнику. Если мы будем относиться друг к другу с подозрением, то и в нашем деле не будет согласия.

— Раз вы так твердо решили ехать, то и я поеду с вами, — решительно заявил Гуань Юй.

— И я тоже! — присоединился к брату Чжан Фэй.

— Со мной поедет один Гуань Юй, — сказал Лю Бэй. — А ты и Чжао Юнь будете защищать город Оусянь. Я скоро вернусь.

Отдав все необходимые распоряжения, Лю Бэй, сопровождаемый Гуань Юем и двадцатью слугами, сел на судно и отплыл в Цзяндун.

Величественный вид цзяндунского флота, выстроившегося в строжайшем порядке в две линии, развевающиеся знамена, воины в латах — все это произвело на Лю Бэя отрадное впечатление.

Стража доложила Чжоу Юю о прибытии Лю Бэя. Чжоу Юй поинтересовался, сколько с ним пришло судов.

— Всего одно да двадцать слуг.

— Значит, судьба его решена! — улыбнулся Чжоу Юй.

Разместив в засаде своих телохранителей, Чжоу Юй вышел навстречу гостю. Лю Бэя, за которым следовали Гуань Юй и двадцать слуг, провели в шатер. После приветственных церемоний Чжоу Юй усадил его на почетное место.

— Вы прославленный на всю Поднебесную полководец! Зачем вы утруждаете себя церемониями, принимая такого ничтожного человека, как я! — смущенно говорил Лю Бэй.

Чжоу Юй в честь такой встречи приказал подать вино.

В это время Чжугэ Лян случайно вышел на берег и услышал разговоры о том, что Лю Бэй прибыл к Чжоу Юю. Встревоженный, он поспешил к шатру посмотреть, что там происходит. Он обратил внимание на выражение лица Чжоу Юя и заметил телохранителей, затаившихся между двойными стенками шатра.

— Что же теперь делать? — в тревоге прошептал Чжугэ Лян.

Однако, заглянув в шатер, он увидел, что Лю Бэй беседует и смеется как ни в чем ни бывало, а за спиной у него стоит человек огромного роста. Чжугэ Лян узнал Гуань Юя.

«Гуань Юй здесь — значит мой господин в безопасности», — обрадовался Чжугэ Лян. Даже не заходя в шатер, он возвратился на берег и стал ждать.

А Чжоу Юй и Лю Бэй продолжали пить вино. Наконец Чжоу Юй поднялся с кубком в руке и, бросив неприязненный взгляд на Гуань Юя, с мечом в руке неподвижно стоявшего за спиной Лю Бэя, озабоченно спросил, кто это такой.

— Мой брат, Гуань Юй, — представил его Лю Бэй.

— Это не тот ли, который убил Янь Ляна и Вэнь Чоу? — с волнением спросил Чжоу Юй.

— Он самый.

От страха холодный пот покатился по лицу Чжоу Юя, он наполнил кубок вином и поднес его Гуань Юю. Вошел Лу Су.

— А где же Чжугэ Лян? — обратился к нему Лю Бэй. — Может быть, вы возьмете на себя труд позвать его?

— Погодите. Зачем он вам сейчас? — вмешался Чжоу Юй. — Вот разобьем Цао Цао, тогда вы снова встретитесь с ним.

Лю Бэй не осмелился настаивать. Гуань Юй бросил на брата многозначительный взгляд, и Лю Бэй торопливо поднялся.

— Разрешите мне пока с вами проститься. Но как только Цао Цао будет разбит, я снова предстану перед вами, чтобы принести вам свои поздравления.

Чжоу Юй не стал его удерживать и проводил до ворот лагеря. Здесь Лю Бэй попрощался с ним и в сопровождении Гуань Юя отправился на берег. На его судне уже сидел Чжугэ Лян. Лю Бэй очень обрадовался своему учителю.

— А вы знаете, какой подвергались опасности? — спросил Чжугэ Лян.

— Нет, ничего не знаю.

— Если бы с вами не было Гуань Юя, вы пали бы от руки Чжоу Юя!

Теперь Лю Бэй все понял. Он стал упрашивать Чжугэ Ляна вместе с ним возвратиться в Фанькоу.

— Обо мне не беспокойтесь, — сказал тот. — Правда, мне приходится жить в пасти тигра, но чувствую я себя спокойно и твердо, как гора Тайшань. А вы пока возвращайтесь, подготовьте боевые суда и ждите. В двадцать первый день одиннадцатого месяца пусть Чжао Юнь в небольшой лодке переправится на южный берег и заберет меня! Но смотрите, не ошибитесь сроком!

Лю Бэй спросил о его дальнейших планах, но Чжугэ Лян уклонился от прямого ответа.

— Помните, как только подует юго‑восточный ветер, значит я возвращаюсь.

Лю Бэй пытался расспросить его подробнее, но Чжугэ Лян посоветовал ему поскорее отплыть и сам торопливо покинул судно.

Судно Лю Бэя отчалило от берега и поплыло вверх по течению. Они уже оставили далеко позади лагерь Чжоу Юя, когда Лю Бэй заметил, что навстречу им идут пятьдесят или шестьдесят боевых кораблей. На носу головного судна с копьем наперевес стоял военачальник. Это оказался Чжан Фэй, который, опасаясь, что Лю Бэю грозит опасность и одному Гуань Юю придется трудно, спешил им на помощь. Все вместе они вернулись к себе в лагерь.

Проводив Лю Бэя, Чжоу Юй вернулся в шатер. К нему пришел Лу Су.

— Почему же вы не действовали? — спросил он.

— Гуань Юй свиреп, как тигр, — отвечал Чжоу Юй. — Он ни на шаг не отходил от Лю Бэя, и если бы я допустил неосторожность, он тут же убил бы меня.

Лу Су был встревожен.

Вдруг доложили, что от Цао Цао прибыл гонец с письмом. Чжоу Юй приказал привести его, и тот передал послание. «Великий ханьский чэн‑сян Цао Цао поручает вскрыть сие послание ду‑ду Чжоу Юю» — гласила надпись на пакете.

В страшном гневе Чжоу Юй, не читая письма, разорвал его и швырнул на землю, а гонца приказал обезглавить.

— Когда воюют два государства, послов не принято казнить, — заметил Лу Су.

— Убить неприятельского посла — значит показать, что ты силен, — ответил на это Чжоу Юй.

Посланец был казнен, и голову несчастного отправили Цао Цао. После этого Чжоу Юй поставил Гань Нина во главе передового отряда кораблей, Хань Дана и Цзян Циня — начальниками левого и правого крыла, а сам возглавил остальные суда. Ночью воинов сытно накормили, и к рассвету флот под грохот барабанов и боевые возгласы выступил в поход.

Цао Цао страшно разгневался, когда узнал, что Чжоу Юй разорвал послание и убил гонца. Назначив Цай Мао и Чжан Юня командовать передовыми судами, Цао Цао направил свой флот к Саньцзянкоу. Он увидел, что приближаются корабли Восточного У, покрывая собою всю реку. На носу головного судна стоял военачальник и громко выкрикивал:

— Я — Гань Нин! Кто осмелится сразиться со мной?

Цай Мао приказал своему младшему брату Цай Сюню выдвинуться вперед и схватиться с Гань Нином. Два судна помчались навстречу друг другу. Гань Нин выхватил лук, наложил стрелу и выстрелил в Цай Сюня. Тот упал. Гань Нин повел свои суда в бой. Десять тысяч лучников без устали осыпали врага стрелами.

Воины Цао Цао не выдержали. Справа и слева по вражеским кораблям открыли стрельбу лучники Цзян Циня и Хань Дана. Войску Цао Цао, наполовину состоявшему из уроженцев северных земель, прежде не приходилось воевать на воде. Их корабли, расположенные в один ряд, обстреливались с трех сторон. Им даже не дали развернуться. Битва длилась почти целый день. Много воинов Цао Цао было перебито из луков и самострелов.

Тут подоспел Чжоу Юй со своими судами и тоже вступил в бой. Победа была явная. Но Чжоу Юй, опасаясь Цао Цао, ударами в гонги приказал своим кораблям отойти.

Потрепанное войско врага тоже отступило. Цао Цао вернулся в свой сухопутный лагерь и принялся наводить порядок в войске. Он вызвал к себе Цай Мао и Чжан Юня и стал их укорять:

— Вы не проявили должного усердия! Ведь у врага войска меньше, а разбиты мы!

— Цзинчжоуский флот долгое время бездействовал и не обучался, а воины с севера и вовсе не умеют воевать на воде, — оправдывался Цай Мао. — В этом причина нашего поражения. Нам следовало создать нечто вроде лагеря на реке, причем в центре расположить суда с воинами из северных областей и окружить их кораблями с цзинчжоуским войском. Тогда мы спокойно могли бы обучить северян и в ближайшее время использовать их в боях.

— Зачем вы об этом мне говорите? — вскричал Цао Цао. — Вы командуете флотом, вы и делайте то, что считаете необходимым!

Цай Мао и Чжан Юнь занялись обучением флота. Вдоль берега соорудили двадцать четыре шлюза. С внешней стороны этих шлюзов стеной стояли большие боевые корабли, малые суда разместились в самих шлюзах, где они могли свободно маневрировать — входить и выходить. По ночам учения шли при свете фонарей и факелов. Свет их, отражаясь в реке, окрашивал воду в багровый цвет, а дым тянулся по суше на расстояние триста ли.

Чжоу Юй вернулся в свой лагерь. Он щедро наградил воинов и послал гонца к Сунь Цюаню с известием о победе.

Ночью Чжоу Юй поднялся на холм и заметил на западе огромное зарево, залившее половину неба.

— Это свет от фонарей и факелов армии Цао Цао, — сказали ему приближенные.

В сердце Чжоу Юя закралась тревога.

На другой день он решил сам отправиться в разведку на многопалубном корабле, захватив с собой музыкантов и самых сильных воинов с тугими луками и самострелами.

Все быстро заняли свои места, и корабль поплыл вверх по течению реки. Неподалеку от вражеского лагеря Чжоу Юй приказал бросить якорь. На корабле заиграла музыка; тем временем Чжоу Юй занялся наблюдениями за врагом.

— Здорово устроено! — проговорил он, наконец, тревожным голосом. — Кто у них командует флотом?

— Цай Мао и Чжан Юнь, — ответил кто‑то из приближенных.

«Да, дело тут будет не такое легкое, как мне показалось вначале, — подумал про себя Чжоу Юй. — Цай Мао и Чжан Юнь давно уже живут в Цзяндуне и войну на воде хорошо изучили. Придется еще поломать голову над тем, как их убрать… Иначе мне Цао Цао не разбить».

В это время из неприятельского лагеря заметили Чжоу Юя и доложили Цао Цао. Тот выслал отряд судов, чтобы захватить Чжоу Юя в плен. Но Чжоу Юй, обратив внимание на то, что в лагере противника задвигались знамена и штандарты, приказал быстро поднять якорь и налечь на все весла. Корабль словно ветер понесся по реке. Когда суда противника двинулись за ним, Чжоу Юй был уже далеко, и они не смогли его догнать. Пришлось вернуться ни с чем. Цао Цао рвал и метал от гнева.

— Вчера нас разбили в бою, а сегодня враг высмотрел наше расположение! Это всё вы виноваты! — напустился он на своих военачальников. — Что вы молчите? Говорите, как нам одолеть врага!

— Разрешите мне попытаться уговорить Чжоу Юя сдаться, — неожиданно произнес один из присутствующих. — Я был другом Чжоу Юя по школе, и я уверен, что мне удастся его убедить.

Это сказал Цзян Гань, родом из Цзюцзяна. Цао Цао обрадовался его предложению.

— Так, значит, вы были друзьями с Чжоу Юем? — спросил он.

— Не беспокойтесь, господин чэн‑сян, — сказал Цзян Гань, — если я поеду на тот берег — успех обеспечен.

— Что вам нужно для поездки?

— Дайте мне мальчика‑слугу да двух гребцов, чтобы управлять лодкой. Больше ничего не нужно.

Цао Цао велел подать вино и устроил Цзян Ганю проводы. Потом Цзян Гань оделся попроще, сел в лодку и направился к лагерю Чжоу Юя. Там он велел страже передать Чжоу Юю, что приехал его старый друг и хочет с ним повидаться.

— Вот и примирителя прислали! — улыбнулся Чжоу Юй, когда воины доложили ему о прибытии Цзян Ганя. — Выслушайте меня внимательно и выполните то, что я вам прикажу! — обратился он к своим военачальникам и шепотом каждому из них дал указания. Военачальники разошлись. Чжоу Юй привел в порядок свою одежду и головной убор и в окружении нескольких сот воинов, важно выступавших впереди и позади с пучками стрел в руках, вышел из лагеря встречать гостя.

Цзян Гань с гордым видом шел ему навстречу, в сопровождении одного лишь мальчика‑слуги, одетого в черную одежду.

Чжоу Юй первый поклонился гостю.

— Надеюсь, что вы пребываете в добром здравии с тех пор, как мы с вами расстались? — спросил Цзян Гань.

— Зато вы, наверно, как советник Цао Цао, трудитесь изрядно, предпринимая далекие путешествия по рекам и озерам! — улыбнулся Чжоу Юй.

— Как вам не совестно говорить так! — растерянно произнес Цзян Гань. — Мы давно не виделись с вами, я приехал вспомнить о былом, а вы…

— Да, конечно, — продолжал Чжоу Юй, не обращая внимания на обиженный вид Цзян Ганя, — я не так умен, как Ши Гуан, но все же чувствую, что выражают музыка и песни!

— Что ж, — вздохнул Цзян Гань, — если вы так встречаете старого друга, мне здесь нечего делать. Разрешите откланяться.

— Извините, — с улыбкой сказал Чжоу Юй, беря Цзян Ганя за руку. — Я думал, что Цао Цао подослал вас уговорить меня помириться. Но если вы приехали с иной целью, я так быстро вас не отпущу.

Они вместе направились в шатер. После приветственных церемоний старые друзья уселись, как положено хозяину и гостю. Чжоу Юй приказал созвать своих храбрейших людей. Вскоре в шатер вошли старшие и младшие военачальники и гражданские чины, все они выстроились двумя рядами. На всех были шелковые одежды и серебряные латы. Чжоу Юй каждого в отдельности представил Цзян Ганю. Потом они расселись по сторонам, и начался пир. Музыканты исполняли боевые песни, чаши ходили по кругу.

— Это мой друг по школе, — сказал Чжоу Юй своим военачальникам. — Можете в нем не сомневаться. Хоть он и приехал с северного берега реки, но к Цао Цао никакого отношения не имеет.

Чжоу Юй снял висевший у пояса меч и протянул его Тайши Цы:

— Возьмите этот меч и наблюдайте за пиром. Сегодня дозволяется говорить только о дружбе. Если кто‑либо заведет разговор о войне — рубите тому голову!

Тайши Цы с мечом в руке уселся на хозяйском месте. Перепуганный Цзян Гань молчал.

— С тех пор как я командую войсками, я не выпил ни одной капли вина, — сказал Чжоу Юй. — Но сегодня, по случаю встречи с моим старым другом, я буду пить допьяна. Опасаться мне нечего!

Он рассмеялся и принялся осушать кубок за кубком. Пир шел горой, все развлекались, как могли.

Чжоу Юй, уже сильно захмелевший, поднялся со своего места и, взяв Цзян Ганя за руку, вышел с ним из шатра. У входа в шатер, как обычно, стояли телохранители с копьями и алебардами.

— Ну, как мои воины? Молодцы?

— Да! Сущие тигры! — поддакивал Цзян Гань.

Тогда Чжоу Юй повел Цзян Ганя в сторону от шатра и показал ему целые горы провианта.

— Как вы думаете, хватит у меня провианта? — продолжал спрашивать Чжоу Юй.

— Ничего не скажешь, — согласился Цзян Гань. — Войска у вас отборные, провианта вдоволь — недаром об этом говорят!

— Мог ли я думать, когда мы учились в школе, что доживу до такого дня, как сегодня! — громко рассмеялся Чжоу Юй, притворяясь совершенно пьяным.

— Таланты ваши не превзойдены! — восхищался Цзян Гань.

— Когда достойный муж живет в этом мире и служит господину, он должен соблюдать долг подданного и сочетать его с чувством искренней любви, — продолжал Чжоу Юй. — Он выполняет повеления государя и делит с ним радости и горе! Я и стараюсь быть именно таким. Даже таким великим ораторам древности, как Су Цинь, Чжан И, Лу Цзя и Ли Шэн, если бы они вдруг воскресли, не удалось бы своим красноречием поколебать меня в моей решимости!

Чжоу Юй опять рассмеялся, а лицо Цзян Ганя стало серым, как земля. Чжоу Юй снова повел гостя в шатер, где они присоединились к пирующим.

— Вот герои Цзяндуна! — сказал Чжоу Юй, жестом указывая на военачальников. — Сегодняшний пир можно было бы назвать «встречей героев»!

Веселье затянулось до позднего часа. Когда стемнело, зажгли светильники. Опьяневший Чжоу Юй встал со своего места и затянул песню:

 

Великий муж, живущий в этом мире,

Стремится к славе, к подвигам блестящим.

Стремленье это к подвигам и славе

Ему утехой служит в настоящем.

И я нашел себе утеху в жизни

И пью вино и снова наливаю.

Когда же я напьюсь до одуренья,

Я песни во все горло распеваю.

 

Все рассмеялись. Время уже было за полночь, и Цзян Гань сказал:

— Простите, но я совсем опьянел…

Чжоу Юй разрешил гостям разойтись. Они поблагодарили его и покинули шатер.

— Мы уже давно не отдыхали вместе! — воскликнул Чжоу Юй, обращаясь к Цзян Ганю. — Сегодня мы будем спать на одном ложе!

Притворяясь совершенно пьяным, Чжоу Юй потащил Цзян Ганя к себе. Добравшись до постели, он так и повалился не раздеваясь. Ему стало дурно, и Цзян Ганю никак не удавалось заснуть. Он лежал на подушке с открытыми глазами и размышлял. В лагере барабан пробил вторую стражу. Цзян Гань привстал и огляделся. Светильники еще горели. Чжоу Юй спал мертвым сном, храп его напоминал раскаты грома. На столе, стоявшем в шатре, Цзян Гань заметил связку писем. Он поднялся с ложа и принялся украдкой их просматривать. Это была обычная переписка, но на одном из конвертов стояли имена Цай Мао и Чжан Юня. Это письмо привлекло особое внимание Цзян Ганя, он лихорадочно развернул его и стал читать:

«Мы не своей волею служим Цао Цао — нас к этому вынудили обстоятельства. Мы стараемся причинять ему вред, как умеем. Беспорядки, возникшие в лагере Цао Цао, — дело наших рук. Мы ищем удобного случая добыть голову самого Цао Цао, дабы положить ее у вашего знамени. Не сомневайтесь в нас. Вот наш почтительный ответ на ваше предыдущее письмо».

«Оказывается, Цай Мао и Чжан Юнь давно связаны с Восточным У», — подумал Цзян Гань, прочитав письмо. Он торопливо спрятал его к себе за пазуху и хотел просмотреть остальную переписку, но Чжоу Юй в этот момент заворочался на своем ложе. Цзян Гань поспешно задул светильник и лег.

— Друг мой, — проговорил сквозь сон Чжоу Юй, — через несколько дней я покажу тебе голову злодея Цао Цао.

Цзян Гань что‑то пробормотал ему в ответ.

— Поживи у меня несколько деньков и увидишь голову злодея Цао Цао… — повторил Чжоу Юй.

Цзян Гань не ответил. Прошло некоторое время. Он окликнул Чжоу Юя, но тот уже спал. Цзян Гань прилег рядом.

Приближалось время четвертой стражи.

— Господин ду‑ду! — В шатер просунулась чья‑то голова. — Господин ду‑ду! Вы спите?

Кто‑то осторожно вошел в шатер. Чжоу Юй поднялся с ложа.

— Кто это здесь лежит? — удивился он.

— Разве вы забыли, что пригласили своего друга Цзян Ганя переночевать в вашем шатре? — был ответ.

— Я никогда не пил много, а вчера перепился и ничего не помню, — произнес Чжоу Юй тоном раскаяния. — Может быть, я и сболтнул такое, чего не следовало говорить…

— С северного берега приехал человек, — сказал вошедший.

— Говорите тише! — замахал руками Чжоу Юй и, обернувшись, позвал. — Цзян Гань! Цзян Гань!

Тот не отвечал, притворившись спящим. Тогда Чжоу Юй потихоньку вышел из шатра. Цзян Гань напряженно прислушивался. Снаружи слышались голоса.

— Цай Мао и Чжан Юнь сообщают, что в ближайшее время им не удастся выполнить свой план, и они этим крайне встревожены, — произнес кто‑то.

Потом там заговорили так тихо, что больше ничего не удалось разобрать. Вскоре Чжоу Юй возвратился в шатер.

— Цзян Гань! Цзян Гань! — окликнул он.

Но Цзян Гань делал вид, что спит. Чжоу Юй скинул одежды и тоже лег. А Цзян Гань лежал и думал:

«Чжоу Юй человек очень осторожный. Утром он хватится, что исчезло письмо, и убьет меня…»

Пролежав до часа пятой стражи, Цзян Гань неслышно приподнялся и позвал Чжоу Юя. Тот спал. Цзян Гань повязал голову и тайком выскользнул из шатра. Разбудив своего слугу, он направился к воротам лагеря. На вопрос стражи, куда он так рано уходит, Цзян Гань ответил:

— Я боюсь, что своим присутствием отвлекаю господина ду‑ду от важных дел, и потому решил уехать…

Стража не стала его задерживать. Цзян Гань беспрепятственно сел в свою лодку и поспешил вернуться к Цао Цао.

— Ну, как дела? — спросил чэн‑сян, едва завидев его.

— Чжоу Юй непоколебим, никакими уговорами…

— Вы ничего не добились, и над вами еще посмеялись! — гневно оборвал его Цао Цао.

— Не гневайтесь, господин чэн‑сян, — ответил Цзян Гань. — Хоть я и не сделал того, что обещал, но узнал одно важное дело! Прикажите всем удалиться.

Цзян Гань вынул письмо и прочитал его Цао Цао.

— Неблагодарные разбойники! — яростно закричал Цао Цао. — Ведите их сюда!

Цай Мао и Чжан Юнь явились.

— Я хочу, чтобы вы вели корабли в бой! — заявил им Цао Цао.

— Воины наши еще недостаточно обучены, господин чэн‑сян, — возразил Цай Мао. — Нельзя же так легкомысленно выступать!

— А если бы они были обучены, моя голова была бы уже у Чжоу Юя, да?

Цай Мао и Чжан Юнь не поняли, что Цао Цао хочет сказать этими словами, и растерянно молчали. Цао Цао приказал страже вывести их и обезглавить. Вскоре головы несчастных положили у шатра. И тут только Цао Цао уразумел, какую ошибку он совершил.

— И я попался на хитрость! — с горечью произнес он.

Потомки сложили об этом такие стихи:

 

Коварству Цао Цао противостоять было трудно,

Но сам он к Чжоу Юю в ловушку попал сгоряча.

Чжан Юнь и Цай Мао, чтоб жизни спасти, изменили.

Кто ж знал, что злодеи погибнут от рук палача?

 

При виде отрубленных голов Цай Мао и Чжан Юня военачальники встревожились и стали расспрашивать, что случилось. Цао Цао не хотел признаться в том, что Чжоу Юй его перехитрил, и поэтому ответил:

— Они нерадиво исполняли военные приказы, и я их казнил…

Военачальники долго вздыхали. Цао Цао назначил командовать флотом Мао Цзе и Юй Цзиня. Шпионы прослышали об этом и донесли в Цзяндун.

— Теперь мне некого опасаться! — удовлетворенно воскликнул Чжоу Юй. — Самых опасных для меня людей уже нет в живых!

— Ловко вы это устроили! — в восхищении заметил Лу Су. — Если вы будете так же командовать войсками, то мы разобьем Цао Цао!

— Военачальники наши об этой хитрости ничего не знают, но от Чжугэ Ляна это, пожалуй, не могло укрыться, — сказал Чжоу Юй. — Ведь он во много раз проницательнее меня! Сходите‑ка к нему и попытайтесь выведать, известно ему что‑нибудь или нет. Потом сообщите мне.

Поистине:

 

Хоть план его внести вражду был выполнен им смело,

Он испытать решил того, кто непричастен к делу.

 

Если вы не знаете, что Чжугэ Лян сказал Лу Су, загляните в следующую главу.

 

Сноски: 

[62] Янь  — название княжества, находившегося на территории нынешней провинции Хэбэй.

[63] Хань‑лу  — легендарная гончая собака; Дун‑го  — хитрый заяц, за которым гонялась собака Хань‑лу, но не могла его поймать.   

[64] Гунны  (сюнну) — кочевые племена, населявшие территорию нынешней Внутренней и Внешней Монголии. Ханьская империя вела с гуннами непрерывные войны.  

[65] Фань  — племена, населявшие западную и северо‑западную окраины Китая.   

[66] «Четыре сокровища кабинета ученого»  — письменные принадлежности: кисть, бумага, тушь и тушница.  

[67] Цилинь  — фантастическое животное.  

[68] Песни из цикла «Лянфу» — Лянфу, или Лянфушань — название горы в провинции Шаньдун. Существует предание, что конфуцианский философ Цзэн‑цзы пахал у этой горы поле. Но наступила непогода, и это помешало ему вернуться домой. Он вспоминал о своих родителях н сочинял печальные песни, которые по названию места, где они были сочинены, получили название цикла «Лянфу».  

[69] Цзян Цзы‑я  — собственная фамилия и прозвище шан‑фу Люй Шана.  

[70] Утун  — название дерева. 

[71] Срединная равнина  (Чжунъюань) — общее название земель, занимавших территорию провинций: Хэнань, Хэбэй, Шаньдун, юг Шаньси, восток Шэньси.  

[72] «Ицзин»  («Книга перемен») — одна из книг конфуцианского Пятикнижия, применявшаяся для гаданий. 

[73] Жужуб  — китайский финик.  

[74] Бо И и Шу Ци  — сыновья иньского правителя Гучжу‑цзюня. Перед смертью отец назначил своим наследником Шу Ци. Однако после смерти отца Шу Ци отказался от наследства в пользу своего брата Бо И. Бо И отказался принять наследство, ссылаясь на волю отца, и решил покинуть царство. Шу Ци также отказался стать правителем и ушел на службу к Чжоускому У‑вану, как это сделал его брат. Когда У‑ван собирался идти войной против иньского правителя Чжоу‑синя, Бо И и Шу Ци пытались удерживать его. Тем не менее У‑ван пошел в поход и разгромил иньское войско. Бо И и Шу Ци устыдились, что служат человеку, погубившему их родину. Они ушли в горы Шоуян и умерли там с голоду. Их считают примером братской любви.